сияя так сильно, что ей пришлось зажмуриться.
Затем свет начал принимать форму тела.
Большого, мускулистого тела, задрапированного в белую мантию, очень похожую на её собственную.
Затем она увидела светлые волосы, волнами раскинувшиеся по массивным плечам.
Она видела глаза, подобные прозрачному ониксу, бледную, отдающую золотистым мерцанием, кожу.
Последнее, на что упал ее пристальный взгляд, были крылья из чистого, мерцающего золота.
Она хотела подняться, но смогла лишь слабо улыбнуться.
Милый Лисандр, он здесь, чтобы утешить её, наконец-то, даже если это и плод её воображения.
- Я снова вижу сон.
Только, этот мне нравится.
- Тихо, тихо, - прошептал ей Аэрон. -
- Я здесь.
- Как и я. -
Лисандр внимательно осмотрел окружающую обстановку, и его губы скривились в отвращении.
- К сожалению, это не сон. -
Как всегда, он говорил правду, его голос, источал уверенность, как и ее собственный.
Дак это происходит на самом деле?
- Но ведь теперь я смертная.
Я не должна видеть тебя.
Фактически, то, что она его видела, противоречило всем правилам.
Разве что только Бог намерился вознаградить её? Но вряд ли это было правдой, учитывая то, что она просто отвернулась от своего собственного наследия.
Теперь Лисандр смотрел ей прямо в глаза - и, казалось, прямо в душу.
- Я подал прошение Совету от твоего имени.
Они согласились дать тебе еще один шанс.
И поэтому, прямо сейчас, часть тебя все еще является ангельской и останется таковой в течение следующих четырнадцати дней
Четырнадцать дней, в течении которые ты можешь передумать и потребовать обратно свое законное место.
Как удар молнии, ее пронзил шок, обжигающий и испепеляющий.
- Я не понимаю. -
Ни одному падшему ангелу никогда прежде не давали второй шанс.
- Нечего здесь понимать, - сказал Аэрон, все еще пытаясь успокоить её. -
- У меня есть ты.
- Я один из ангелов Элитной Семерки, Оливия.
Я попросил для тебя четырнадцать дней, и тебе их дали.
чтобы ты провела их здесь,
наслаждаясь жизнью.
А потом вернулась.
Возвестил Лисандр оскорбленным тоном, как будто его статус сам по себе был хорошим объяснением.
Этого не случилось, но надежда, прозвучавшая в его голосе заставила ее погрустнеть.
Единственное, о чем она сожалела, это о том, что своим выбором причинила боль этому замечательному воину.
Он любил ее, и желал для нее только самого лучшего.
- Мне очень жаль, но я не передумаю.
Казалось, он был в шоке.
- Даже если у тебя заберут бессмертие?
Она едва сумела останавливать свой испуганный всхлип.
Я не готова потерять его.
Но теперь она была слишком слаба, и ничего не могла сделать для того, чтобы спасти его, и хорошо это знала.
- Дак вот зачем ты..
- Нет нет.
Успокойся.
Я здесь не для того, чтобы убить его. -
Невысказанное повисло в воздухе.
- Если ты решишь остаться, новый палач не будет назначен, пока не истекут данные тебе четырнадцать дней.
То есть.
Ей гарантировали две недели с Аэроном.
Ни больше, ни меньше.
Этого должно быть достаточно.
Она получит так много воспоминаний, они хватит на всю жизнь.
Если, конечно, она сможет убедить Аэрона позволить ей остаться здесь.
Но он такой упрямый.
Она вздохнула.
- Спасибо, - сказала она Лисандру.
- За всё.
- Ты не обязан делать это для меня.
Наверняка, ему пришлось побороться с Советом за подобную уступку, и не важно был одним из Элитной Семерки или нет.
И все же он сделал это не колеблясь, чтобы она смогла бы испытать ту радость и страсть, которые так жаждала, перед тем как вернется на своё место в небесах.
Она не будет говорить ему, что не собирается возвращатся.
И не важно, как все сложится.
Через четырнадцать дней, если она все-таки вернется, ей придется убить Аэрона, и она знала, что все равно не сможет этого сделать.
- Я люблю тебя.
Я надеюсь, ты знаешь это.
Что бы ни случилось.
"Оливия,"- сказал Аэрон, очевидно сбитый с толку.
- Он не может видеть, слышать или же почувствовать меня, - объяснил Лисандр.
- Теперь он начинает понимать, что ты говоришь не с ним, и думает, что ты бредишь от боли
Ее наставник шагнул к кровати.
- Я должн напомнить тебе, что этот человек демон, Лив.
Он являет собой всё, против чего мы боремся.
- Как и твоя женщина.
Он распрямил свои широкие плечи, и вздернул подбородок.
Вечно упёртый воин, ее Лисандр.
Почти такой же, как Аэрон.
- Бьянка не нарушила ни одно из наших правил.
- Но даже если бы она сделала это, ты хотел бы быть с нею.
Ты нашел бы способ.
- Оливия? - повторил Аэрон.
Лисандр не обращал на него внимания:
- Почему ты хочешь жить с ним как смертная, Оливия? Только ради нескольких минут в его руках? Это может принести тебе только страдание и разочарование. -
И опять, в его голосе была чистая правда.
Ложь была запрещена в их - нет, в его, подумала она печально - мире.
Но все равно, на отказывалась верить ему.
Здесь, она сделала то, чего так отчаянно хотела.
Она стала бы не просто смертной, она начала бы чувствовать как человек.
Дверь спальни распахнулась, спасая ее от ответа.
В комнату влетела маленькая пластмассовая баночка.
Она приземлилась на пол в нескольких дюймах, от обутых в сандалии, ног Лисандра.
- Вот лекарства, - крикнул Торин.
Дверь закрылась прежде, чем Оливия успела испуганно закричать.
Аэрон попытался встать, но Оливия решительно налегла на него своим весом.
- Нет, - сказала она, скривившись, как будто её пронзила обжигающая игла.
- Останься. -
Он мог отодвинут ее от себя, но не стал.
- Мне надо взять таблетки.
"Они облегчат твою боль."
- Позже, - сказала она.
Сейчас, когда они соприкасались, сейчас, когда она чувствовала тепло его тела, обнимающего её, успокаивая её, она не хотела его потерять.
Даже на мгновение.
Сначала, она подумала, что он проигнорирует ее просьбу, но он расслабился и обнял ее еще крепче.
Оливия вздохнула от удовольствия и снова встретилась глазами c жестким присталным взглядом Лисандра.
Он хмурился.
- Вот почему, - сказала она ему.
Обычно, ангелы не обнимались.
Они могли, если бы хотели, предположила она, но никто никогда не делал подобного.
С чего бы? Они были друг другу как братья и сестры, физическое желание не было частью их природы.
- Почему, что? - спросил Аэрон, снова сбитый с толку.
- Почему мне нравишься ты, - ответила она честно.
Он напрягся, но не ответил.
Сузив глаза, Лисандр плавным движением расправил свои крылья, в лунном свете сверкнуло золото.
На пол упало перо.
- Я оставляю тебя выздоравливать, моя любимица, но я вернусь.
Тебе здесь не место.
И я чувствую со временем ты тоже это поймешь.
Глава 5
В эту первую ночь, после того, как Оливия закончила странный разговор сама с собой, она наконец провалилась в сон. Она стонала и страдала от боли, ворочалась, тем самым причиняя себе новую боль.
Вторую ночь она что-то бормотала о демонах.
Не трогай меня, ты, нечестивая тварь.
Хныканье. Рыдание.
Пожалуйста, не трогай меня.
На третью ночь, смертельное спокойствие снизошло на нее.
Аэрон предпочел бы, чтобы она опять умоляла.
И все это время он оставался рядом, протирал ей лоб, даже читал вслух один из любовных романов Париса, хоть она и была без сознания, принудительно вливал жидкость и размятые таблетки в её горло.
Он не хотел, чтобы её смерть была на его совести.
Больше этого, он хотел, чтобы она убралась из его жизни, и неважно, как сильно реагировало его тело, когда он приближался к ней.
Или думал о ней.
Он не лгал.
Как только она исцелится, она уйдёт.
Именно из-за того, как реагировало его тело.
Даже хуже - из-за того, как реагировал на нее его демон.
Не на ее, а из-за нее.
Накажи, говорил демон
Но за что, сотый раз спрашивл он. Накажи тех, кто причинил ей боль.
Во время проклятия крови, демон Аэрона общался с ним односложными командами, в дополнение к вспышкам искажённых образов в его голове.
За прошедшие три дня, тем не менее, предпочтительным методом общения Гнева был длительный разговор, и Аэрон не вполне привык к этому.
Где был тот мир, которого так добивалась Оливия?
Он не знал, что пришлось пережить Оливии, когда ее выкинули с ее небесного дома, но он не мог себе позволить это выяснить.
Возможно, он не сможет остановить своего демона.
Он с трудом мог сдерживать его уже сейчас.
А если бы знал правду, то просто не захотел бы его останавливать.
Вот тогда он мог бы по настоящему наслаждаться тем, что может натворить Гнев.
Прекрати так думать.
Аэрон не хотел быть с Оливией еще мягче чем он был сейчас, и он также не хотел, чтобы она еще глубже погружалась в его мысли и решения.
В его жизни хватало сложностей.
А она добавляла еще.
Она хотела веселиться.
И как она уже убедилась, слово "веселиться" было ему незнакомо, и у него не было времени узнать, что это.
И его это не огорчало.
На самом деле.
Она хотела любить.
У него никоим образом не было права на это.
Романтическая любовь - не то, чего он мог дать.
В особенности, такому хрупкому существу, как Оливия.
И это его тоже не огорчало.
Нисколько.
Она хотела свободы.
А вот это он мог ей дать.
В городе.
Только если ей полегчает, черт бы ее побрал!
Ей станет лучше, или, он мог поклясться богами, он наконец даст волю своему демону, добровольно и безгранично.
Накажи.
Накажи тех, кто причинил ей боль.
Почему она нравиться демону? А Гневу она действительно понравилась.
Ничто иное не могло объяснить этого желания. желания наказать тех, с кем они лично никогда не сталкивались.
У него было время обдумать это, даже слишком, но ответа пока не было.
Аэрон провёл рукой по лицу.
Поскольку он отказался оставить Оливию, Люциену приходилось и дальше заботится о Парисе и следить, чтобы воин кормил своего собственного демона должным образом.
Торен, в свою очередь, должен был следить за питанием Аэрона, принося ему подносы с едой в течение дня, но никогда не оставаясь, чтобы поговорить с ним.
Вдруг Оливия очнётся и увидит мужчину.
Он не желал снова испытывать сомнительное удовольствие наблюдая ее ужас и панику.
К сожалению, женщины узнали, что в доме ангел и захотели поприветствовать ее.
Он не позволил им войти.
Неизвестно, какова была бы реакция Оливии.
Кроме того, ни одина из них не знала, как помочь ангелу.
Он спросил.
Ну хорошо.
Он прорычал.
Хотя возможно, он был бы даже рад ужасу Оливии, поскольку это значило, что онабыла бы снова в сознании.
Какого черта она не просыпается? Все так же неподвижна.
Он осторожно перекатился набок, стараясь не толкаться и уставился на нее.
Впервые она не обвилась вокруг него, а осталась как была.
Ее кожа была призрачно бледной, вены ярко выступили на ней.
Волосы спутались, словно гнездо.
Щеки ввалились, а обкусанные губы покрылись коркой.
Тем не менее она по прежнему была красива.
Восхитительна, даже в этом беззащитном сотоянии "всегда-меня-охраняй".
Настолько что, при взгляде на нее что-то сжималось у него в груди.
И не из-за чувства вины, а из-за потребности быть ее единственным защитником.
Эта необходимость рождалась где-то глубоко внутри него.
Она должна выздороветь, а он должен избавиться от нее.
Вскоре.
- С такими темпами, она скоро умрёт, - зарычал он он в потолок.
Он не понимал, с кем он сейчас разговаривает, с ее Богом или же с собственными богами.
- ЭТО - то, что ты хочешь? Чтобы та, кто принадлежит тебе, невообразимо страдала перед смертью? Ты можешь спасти ее.
Только посмотри на себя, подумал он с отвращением.
Умоляешь о жизни, как даже смертные никогда не умоляют.
Но это не остановило его.
- Почему ты не спасаешь ее? - ему показалось, что он услышал..
…рычание?
Аэрон напрягся.
Его рука потянулась к кинжалу, что лежал на ночном столике, а взгляд внимательно обследовал комнату.
Он и Оливия были одни.
Не обнаружилось никакого божественного присутствия, чтобы наказать его за нахальный тон.
Понемногу он расслабился.
Он полагал, что недостаток сна наконец-то взял над ним вверх.
Ночь давно наступила, лунный свет, мерцал через оконные двери, ведущие на балкон.
Вид был таким мирным, а его тело - таким утомленным, что он мог позволить себе соскользнуть в дремоту.
Но не сделал этого.
Не мог.
Что он будет делать, если Оливия умрет? Будет ли он оплакивать ее, как Парис оплакивает Сиенну? Конечно, нет
Он не знал ее.
Скорее всего, он будет испытывать чувство вины.
Очень сильное чувство вины.
Она хотела спасти его, он же не смог сделать для нее то же самое.
Ты не заслуживаешь ее.
Как будто шепот раздался в голове, и он моргнул.
Он не принадлежала Гневу, этот голос был слишком низкий, какой-то сиплый - и, в то же время, знакомый.
Может быть Сабин, хранитель Сомнения, вернулся из Рима, и воздействует на его уверенность в себе? у воина имелась такая неумышленная привычка.
- Сабин, - прошипел он на всякий случай.
Никакой реакции.
Она слишком хороша для тебя.
На сей раз, Гнев заметался у него в голове, забегал внутри черепной коробки, внезапно взволнованный.
Значит, это не Сабин.
Во-первых, Аэрон не слышал, чтобы Сабин вернулся и, во-вторых, он знал, что воина не будет здесь еще несколько недель.
Более того, в этих сомнениях отсутвовало ликование, а демон Сабина всегда очень радовался, распространяя повсюду свой яд.
Так, кто у нас остаётся? Кто обладал способностью говорить с его разумом?
- Кто здесь? - потребовал он.
Это не имеет значения.
Я здесь, чтобы исцелить её.
Исцелить её? Аэрон немного расслабился.
В голосе слушалась безоговорочная правда, точь в точь как в голосе Оливии.
Это был ангел? - Спасибо.
Побереги свою благодарность, демон.
Такая злость от ангела? Тогда, вероятно, это не он.
Может, это был бог, что ответил на его молитвы? Нет, вряд ли, подумал Аэрон.
Боги наслаждались фанфарами, и им бы понравилась возможность проявить себя и требовать благодарность.
И если бы здесь было Божество Оливии, то безусловно, воздух бы гудел от его могущества.
Но вместо этого…
пустота.
Ни звука, ни запаха, ни движения.
"я очень надеюсь на то, что когда она проснется, она поймет что ты на самом деле из себя представляешь".
Из-за уверенности существа, в том, что она проснется, Аэрона не задело нанесенное им оскорбление.
Он испытал облегчение.
И кто я? - Не то, чтобы его это волновало.
По ответу он сможет узнать, кто говорил с ним.
Посредственный, дикий, злобный, глупый, эгоистичный, испорченный, недостойный и обреченный на неудачи.
- Скажи мне, что ты думаешь на самом деле? - ответил он сухо, надеясь, что его сарказм скроет его медленное движение по направлению к Оливии, чтобы прикрыть ее тело своим.
Безнравственный и злобный - убеждения Ловцов.
Однако, Ловцы напали бы на Аэрона, прежде чем предложить кому-либо помощь.
Даже своей Наживке.
Он опять задумался, мог ли пришедший быть ангелом.
Несмотря на его злость.
И конечно же, ненависть.
Раздалось еще одно рычание.
- Твое высокомерие лишь доказывает мою точку зрения.
Именно поэтому я позволю ей познать тебя так, как она этого желает, но у меня такое чувство, будто ей не понравится то, что она узнает.
Только.
не обесчесть ее.
Если ты это сделаешь, я похороню тебя и всех, кого ты любишь.
"Я бы никогда не обесчестил…"
Тишина.
Сейчас она придет в себя.
В доказательство этих слов, Оливия застонала.
И в этот момент коллосальное облегчение затопило Аэрона.
Слишком большое по отношеню к той, кого он не знал, и кого не стал бы оплакивать.
Но одно он знал точно: кто бы ни был говорящий с ним, он действительно был могущественным раз смог вывести Оливию из смертельной дремоты так бысто.
"Спасибо тебе", сказал он снова
"Она страдала незаслуженно и…"
Я сказал тебе молчать! Только посмей испортить процесс ее выздоровления, демон.
на самом деле, я получил от тебя все, так что смог выдержать общение с тобой хотя бы один вечер.
Спи.
Хоть он и боролся со сном, его тело казалось не могло сопротивляться приказу и он повалился на матрас в нескольких дюймах от Оливии.
Его веки сомкнулись и усталость разлилась по всему телу, даря темноту, полную криков и ужаса, которую он ранее принял бы с удовольствием.
Однако, та темнота не помешала ему дотянуться до Оливии и притянуть её ближе к себе.
Где ей и было место.
ГЛАЗА БЫЛИ ВСЁ ЕЩЁ СЛИШКОМ ТЯЖЕЛЫМИ, ЧТОБЫ ОТКРЫТЬСЯ, Оливия вытянула руки над головой и выгнула спину, напряжение ушло из её мышц.
Каааак же хорошо.
Улыбаясь, она сделала глубокий вдох, который наполнил ее нос запахом экзотических специй и запрещенных фантазий.
Её облако никогда не пахло так…
сексуально.
И ей никогда не было так тепло, почти до неприличия.
Она могла провести так вечность, но лень не была не тем качеством, что присуще ангелам.
Сегодня она должна повидать Лисандра, решила она.
Если конечно он не был на секретном задании, как это часто случалось, или же если он не заперся с его Бьянкой.
Затем, она посетит крепость в Будапеште.
Чем Аэрон займется сегодня? Очаруют ли её вновь его противоречия? Ощутит ли он её опять, хоть и не должен был, а затем потребует, чтобы она показала себя, чтобы он смог убить её?
Эти требования каждый раз ранили её чувства, но она всё же не могла винить его за эту злость.
Он не знал, кто она и каковы её намерения.
Я хочу, чтобы он познал меня, подумала она.
Она была привлекательной; действительно была.
Ну, по крайней мере, для других ангелов.
Она не была уверена, что одержимый демоном бессмертный воин будет думать о ней - настоящей, его предполагаемой противоположности.