Обычно сила Вайля ощущается как спокойный арктический океан - таинственно-синий, с бесконечными волнами на поверхности и ледяным глубоким течением. Но сейчас, пока мы шли за подростками, я решила: любой нормальный моряк с моей повышенной чувствительностью понял бы, что у барометра вывалилось дно, и сейчас будет черт знает какая буря.
- Э-гм, Вайль? Ты воспринимаешь сейчас, что я чувствую? - сказала я тихо.
Обычно мне хочется, чтобы он от моих эмоций был подальше. Ну, типа как на другой стороне земного шара. Но вот сейчас…
- Нет.
- Ну так обрати внимание.
Я позволила себе легкий вздох облегчения, когда в его глазах, взглянувших в мои, не вспыхнула красная искорка.
- А почему ты обо мне волнуешься?
- Потому что я знаю, что делаю сама, когда взбешусь до потери рассудка. Последствия никогда не бывают приятными. Вот я и думаю, что не стоит, быть может, тебе следовать первому побуждению, когда будем говорить с родителями этих мальчишек. Оторвать им руки и настучать этими руками по голове - не лучшее решение основной проблемы.
- М-да?
Бог мой, он уже и отвечает с моими интонациями!
И все-таки, когда мы пришли к их фургону, он не поступил сразу так, как поступила бы Жас. Вайль подошел к окну водителя (мальчишки быстро скрылись внутри) и терпеливо ждал, пока этот водитель опустит стекло. Я встала возле пассажира - мужика с обвисшим лицом круглогодично диванного жителя.
- Чего надо? - спросил водитель. Он наверняка чувствовал себя в безопасности просто из-за своих размеров. Свой зеленовато-голубой блейзер он заполнял плотно, а если у него и была шея, то за тонким черным галстуком ее никто бы не разглядел.
- Я хотел бы знать, на каком основании вы позволили себе послать своего сына портить мое имущество, - сказал Вайль с интонацией, которая у него бывает, когда он готов выйти из себя. Постороннего эта интонация может ввести в заблуждение - настолько она вежливая, почти застенчивая. Но те, кто ее игнорирует, обычно могут оставшийся им срок отсчитать вдохами.
Поскольку водитель не был знаком с наиболее опасными настроениями Вайля, я ожидала рассказа, как один из мальчишек потерял бумажник и как его погнали обратно на фестиваль этот бумажник поискать. Ну да, в три часа ночи. С воскресенья на понедельник. Но он, очевидно, зная, как это прозвучит, сказал другое:
- Наши дети делали дело, угодное Богу, и мы гордимся ими. Ясновидцы - те же колдуны, они мерзость перед Господом.
- Мерзость, - согласился мой подопечный.
- А как тебя зовут, приятель? - спросила я его.
- Джордж Велестор, - ответил он.
- У тебя за всю твою жизнь была хоть одна своя мысль, Джордж?
Он посмотрел на водителя.
- Вижу, что нет. - Я продолжала говорить, поскольку сила Вайля дала всплеск, и если я что-нибудь не сделаю быстро, сейчас будет полный фургон мороженого с цукатами из человечинки. - Тебя как зовут, водила?
Он оглядел мои волосы, сиськи, глаза, сиськи и снова глаза. Мне стало интересно, сколько народу его хватится, если он тихо себе исчезнет.
- Меня зовут Дэйл Спицтер, мэм.
- Женат, Дэйл?
- А то.
- Тогда убери свои гляделки у меня из-за пазухи, и живо!
Он дернул головой, отворачиваясь. Мне показалось, что мальчишки прыснули. Вайль открыл дверцу.
- Ты что делаешь? - возмутился Дэйл.
- Выходи.
- Не выйду.
Холодная жесткая маетность зазвенела в голосе Вайля:
- Вы все четверо выйдете сейчас из машины и пойдете к нашему фургону.
Нашим гостям его лицо могло казаться маской, но я видела, как ходят у него желваки на скулах и бьется жилка на лбу. Не слишком благоприятные признаки.
Они послушались, как хорошие марионетки. Взрослые при этом держались так, будто каждую секунду ожидали удара по голове. И еще сильнее сникли, когда мы пришли и выдали им пару больших мисок с мыльной водой и бумажные полотенца. Вайль поставил дачные стулья, пригласил Кассандру выйти, и мы втроем расположились, наблюдая, как они сами смывают то, что наляпали. Вайль даже принес фонарик, чтобы Кассандра могла им показывать, где они пропустили пятно. Она много таких мест нашла.
Я думала, что Вайль удовлетворился этой местью, но он встал и начал расхаживать туда-сюда, а я не могла оторвать взгляда от его трости, которая с каждым шагом уходила все глубже и глубже в землю.
- Мы закончили. - Дэйл бросил скомканные полотенца в воду и опустил рукава.
- Молодцы. - Я встала. - Теперь проваливайте.
- Нет, я должен сказать несколько слов, - заявил он.
Им всегда надо сказать несколько слов.
- Дэйл, пойдем лучше, - ответил ему Джордж. Он мне теперь чуть больше нравился, потому что разделял мое мнение.
- Господь не без причины привел нас сюда, Джордж! - заговорил Дэйл речитативом телепроповедника, отчего у меня тут же заныли зубы. - Ибо мы несем ответственность перед человечест…
Я почувствовала, как смерчем нарастает сила Вайля, и вдруг поняла, как начинаются снежные бури. И еще поняла, почему ему нужен авхар. Если он сейчас убьет этих дураков на глазах их сыновей, то - помимо очевидных трагических последствий - это нанесет его душе непоправимый вред. И сказали мне это и мои инстинкты, и вдруг разогревшийся Кирилай.
Я шагнула вперед, твердо встав между Дэйлом и моим схверамином.
- Дэйл, ты сильно отклонился от дороги, колесами траву пашешь. Я не собираюсь обсуждать с тобой религиозные или философские вопросы - думай, что тебе хочется думать. Но дело вот в чем: за моей спиной стоит вампир, который может тебя заморозить, как альпийский лыжный склон. И он страшно зол, что ты оскорбил его Ясновидящую. Однако она взрослая, и в конце концов он это как-то переживет.
Я сократила дистанцию между нами, потому что Дэйл надулся и стал покачиваться, готовясь демонстрировать гордость Истинного Человека еще раньше, чем я закончила. Я как следует двинула его в диафрагму основанием ладони, заставив качнуться на шаг назад и эффективно сбив с него спесь.
- Слушай меня, кретин! - прошипела я. - То, что я скажу, может спасти твою шкуру. Мой босс - вот он - изо всех сил старается не разодрать тебе горло, но чем дальше, тем больше он думает: "А почему бы и нет? Этот хмырь, не думая, послал своего сына, который должен быть ему дороже собственной души, на смертельный риск. Аарону будет куда безопаснее, если я его папашу прикончу на месте".
Я перевела взгляд на Джорджа:
- И про тебя с Джеймсом - то же самое. Под копирку.
Ко мне подошел Аарон, схватил за руку.
- Пожалуйста, - он бросил отчаянный взгляд на Вайля, - пожалуйста, не убивайте моего папу!
Я ответила:
- Однажды один крестьянин убил двух мальчишек примерно вашего возраста. Почему? Потому что был дурак. Такой дурак, что не задавал вопросов. Слишком зашоренный, чтобы подумать, не изменилось ли что, пока он смотрел в другую сторону. Если бы я знала этого человека до той минуты, я бы его убила - и тем спасла бы жизнь мальчишек. - Я заглянула в глаза Аарону, потом Джеймсу. - Вот Вайль и думает, не должен ли он прямо сейчас спасти жизнь вам - тем способом, которым я спасла бы его детей. Или у вас хватит мозгов и смелости спастись самим.
Аарон с Джеймсом переглянулись. Я впервые увидела, как ребенок становится взрослым. Хотелось бы только, чтобы оба.
Глава 22
Как только яйцеметы скрылись с глаз, я плюхнулась в кресло, свесив руки по обе стороны, вытянув ноги и устремив носки ботинок прямо в небо.
- Фух, устала! - выдохнула я.
Вайль пододвинул стул поближе и тоже сел.
- Тебе что-нибудь принести? - спросила Кассандра.
- Кофеина, - ответила я.
Она поспешила в фургон.
Кирилай успокоился, и, кстати, Вайль тоже.
- Отлично поступила, - сказал он. - Я… иногда, знаешь, бывает легче, иногда тяжелее. Вот этот год обещает быть тяжелым, ребята погибли в апреле, и уже…
- Понимаю.
Он кивнул.
Когда объединяет такая трагедия, это тяжело, но хорошо, что не нужно объяснять, как тягостны бывают годовщины. Он просто знал, что я буду рядом и помогу ему через это пройти. А когда опять наступит ноябрь - есть у меня такое чувство, что я не рассыплюсь теперь так, как в прошлом году.
Вернулась Кассандра, неся графин "диет-колы".
- Оригинальное и бодрящее, - улыбнулась я ей.
А еще она привела с собой Бергмана.
- Я тут подумал… - начал он.
Вот в этом-то твоя беда. Полбеды уж точно.
У меня был занят рот шипучкой, поэтому я только кивнула, ожидая продолжения.
- Я кое-что вроде бы могу предложить, чтобы ты говорила похоже на Пенгфей, - сообщил он. - Я сделал программку вроде мгновенного транслятора, и если получится… ну посмотрим, в общем.
Я проглотила шипучку, возблагодарив свою счастливую звезду за то, что не подавилась.
- Правда? То есть правда, что это правда? Бергман, это же потрясающе!
- Пока еще точно не скажешь…
- Слушай, если кто-нибудь может такое сделать, то это ты.
Только когда он выпрямился, я поняла, как он сильно сутулился до сих пор.
- Спасибо на добром слове. Тогда начну.
- Отлично!
Подождав, чтобы Бергман не услышал, Вайль сказал:
- Надо будет купить тебе помпоны и плиссированную юбочку…
- Знаешь, если Бергману нужны восторги болельщиц, я готова их ему предоставить.
Вайль наклонил голову набок и ехидно улыбнулся:
- А я вот подумал: может, мне тоже нужны восторги болельщиц?
Кассандра поднялась со стула.
- Раз вы выбрали такую тему разговора, я ухожу.
- Ей тоже хочется помпонов, - сказала я Вайлю.
- Неправда!
И дверь фургона за ней захлопнулась.
- О господи! - Я закинула голову назад до упора. - Все, я свалилась. И знаешь, что самое печальное?
- Что?
- Я не знаю никого из своих ровесников, у которых это бы значило что-то другое, а не слишком много крепких коктейлей.
- Тебе нужно поспать?
Еще как!
- Да нет.
- Хочешь навестить Дэвида?
Вот уж что нет, то нет.
Я посмотрела в широкое техасское небо, подумала о золотом шнуре, идущем под его куполом - если бы я смотрела иными глазами, я бы его увидела. Шнур соединял меня с моим близнецом, и когда я хотела навестить его во внетелесном облике, можно было использовать этот шнур как путь. Это несколько опаснее, чем здесь прозвучало, но останавливала меня не опасность.
Я повернулась, обратила взгляд на вампира, который подхватывал меня на краю чаще, чем мне не лень было бы вспоминать, и последний раз меньше двух месяцев назад. Но я боялась, что в конце концов сорвусь уже навсегда. И боялась, кстати, что именно такое путешествие может меня к срыву привести. Я открыла рот, и губы уже горели от тех трудных слов, которые - я знала - я должна сказать.
- У меня такое чувство, будто я наконец исцеляюсь от последствий того, что случилось. И неразумно было бы снова баламутить ил. Как бередить старую рану. Это же глупо? - спросила я его.
Он быстро окинул взглядом мои свежие раны, которые сейчас ныли, несмотря на выписанные доктором Даррилом обезболивающие.
- Наверное, это единственный способ, чтобы они по-настоящему зажили, - ответил он. Посмотрел мне в глаза. Никогда еще не видела в его взгляде такой честности. - Я бы тебе этого желал. - Он взметнул брови, как будто увидел нечто неожиданное за какой-то внутренней дверью. - Даже если бы это оказалось за мой счет, я бы хотел, чтобы ты исцелилась полностью. Может быть, Дэвид поможет тебе найти путь.
Я вздохнула, чувствуя себя чуть лучше, но далеко не настолько, чтобы пуститься в путешествие, когда ноет под ложечкой и болит сердце.
- Пойду я тогда.
Вайль наклонился ко мне - его присутствие обернуло меня, как одеяло.
- Я буду здесь, рядом с тобой.
Я кивнула в благодарность за то, что он есть, не найдя слов чтобы ее выразить. Мне хотелось спрятаться в себя, как черепахе, будто это даст какую-то дополнительную защиту в ожидающем меня пути. Но свежезашитая нога не хотела слушаться. Как и стоящий подо мной стул. В конце концов, я просто закрыла глаза и наклонила голову.
Я все еще помнила слова, сказанные мне Раулем в последнем путешествии вне тела - когда на кону стояла судьба моей страны. Если откровенно, тогдашние обстоятельства были предпочтительнее нынешних. Эти слова я мысленно повторяла сейчас, концентрируясь на образе Дэйва - высокий лоб, строгие зеленые глаза, неулыбчивые губы, темно-каштановые волосы, чуть тронутые рыжиной.
Я выстрелила собой из тела, как ракетой.
Я уже подзабыла, как быстро умею двигаться вне своего физического существа, или какой это подъем - полет через время и пространство, когда очень мало что меня тормозит. Я летела за желтой полоской молнии прямо к плечу Дэйва. И будь я более телесной, когда он повернул голову, чтобы сделать вдох и продолжать реанимацию, он бы в буквальном смысле смотрел сквозь меня.
Женщина, которой он отдавал свое дыхание - опаленный солнцем ветеран, - лежала на грязном полу, раскинув хвост белокурых волос, будто лотос, плавающий в захламленном пруду. Выше рваной раны бедро перехватывал жгут, голову обнимал окровавленный бинт. Она лежала на первом этаже, в самом дальнем от окна углу. Пятеро ребят и женщина в пустынном снаряжении с автоматами "М4" в руках прикрывали окна ровным огнем. У двоих или троих тоже были ранения.
Слышались выстрелы штурмового оружия, в том числе пулемета - рвущие уши очереди сверху. Судя по виду, ребята планировали рейд и либо попали в засаду, либо нарвались на превосходящего по огневой мощи противника. Так или иначе, но им пришлось отойти на эту позицию. Стрельба замедлялась по мере того, как взвод Дэйва выводил из строя одного за другим своих противников. Дэйв явно считал, что они справятся и без его прямого надзора, поскольку мысли его были заняты другим.
- Сержант, давай! - приговаривал Дэвид в отчаянии, сжимая ей грудную клетку основаниями ладоней. - Давай. Сьюзен, останься с нами! Не уходи!
Я те же слова говорила когда-то Мэтту, умоляла его, рыдая над его телом в ту ночь, когда Айдин Стрейт его убил.
У меня будто мозг раскололся пополам, и хотелось завопить от этой боли. Я сразу оказалась в прошлом, и сердце разрывалось, пока я звала Мэтта вернуться. Я стояла сейчас возле Дэйва, жалея, что у меня нет глаз и я не могу плакать, потому что я видела, как чистая, кристальная душа Сьюзен воспаряет из тела. Как и Мэтт, она была нужна сейчас где-то в другом месте. И она, как мой любимый, тоже оставила что-то от себя в мире. Лазурный самоцвет, в котором она была заключена, завертелся и раскололся, от целого отделились девять драгоценных камней, и все они, поискав, нашли ее братьев и сестер по оружию. Те, кто жил с ней в одной комнате, оглянулись посмотреть на нее в последний раз - а потом оставшаяся часть ее существа взлетела и устремилась вверх, вверх, в солнце. Потрясающее зрелище.
- Ее больше нет, Дэйв, - сказала я.
Он поднял на меня взгляд - поразительно блеснули зеленые глаза на Фоне натянувшейся смуглой кожи. Он даже не удивился, увидев меня - так глубоко было его горе.
- Черт побери, она же у нас была врачом!
Не оттого он психовал, что они потеряли врача - а оттого, что будь эта рана у кого другого, она могла бы спасти. Я присела возле него. Стрельба почти стихла, стрекот приближающихся вертолетов означал верное спасение. Через несколько минут они сядут, Дэйв погрузит свою команду, и жизнь пойдет дальше. А сейчас мы сидели возле тела Сьюзен, оплакивая ее, но не только ее, а всех наших мертвых. Слишком много их было в нашей жизни. Мама и бабуля Мэй. Мэтт и Джесс. Хельсингеры.
- Я тебе говорила, что была в числе потерь при истреблении хельсингеров? - спросила я. - Айдин Стрейт сломал мне шею.
- Ага.
- Говорила?
- Да. Когда я пришел к тебе.
- И когда это было?
- В день, когда папа сказал мне, что ты в больнице.
- Прости, не помню.
- Ты была далеко. Тебе вкатили столько морфия, сколько только можно выдержать.
Хм. Интересно, что еще случилось такого, что я забыла? Надо будет кого-нибудь спросить, кому я верю. И точно не Альберта.
- Так ты знаешь про Рауля?
- Мы виделись, - ответил он сухо. Запахнул куртку на Сьюзен, пригладил ей волосы. - Примерно через месяц, как я пришел служить, меня убили в тренировочном бою, - сказал он мне тихо, чтобы не слышали его люди. - Пока меня пытались воскресить, я оказался где-то посередине, в каком-то месте, которое мне больше всего напомнило номер отеля где-нибудь под Вегасом.
Черт. Хотя он сидел рядом со мной, при мысли о том, что моего брата убили, у меня сердце сжалось. Как бы недолго ни был он мертв, но все же был, и эта мысль теперь не даст мне покоя. Как-то вдруг я поняла, что всегда ожидала своего ухода раньше. Перед ним. И перед Эви. И даже перед Альбертом. Наверное, так и было - но я просто неожиданно вернулась.
- Значит, Рауль предложил тебе выбор? - спросила я, пытаясь как-то уложить опыт Дэйва в собственном ошарашенном мозгу.
- Да.
- И ты решил вернуться. Чтобы драться.
- Я здесь.
- Я… - О Господи, как же это трудно сказать. - У меня какие-то расстройства сна. То есть со сном все нормально. Хуже то, что я делаю во сне. Например, прыгаю из окон второго этажа.
Он устремил на меня пристальный взгляд, оглядел внимательно и, судя по опущенным бровям, не слишком одобрил то, что видел. Он покачал головой:
- Мы с тобой - порченый товар, Жасси.
- Я чувствую, что долго так не выдержу. Но сейчас, когда увидела, как ты потерял Сьюзен, я хотя бы поняла, какая у меня главная проблема.
Он ждал продолжения.
Я беспомощно пожала плечами:
- Я думаю, когда Мэтт погиб, он тоже говорил с Раулем, как ты и я. Только он решил не возвращаться. Он не так меня любил, чтобы остаться. И подсознательно я это знала уже давно и это, ну… это меня убивает.
Я почувствовала, как страшная волна горя и гнева когтями выдирается из ямы мучений, которых я даже не осознавала - словно богатая стерва, ежедневно проходящая мимо голодающего бездомного, но слышащая только стук собственных каблуков, отбивающих по грязному тротуару ритм музыки, звучащей у нее в голове Я всхлипнула и в отсутствующем сейчас у меня животе было ощущение, будто меня двинули кованым сапогом. Какое-то время я не могла произнести ни слова. Просто стояла и плакала, а Дэйв беспомощно на меня смотрел.
- Он оставался, пока был жив, Жасмин, - отдай ему должное. Но даже Библия не требует продолжения отношений после смерти. Если хочешь злиться, злись на того гада, который его убил.
- Но Мэтт там, а я здесь. Что это говорит о том, что у нас было?
Снова всхлипывания - как призрак в туалете "Хогвартса". Грустная и жалкая девчонка.
- Он тебя любил. И ты это знаешь, и я это знаю. Ему просто надо было двигаться дальше.
- А что надо мне, никому не интересно?
Он покачал головой:
- Вряд ли тебя или меня ожидает брак, дети и кабельное телевидение в доме. Это скорее для Эви.
- Ну нет, конечно. Но…
- Жасмин, вот как перед Богом: от слез толку не будет. Зачем ты явилась?
От этих слов у меня остановились слезы - подействовало.