- Подкачали, подкачали, - ткнула в меня пальцем тетушка. - Оставим в покое ненависть, жадность, жажду власти и гордыню, приведшую к Распятию... Вы же разбежались по углам, дрожа от страха, разве нет? А чего боятся?! Смерти?! И снова пришли женщины. И не боялись. И были рядом. И первые увидели... Впрочем, это совсем другая история... А про то, что Россия всегда спасалась лишь "белыми платочками" ты слышала? Большевики убивали священников, прихожан, старост, и мужчины снова попрятались, боясь даже близко подходить к церквам. А женщины ходили в них, и просили Бога за своих... даже не знаю, как их назвать... хомо сапиенсов...
"Давай, давай, - подбодрил я ее мысленно. - Лекции, притчи, проповеди... Нет ничего тоскливей ненужных лекций в неподходящее время. Нет, тетушка, ты хороший специалист в своей области, но людей ты знаешь хуже меня. Ей не нужен Бог и не нужна твоя Дорога Сновидений. Ей нужны Канары... Она хочет развлечений, а Спасителя зовет лишь утопающий... "
- "Белые платочки", - с сарказмом кивнул я. - Видел я этих бабок в храмах. Не кусают только потому, что зубов нет, но засасывают - насмерть.
- Я их сама боюсь, - призналась Смерть. - Но кто не знает, что возле храмов больше всего отирается бесноватых, одержимых и чародеев? Эти бабки, сами себя назначившие "старшими по алтарю", в истерике готовы разорвать любую, посмевшую войти без платка или в джинсах. "Женская одежда"... В те времена мужчины ходили в хитонах. Без штанов! А эти гарпии отвращают от церкви больше прихожан, чем атеисты. Кто сказал, что эти старухи - пример христиан?! Да русские князья стакана воды не пили, не перекрестившись, а нынешние мужички кому подражают?! Православие - религия воинов и мудрецов.
- А если у меня и так все есть? И все добыл сам, своими руками? - спросил я.
- Значит ты - пешка в какой-то игре, - пожала плечами тетушка. - Играешь не ты, играют тебя. Впрочем, иногда Бог позволяет человеку отойти от Него, что бы человек почувствовал, как ему нужен Бог.
- Какая вера?! Какая религия?! В двадцать первом веке живем, - напомнил я. - Все давно изменилось...
- Конечно, все умные, одна я... по Дороге Сновидений погулять вышла... Раньше все было иначе, - сказала Смерть, и глаза ее словно вспыхнули изнутри зеленым светом. - Что бы добиться внимания женщин, надо было постараться... Очень постараться. Мужчины крепче были. А что давало им такой стержень? Догадайся с трех раз? И женщины отличали добро от зла, потому что мерили все самым верным мерилом на свете. Мужчина, не заступившийся за честь женщины, не мог больше бывать в обществе. В плен врагу не сдавались. Да даже если долг вовремя отдать не могли - стрелялись! А теперь что? Руками разводят: "Если ты знал, что я такая скотина - зачем давал?" Мужчины... Какими вы были раньше... пропала правильная "точка отсчета". Одни "общечеловеческие ценности" остались, простит за неприличное выражение…
- Не ворчи, как старики. Люди всегда были разными, - напомнил я. - И тогда, и сейчас.
- Да, только с годами этих "разных" становилось все больше, а "настоящих" все меньше. А ведь Россия была тогда надеждой всего мира, его последним оплотом...
- Это было наказание, - снова напомнил я. - "Что имеем - не храним, потеряем - плачем"… Раз не сберегли, значит, было не так уж нужно..
- Наказание, - согласно кивнула она. - Но Бог даже наказывает с любовью, в вразумление, дьявол карает строго по закону, и только человек наказывает себе подобных и вне любви, и вне закона… Вместо "эволюции" мы получили "революцию". Вместо "дороги к Богу" - "дорогу в светлое будущее". Все перепуталось, все перемешалось, нет правильной точки отсчета. Многие вообще уверены, что высшая справедливость Бога - торжество дьявола.
- А разве нет?
- Не со злом бороться нужно, а добро умножать. Тогда для зла просто не останется места. "Человеку разумному" давно пора эволюционировать в "человека духовного". Взять мерилом всего правильную точку отсчета...
- И это, разумеется, христианство? - "понимающе" кивнул я.
- Смотри на результаты. Говорить все гаразды, но любое дело определяется по результату. Ни одна религия мира не дала столько прекрасных книг, картин, скульптур, музыки, как христианство. "Дерево узнаете по плодам". И еще одно обязательное условие... Только его нельзя украсть, заслужить, завоевать или вымолить... И это "условие"…Любовь.
- Почему я не удивлен? - пожал я плечами. - Наверное, потому, что банальными истинами началось, банальными должно и закончиться. Её-то почему нельзя купить или украсть?
- Потому, что сердце женщины - это бастион. Бастионы по своей сути устроены так, что захватить их практически невозможно. Они могут сдаться только сами. Достойному противнику.
- Любовь, тетушка, это - сказка. Кто-то верит, кто-то - нет, но еще никто не отказывался послушать. Вот только, как правило, ничего хорошего из этого не выходит. Это ложная дорога, уводящая из реальности в… кого куда заведет.
- А кто ее достоин? Кто достоин настоящей, верной, истинной любви?
- Ну, если следовать твоей логике, то - какой-то сверхчеловек...
- Влюбленный. Он и так становиться сверхчеловеком. Даже ангелам это не под силу - у них нет пола. А женщина... Она создана не столько "из Адама", сколько "для Адама". Это то, что ему не хватало даже в раю. Первая "Галатея" первого "Пигмилиона". То, о чем он мечтал даже во сне.
- Сверхчеловек? - прищурился я. - Да самые большие подлости на земле совершаются как раз не во имя зла, а во имя любви, семьи, идеи, справедливости. А уж что твориться, что б осчастливить все человечество разом, делать всех "сверхлюдьми"... "как боги"… Вспомни ту же революцию.
- Влюбленный так не поступит. Он видит все в ином свете. Иначе.
- Поступит, - убежденно сказал я, невольно касаясь кончиками пальцев медальона на груди. - Поступит...
- Значит, он уничтожит свою любовь, потому что уничтожит себя этой подлостью. Он уже не будет достоин этой любви, измениться сам и изменит свою любовь. Она превратиться во что-то другое. В порок, в ненависть, в опустошенность... А бастион все равно не возьмет. Разве что обманет. Но не стоит обманывать женщин, дружок. Мы были и княгинями Ольгами, и императрицами Екатеринами... Нас веками пытались обмануть, обидеть, а потом сами плакали взахлеб... женщина - зеркало. Она только отражает благородство или подлость мужчины. Задача мужчины - быть Пигмелионом, лепить свою мечту. А если в этот момент "созидания" женщины твой разум и твои чувства мучают какие-то кошмары - что получиться? В мужчине - только от Бога, в женщине - и от Бога, и от человека. Учти это.
- Бастион - выступающая настройка, укрепление пятиугольной формы, произошедшее от древних крепостей, именуемых по-гречески "бастей", - зло сказал я., - что означает "закрытые носилки".
- Ты это к чему?
- Сердце никакого отношение к бастионам не имеет. Это мышечный насос, перекачивающий кровь, - мне начал надоедать этот разговор. - Не надо мне тут романтического тумана напускать. А что до религии, так на Востоке" есть поговорка: "Спящего не буди, проснувшегося - накорми". Не надо тащить к Богу того, кто еще не проснулся.
- А ведь когда "проснуться" поймут, - предупредила она. - Поймут: кто - друг, кто - враг... И если любовь к женщине не чиста, если за ней стоит корысть или похоть, женщина превращается из кошки - в разъяренную львицу. Была такая древняя богиня в Египте - кошка Бастет, покровительница танцев и домашнего очага. Но если ее разозлить, она превращалась в свою вторую ипостась - львицу Сахмэт. И многие жалели об это превращении!..
- Кошки - это стильно, - саркастично улыбнулся я. - Но ты сама говорила, что кошки не умеют любить.
- Да, - как-то разом погрустнела она. - Любить умеет лишь человек. И Бог…
Я горделиво посмотрел на Ольгу - оценила ли она мою маленькую победу над тетушкой. Но та сидела, отрешенно глядя куда-то в сторону - ей было скучно. Ей не было дела до наших споров. Она холла танцевать и развлекаться.
- Иди в машину, малыш, - сказал я. - Сейчас я расплачусь, и мы поедем куда-нибудь, продолжать веселье…
Она с готовностью выпорхнула из-за стола, а я насмешливо посмотрел на тетушку:
- Обломалась? Это - "поколение Пепси", а не первые христиане. Ты избрала не тот путь. Поздно. Опоздала, как минимум, на тысячу лет. Поговорку про бисер - помнишь?
- Любовь это всегда жертвенность, - покачала она головой. - И в любви не бывает победителей. Здесь либо все выигрывают, либо все проигрывают. Ты это просто забыл... А потому проиграешь.
- А мне не нужна жертвенность. Мне нужна победа. Я не люблю, именно поэтому и не поиграю.
- В этом и ловушка. Я профессионал - играю на открытых картах. Скоро сам поймешь... Ведь все так просто…
- Не надо на меня давить. Я не поддаюсь внушению. Я не из тех, кто верит, я из тех, то убеждается. Что до жертвенности... Это красиво, но... Кончается ничем. Проигрышем. Впрочем, спасибо за подсказку. Сегодня я покажу ей, что такое жертвенность, и что она приносит человеку. А уж она сама решит - нужна ли ей такая ноша. Прошлое - великая сила, тетушка. В нем можно найти любые примеры. И очень важно подать их правильно. Манипулируя историей можно запутать любую дорогу. Даже "обратную дорогу к Богу". Теперь ты поняла, зачем я просил у тебя ключи от Дороги Сновидений? Я сам покажу ей, что хорошо, а что плохо. Я сам создам ее. "По своему образу и подобию". Как тот Пигмилион.
- Только на это и надеюсь, - поклонилась она в ответ.
На том мы и расстались…
СОН 37
... В вагоне было накурено и невероятно грязно. В клубах табачного дыма туда-сюда сновали бабки с узелками, бородатые мужики, какие-то подозрительного вида личности, с бегающими глазками на угодливых, и вместе с тем, исполненных затаенной ненависти, лицах.
Коренастый, средних лет мужчина, в военной форме без знаков отличия, брезгливо морщась, с трудом протискивался сквозь эту сумятицу. Приметив свободное место, бросил на него дорожный портфель, по военному щелкнул каблуками:
- Честь имею, господа! Позвольте составить вам компанию.
Два городского вида юнца, сидевшие в том же купе, при этих словах затравленно переглянулись, и, не прощаясь, поспешили прочь.
- Вот и свободней стало, - с видимым удовольствием констатировал вошедший.
- Так это вы их специально напугали? - догадался сидевший у окна священник, лет пятидесяти, - А я, было, удивился: на территорию красных въезжаем, а вы этак фанфароните... Не боитесь?
- Красных? Нет, - человек, наконец, уселся, закинул ногу на ногу и достал портсигар: - Позволите, батюшка?
- Что ж делать, - развел руками священник. - Весь вагон в дыму, от ваших папирос хуже уже не будет...
- Тогда давайте знакомиться, - предложил вошедший. - Как могу предположить - все до Петрограда?.. Тверской. Дмитрий Сергеевич. Ротмистр.
- Очень приятно, - поклонился священник. - Отец Сергей. Иерей... Анисимов моя фамилия.
Тверской повернулся к сидевшим напротив и во взгляде его тут же появилась неприкрытая усмешка. Надо признать, что сидевшая там парочка заслуживала особого описания. Старший, лет сорока пяти, черноволосый и приземистый, был одет в короткое полу-пальто, из под которого торчали донельзя грязные, заплатанные брюки. Огромная, совершенно непропорциональная телу голова была совершенно круглой, если б не столь же поразительных размеров, хищно изогнутый, мясистый нос. Толстые, сладострастные губы кривились в попытке подобострастной улыбки, но маленькие, иссиня-черные глазки были злы и пронзительны. Рядом с этим несуразным господином возвышался двухметровый, белобрысый амбал лет двадцати с небольшим, облаченный в добротный, серый костюм. Его лицо можно было бы назвать даже симпатичным, если бы не откровенно придурковатое выражение, ломающее все благоприятное впечатление. На вновь прибывшего, эта "груда мышц" смотрела не менее "доброжелательно", чем его спутник. Молчание затягивалось.
- Позвольте, догадаюсь, - не унимался неугомонный ротмистр. - Вы - ремесленники.
- Да, - коротко кивнул старший.
- Жидовствующие, - так же, благодушно - утвердительно сказал Тверской.
- А вам-то что?! - не выдержал белобрысый.
- Моня! - одернул его старший и, повернувшись к Тверскому, все так же терпеливо подтвердил: - Верующие.
- И как же вас величать? - прищурился Тверской, прикуривая короткую, "пажескую" папироску.
- Кленов, - представился старший. - Лазарь Моисеевич. Часовых дел мастер.
- А это ваш сын?
- Вы очень проницательны, господин ротмистр... Наверное, в жандармском управлении служили?
Ротмистр в полном восторге ударил себя ладонью по колену:
- Вот за что люблю евреев: выдержка - как у французского коньяка!
- Любите? - приподнял бровь Кленов. - А мне почему-то показалось, что вы - ярый антисемит.
- Что вы! - защищаясь, выставил ладони ротмистр. - Какой из меня антисемит. Во-первых, я очень хорошо отношусь к арабам. А во-вторых, вы даже не представляете, насколько я убежденный сионист!
- Да что вы говорите?
- Честью клянусь! Левую руку бы отдал, лишь бы вы обрели свою историческую родину.
- И все туда уехали, - понимающе закивал головой Кленов. - Ваши бы слова... Но за пожелание - спасибо.
- Ну, а вы? - обратился ротмистр к лежавшему на верхней полке человеку.
- Лейтенант Игнатьев, - представился бледный, явно мучаемый какой-то болезнью, молодой человек. - Вячеслав Иванович. К вашим услугам.
- Флот? - догадался Тверской, и получив утвердительный кивок, жизнерадостно продолжил: - Вот и познакомились. А то сидите, молчите, грустите... За приятным разговором и дорога короче.
- А вы, простите за любопытство, по каким надобностям в столицу собрались? - осведомился Кленов. - Там ведь красные - не забыли?
- К ним и еду. Хочу предложить им свои услуги.
- Вы?! Большевикам?! Да вас же, простите, на первом столбе...
- Примут! - убежденно заявил Тверской. - С распростертыми объятиями и слезами радости на лицах! Я, видите ли, долгое время возглавлял секретное подразделение по защите царского дома...
- Охранка, - презрительно скривился белобрысый Моня.
- Да, - не обиделся ротмистр. - И уверяю вас: это был лучший аналитический отдел во всей России. Какая уникальная информация копилась у нас! Анализировать не надо - все, как на ладони. Впрочем, что удивляться: какие люди у нас работали! Из тридцати человек - двадцать девять потомственные дворяне, офицеры, ученые...
- Что же с ними стало? - спросил Кленов.
- Убили, - ответил ротмистр. - Всех. В одну ночь. Пока пьяная матросня Зимний штурмовала, доверенные люди Свердлова и Троцкого их вырезали... Очень уж они этим господам опасны были...
- Как же вы уцелели?
- А я в этот момент в Зимнем был. Надо было поговорить кое с кем... Не успел. Большевички опередили. Не меня - словоблудов думских. Но это и немудрено: масоны только языками молоть горазды, а настоящими делами совсем другие люди занимаются.. Наш отдел еще покойному Столыпину всю информацию об этих господах передал. И о тех, кто за ними стоит...
- Вы верите в масонов? - удивился священник.
- Батюшка, - вздохнул ротмистр. - Я верю в Бога, а с масонами я очень близко знаком. Я же говорю: мы умели работать, а потому и доказательства у меня такие, что...
- Как же вы в Зимнем выжили? - спросил священник. - Я слышал, там... страшно было...
- Поначалу - нет, - покачал головой ротмистр. - Временное правительство лениво бодалось за власть с Советом Народных Депутатов, а потом... Потом на сцену вышли те, кто всю эту смуту так бережно выращивал и пестовал. Утром 25 октября захватили телеграфы и банки, а вечером подбили пьяную толпу арестовать и Временное правительство. Я был там, имел честь наблюдать, как толпа пьяных гопников пыталась пробраться в Зимний. Дали мы залп поверх голов - разбежались. Еще раз попытались - с тем же результатом, потом - еще раз... Я уж было думал, что продержимся до подхода фронтовиков - в Царском Селе стояла часть генерала Краснова... Но нашлась одна сволочь - Мишка Свечников. Он в Финляндии русскими частями командовал. Финляндия... Временное правительство не хотело выпускать ее из состава России, а большевики пообещали. Вот соседушки и расстарались: сначала предоставили большевикам условия для подготовительной работы, а потом выделили и полк особого назначения - пятьсот отлично подготовленных офицеров с боевым опытом и особой подготовкой. А кто против них? Юнкера, женский батальон да горстка казаков... Вот и прошли, как нож сквозь масло. Штурмовали профессионально, со стороны Невы. Захватили выходы, впустили всю эту... братию, и моментально испарились. А город наутро жил, как ни в чем не бывало. Только немного в газетах пожурили, мол, некорректно большевики с оппонентами обошлись. Правда, без казусов не обошлось. Главного "балтунолога" - Ульянова-Ленина никто в известность о перевороте не удосужился поставить. Когда ему Джугашвили сказал о захвате Зимнего, Ленин пробрался в Смольный, и пока Троцкий со Свердловым потели, захватывая телефоны - телеграфы - банки, стал быстренько своих сторонников на ключевые посты распихивать. Шустрый малый...
- Джугашвили? - послышался с верхней полки слабый голос. Лейтенант, покашливая, приподнялся на локте: - Случайно, не Иосиф?
- Иосиф, - подтвердил ротмистр. - Знаете?
- Немного. Моя родственница, в обмен на одну услугу, просила меня доставить в Туруханский край для него передачу... Они были знакомы... Не по революционным делам...
- А разве вы не дворянин?
- Я понимаю, о чем вы... Она - дворянка, и очень богатая женщина, а он сын сапожника, бунтовщик, но... Поверьте, хоть это и странно звучит по отношению к большевикам, но Джугашвили - очень приличный человек. Я общался с ним всего две недели, но он мне понравился. А вот его сосед, по дому, Урицкий...
- О! - на скулах ротмистра вспухли желваки. - А вот это - персонаж! Ах, голубчик, если б вы смогли его тогда... Впрочем, кто же знал... Ведь не болтун Ленин, и даже не сибарит Троцкий заварили всю эту кровавую кашу, а этот недоучившийся часовщик. Это его идея "точечных ударов" по захвате малыми силами всех государственных структур, так удачно сработавшая в октябре семнадцатого. Это он придумал накопление первичного капитала большевиков за счет "экспроприаций", и так удачно использовал эту идею на Урале. Именно он провозгласил идею террора. Это он, даже без санкции своих же Советов приказал расстрелять царскую семью...
- А я долго не мог поверить в убийство Романовых, - сказал лейтенант. - Зачем так-то?.. Николай Второй не пользовался авторитетом, но он - помазанник Божий...
- Отрекся ваш помазанник. Всегда отрекался и сейчас отрекся, - презрительно махнул рукой ротмистр.
- Что значит - всегда?