Малкольм отвернулся, жестом приглашая ее к столу, на котором уже – с пылу с жару – стояли блюда с угощениями. Клэр даже не пошевелилась. Малкольм отказался связывать себя узами брака? Интересно, это почему же? Все аристократы того времени рано или поздно женились. Малкольм медленно обернулся к ней:
– Не думай, красавица, что ты заставишь меня изменить решение.
– Ты о чем?
– Даже ты не соблазнишь меня пойти с тобой к алтарю, – ответил он, – как бы мне ни нравилась твоя постель.
Клэр даже ахнула.
"Ну и наглец!" – едва не вырвалось у нее. Малкольм холодно прищурился и встал перед Клэр, сверля ее взглядом.
– Разве тебе не хотелось бы за меня замуж? – спросил он неожиданно вкрадчивым тоном.
Клэр понимала, что ей лучше солгать, чтобы не раздражать его еще больше. В Шотландии XV века этот наглец наверняка был завидной партией. Малкольм выжидающе смотрел на нее.
– Представь себе, что нет, не хочу. Я хотела бы выйти замуж за мужчину моего времени, умного, успешного, не закосневшего в предрассудках.
Малкольм смотрел на нее в упор. По всей видимости, размышлял над ее словами.
– Ты хочешь сказать, что я слаб и глуп?
Клэр никак не ожидала от него такого тона. Кстати, а разве сама она лучше? Какая муха ее укусила?
– Нет, конечно, – поспешила она исправить свою оплошность. – Ты сильный, умный и богатый, и это видно с первого взгляда.
– Ты лжешь, – произнес он.
– Не смей читать мои мысли! – воскликнула Клэр, задетая за живое.
– На самом деле ты считаешь, что я высокомерный засранец, – произнес Малкольм.
Клэр была готова дать на отсечение руку, что он не знает, что такое засранец.
– Да нет, я так не думаю, – поспешила ответить она.
– В этом зале если кто-то и высокомерен, то не я, – продолжал он. – Ты только и делаешь, что судишь меня. Ты думаешь, мне это неизвестно? Ты думаешь, я не слышу, как ты называешь меня средневековым мачо? Я не знаю, кто такой этот мачо, но мне и не нужно этого знать. Так что если кто и высокомерен из нас двоих, то это ты, Клэр. Это ты полагаешь, что умнее меня, это ты все время смотришь на меня свысока.
От его слов у Клэр перехватило дыхание.
– Я так не думаю, – выдавила она в ответ. – Честное слово. Просто в моем времени женщины образованны и не зависят от мужчин. Более того, в моем времени женщины частенько умнее и богаче мужчин. Мы думаем собственной головой, мы умеем постоять за себя. И мы никому ничем не обязаны.
– Как же, помню, ты не раз мне это говорила. В твоем времени женщины – королевы без королей. Тебе же нужен король!
С этими словами Малкольм пересек зал и вышел вон, в темноту. Клэр услышала, как за ним с грохотом и лязгом захлопнулась дверь. Ее саму трясло. Боже, и как только ее угораздило поссориться с ним? И самое обидное – он прав. Она только и делала, что с первой минуты их знакомства демонстрировала свое превосходство. Наверное, она и впрямь считала себя умнее. Хотя нет, она искренне уважала его, восхищалась им – за его мужество, его храбрость. И теперь они в ссоре. Клэр мысленно отругала себя за свою несдержанность.
Поди и скажи ему.
Клэр задумалась. Разумеется, она должна пойти и извиниться перед ним. Должна признать, пусть даже частично, что не права. А может статься, не права от начала и до конца. По средневековым меркам Гленна куда старше ее самой. Клэр также не сомневалась в том, что у Гленны имеются владения. Об этом можно было судить даже по богатству ее платья. В XV веке женщине требовался муж и хозяин, без него ей было просто не обойтись. Черт побери, этот негодяй Малкольм постоянно подслушивал ее мысли. Она же, сама того не желая, задела его чувства. Что ж, придется следить за собственными мыслями.
Клэр вышла на улицу. Сгущались сумерки. Вспомнив во всех подробностях свою встречу с Сибиллой, она заколебалась, идти ли ей дальше. Ей не хотелось гулять одной, тем более в темноте. От двери, ведущей назад в зал, ее отделяло лишь несколько шагов. Клэр оглянулась по сторонам. Силуэт Малкольма маячил на валу. Он застыл, словно статуя. Клэр поспешила вверх по каменным ступенькам и остановилась рядом. Он на мгновение обернулся к ней.
– Я горд тем, что я – Маклин, – негромко произнес он, – и если это добавляет мне высокомерия, так тому и быть.
– Тебе есть чем гордиться, – негромко, но от всей души сказала Клэр. Ее собственное сердце было готово выскочить из груди, словно он и впрямь был ей небезразличен. Она потрогала обнаженную мужскую руку и тотчас ощутила, как он напряг мышцы. – Такого храбреца, как ты, я ни разу не встречала. К тому же ты Магистр. Я почти ничего не знаю об этом мире, но данный тобой обет достоин восхищения. Таких мужчин, как ты, в моем времени просто нет, – добавила она. – Я же порой не знаю даже, что мне делать.
Их взгляды встретились.
– Ты должна мне доверять, – произнес Малкольм. Клэр вздрогнула:
– Когда дело касается моей жизни, я всецело тебе доверяю.
Он улыбнулся ей:
– В таком случае это для нас хорошее начало. Интересно, что он хотел этим сказать?
– Ты надменная женщина, но я не стану ставить это тебе в упрек, – добавил он едва ли не с нежностью в голосе.
Клэр закусила губу. Сердце бешено колотилось в ее груди. Во-первых, никакая она не надменная, во-вторых, не слишком ли он поторопился с этим "для нас". Правда, вступать в препирательства с ним вторично у Клэр не было ни малейшего желания.
– Гленна успела дважды овдоветь, – продолжал тем временем Малкольм.
Клэр никак не ожидала, что он пустится в объяснения.
– У нее есть владения, и ей нужен муж, чтобы их охранять. Маклеод – вдовец, у него самого двое детей. Ему нужны и ее земли, и она сама – как мать его детям.
Клэр тотчас устыдилась своей поспешности:
– Прости, я поспешила с выводами.
Малкольм кивнул, но выражение его лица осталось хмурым.
– Смотри, куда прыгаешь, Клэр, потому что в один прекрасный день этак недолго и ушибиться.
А он прав, за ней это водится – действовать второпях, не подумав о последствиях своих поступков.
– Прости, что я нехорошо тебя назвала. Честное слово, вырвалось сгоряча. Просто ты иногда выводишь меня из себя.
– Неправда, ты сказала то, что думала, причем не сгоряча. Просто ты меня боишься, – спокойно возразил он.
Она растерянно встретила его взгляд. Впрочем, он прав. Когда она назвала его засранцем, то сделала это от чистого сердца, но похоже, что Малкольм, будучи уверен в собственной значимости, не слишком на нее обиделся. А еще он ее пугал, еще как пугал! Пугал тем, что был так соблазнительно хорош собой, такой красивый и сильный, и она не знала, что ей с этим поделать, что поделать с собственным сердцем, которое трепетало от одного только его вида.
Малкольм ответил ей улыбкой – теплой, но скорее просто дружеской. В эти минуты он был менее всего похож на змея-искусителя. Впрочем, какая разница – слишком поздно. Между ними уже установилась иная близость, и Клэр в душе отнюдь не была этому рада. Они не только сражались бок о бок и разделили постель, но вот душевной близости между ними не возникло. Впрочем, так оно даже к лучшему, ведь чувства – вещь опасная. Если не сказать невозможная. Одно дело – восхищаться им как породистым самцом, и совсем другое – прикипеть к нему сердцем.
– Ты слишком много думаешь. – Он схватил ее за руку и притянул ближе к себе.
От неожиданности у Клэр перехватило дыхание.
– Я… я привыкла думать, – пролепетала она, чувствуя, как по телу уже начал разливаться огонь желания. Вот ее истинная проблема – физическое вожделение, и незачем усложнять ее какими-то чувствами. Более того, даже дружбой. – Мне лучше уйти, – нервно добавила она. Хотя, положа руку на сердце, уйти – это то, чего ей меньше всего хотелось.
– Первый раз встречаю такую женщину, как ты, – негромко произнес он. На какой-то миг, прежде чем она ответила ему, возникла напряженная пауза.
– Не надо! – Она вымучила улыбку. – Не надо все усложнять! Ненавижу слова! – воскликнула она и тотчас залилась краской, ибо слова – это то, что составляло ее жизнь. – И если ты вознамерился меня соблазнить, то можешь делать это, не притворяясь, будто испытываешь ко мне какие-то чувства. Мы оба знаем, что хватит одного выразительного взгляда.
Не зная, что сказать дальше, она на секунду умолкла.
– Потому что делить постель – это одно, быть друзьями – совсем другое. Вряд ли у нас получится и то и другое одновременно.
– Но ведь ты была в дружеских отношениях с мужчинами, которых любила, – возразил Малкольм с ноткой скепсиса в голосе.
– Черт тебя побери! – воскликнула Клэр. – Выходит, теперь у меня нет от тебя никаких секретов!
– Я просто хочу тебя понять, вот и все. Кроме того, и ты, и я прекрасно понимаем, что рано или поздно станем любовниками.
Клэр словно получила удар под дых.
– Так нечестно! Я хочу домой, и чем раньше, тем лучше. Ты мне сам это обещал!
Малкольм ответил на ее возмущенную тираду улыбкой.
– Какое отношение твое желание вернуться домой, в твое время, имеет к тому, что мы станем любовниками: ты ведь хочешь меня, не вздумай это отрицать. Да, не все так просто, но я надеюсь, что вскоре все преграды исчезнут. И после того, как ты проведешь со мной в постели целую ночь, возможно, ты перестанешь рваться назад, в свое время.
В его улыбке появилась хитринка.
– Я же сказала тебе, – заявила она, ощутив, как в ней вновь шевельнулось желание, – что я не могу дать тебе мое тело отдельно от любви.
Малкольм на мгновение опустил ресницы, затем вновь посмотрел на нее:
– Ты даже не хочешь попытаться это сделать?
– Не хочу и не желаю! – с жаром воскликнула Клэр.
– А если я скажу тебе, что я не против того, чтобы ты меня полюбила?
Клэр в изумлении уставилась на него. Боже, как ее угораздило забыть – пусть даже всего на минуту, – что перед ней высокомерный средневековый наглец?
– Я не позволю, чтобы ты, попользовавшись, выбросил меня, словно старую перчатку, как поступил с Гленной.
– А разве я сказал, что намерен тебя выбросить? Клэр застыла на месте. Малкольм смотрел на нее в упор:
– Я ведь дал тебе слово, что, как только опасность минует, я верну тебя назад, в твое время. И я намерен его сдержать.
Клэр замерла, боясь даже вздохнуть.
– Но?…
В его глазах мелькнуло сомнение, но он не стал отводить взгляд.
– Но вдруг тебе самой не захочется возвращаться? – прошептал он.
– Ты на что намекаешь? Или это приглашение с твоей стороны? Ты хочешь сказать, что произведешь на меня в постели такое неизгладимое впечатление или я по уши влюблюсь в человека, которого совершенно не понимаю, что захочу навсегда остаться в XV веке? Предупреждаю заранее, даже не надейся, Малкольм!
Его лицо приняло каменное выражение. Он буквально сверлил ее взглядом.
– Тебе здесь понравится, – негромко произнес он. – Я ведь тебе нравлюсь. Я, кстати, не против, чтобы ты осталась. Ведь ты тоже мне нравишься. Ты все время меня подначиваешь, мечтаешь вступить со мной в поединок, но я не стану с тобой сражаться, красавица.
Клэр в отчаянии покачала головой:
– Я пришла, чтобы извиниться перед тобой. Это ужасная затея. Зачем тебе она понадобилась?
– Потому что, когда настанет время, кто знает, вдруг тебе не захочется покидать Данрох. Или меня.
За обеденным столом оба не произнесли ни слова. Малкольм поглощал пищу с завидным аппетитом, судя по всему, их недавний разговор никак на нем не отразился. Клэр решила, что и ей тоже неплохо подкрепиться, и старалась не смотреть ему в глаза. Она была потрясена, однако радовалась тому, что этот нелегкий разговор все-таки состоялся. С ее стороны было бы величайшим заблуждением полагать, что между ними возможна не только настоящая любовь, но даже простая физическая привязанность, не говоря уже об эмоциональной. Господи, его самоуверенность выводит ее из себя! Разумеется, ей хочется домой! Она покинет его время, как только ей подвернется удобный момент. А пока у нее с этим наглецом не будет никакого секса. Да что там секса – никаких поцелуев, ровным счетом ничего! Равно как и разговоров по душам. Дружба с ним также входила в число вещей, от которых ей следовало воздерживаться, тем более что разве вообще таковая возможна? Как можно дружить с тем, кто уверен, что она ждет не дождется, когда он затащит ее в постель, а она при этом будет просить, мол, еще, еще, еще! С тем, кто полагает, что ради него она останется в этом чертовом Средневековье!
Наконец Малкольм оттолкнул от себя тарелку и подлил вина в свой и ее стакан. Он подливал ей вина весь вечер. Клэр не возражала – пусть наливает, ей не грозило опьянеть, – а вот поднять глаза и поблагодарить его она не осмеливалась. Ей было страшно заглянуть ему в глаза – вдруг стоит ей поднять взгляд, как он тотчас ее околдует? Наконец, спустя полчаса молчания, он заговорил первым:
– Я знаю, что ты устала. Тем более что уже поздно. Но нам есть о чем поговорить.
Что поделаешь? Выбора у нее не оставалось. Клэр заставила себя оторвать глаза от тарелки:
– Прошлая ночь была ошибкой.
Не успела она договорить эти слова, как ощутила, что краска заливает ей щеки. Что поделать! Это был тот самый момент, которого она так страшилась и так ждала. Момент, когда он посмотрит на нее, околдует и отнесет к себе в постель. Но нет, его реакция оказалась совершенно иной. Судя по всему, ее слова его… позабавили.
– Я не хочу говорить про вчерашнюю ночь. Вот это неожиданность!
– Это почему же?
Малкольм откинулся на спинку стула и сложил на груди руки.
– После вчерашней ночи я стал доверять себе гораздо меньше, – произнес он недрогнувшим голосом.
Что касается ее самой, то голова работала медленно, значит, она все-таки выпила лишнего. Серые глаза Малкольма приобрели стальной блеск.
– Не надо, красавица, смотреть на меня с такой жадностью. Я бы доставил тебе удовольствие даже в самый разгар дня, – добавил он уже несколько мягче. – А сейчас на небе яркая луна, и я хочу в тебя войти. Только мне нужно не одно только твое тело.
Клэр ощутила, как ее обдало горячей волной желания, и она едва не соскользнула со стула. Господи, не хватает только грохнуться в обморок.
Она негромко выругалась себе под нос. Последние остатки воли и самообладания упорхнули в окно, словно пташки.
– Оказывается, тебя не так уж трудно распалить, – добавил Малкольм с хитринкой в глазах и улыбнулся. – Я непременно этим воспользуюсь, когда настанет нужный момент.
Клэр судорожно пыталась привести мысли в порядок. Ладонями они схватилась за пылающие щеки. Она прекрасно помнила, что только что поклялась самой себе, что не станет вступать с ним в физическую близость, но сейчас эта ее клятва уже ничего не значила. Значило другое – огонь желания, полыхающий в ее теле, влага, стекающая по внутренней поверхности бедра, сладостное жжение между ног. Самым главным в эти мгновения для нее был Малкольм.
– Между прочим, я передумала, – сказала она. – Это мое право как женщины.
Он явно читал ее мысли, ибо чело его омрачилось.
– Не пытайся соблазнить меня, красавица. Я этого не люблю.
– То есть ты на самом деле не хочешь подняться со мной наверх? – растерялась она.
– Ты слишком много выпила. – Он посмотрел на нее в упор.
Все понятно. Он до сих пор боится, что она умрет в его объятиях.
– Можешь считать себя племенным жеребцом, – с хрипотцой в голосе произнесла она, – но в твоей постели я не умру.
Малкольм пронзил ее недовольным взглядом:
– По-твоему, я считаю, что убил ту девушку своим членом?
Клэр покраснела от его откровенности.
– По-моему, она умерла от разрыва сердца, но я также уверена, что ты несказанно горд своими мужскими достоинствами.
Он рассмеялся этим ее словам – рассмеялся искренне, от души.
– Не волнуйся, мне есть чем гордиться, но та девушка умерла совсем по другой причине. – Его улыбка померкла.
Это новое, серьезное выражение его лица наполнило Клэр дурным предчувствием.
– Я бы все на свете отдала за чашечку кофе, – хмуро сказала она.
– Не знаю, что это такое.
– Это точно. Откуда тебе это знать. Ты смотришь на меня так, будто за моей спиной взвод солдат с автоматами наперевес.
Он потянулся к ней и взял ее руку в свою, чего Клэр никак от него не ожидала.
– Вряд ли тебе захочется узнать правду. Клэр попыталась высвободить руку.
– Знаешь что? Я слегка перепила и чертовски устала. И потому иду спать. Одна… по всей видимости.
Она попыталась встать из-за стола, но он не отпустил ее руку. Ей ничего другого не оставалось, как вновь плюхнуться на скамью.
– В глубине души, – продолжал тем временем Малкольм, – ты уже знаешь правду.
– Это каким же образом?! – воскликнула она и вновь попыталась высвободить руку. На сей раз он ее отпустил. – Не знаю, что ты хочешь мне сказать, но правда эта может подождать.
Сказать по правде, ей стало страшно, зато голова моментально прояснилась.
– Тебе негде спрятаться, красавица, и главное, не ищи спасения в неведении.
От этих его слов ее объял неподдельный ужас.
– Да будь ты проклят!
– Ты хочешь, чтобы я отправился в ад? – изумленно спросил он ее.
– Нет. – Ответ дался ей нелегко.
– Почему ты отказываешься узнать, как устроен этот мир? – произнес он уже гораздо мягче и накрыл ее руку своей ладонью. – Я это знаю, потому что мне все время слышно, как работают твои мысли, но ты почему-то выбираешь лишь те из них, которые тебе приятны. Хочешь не хочешь, а тебе нужно знать правду, Клэр, про Сибиллу и ей подобных.
От волнения у Клэр перехватило дыхание. Одно она знала точно – что не хочет слышать того, что он ей сейчас скажет.
– Просто Сибилла наделена неестественной силой. Вот и все.
Малкольм еще крепче сжал ее руку.
– Она ведь лизала твою кожу. Твое горло.
От омерзения Клэр с криком вскочила на ноги.
– Она извращенка! Вот кто она такая!
– Преступления плоти имеют древнюю историю, Клэр, – серьезно произнес Малкольм и тоже поднялся из-за стола. Судя по всему, отпускать ее он не собирался. – Их источник – Димханаин.
Клэр била дрожь. Господи, этого не может быть! Что может он знать про преступления плоти? Да нет же, может, ведь он только тем и занят, что читает ее мысли! Смерть от физического наслаждения – это результат моральной деградации современного общества. В Средние века такое было попросту невозможно!
– Они убивают Невинных ради собственного удовольствия вот уже тысячи лет. Они делали это задолго до рождения Христа, – с жаром произнес Малкольм.
Она и без перевода поняла, что значит гэльское слово Димханаин.
– Я не верю в дьявола и не верю в демонов! – выкрикнула она.
– И тем не менее и твоя мать, и двоюродная сестра стали жертвами их вожделения.
– Прекрати! Прошу тебя! Они стали жертвами маньяка, одержимого похотью безумца, но все-таки человека.
– Димханаин способны лишить жизни кого угодно. Им ничего не стоит высосать из человека жизнь, высосать всю, без остатка, до самой последней капли. Но физическое вожделение добавляет им удовольствия. Это называется Le Puissance – Могущество.
– Прекрати!