- Этель обычно делала сметанный соус к цыпленку.
Джей перехватила взгляд Люка, брошенный на угол стола. Должно быть, там всегда сидит та самая сестра, к которой уехала Этель. Тоже, наверное, умеет делать сметанный соус. Но Джей удержалась от язвительных замечаний.
- Только не говори мне, что ты фанатка здоровой пищи. Я люблю мясо.
Может, ему и нравится мясо, но скорее всего в сандвичах. Сама невозмутимость, она протянула Люку салат.
- Все приемлемо в разумных объемах, - сказала она. - Мой отец и Кенни - врачи, мать - медицинская сестра, а Логан учится в медицинском колледже. Я знаю о закупорке сосудов больше, чем хотелось бы.
Люк оторвался от еды.
- Кенни и Логан?
- Мои братья.
- Двое, или есть еще?
- Да, еще двое. Блейн изучает биологию в Йове, а Брендон биохимию в университете.
- О'Брайен, твоя семья знает, что ты вышла замуж?
Джей сделала вид, что поглощена отделением куриного мяса от косточки. Помолчав, она неохотно ответила:
- Мать и отец женаты тридцать семь лет. Они считают, что сначала необходимо долго ухаживать за девушкой, потом познакомиться с родителями, потом обручиться, завершив всю мороку пышной свадьбой. На свадьбу Кенни и Кесси пригласили больше трехсот человек.
- Александр ездил с тобой на Рождество знакомиться с семьей, так, О'Брайен?
- Конечно нет. Он и его дочь Керри провели праздники с родителями умершей жены Бартона. Бартон - вдовец, Люк.
Она почему-то избегала встречаться с Люком взглядом.
В гостиной гулко били часы. Дождавшись последнего удара, Люк мрачно спросил:
- Так когда же ты представила его родителям как будущего мужа, О'Брайен?
3
- В День Благодарения, - сказала она. - Мы отправили Керри с друзьями на лыжную прогулку и полетели в Айову на уик-энд. Но мы ничего не говорили о браке.
- Почему?
Джей всем своим видом показывала, как ей неприятен этот разговор. Скорее бы Люк прекратил допрос и вспомнил про обед. Ей нестерпимо захотелось оказаться дома, в Денвере, и лучше бы во времена, предшествующие ее знакомству с Люком. Люк молча смотрел на нее. Пришлось ответить:
- Трудно объяснить. Понимаешь, мама хранит свое подвенечное платье для меня. Она хочет увидеть меня в нем на свадьбе. Нет, она бы не поняла, почему мы собираемся зарегистрировать брак в мэрии, без лишней помпы.
- Тебе придется сказать ей когда-нибудь.
- Это проблема. Но сначала надо развестись, ты забыл?
- Такое не забывают.
- Нет, не понимаю, что… что заставило меня выйти за тебя замуж! Я была в своем уме, твердой памяти и абсолютно трезва. Мне никто не приставлял револьвер к виску. В нашей семье никогда не было психических заболеваний. О чем я думала?
- О том же, о чем и я, дорогая.
- Если ты о сексе, то, чтобы им заниматься, не обязательно выходить замуж!
- Не похоже, что ты была создана для случайного секса, - сказал Люк. - Но я действительно слишком хотел тебя.
- Понимаю, - согласилась Джей.
Во всем виновата эта проклятая родинка и моя глупая нижняя губа. Они все с ума сходят, когда смотрят на мой рот, подумала она и воскликнула:
- Не все ли равно, сколько у меня было мужчин - один или дюжина! Все вы видите только мои губы. Неважно, что я при этом говорю! Ну, спасибо тебе, Ника и за пухлые губки и за милую родинку!
- Ника?
- Это мамина родня. Она была русской аристократкой, мама хранит ее портрет. - Джей вдруг засмеялась. - Мне достались русские губки с родинкой, и теперь я выгляжу, как девушка месяца из порножурнала. Как ты думаешь, при такой-то внешности легко убедить какого-нибудь самца, что и с интеллектом у меня все в порядке?
- Мне тоже нравится твои губы.
- Все мужчины одинаковы. Почему это только братья замечали, что у меня мышиный цвет волос, анемичное лицо, глаза-буравчики и нет бровей, рук и ног. - Джей уже здорово веселил их разговор. - А вот остальные видят только губку с родинкой.
- Еще бы! Такую губку! Если б я не увидел тогда эту чудесную родинку, я бы пальцем не пошевельнул, чтобы спасти тебя от лошади!
Джей замахнулась на него вилкой.
- Грех смеяться над трагедией всей моей жизни! Из-за проклятого пятнышка я работаю больше, чем десять здоровых мужиков. Смотри, мужчина надевает костюм под цвет глаз и все спокойно наслаждаются его видом. А я надену платье посимпатичней, и тут же какой-нибудь пошляк норовит шлепнуть меня по заднице. Или обвинить в использовании сексуальности для защиты клиента. Когда мужчина выигрывает дело, все восхваляют его способности. Выиграю я, всегда найдется кому сказать, что я флиртовала с присяжными. Газеты обсуждают юридические доводы моих коллег-мужчин и… мою прическу. Думаешь, просто всю жизнь только и делать, что самоутверждаться?
- Мы все только этим и занимаемся, - сказал Люк, намазывая масло на оладью. - Возьми хоть меня. Я всю жизнь был задирой. Я бил мальчишек, у которых отцы служили в армии. Они меня ненавидели за то, что мой отец был офицером. А я доказывал, что я не тряпка. Потом я собрал банду таких же хулиганов, себе под стать. Доказывал, что круче отца. И по его стопам не пошел, хотя Вест-Пойнт по мне плакал.
- А теперь ты самоутверждаешься, укрощая меня. Устроил три недели войны с женщиной. Отец бы тобой гордился!
- Я тебя укрощаю? - Голос Люка даже захрипел, так сильно его удивили слова Джей. - О'Брайен, мы оба понимаем, что не одни угрозы заставили тебя приехать.
Люк пересел в кресло и сказал, потягиваясь:
- В один прекрасный день я пойму, зачем ты приехала.
- Но не для того, чтоб снова сойтись с тобой.
- Что? - Потрясение, написанное на его лице, даже польстило Джей. - Да я небо благодарил за то, что ты дала мне свободу! Я был счастлив весь последний год!
- Счастлив? - Она чуть не потеряла дар речи. - Так почему же ты не согласился на наши предложения?
- Я согласился бы, если б ты написала мне письмо с просьбой о разводе. Но, к несчастью, я увидел тебя. - Его глаза затуманились. - Несмотря на толпу на выставке, я увидел тебя сразу, как вошел. Пока я наблюдал за тобой, у меня в голове точно крутили кино про нас: я и ты в твоем доме год назад.
- Год назад… - повторила она, пытаясь освободиться от набежавших воспоминаний.
- Я даже сейчас словно вижу шелковые простыни, персиковые, как твоя кожа.
- Да электрическая кровать, - вспомнила она их старую шутку о простынях, которые все время электризовались из-за сухого воздуха.
- Я-то думал, что давно выкинул из головы все эти штучки, которые ты носила под уродливыми деловыми попонами. Но увидел тебя… - у него перехватило дыхание, - и снова захотел. Даже сильнее, чем раньше.
Сердце Джей бешено забилось. Люк хочет ее! Почему мысль о том, что она вызывает у Люка сильнейшее желание, доставляет ей острое наслаждение? Но и ужасает…
- Вот ты и сказал, зачем настаивал на моем приезде. Хочешь еще раз удовлетворить свои низменные потребности?
- Черт! - разозлился Люк. - Ничего подобного! Я согласен терпеть твое беспрерывное нытье целых три недели только для того, чтоб навсегда убить в себе воспоминания о твоем бледно-голубом белье! Когда я снова женюсь, моя жена не будет такой неженкой. И кожа у нее будет грубее, чем твоя. Она не будет носить все эти шелковые тряпки, но и не станет корчить из себя крутого парня! Она будет женщиной, настоящей женщиной! - Он остановился, затем продолжал, выделяя каждое слово: - Мягкой и уступчивой, когда нужно, и сильной, когда женщине полагается быть сильной. Такой женщиной, о каких ты и понятия не имеешь!
- О, я все знаю про таких женщин. Я знаю, какой она должна быть. Она прыгает к тебе в постель, стоит только поманить ее пальцем, потом выпрыгивает оттуда, чтобы приготовить тебе завтрак и постирать носки, и ждет, когда ты щелкнешь пальцами снова!
Люк щелкнул пальцами и в упор посмотрел на Джей. Она сверкнула на него глазами и не двинулась с места.
- Увы, - признал он, - ты действительно не похожа на женщину моей мечты.
Джей хмуро сидела в кабинете и смотрела на телефон. Она только что рассказала Бартону о ранчо, а он ответил, что ей стоило бы и самой догадаться, что человек с самообладанием, как у Люка, не может быть простым ковбоем. Джей посмотрела на стену и еще больше помрачнела: диплом об окончании Люком Ремингтоном Колорадского университета словно подсмеивался над ней. Она раньше не знала о такой пикантной подробности. Люк не счел нужным просветить ее на этот счет.
Джей обвела взглядом комнату и презрительно скривила губы на рога лося. Складывалось впечатление, что Люк наполнил свое жилище вещами с орегонской свалки или с распродажи старья. Дом определенно не в ее вкусе.
И кто эта таинственная Этель, содержащая домашний хлам в идеальной чистоте, и как ее занесло в дом к Люку?
- Миссис Ремингтон?
Джей оглянулась. У двери стояла Птаха, нервно теребя прядку гладких волос. Джей улыбнулась ей ободряюще.
- Зови меня просто Джей.
Робкая улыбка мелькнула на тоненьких губах Птахи.
- Джей - красивое имя. - Птаха шмыгнула носом.
- Мама назвала меня Джессика-Джулия и запретила сокращать мое имя. Как-то мы с братом Логаном вместе играли, а брат был еще маленький и произнести "Джессика-Джулия" он не мог, вот и превратил имя в "Джей". А потом все смирились, и мама тоже.
- А она не рассердилась?
- Братья имели над мамой такую власть, что она позволяла им абсолютно все.
- Эду понравилась бы… это… такая мать.
- Эду?
Птаха теребила оборку платья для беременных.
- Мой муж, Эдриан. Он уехал с Этель.
Ее лицо порозовело, она заговорила сбивчиво и быстро:
- Я испугалась. Не знаю, что делать. Этель… это… оставила номер сестры. Я… это… звонила, а она мне сказала, чтобы я сказала… это… Люку. А я не хочу… это… Люку говорить, потому что Люк мужчина. А Этель сказала, чтоб я о ребеночке подумала, а я вот подумала, может, вы… это… как женщина скажете все Люку вместо меня…
- Ничего не понимаю. Что сказать Люку?
Птаха подошла ближе к лампе, стоящей на столике. Ее лицо без косметики украшал огромный синяк, фиолетовые пятна, похожие на дактилоскопические отпечатки, покрывали шею Птахи. Джей сделала глубокий вдох и с шумом выдохнула. Даже самые возмущенные восклицания вряд ли помогут Птахе.
- Мужья не имеют права бить жен, - сказала она убежденно.
- Эд не хотел… это… мне больно делать. Я сама виновата. Я его все пилила за пьянку. Ему, правда, стыдно было назавтра. Мне точно не надо было это делать, а Этель сказала, что нельзя ему выходить из воды сухим, когда он так побил меня.
- Я думаю, Этель за тебя беспокоится.
- Она не понимает. Эд ведь весь жизнью битый. У него папаша был грязный бедняк и ничего ему не дал. И мне не надо было пилить его за доллары на пиво. Он даст мне деньги, когда ребеночек родится. Я сама виновата, что надоела ему с ребеночком сейчас. - Птаха погладила свой живот. - Но я не дам ему убить бэби. Вот я и пошла, значит, как Этель сказала.
- Убить ребенка? - повторила Джей, и ее лицо застыло.
- Мне надо было помнить, что у него был плохой день, поэтому не надо было у него просить денег на ребеночка, на кроватку и, всякое там… Но при чем тут ребеночек? Ведь когда он швырнул меня к стене и стал бить ремнем, он мог его убить!
Джей зажмурилась и молчала до тех пор, пока не почувствовала, что снова может контролировать себя. Мать хочет защитить еще не родившегося ребенка, подумала она.
Птаха продолжала:
- Эд сказал, что простит меня, если я не уйду. А я ушла. Только на время, когда ребенок родится. Эд тоже будет хороший, он ведь полюбит бэби… - Птаха потерла синяк на шее. - Этель сказала, что подержит Эда от меня подальше. Покамест. А я испугалась, что Эд меня найдет и притащит домой за волосы. Он уже притаскивал меня домой за волосы, когда я убежала к маме, а отец сказал, что муж и жена все улаживают между собой сами. Этель велела, чтобы я все Люку сказала. Эд тогда не убьет меня с ребеночком. Если Люк не даст Эду меня домой забрать. Да?
- Люк не даст тебя в обиду. Ты останешься у нас, - ответила Джей.
Забавно, что, зная Люка считанные дни, Джей была абсолютно уверена в своих словах.
Джей знала психологию таких женщин и не стала давать никаких советов, которые Птаха все равно бы не приняла. После ухода Птахи Джей устремила взгляд в темную беззвездную ночь. Не в первый раз она поражалась тому, что некоторые женщины считают насилие нормальной частью брака. Она закрыла глаза, вспоминая, как Птаха оправдывала мужа, словно простив уже синяки и побои.
- Ты в порядке?
Тихий вопрос долетел до нее от дверей комнаты, занимаемой сейчас Птахой.
- А в чем дело?
- Я шел сюда и услышал Птаху. Не помню, чтобы я разрешал ей заходить в эту комнату.
- Так ты подслушивал! - Джей захотела сорвать на ком-нибудь зло. - Вы, ковбои, отвратительны, вы мерзки. - Она словно выплевывала слова. - Бандиты! Таскание жен за волосы для вас, наверное, высшее проявление любви!
- Черт! О'Брайен! - Люк пинком развернул вращающееся кресло, и Джей оказалась к нему лицом.
Вцепившись в подлокотники, она уставилась на него невидящими глазами.
- Не кричи на меня!
- Нет, О'Брайен! - Он достал белый носовой платок из заднего кармана и протянул его Джей. - Утрись…
Джей высморкалась.
- Прекрати мной распоряжаться. - Она высморкалась еще раз. - У меня аллергия на твоих коров! Или твоих ковбоев!
- Эд Паркер не ковбой! - Люк развернул кресло обратно и начал массажировать плечи Джей.
- Этель предупреждала, что эти двое доставят много хлопот, но я не знал, что Эд бьет Птаху, - сказал он. - Отец Птахи Дэн Клейтон всегда бил ее мать. Ив Бейли, наш шериф, предлагал взять его под усиленный надзор, но она отказалась. Говорит, что Дэн не может оправиться после войны в Корее. Птаха с детства видит побои. Думаешь, она извлекла из этого какой-нибудь урок?
- Думаю, да. Когда твой отец бьет мать, ты начинаешь считать, что так и должно быть в семейной жизни. Ко мне в офис приходили забитые женщины и говорили мне: "Значит, такая у меня судьба!" - Она громко высморкалась в носовой платок Люка. - Это неправильно. Не твоя вина, что муж колотит Птаху. И ты не виноват, что не знал об этом. Несчастные жены думают, что сами виноваты, что получают то, что заслужили… Птаха тоже молчала бы, не беспокойся она о ребенке.
Люк большими пальцами массировал ее спину.
- Ты в одном права, - сказал он задумчиво. - Мы совсем не знали друг друга… - Он запнулся. - Обед вчера был замечательный!
Комплимент прозвучал столь неожиданно, что Джей опешила. Она повернулась к Люку и спросила:
- Почему ты не верил, что я умею готовить?
Люк прервал массаж.
- У меня сложилось два твоих образа. Первый - бесполая вешалка для безвкусных рабочих попон, феминистская афиша для карьеристок и импотентов. Второй - чувственная женщина в бледно-голубом шелковом белье, которая сводит меня с ума. - Его пальцы напряглись. - Но никогда я не представлял тебя в фартуке на кухне…
Люк был прав, когда говорил, что его глаза совсем не похожи на агат. Камень холодный, а глаза Люка обжигали, проникая жаром до самого сердца.
Она с трудом заставила себя вернуться к прерванному разговору.
- Дети в нашей семье имели самые разные домашние обязанности. Мы все умеем готовить. Не для гурманов, конечно, но простую, повседневную пищу. Мясо - моя специализация.
Люк присел на краешек письменного стола. Легким движением он поднял на ноги Джей и притянул к себе.
- Я люблю мясо, - промурлыкал он, и его руки легли на ее талию.
Она стояла между его бедер, ей некуда было деть руки, и она сочла за лучшее положить их ему на плечи. Его подбородок находился прямо перед глазами. Год прошел, но язык Джей сохранил память о щекочущем ощущении от вкуса ямочки на подбородке. Соленый, он был соленый, подумала Джей о подбородке и сама не заметила, как произнесла это вслух.
- Я редко пересаливаю бифштекс, - быстро поправилась она. - Я знаю норму…
Люк крепко сжал ее в своих объятиях и внимательно посмотрел ей в глаза.
- Я не могу больше ждать.
- Почему ты так внимательно на меня смотришь?
- Я выбираю местечко для поцелуя.
- Я здесь не для этого, ты забыл? Ты ведь совсем не хочешь целовать меня, ты хочешь…
- Тебя, - пробормотал Люк.
- Мы собрались разводиться, а не в постель…
- Возможно, там до нас дойдет, что развод недоразумение?
- Неужели? - Она попыталась высвободиться. - Прекрати целовать меня!.. Убери же ты руки… Я имею в виду…
- Что ты со мной сделала, О'Брайен? Ты как будто накачала меня наркотиками.
Когда она попросила убрать руки, она имела в виду убрать их с ее груди. Не надо иметь буйную фантазию, чтобы вмиг представить ощущение пальцев на обнаженной коже. Разум из последних сил кричал ей, что Люк не подходит ей, а тело между тем радостно пело совсем другую песню. Кто-то из двоих, разум или Джей, прошептал:
- Физическое влечение. Только и всего. Достаточно. Хватит…
- А вот и не хватит, О'Брайен, - ответил Люк. - Это же так, легкая закуска… А тебе необходимо сбалансированное полноценное питание. Когда мне было десять, - Люк удержал Джей, потому что она попыталась высвободиться, - я объявил маме, что мне надоела ее стряпня. Что мне больше нравятся хот-доги. А она сказала, что, если так, я буду есть только их, сколько угодно. И, независимо от того что ела вся семья, мне давали хот-доги, одни хот-доги. Несколько дней я ел с удовольствием, потом они уже не казались мне такими вкусными, как раньше. Особенно, когда мама готовила что-нибудь очень любимое для остальных. К концу первой недели я еще мог убедить мать, что мне нравится, но к середине второй я проиграл сражение. Я до сих пор смотрю на них с отвращением…
- Милая история…
Сознает ли он, что его палец описывает круги вокруг ее соска? Она попыталась остановить его руку, но добилась лишь того, что сосок оказался между двумя пальцами, а ладонь плотно накрыла грудь. Джей наивно понадеялась, что из-за мозолей Люк не почувствует, как от его прикосновений затвердели соски.
- Я не хочу заменить тебя хот-догом…
- Еще более мило, - сказала она, но сарказм потерял всю силу, так как сопровождался возбужденным дыханием.
- Я подумал, - сказал он, расстегивая пуговицу на ее блузке, - возможно, нам следует переспать… Или спать… И сделать это нашей системой…
- Нет, - только и сказала Джей. Кто бы подумал, что в Денвере она славилась умением вести перекрестный допрос?
Он расстегнул вторую пуговицу, поглаживая ей грудь.
- К концу третьей недели мы осточертеем друг другу… - Третья пуговица, а за ней и четвертая были расстегнуты. - Мы так надоедим друг другу, что, если ты будешь стоять передо мной совсем голая, вертеть задом и гладить свои груди, у меня даже не повысится давление.
Люк провел ладонями по соскам и скользнул по плечам, незаметно освобождая Джей от блузки. Он обнял ее одной рукой за плечи, другой за талию, и его губы прижались к бьющейся жилке на шее.