- Ты касалась документов или нет? - донесло до неё. Сачч не повышал тона, но и не шептал - а казалось, будто звук пришёл издалека.
- Нет, - с постыдно громким всхлипом вырвалось у неё.
- Два шага от стола, - приказал он всё тем же ровным, негромким голосом. Вот и конец, пронеслось в голове Корры. Она никогда не слышала от него такого тона - Сачч не приказывал журналисткам, это было бы как-то… непривычно.
Тем не менее, в этот раз ослушаться ей в голову не пришло. Корра сделала два шага назад, и тут же горячие пальцы обвили её запястье. Очень горячие - словно температура его тела была повышенной. А может… он спал, подумала она. Это объяснило бы его нахождение в кабинете шефа в столь ранний час - он мог просто устать и заснуть. Но почему не в своём?
Эти размышления, впрочем, мгновенно были прерваны весьма бесцеремонным толчком - Сачч почти волоком потащил Корру за собой, поскольку ноги её слушались плохо.
- Пожалуйста, - пропищала она снова - её мозг, тело и даже мышцы рта заклинило от страха.
- Закрой рот, - прорычал он, закрывая за ними тяжёлую дверь кабинета Первого Советника.
Завидев пустое кресло охранника, Сачч ещё сильнее сомкнул пальцы на хрупком запястье, и Корра вскрикнула от боли, машинально подняв голову. Хватку он ослабил, но девушку не обрадовало то, что она разглядела на его лице: в мужественных, породистых чертах проявилось нечто демоническое, а глаза почти почернели, когда он сузил веки, опустив тёмные ресницы.
Левая рука Сачча поднесла к губам маленький тёмный куб. То, что он произнёс в рацию внутренней связи, Корра никогда не решилась бы повторить вслух, даже перед смертью. Она никогда не умела произносить таких ругательств. При этом, к её недоумению, Сачч остановился посреди коридора. Его рука всё ещё крепко сжимала её запястье, но уже не до боли. Он ждал - дошло до неё секунду спустя.
Время шло. С каждой минутой Корра всё меньше завидовала опоздавшему. Когда, наконец, послышался топот ног, и запыхавшийся молоденький мальчишка с пунцовыми щеками добежал до них и замер в трёх метрах от начальника, Корре показалось: он вот-вот упадёт замертво. Таким сбившимся и хриплым было дыхание, что становилось очевидно - пульс у охранника зашкалил за все допустимые для сохранения здоровья пределы. Почти как у неё.
Сердце девушки билось с перебоями: то очень часто, то почти замирая. Странно, но Корра в тот момент совсем не думала о своей участи. Все мысли в голове снова обнулились - так она поняла, что пребывает в состоянии глубокого шока. Её слух также словно повредился: глаза видели, как Сачч выговаривает трясущемуся подчинённому, но звук не доходил до ушей. Запястье под горячими пальцами начало пульсировать, он почувствовал и отпустил руку.
Держать, действительно, не было никакого смысла: они оба знали, что Корра никуда не убежит. Всё ещё находясь в прострации, она пропустила момент, когда Сачч закончил выговор и схватил её уже за другую руку, потащив по коридору дальше. "В его кабинет. Там он вызовет городскую полицию, и конец", - дошло до Корры.
- Сачч, - взмолилась она, поскольку от этой мысли внезапно прорезался голос.
- Рот закрой, я сказал!
На этот раз и слух сработал как надо, и Корра шарахнулась от грубого, резкого тона. В ответ он одним-единственным точным движением руки схватил её за шею, словно котёнка, и толкнул в свой кабинет. Если бы отпустил - она бы растянулась на ковре, но в последний момент он левой рукой поймал за талию, развернул:
- Я спросил, что ты себе позволяешь? - процедил Сачч в испуганное, залитое слезами лицо, прожигая разъярённым взглядом. Всё тело девушки начала сотрясать непроизвольная дрожь.
- Корра. Или ты начинаешь говорить, или всё будет по-плохому, - холодно окрикнул он, и тогда она окончательно вышла из транса, сообразив, что молчала минуты две, и всё это время он терпеливо ждал, сверкая взглядом.
- Я в-в-все об-об-о-объясню. Пожалуйста, я не хочу в тюрьму.
- Быстрее! - рявкнул он.
Расстояние между ними составляло не более полуметра, Сачч возвышался, как всегда, почти на две головы и сознательно жёстко подавлял. Впрочем, она и без того сходила с ума.
Так или иначе, пришло время начать говорить.
И Корра просто рассказала всё, как было: про бесконечно откладывающееся интервью, про желание украсть бумагу. Теперь это звучало просто сомнительно и неправдоподобно: ради какого-то материала в газете украсть документы у правителя планеты…
- Я не шпионила, Сачч. Я умоляю вас, - прошептала она под конец, не веря, что из её тела могло вылиться столько пота и слёз за каких-нибудь десять минут, прошедших с того момента, как он застиг её на месте преступления. Хоть и казалось, что прошла адская куча времени.
- Твой начальник надоумил тебя? - отрывисто спросил он, глядя в сторону.
- Нет! Нет, он ни при чём, правда.
Он долго молчал. Корра начала сползать, в отчаянии нащупывая за своей спиной край стола. Но тут загорелая крупная рука поднялась и легла на застежку штанов:
- Лицом к столу. И наклонись.
Он дёрнул ремень, расстегивая, а Корра застыла на месте, не понимая, что вообще сейчас происходит. Он что, решил её изнасиловать? "Ради всего Святого - зачем?" - пронеслось в её голове. Видит Космос, у неё далеко не самая красивая на свете попа. Ни в какое сравнение она не могла пойти с лучшими образцами, безусловно, доступными ему. Или это такое извращённое наказание? Показать, кто главный? Святая Вселенная, она и так знала, кто главный…
- Хорошо, - дрожащим голосом ответила она и повернулась. Потребовалось применить недюжинное усилие воли, чтобы опуститься на стол, но и с этим Корра справилась. Человек со многим может справиться от страха, особенно, если нет выбора.
Статистика по изнасилованиям на Октиании удручала - Корра была с ней знакома как никто другой, поскольку сама писала об этом заметки не раз и не два. Про насилие над женщинами в Тёмном Доме ей тоже многое было известно. Периодически такое случалось и с журналистками, которые заигрывались во флирт с влиятельными персонами, а потом отказывали. Разумеется, после этого девушка сразу вылетала из Тёмного дома и становилась безработной. Дела никто не возбуждал - не с октианским уровнем коррупции и всеобщего безразличия. Но всё же Корра никогда не представляла себя на месте жертвы, не думала, что такое может случиться с ней. Без каких-либо рациональных оснований. Просто не верила - и всё.
Пряжка ремня звякнула за спиной и заставила вздрогнуть. Она ждала звук открывающей молнии, но не дождалась, лишь почувствовала, что ягодицам стало холодно: он задрал юбку. Когда горячая ладонь легла на спину и крепко прижала, Корра даже не успела сообразить, какого чёрта он делает. Понимание пришло вместе с огненным поцелуем кожаного ремня, впившегося в обе ягодицы сразу.
- А-а-а!
Она заорала так, что сама едва не оглохла. От неожиданности, от шокирующе сильной боли, от изумления. Крик, даже такой громкий, его нисколько не впечатлил. Сразу за первым ударом последовал второй. Третий. Четвертый. Оказалось, что она даже не представляла, как может быть больно просто от ударов ремня - а думала, это легко представить. От невыносимой боли Корра забыла о страхе и начала сопротивляться, но Сачч прижал её сильнее левой рукой, удерживая без особого напряжения.
Казалось, он вообще не сдерживал силу удара - лупил со всего размаха, тяжело дыша за спиной.
- Сачч! Сааачч!
Он остановился на двенадцатом ударе. Корра без сил рухнула на стол, сотрясаясь от рыданий. Под щекой кололись какие-то обрывки бумаги для записей, на пол упала ручка. Она кусала губы, пережидая агонию на поверхности кожи - ощущения теперь были такими, словно её задницу облили ракетным топливом и подожгли.
Но долго рыдать на своём столе он не позволил - бесцеремонно поднял за шкирку, всё ещё плачущую, и едва ли не пинком вышвырнул из своего кабинета.
- Вон из Тёмного дома. Раньше завтрашнего дня даже не думай объявляться, - велел ледяной голос вслед, и дверь закрылась.
* * *
До вечера Корра мучилась от тянущей и пульсирующей боли, постоянно покрывая ягодицы бесконечными слоями крема против ушибов и заживляющей мази - местами кожа была травмирована до крови. Садист. Подонок. Упырь. Она всё выискивала и не могла подобрать подходящего для него эпитета - казалось, если найдёт нужное слово, станет немного легче. Но физическая боль когда-нибудь пройдёт, а вот что делать с обжигающим стыдом?
Ругая его, на чём свет стоит, она всё же не могла в глубине души не признать: он обошёлся с ней не так жёстко. При желании мог бы и секса потребовать - она бы согласилась. Он мог бы шантажировать её месяцами. Отомстить любым способом.
Но он не стал. Потому ли, что не хотел этого, или по доброте душевной? Хотя, о чём это она, какой доброты можно ожидать от этого октианца? Это она вряд ли когда-нибудь узнает.
Следующее утро началось для неё с такой боли, словно её били всю ночь, причём ногами. Каждый шаг, каждое движение причиняли боль, болезненно ощущалось даже прикосновение одежды к телу. Сесть было нереально: ягодицы и бёдра превратились в сплошной синяк. Но Корре пришлось срочно собираться на работу, в Тёмный дом. Пресс-релиз о срочной встрече советников был разослан рано утром всем журналистам - явка обязательна.
Стараясь ни о чём не думать, Корра доехала на автопилоте, но на подходе почувствовала сильную слабость. А в голове взорвались сразу несколько возможных вариантов развития событий, как киноплёнка перед глазами. Вот она подходит к пропускному пункту. Ей сообщают, что пропуск аннулирован, и надевают наручники. Или она всё-таки проходит сквозь пропускной пункт, но сразу за ним к ней подходят, чтобы арестовать.
Или же она дойдёт до зала заседаний, чтобы Сачч сам взял её под локоть, отвёл в сторону и передал в руки полиции. Полиция, разумеется, уже будет наготове где-то там же, рядом.
Трясущимися руками Корра предъявила документы на пропускном пункте… и ничего не произошло. Дежурные пропустили её внутрь. На третьем этаже перед залом заседаний её коллеги пили чай. Как обычно. Сачч подпирал косяк двери в самой невозмутимой позе, со сложенными на груди руками. Корра поймала его мягкую, почти нежную улыбку и не поверила своим глазам: он улыбался как обычно, беззастенчиво и откровенно флиртуя. Словно ничего, ровным счётом ничего не происходило. Дёрнув головой, она отвела взгляд, и боль, которая всё это время не ощущалась от страха, вдруг вернулась, словно кто-то перевёл тумблер боли в положение "включено" внутри её тела.
На глазах даже выступили слёзы. Большинство коллег сидели в креслах, но Корра ясно осознавала, что ей даже помышлять об этом не стоило. Взгляд Сачча прожигал затылок. Только ради того, чтобы не показать ему страха и боли, она затолкала в себя кусок хлеба с сыром и запила половинкой чашки чая, чудом умудрившись при этом не подавиться.
Когда журналистов попросили освободить зал, она пережила состояние, близкое к отчаянию. В самом начале мероприятия Корре пришлось сесть, поскольку сели все. Она знала, что будет больно, поэтому долго колебалась, в результате оказавшись в глубине зала, на самом неудобном месте. И теперь ей предстояло пройти сквозь целый узкий ряд стульев, почти упирающихся в спинки стульев другого ряда. Сделать это, когда у тебя ничего не болит, совсем не трудно. Другое дело, когда каждая клеточка горит, воет и молит о пощаде.
С трудом поднявшись, она с тяжёлым вздохом окинула взглядом полосу препятствий. Но тут стул позади неё сам отъехал куда-то назад, словно обрёл жизнь. Оглянувшись, она убедилась, что волшебства не случилось: передвинуться с места на место стулу помогла сильная мужская рука. Сачч стоял прямо за спиной.
- Выходи здесь, - еле слышно сказал он, и Корра поняла, что ей предлагается покинуть зал заседаний через вспомогательный выход, расположенный в двух шагах. Сердце её провалилось вниз: всё-таки успокаиваться было рано. Её ждёт полиция или…
Выйдя в коридор ни живой, ни мёртвой, она испытала ничем необъяснимое, идиотское облегчение, когда не увидела стражей порядка.
- Корра.
Девушка вздрогнула, не сумев скрыть крайней степени нервозности, и подняла затравленный взгляд:
- Да.
- Зайди, пожалуйста, ко мне. Всего на минуту.
До неё не сразу дошёл смысл его слов - по правде, только когда они вновь оказались в его кабинете. Там Корра сразу отвела взгляд от стола и залилась краской до ушей. Но стыд в тот момент казался совершенно неважным, поскольку страх побеждал. За сутки Сачч, без сомнения, уже решил, что с ней делать, размышляла Корра. Без эмоций, как в тот раз. Что он хотел сказать ей за минуту? "Ты арестована - прощай?"
- Прости меня, - негромко сказал Сачч.
- Что?
Она отреагировала мгновенно, машинально, но до сознания его слова дошли опять не сразу.
- Прости меня, - повторил он терпеливо, на этот раз глядя в глаза. Выражение лица Корры отражало глубокое сомнение в исправности её слуха, поэтому Сачч неожиданно придвинулся ближе и для верности обхватил ладонями хрупкие плечи, повторив свою просьбу в третий раз.
- Хорошо, - сбивчиво пробормотала она, растерянно моргая.
Его лицо нахмурилось, между широкими тёмными бровями обозначилась глубокая складка:
- Что бы ты ни думала, я никогда прежде не поднимал руку на женщину. И не собирался начинать.
- В это трудно поверить, Сачч, - хрипло пробормотала Корра, не веря в собственную храбрость. Ещё минуту назад её сердцебиение зашкаливало от мысли оказаться в тюрьме, и вот она уже дерзила ему. Кто знает, почему чувство самосохранения порой заставляет нас паниковать на ровном месте, а в другой ситуации это же самое чувство отказывает, когда просто обязано сработать, подумала она.
Но Сачч, на её удивление, совсем не рассердился.
- Корра, позволь мне отвезти тебя к врачу, - сказал он таким мягким тоном, словно разговаривал со своей бабушкой, причём эта бабушка была очень вспыльчива и ранима.
Корра не поняла, почему поддалась уговорам: никогда прежде она не обращалась за медицинской помощью из-за синяков. Но после профессионального ухода стало намного легче. Её синяки обработали в больнице гелем с обезболивающим эффектом, снявшим почти все неприятные ощущения - так что на обратном пути ей удалось даже задремать в машине Сачча, пока он вёз ее до дома.
Когда он осторожно тронул за плечо, разбудив её, Корре пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не пялиться на него коровьими глазами. Тот момент принёс ей жестокое разочарование в самой себе. Прежде она и не думала, что способна испытывать нежные чувства к мужчине, который её избил. Осознавая это, Корра с каждой минутой уважала себя всё меньше, едва не впадая в отчаяние: получалось, она никогда не знала саму себя.
Коэре. Шаггитерра. Шестью месяцами позднее.
Коэремра. Эльтесе. Имна. Космическое сияние, водопад, изящество - три слова, из которых состояло её настоящее имя.
"Я - драконица. Я высшее существо. Во Вселенной есть другие существа моего уровня, но их немного, и даже есть превосходящие меня по уровню развития, но не в этой Галактике.
Вспоминать о подробностях глупой и болезненной влюблённости в главного придурка на планете Коэре не хотелось. Он стал самым большим разочарованием в её октианской жизни.
Но нельзя испытать настоящую боль, разочаровываясь в ком-либо, даже если ты в него влюблён. Настоящее страдание приносит только разочарования в самом себе. Коэре до сих пор не могла пережить, что так глупо в нём обманулась. И она не могла найти оправданий даже в том, что на Октиании сама себя не знала и не помнила, а очнулась только после смерти.
Так бывает, когда проснёшься от кошмара: секунду назад всё казалось таким реальным, и вот ты уже лежишь в своей уютной постели, и только сердце колотится от паники, вызванной событиями, которые с тобой никогда не происходили. Но даже в кошмарном сне ты можешь повести себя умно или глупо, смело или трусливо, честно или нечестно с самим собой… Она не справилась.
Если бы Сачч стоял перед ней сейчас, она сказала бы ему всё, что думает. Теперь, когда она вновь стала собой, у неё хватило бы сил посмеяться над ним. "Ты - дикарь. И от этого все твои проблемы, - сообщила бы она ему с надменной усмешкой. - Потрать ты хоть несколько дней в жизни для того, чтобы понять, что такое телепатия, задумайся ты хоть на несколько дней о том, насколько тебе самому не хватает любви…"
Оборвав себя на полуслове, Коэре замерла. Она снова с ним разговаривает - и не в первый раз. А он давно забыл о закомплексованной журналистке, с которой забавлялся, ведь её похороны на Октиании состоялись ещё полгода назад. Он забыл, и занимается страшными вещами на Шаггитерре, а она всё ещё мысленно ведёт диалог с ним вместо того, чтобы хоть немного помочь Эльтесеину, дать чёртов скан. Дура. Уже даже не человек - а всё равно такая беспросветная дура.
Десять лет на Октиании изрядно попортили ей кровь. По всему похоже, что пострадали и мозги. Десять лет без перевоплощения в родное тело, без полётов и без своих настоящих воспоминаний. Это много даже для неё. Её нервная система была перегружена и нуждалась в терапии. Сразу после возвращения Коэре три месяца отдыхала на родной планете.
Ежедневные полёты, телепатическое общение с родными, отдых. Она также передавала старейшинам всю информацию об Октиании, которую собрала за десять лет: она ведь для этого перевоплощалась, а не для того, чтобы тестировать свои способности к выживанию в диковатом обществе с ограниченной памятью и возможностями.