– Ну отчего же загадочный? – Мальчишка ухмыльнулся и голову склонил этак шутливо-покаянно. – Я ни от кого не прятался.
– Вы-то, Клим Петрович, может, и не прятались, а вот вас от нас прятали. – Коти вперила полный ненависти взгляд в Матрену Павловну, добавила с вызовом: – Что, Матрена, думала за нашими спинами все обстряпать, думала под сурдинку поместье со всеми потрохами продать и со мной не делиться?!
– Почему же только с вами, госпожа Кутасова? – Голос Шульца звучал тихо, а смотрел он не на Коти, а на свою хозяйку. – Хотел бы вам напомнить, что баронесса тоже полновластная наследница и долю свою в этом наследстве имеет.
– Забудешь тут! – Коти зло ткнула локтем в бок задремавшего было супруга. Тот встрепенулся, закивал головой, соглашаясь со всеми сразу. – Налетели, как воронье! Глаз да глаз за вами всеми нужен! Но мир не без добрых людей! Есть еще на свете справедливость!
– Катька, да уймись ты, – сказала Матрена Павловна благодушно. – Ведешь себя как базарная торговка. Право слово, даже неловко за тебя перед Климом Андреевичем. Видите, господин Туманов, – она ласково улыбнулась мальчишке, и на пухлых щеках ее обозначились уютные ямочки, – не получился у меня сюрприз.
– Какой такой сюрприз, тетушка? – опередил Коти Серж.
– Да я тебе не тетушка. Сколько ж можно повторять? – отмахнулась она и тут же желчно добавила: – Ты бы, Катька, научила отпрыска, как надобно вести себя в приличном обществе. Что ж он встревает в беседы взрослых людей?
– Не сметь! – вскинулась Коти. – Не сметь оскорблять моего сына!
– А о каком сюрпризе идет речь? – спросил Шульц, и Август мысленно с ним согласился. Ему тоже было интересно. Вот только чуяло сердце, сюрприз окажется не из приятных.
– Да теперь уже и не выйдет ничего. – Матрена Павловна вздохнула так горестно и так искренне, что Август почти поверил в чистоту ее помыслов. – Мы же этот дом растреклятый, – она постучала указательным пальцем по столешнице, – сколько лет все никак не продадим! Нет промеж нас согласия, понимаешь ли! А тут такой случай представился – покупатель нашелся! – Она по-свойски подмигнула мальчишке. – Грех было не воспользоваться. Я бы поместье продала, а деньги бы поделила. По-честному, – добавила многозначительно.
– Знаем мы твое "по-честному", – снова вскинулась Коти. – Загребла бы себе все, а нам бы пару костей кинула. А может, и костей бы пожалела.
– Ты, Катька, поговори, так господин Туманов послушает-послушает да и откажется от покупки. Потому что с одной разумной женщиной дела вести куда приятнее, чем с одной разумной и двумя… – Речь свою Матрена Павловна не закончила, но и без того стало ясно, на что намекает.
Румянец на щеках Коти сменила смертельная бледность, а баронесса лишь насмешливо дернула плечом да успокаивающе положила руку на ладонь Шульца.
А щенок, значит, покупатель! Ему остров со всеми потрохами понадобился! Зачем?! С какого такого перепугу?! Да он в столице про остров и знать не должен был. Жил бы себе не тужил, развлекался, проматывал бабкины деньги, но не совался…
На племянничка Август посмотрел с плохо скрываемой яростью. И тот взгляд поймал и едва заметно пожал плечами. Мол, сами виноваты, дядюшка, хотел я вам все рассказать, да вы не позволили. А теперь уж чего? Теперь узнавайте все от чужих людей.
Негодник!
От бессильной злости Август скрипнул зубами и до дна осушил бокал с шампанским.
– Так удался сюрприз? – спросил молчавший все это время Анатоль и поправил узел шейного платка. Уж лучше бы вовсе развязал, чем так мучиться.
– А ты как думаешь, лапушка?
Матрена Павловна посмотрела на него одновременно раздраженно и снисходительно. Август подумал, что женское сердце – загадка, что может оно любить даже вот такого, как Анатоль, красивого, но безмозглого. Или не любовь это вовсе, а всего лишь очередное вложение предприимчивой Матрены Кутасовой? За молодого и красивого любовника общество непременно осудит, а ежели это не любовник, а муж, то какой спрос?
– Я думаю, любовь моя, что замок этот продать нужно непременно, а на вырученные от продажи деньги следует отправиться в путешествие по Европе. Потому что тут скука и тоска смертная… – сказал Анатоль и воздел очи к потолку.
– Да уж, скука и тоска… – Всеволод с брезгливостью посмотрел на отчима, а потом с легким сыновьим укором на маменьку. Маменька, видимо, к таким взглядам была давно привычная, поэтому даже отмахиваться от сыновьего укора не стала. Вместо этого потрепала Анатоля по щеке, сказала ласково: – Будет тебе, лапушка, Европа. Вот управлюсь тут и поедем.
– Не спешите. – Коти уже успела взять себя в руки. – Не доверяю я тебе, Матрена, так что управляться вместе будем. Если сойдемся в цене с господином Тумановым. – Она снова улыбнулась мальчишке, и тот улыбнулся в ответ.
– Хорошо кое-кто устроился! – Матрена вперила тяжелый взгляд в Коти. – Я им покупателя на блюдечке, а они еще и нос воротят.
– Никто нос не воротит, – впервые за этот вечер заговорила баронесса. – Нам просто хотелось бы знать условия сделки.
– Будут вам условия. Но сперва мне бы тоже хотелось кое-что узнать. Как это вы проведали про мою затею?
– Из письма доброжелателя. – Кончиками пальцев Коти коснулась лифа платья, словно бы там, в самом сокровенном месте, и сейчас хранилось письмо. – Слава богу, есть и в твоем окружении неравнодушные люди.
А Коти, выходит, не так глупа, как кажется. Зерно сомнения в душу невестки ей заронить удалось. Матрена Павловна перевела вопросительный взгляд на баронессу фон Дорф, и та молча кивнула, подтверждая слова Коти.
– Доброжелатель, надо думать, имя свое не указал? – Матрена Павловна делалась все мрачнее и мрачнее.
– Пожелал остаться анонимным. Да и какая разница! Главное, что мы здесь, и господину Туманову дело теперь придется иметь с нами всеми.
– А ты, Катька, с каких пор научилась дела вести? – усмехнулась Матрена Павловна. – Помолчала бы, не мешала. Я за вас за всех стараться буду.
– Не надо за всех стараться, мадам Кутасова, – сказал Шульц, и Пилипейко посмотрел на него с нескрываемой злостью. – Я дела вести умею, уж поверьте. Поэтому от лица баронессы намерен лично участвовать в сделке.
Он перевел взгляд с Матрены Павловны на мальчишку. Тот кивнул в ответ. По лицу его было не понять, как он относится к сложившейся ситуации, готов ли иметь дело со всей этой ордой или предпочтет отказаться от своей затеи.
– А, позвольте полюбопытствовать, господин Туманов, – спросил Август, разливая шампанское по бокалам, – зачем вам нужна эта затея с островом? Вы ведь, насколько я могу судить, человек столичный, к жизни в этакой глуши непривычный.
– Я ко всякому привычный, Август Адамович. – Хорошо хоть дядюшкой не назвал, стервец. – А что касается замка, так с детства была у меня мечта поселиться в таком вот точно месте, чтобы и остров, и замок на нем.
– Престранная, я вам скажу, мечта. – Август осушил свой бокал. – Вы, верно, не знаете историю этого острова…
– Мастер Берг, – Матрена Павловна не позволила ему договорить, посмотрела так, что сразу стало ясно, стоит Августу продолжить, и маяка ему не видать как своих ушей, – думаю, Климу Андреевичу малоинтересны всякие легенды да глупые россказни.
– Отчего же! – возразил мальчишка с обаятельнейшей ухмылкой. – Мне все интересно: и россказни, и уж тем более легенды.
– Ну, тогда вас, пожалуй, не напугает история о том, что хозяина этого дома загрыз оборотень, – прошелестел в повисшей над столом тишине голос баронессы фон Дорф, – а супруга его сбросилась с башни и разбилась насмерть.
– Чушь! – воскликнула Коти, пожалуй, излишне громко. – Не было никакого оборотня! Антоша, скажи им!
– Оборотня не было, это антинаучно, – кивнул Антон Сидорович.
– Но кто-то же оторвал Сергею Злотникову голову, – возразила баронесса.
– Это был обыкновенный волк. Ну, может быть, не совсем обыкновенный, а бешеный. Тем летом он держал в страхе всю округу, от когтей и зубов его пострадало много крестьян и старателей. Говорят, он заходил прямо в город.
– И заплывал на остров. Странный какой-то волк.
– А что тут странного? – Всеволод вдруг заинтересовался беседой. – Волки ведь неплохо плавают.
– Странно то, – вместо баронессы заговорил Шульц, – что бешенство подразумевает водобоязнь. А тут бешеному зверю пришлось переплыть целое озеро.
– Я смотрю, вы весьма информированы о тех трагических событиях, – не утерпел, вскинулся Пилипейко. – Словно бы лично принимали участие.
– Вы еще скажите, что я был тем самым оборотнем. – Шульц растянул губы в саркастической усмешке.
– Оборотней не существует, – снова повторил Антон Сидорович и придвинул к себе штоф с водкой.
– Но при этом мы только что выяснили, что бешеное животное ни за что не вошло бы в воду, – сказал Всеволод и, словно бы ища поддержки своим словам, обернулся к Михаилу. – Так кто же в таком случае убил Сергея Злотникова?
За столом повисла неловкая пауза и все разом посмотрели на Августа.
– Мастер Берг, вы ведь были очевидцем и одним из тех немногих, кто выжил. – Баронесса говорила только вот в такой тишине, когда слабый голос ее можно было расслышать. – Так кого вы видели?
Он видел зверя. Он видел, как человек превратился в зверя и как зверь перекинулся обратно в человека. Но рассказывать об этом… Или взять да и открыть правду?! Они ведь все равно считают его ненормальным. А мальчишка, глядишь, испугается. Вот только испугается ли?
Клим смотрел на Августа Берга очень внимательно, во взгляде его не было и тени насмешки. Неужто поверил россказням про оборотня? А если поверил, то уберется ли с острова?
Не уберется! Сколько раз Август видел такой вот настырный взгляд. Все они думали, что он всего лишь старый чудак, а они, молодые и смелые, справятся с чем угодно. С кем угодно. Они ведь не понимали, даже подумать не могли, с чем им доведется столкнуться. Клим тоже не понимал, но судьба-злодейка все равно привела его на Стражевой Камень.
Судьба или чья-то злая воля? Сделалось вдруг жарко и душно, а выпитое за ужином шампанское подкатило обратно к горлу. Август зажал рот салфеткой, чтобы хоть как-то сдержать эту мутную, зловонную волну.
– Что это с вами, мастер Берг? – участливо поинтересовалась Матрена Павловна и подвинула поближе к Августу стакан с водой.
– Неужто воспоминания настолько страшные? – усмехнулся Всеволод Кутасов. – В полицейских сводках случившееся на острове семнадцать лет назад происшествие выглядит даже скучно. Но остров и озеро занимательные, с этим я соглашусь. Сколько в общей сложности смертей здесь произошло?
– Да кто же считал, Всеволод Петрович? – Август пришел в себя, воздух наконец мог беспрепятственно проникать в легкие. – А что касается той ночи, так я помню все крайне смутно. Каюсь, был пьян. Может, оттого и в живых остался, что не попался зверю на глаза.
Он виновато развел руками. Интересно, поверили? В то, что он напился, поверить было легко, а вот в то, что ничего не видел – это уже вряд ли. Вот Клим не верит. Заинтересовался той давней историей, аж глаза загорелись. Эх, старый дурак, лучше бы молчал. Такому, как этот, мальчишке скука – наипервейший враг. Понял бы, что на острове скучно, уехал бы сам, и уговаривать не пришлось бы. А теперь уж что…
– Теперь я понимаю, отчего на замок столько лет не нашлось покупателей. Матрена Павловна, предлагаю пересмотреть условия нашей сделки.
А мальчишка-то не дурак, с деловой хваткой. Ишь, как все развернул!
– Если мы и станем пересматривать условия сделки, – опередила Кутасову Коти, – то лишь в сторону повышения цены. – Ведь правда же? – Она вопросительно посмотрела на баронессу фон Дорф, ища в той союзницу.
Баронесса даже бровью не повела, а вот Матрена Павловна из своего благодушного состояния вышла. Августу все никак не удавалось понять, разозлило ее предложение мальчишки или вмешательство Коти. Вполне вероятно, что и первое, и второе. Но в руки она себя взяла быстро, сказала с любезной улыбкой:
– Клим Андреевич, голубчик, давайте не будем спешить. Посмотрите, какой чудесный вечер! Зачем же омрачать его деловыми разговорами? Позже! О делах мы с вами поговорим позже.
Это "мы с вами" было весьма красноречиво, давало понять, что из всех сидящих за столом только у Матрены Павловны есть настоящий вес и переговоры следует вести только с ней одной.
– Как вам будет угодно. Я никуда не спешу. – Мальчишка улыбнулся всем дамам сразу, а потом совершенно неожиданно обратился к приятелю Всеволода Кутасова.
– Как вы себя чувствуете, Михаил Евсеевич? Не знал, что мы снова с вами встретимся.
– Да уж, тесен мир, – проговорил Михаил едва слышно.
– Да вы никак знакомы с Мишей? – удивился Всеволод Кутасов.
– Познакомились в дороге. – Туманов расслабленно откинулся на спинку стула. – Я оказал Михаилу Евсеевичу кое-какую услугу, а потом неожиданно оказалось, что нам по пути. С нами путешествовала дама, – он глянул на Михаила многозначительно, – но ей сейчас нездоровится. Долгие поездки утомляют юных барышень даже сильнее, чем внимание кавалеров. Я ведь прав, господин Подольский?
– Вам виднее, господин Туманов. – В голосе Михаила не было радости, да и на Клима он посматривал без особой симпатии. Это вы у нас покоритель дамских сердец, а я так… скромный ученый.
– Но прекрасная дама существует! – вмешался в эту словесную дуэль Всеволод. – Господа, вы умеете интриговать! Отчего же нам до сих пор не представили эту прекрасную незнакомку?
– Как сказал господин Туманов, ей нездоровится. – На Клима Михаил посмотрел мрачно, исподлобья и тут же добавил с виноватой улыбкой: – Сева, мне бы не хотелось сейчас…
Он так и не договорил – в комнату вошел слуга, в руках у него был поднос с запеченным поросенком. Август по себе знал, когда дело касалось вкусной еды, разговоры о дамах всегда отходили на второй план. Так уж устроены мужчины. Но все же странно, что…
Мысль свою Август забыл, как только столкнулся со стылым взглядом албасты. Она стояла в темноте за окном, длинные когти ее скребли стекло. Звук этот мерзкий он скорее ощутил костями, чем почувствовал. А остальные, кажется, не почувствовали ничего. Кроме мальчишки. От недавней его расслабленности не осталось и следа, Клим обернулся, но к тому времени албасты уже и след простыл.
Зачем приходила? Посмотреть?.. Попугать?..
* * *
Климу не нравился ни замок, ни царящая в нем атмосфера. Возможно, причиной тому его обитатели. Не нужно было быть прорицателем, чтобы понять, что люди эти ненавидят друг друга всем сердцем. И далеко не всегда ненависть эта открытая, куда страшнее чувства, скрывающиеся за вежливыми улыбками и лживыми словами. Снова подумалось, что затея его глупа и лишена здравого смысла, но мысль эту он тут же прогнал. На самом деле Климу было интересно так, как не было интересно уже давным-давно. Казалось, еще чуть-чуть, и в мир его снова вернутся краски. Надо только сильно захотеть.
Он хотел. Видит бог, он очень этого хотел. И зайти был готов так далеко, как это только получится. Его не напугают глупые россказни про волка-людоеда, и трагедия, произошедшая в стенах замка много лет назад, это не его трагедия. Еще чего не хватало! Но разобраться в случившемся тогда и происходящем сейчас он попробует. Надо же как-то коротать время в этом унылом городишке! А еще придется что-то решить с жильем, оставаться в гостинице у него не было никакого желания.
С новым жильем все решилось самым наилучшим образом. Матрена Павловна – а только с ней одной Клим намеревался вести в дальнейшем дела – предложила ему остановиться в пустующей кутасовской усадьбе, той самой, что спроектировал и построил дядюшка. Клим это любезное предложение принял с благодарностью, и Матрена Павловна пообещала, что уже к завтрашнему полудню дом будет готов. А вот дядюшка не обрадовался. Впрочем, ничто, связанное с Климом, его не радовало. Да и стоило ли удивляться, принимая во внимание историю их семейки? Климу очень хотелось думать, что сам он не такой, но опасения в обратном нет-нет да и накатывали. А вместе с ними частенько приходил жирный запах гари, окружающий мир становился еще мрачнее, чтобы через мгновение вспыхнуть невыносимо яркими красками. Краски эти не радовали и не приносили надежды, потому что были предвестниками мигрени. Иногда Климу везло, и приступ жесточайшей головной боли сваливал его с ног всего на пару часов, но бывало, что мигрень не отпускала сутками, и из приступа он выходил измученным и обессиленным. Те немногие врачи, к которым Туманов обращался, в один голос говорили о смене обстановки и целебном воздухе.
Ну что же, вот он сменил обстановку, а воздух здесь и в самом деле целебный, почти курорт. Да только что-то не чувствуется облегчения, наоборот – на сердце словно камень. Он-то и раньше был – камень, а теперь вот стал в несколько раз тяжелее. Ладно, с этим Клим как-нибудь разберется, камень на сердце ничем не хуже камня за пазухой. А у присутствующих за ужином, у всех без исключения, за пазухой имеется по камню. Вон один только дядюшка чего стоит, смотрит хмуро, с досадой, родственника в Климе не признал, да и признавать не желает. А иначе давно бы представил остальным как своего внучатого племянника. Раз не представил, так и навязываться не нужно. У Клима иных дел полно. У кого-то из сидящих за столом камень за пазухой будет куда как побольше, чем у остальных. Может быть, получится вычислить этого "кого-то" еще до того, как тот сам решится открыть карты.
А тихий вечер в кругу семьи медленно и неуклонно скатился в скучную банальность. Или склочную банальность? Клим еще не успел изучить всех участников драмы, но распределение ролей уже запомнил и даже выстроил в уме иерархическую лестницу. Пока на самой вершине этой лестницы балансировала Матрена Павловна. Ступенькой ниже стояла баронесса фон Дорф, но Клима не покидало ощущение, что позицию свою баронесса может сменить в любой момент по собственному желанию. Катерина Кутасова, которую супруг ласково называл Коти, а Матрена Павловна по-свойски Катькой, одной рукой цеплялась за подол роскошного платья баронессы, а второй стаскивала башмак с ноги Матрены Павловны. Действия ее были нахрапистыми и неуклюжими. Так не ровен час и свалиться можно. Дети, мужья и поверенные стояли особняком и лестницу штурмовать не собирались. На первый взгляд, а как там на самом деле, время покажет.
И совсем уж особняком держался Август Берг. Вот кто знал и об острове, и о людях, его населявших, больше остальных. Вот у кого были самые веские основания, чтобы начать эту странную игру.
Не рад видеть племянника? Злится? А отчего же злится?
Из-за стола перебрались в гостиную, дочка Матрены Павловны, весьма аппетитная барышня, тут же заняла место у клавесина. Пальцы ее были неловки, а игра ужасна настолько, что Клим не на шутку испугался, что этакие дикие звуки могут спровоцировать у него головную боль. Потому, сославшись на усталость с дороги, распрощался с хозяевами и гостями замка. Снаружи царила тишина и приятная прохлада. Звезды казались большими и близкими, а желтый диск луны цеплялся боком за острый шпиль маяка. Клим вздохнул полной грудью, постоял немного, любуясь ночным небом, и пошагал к пристани.