Он с легкостью вел машину по темным улицам. Тут и там мелькали фигуры, бледные и быстрые. Вампиры рыщут в поисках преступника, сказал он. Когда машина сворачивала за угол, она заметила горящие глаза - у вампиров глаза отражают свет, словно у котов.
Хесс остановил автомобиль перед старым домом в викторианском стиле.
- Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
- Вы лишь напугаете их. - Клер покачала головой. - Меня они уже знают. И понимают, что я для них не опасна.
- Ну, значит, на самом деле они не очень-то хорошо тебя знают. Держись подальше вон от того проулка.
Она собиралась открыть дверцу, но остановилась.
- Почему?
- На том его конце живет вампир. Сумасшедший старый придурок. Он безвылазно сидит там, но никто, хотя бы случайно забредший в этот проулок, из него не выходит. Так что просто держись отсюда подальше.
Клер кивнула и нырнула во тьму. В Морганвилле тьма придавала всему причудливые очертания. Соседние дома, которые в дневное время выглядели просто обветшалыми, сейчас, залитые холодным лунным светом, преобразились во что-то сверхъестественное. Тени сгущались до такой степени, что производили впечатление каких-нибудь черных дыр. Глядя на дом, Клер ощущала в нем присутствие чего-то - возможно, души. Да, он такой же, как Стеклянный. В некотором роде живое существо, но если Стеклянный дом, казалось, проявлял снисходительный интерес к копошащимся внутри него созданиям, этот дом... Она нe была уверена, но возникало чувство, будто ему не нравится происходящее.
Содрогнувшись, Клер открыла калитку и постучала в дверь. И продолжала стучать, все сильнее, пока не услышала изнутри голос.
- Кто тут, черт побери?
- Клер! Клер Данверс, я была здесь, помните? Вы еще угощали меня лимонадом! - Никакого ответа. - Пожалуйста, мэм, откройте, пожалуйста, впустите меня! Мне нужно воспользоваться нашим туалетом!
- Тебе... что? Девушка, иди-ка лучше отсюда!
- Пожалуйста! - В голосе Клер звенело отчаяние. - Пожалуйста, мэм, не бросайте меня здесь, в темноте!
Тьма, казалось, сгущалась вокруг, становилась плотнее и тяжелее; вдобавок Клер никак не могла перестать думать о проулке, о безумном вампире, скрывающемся на другом его конце, словно гигантский тарантул, поджидающий момента, чтобы наброситься...
Она уже почти кричала, когда дверь внезапно распахнулась и Лиза схватила ее за руку.
- Ох, ради бога, входи!
Она выглядела усталой, раздраженной, помятой и зевала: видимо, Клер вытащила ее из постели. Розовый пижамный костюм и пушистые тапочки в виде зайчиков несколько сглаживали впечатление и придавали ей не такой сердитый вид. Клер вошла, Лиза захлопнула дверь и заперла ее на множество замков. Потом повернулась, скрестила на груди руки и хмуро воззрилась на ночную гостью.
- Какого черта ты сюда явилась? Знаешь, сколько времени?
Клер сделала глубокий вдох, открыла рот, но... не успела сказать ни слова.
Потому что у входа в коридор стояла бабушка Лизы, а рядом с ней Амелия.
Трудно было представить себе более разительный контраст. Амелия выглядела великолепной, совершенной ледяной королевой - от тщательно уложенных волос до идеально гладкого лица и блестящего белого платья, на которое она сменила черный костюм. Она напоминала мраморную греческую статую. Рядом с ней бабушка Лизы казалась очень, очень старой, потрепанной жизнью и хрупкой.
- Это ко мне, - спокойно заявила Амелия. - Я ожидала ее. Спасибо за любезность, Кэтрин.
"Что еще за Кэтрин?"
Клер оглянулась, но спустя несколько мгновений до нее дошло, что Амелия имела в виду бабушку. Забавно, но Клер не могла представить себе, что когда-то бабушка была молодой и ее звали просто по имени; внучка тоже выглядела сбитой с толку.
- И я ценю твою бдительность, Лиза, но в данном случае она излишня, - продолжала Амелия. - Пожалуйста, возвращайся к...
На мгновение Амелия заколебалась, Клер сначала не поняла почему, но потом увидела, что ее взгляд задержался на шлепанцах в виде зайчиков. Всего лишь крошечная трещинка в мраморе, однако глаза Амелии слегка расширились, а губы дрогнули в улыбке.
"У нее есть чувство юмора", - отметила Клер, и эта мысль окончательно сбила ее с толку. Как может вампир иметь чувство юмора? Это хорошо или плохо?
Амелия уже обрела прежнее величие.
Она повернулась и пошла по коридору. Клер с Лизой обменялись взглядами - сейчас хозяйка казалась больше обеспокоенной, чем сердитой, - и Клер поспешила вслед за удаляющейся Амелией.
Открыв дверь туалета, та вошла в знакомый Клер кабинет, только сейчас, ночью, в огромном камине пылал огонь. Каменные стены казались ужасно древними, гобелены тоже - выцветшие, кое-где даже рваные, но не утратившие своего великолепия. Из-за отсветов камина помещение производило более жуткое впечатление. Если здесь и были электрические лампы, то сейчас они не горели. Даже книги на полках не рассеивали пугающего ощущения чего-то потустороннего.
Амелия опустилась в кресло рядом с камином и грациозным жестом указала Клер на другое, стоящее напротив.
- Можешь сесть. Но предупреждаю тебя - не в моей власти даровать тебе то, чего ты от меня ждешь.
Клер присела на краешек, не решаясь расслабиться.
- Вы знаете, зачем я здесь.
- Я не настолько глупа, чтобы искать какую-либо другую причину, кроме юного Шейна. - Амелия печально улыбнулась. - Сталкиваясь с преданностью, мгновенно распознаешь ее. Ее сияние исходит от вас обоих, и это единственная причина, почему я сразу же поверила тебе, несмотря на наше поверхностное знакомство. - Улыбка угасла, бледно-голубые глаза снова заледенели. - И поэтому же я не могу простить того, что сделал Шейн. Он разбил мою веру в него, Клер, что недопустимо. Жизнь в Морганвилле основана на доверии. Без него мы обречены на отчаяние и гибель.
- Но он ничего не сделал! - Клер понимала, что ее речь похожа на хныканье маленькой девочки, но что еще ей оставалось? Расплакаться? Плакать сейчас она не хотела; впереди еще много слез, как бы ни обернулось дело. - Он не убивал Брендона. Он пытался спасти его, просто оказался в неподходящее время в неподходящем месте. За это нельзя наказывать!
- Никаких доказательств этого, кроме слов Шейна, нет. И не совершай ошибки, дитя. Я знаю, зачем Шейн с самого начала вернулся в Морганвилль. Очень жаль, что его сестра погибла такой страшной смертью; мы пытались облегчить горе семьи, как это у нас принято. Мы даже позволили им покинуть Морганвилль, что не так уж часто бывает, в надежде, что Шейн и его родители сумеют исцелить душевную боль в менее... сложном окружении. Но этого не произошло. И его мать пробилась через преграду, блокирующую воспоминания.
Клер неловко заерзала в кресле - оно было слишком большим и высоким, так что носки туфель едва доставали до пола. Вцепившись в ручки, она напомнила себе, что должна быть сильной и храброй - ради Шейна.
- И вы убили ее? Мать Шейна? - напрямик спросила она.
Все равно в голосе прозвучала робость, но, по крайней мере, вопрос был задан.
Сначала Клер показалось, что Амелия не собирается отвечать. Она перевела взгляд на огонь; в его свете ее глаза казались оранжевыми, с точками ярко-желтого в центре. Потом она еле заметно пожала плечами.
- Я лично сотни лет не поднимала руку на человека, малышка Клер. Но ты ведь спрашиваешь не об этом. Ты хочешь знать - ответственна ли я за смерть его матери? В широком смысле я отвечаю за все, что происходит в Морганвилле или даже за его пределами, если это имеет отношение к вампирам. Но, мне кажется, ты спрашиваешь, я ли отдала приказ.
Клер кивнула. Шея у нее задеревенела, а руки наверняка дрожали бы, если бы она не вцепилась в ручки кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
- Да. - Амелия повернула голову и посмотрела прямо в глаза Клер - спокойная, безжалостная, абсолютно лишенная совести. Конечно, это сделала я. Мать Шейна оказалась одним из тех редких случаев, когда, целиком сосредоточившись на единственном событии прошлого, человек способен пробить психический блок, который выстраивают в сознании покидающих город людей. Она помнила смерть дочери и, опираясь на это, вспомнила и другие вещи. Опасные вещи. До моего сведения довели, что произошло, и я отдала приказ убить ее, быстро и безболезненно. И это было проявлением милосердия, Клер. Мать Шейна так долго, так сильно страдала, понимаешь? Что-то сломалось у нее внутри, и некоторые повреждения нельзя исцелить.
- Ничего нельзя исцелить, если человек мертв, - прошептала Клер. Она вспомнила, как Шейн рассказывал об ужасных невзгодах своей жизни, и испытала сильнейшее желание ударить Амелию ногой. - Вы не смеете делать такие вещи! Вы не Бог!
- Смею, Клер. Даже должна - ради безопасности всех, кто живет здесь. Жаль, что ты не одобряешь моих решений, но тем не менее это мои решения и их последствия также мои. Шейн - одно из таких последствий. Доверенные люди предупреждали меня, что он пострадал от откровений матери, что его блок тоже разрушается, но я предпочла не усугублять трагедию, убивая мальчика, который, возможно, не представляет собой угрозы. Не все мои решения жестоки, знаешь ли. Но те, которые милосердны, чаще всего оказываются неправильны. Если бы я убила Шейна и его отца еще тогда, мы бы сейчас не столкнулись лицом к лицу с этим... кровавым и тягостным фарсом.
- Потому что он был бы мертв! - Слезы жгли глаза и горло Клер. - Пожалуйста, пожалуйста, не допускайте, чтобы его убили. У вас ведь есть способы выяснить правду? И у вас есть власть. Вы можете сказать, что Шейн не убивал Брендона...
Не отвечая, Амелия снова повернулась к огню.
Несколько секунд Клер с несчастным видом смотрела на нее, чувствуя, как слезы текут по щекам. В чересчур теплой комнате они холодили кожу, словно лед.
- Вы можете сказать, - повторила она. - Почему вы не хотите даже попытаться? Потому что сердитесь на него?
- Это несерьезно, - отчужденно ответила Амелия. - Я ничего не делаю, руководствуясь чувствами. Я слишком стара, чтобы угодить в ловушку эмоций. Я руководствуюсь исключительно соображениями целесообразности и действую в интересах будущего.
- Шейн и есть будущее! Мое будущее! И он невиновен!
- Все это мне известно, но ничего не меняет.
Клер ошеломленно замерла с открытым ртом, чувствуя на языке вкус горящего дерева.
- Что?
Я знаю, что Шейн невиновен в преступлении, в котором его обвиняют, - ответила Амелия. - И да, я могу отменить приказ Оливера. Но не буду.
- Почему?
Клер казалось, что она выкрикнула это слово, хотя на самом деле она еле слышно прошептала его.
- Я не обязана объяснять свои действия. Достаточно сказать, что я из благих намерений предпочитаю видеть Шейна в клетке. Может, он будет жить; может, умрет. Повлиять на это не в моей власти, и не питай пустых надежд. Я не сделаю драматический жест в последний момент, когда разожгут костер, не спасу твоего возлюбленного. Ты должна смириться с жестокой реальностью: в нашем мире нет справедливости, и твои желания этого не изменят. - Амелия вздохнула. - Этот урок я усвоила давным-давно, еще когда океаны были молоды, а скалы не рассыпались, став песком. Я стара, дитя. Старше, чем ты, возможно, понимаешь. Достаточно стара, чтобы играть жизнями, словно фишками. Мне хотелось бы, чтобы это было не так, но будь я проклята, если могу изменить себя. И этот мир.
Клер молчала. Похоже, больше говорить было не о чем, поэтому она просто плакала, тихо и безнадежно. Амелия достала из рукава белый шелковый носовой платок и грациозным жестом протянула ей. Клер вытерла лицо, высморкалась и нерешительно посмотрела на квадрат шелковой ткани в руке. Всю жизнь она пользовалась бумажными салфетками и никогда прежде не держала в руках носового платка, тем более с такой прекрасной вышивкой и монограммой. Не выбрасывать же его. Губы Амелии изогнулись в улыбке:
- Выстирай его и когда-нибудь вернешь мне. А теперь уходи. Я устала, и ты не заставишь меня передумать. Уходи.
Клер сползла с кресла, встала, повернулась - и удивленно открыла рот. Там стояли два телохранителя Амелии, а она даже понятия не имела, что все это время они находились у нее за спиной. И если бы она попыталась что-нибудь сделать...
- Отправляйся в постель, Клер, - сказала Амелия. - Пусть все идет, как идет. Посмотрим, как лягут карты в нашей игре.
- Это не игра: это жизнь Шейна. И я не могу спать.
Амелия пожала плечами и сложила на коленях руки.
- Тогда продолжай свои поиски, но ко мне больше не приходи, малышка Клер. В следующий раз я не буду так благосклонна к тебе.
Клер не оглядывалась, но знала, что телохранители сопровождали ее до самой двери.
- Ты больше ничего не хотела сказать мне? - спросила Амелия, когда Клер уже была готова выйти. Девушка обернулась; хозяйка кабинета по-прежнему смотрела на огонь. - У тебя нет другой просьбы?
- Не понимаю, о чем вы.
Амелия вздохнула.
- Может, кто-то просил тебя об одолжении.
Майкл! Клер с трудом сглотнула.
- Майкл хочет поговорить с вами.
Выражение лица Амелии не изменилось.
- Что мне сказать ему?
- Это целиком и полностью твое дело. Скажи ему правду - что ты не потрудилась передать его просьбу. - Не оборачиваясь, Амелия махнула рукой. - Уходи.
Когда Клер вышла в коридор, Лиза сидела в гостиной и по-прежнему выглядела хмурой и сердитой, несмотря на шлепанцы в виде зайчиков. Заметив Клер, она встала, чтобы отпереть дверь.
"Принцесса-воин на отдыхе", - подумала Клер.
Надо полагать, в Морганвилле человек просто не может не вырасти сильным, в особенности если живет в доме, который Амелия посещает, когда ей вздумается.
- Плохие новости? - спросила Лиза.
- Неужели это так заметно?
- Да. - Клер снова вытерла глаза платком, сунула его в карман и шмыгнула носом. - Но я не сдаюсь.
- Хорошо. Теперь, как только я открою дверь, ты пойдешь прямо к машине, не глядя ни вправо, ни влево.
- Почему? Там что-то...
- Таковы правила Морганвилля, Клер. Знай их, живи с ними, выживай с ними. А теперь иди!
Лиза распахнула дверь, вытолкнула гостью на крыльцо, тут же захлопнула дверь и загремела замками. Клер вприпрыжку кинулась вниз по ступенькам, побежала по дорожке, через калитку и рывком открыла дверцу автомобиля. Забралась внутрь, заперлась и только тогда расслабилась.
- Ну вот, со мной все в порядке, - сказала она и повернулась к Хессу.
Вот только его в машине не было.
Сиденье водителя пустовало. Ключи висели в замке зажигания, двигатель работал на холостом ходу, радио негромко играло. Однако, кроме Клер, в салоне никого не оказалось.
- О господи... - прошептала она. - Господи, господи, господи...
Она умела водить машину, но нельзя же просто бросить детектива, который, по-видимому, отошел куда-то по своим полицейским делам. Оставить совсем одного, даже без помощи напарника? Может, он вот-вот вернется... а может, его прямо из машины похитил какой-то голодный вамп. Но разве Хесс не находится под какой-то особой защитой?
Она понятия не имела, что делать.
Размышляя от этом, Клер услышала голоса - где-то неподалеку шел негромкий, но непрерывный разговор. И она различала голос Хесса. Клер осторожно опустила стекло и прислушалась; звуки стали громче, но слов по-прежнему разобрать не удавалось.
Клер приоткрыла дверцу, поколебавшись, выскользнула из машины и быстро пошла на голоса. Да, там точно был детектив, никаких сомнений.
Напряженно вслушиваясь, она не осознавала, в каком направлении идет, пока не поняла, что вокруг совсем темно, что слова не становятся яснее и что она теперь вовсе не уверена, что слышит голос Хесса.
И что она уже прошла половину проулка с высокой оградой из грубо оструганных досок с обеих сторон.
Она действительно вошла в проулок. Какого черта она это сделала? Хесс предупреждал ее. Бабушка Лизы предупреждала ее. А она не прислушалась к их словам!
Клер попыталась повернуть обратно, но голоса зазвучали снова. Да, несомненно, там впереди был детектив Хесс, а одной в машине небезопасно, машина - это ловушка, в любой момент готовая захлопнуться, но если Клер доберется до конца проулка, то будет в безопасности, детектив Хесс позаботится о ней, и она...
Холодный, ясный голос обрушился на нее, словно ледяной дождь, и выдернул из транса, в который она впала. Клер подняла взгляд. В окне второго этажа дома старой леди, выходящего в проулок, виднелась стройная белая фигура. Амелия.
- Возвращайся, - сказала она.
И потом окно опустело, лишь занавески колыхались на ветру.
Тяжело дыша, Клер повернулась и со всей возможной скоростью побежала обратно по проулку. Позади она чувствовала нечто, зовущее ее к себе, - чем бы оно ни было, это не вампир, как их понимают в Морганвилле; это что-то другое, гораздо худшее. Паук-каменщик, так выразилась бабушка Лизы. Паника заглушила гипнотический призыв, Клер сумела добраться до выхода из проулка и выскочила на улицу.
Детектив Хесс стоял у машины с пистолетом в руке, не сводя взгляда с проулка. При виде Клер он заметно расслабился и торопливо усадил ее в автомобиль.
- Глупо, - заявил он. - И тебе крупно повезло.
- Мне казалось, я слышу ваш голос, - пробормотала она.
Хесс вскинул брови.
- Все равно глупо.
Он обошел машину, сел за руль и включил двигатель.
- Куда вы уходили? - спросила Клер.
Он не отвечал. Она оглянулась. В сгустившейся в проулке тьме что-то было, но разглядеть детали не удавалось.
За исключением одной: глаза этого создания отражали свет.
Стояла глубокая ночь, и большинство благоразумных людей уже крепко спали, надежно заперев окна и двери, когда Клер постучалась в кафе "Встреча". В окна была выставлена табличка "ЗАКРЫТО", но в задней части помещения свет еще горел.
- Ты уверена, что хочешь встретиться с ним? - спросил Хесс.
- Вы прямо как мое подсознание.
Клер продолжала стучать. Наконец штору осторожно отодвинули, а потом загремели замки.
Когда Оливер открыл дверь, на Клер хлынул запах эспрессо, какао и кипяченого молока, такой теплый, такой располагающий - и такой не соответствующий реальности, учитывая то, что Клер знала о владельце кафе.
- Уже поздно, - сказал он. - Что случилось?
- Мне нужно поговорить с вами о…
- Нет, - отрезал он и перевел взгляд на Хесса. - Детектив, отвезите девочку домой. Ей крупно повезло, что она вообще еще жива. Нужно быть поосторожнее, не бегать глухой ночью по Морганвиллю, не стучать в мою дверь.
- Пять минут! - взмолилась Клер. - И потом я уйду. Пожалуйста. Я никогда не стремилась причинить вам вред.
Несколько мгновений он холодно смотрел на нее, а потом отступил и шире распахнул дверь.
- И вы тоже заходите, детектив. Мне претит оставлять ночью на улице того, в ком бьется живое сердце.
"Ага, как же", - подумала Клер.
Поведение Оливера в духе "мир и любовь" больше на нее не действовало. Амелия обладала своего рода благородным достоинством, которое создавало иллюзию участия; другое дело Оливер. Он тщился походить на Амелию, но получалось не слишком хорошо.
"И, спорю, это его бесит".