Хана - это мини-история от Лорен Оливер о Хане Тейт, подруге главной героини знаменитой трилогии "Делириум". Теперь мы сможем увидеть многое глазами Ханы. И может быть, прочитав эту книгу, вы взглянёте на Хану другими глазами.
Содержание:
Глава 1 1
Глава 2 2
Глава 3 4
Глава 4 5
Глава 5 8
Лорен Оливер
Ханна
Глава 1
Когда я была маленькой, зимой я очень любила кататься на санках. Каждый раз, когда шел снег, я убеждала Лину встретить меня у склона Корнет Хилл, находившийся к западу от Бэк Коув, и мы вместе скатывались с мягкого холма, усыпанного снежком, наше дыхание вырывалось облачками, наши пластиковые сани бесшумно скользили вниз в то время, как в сосульках преломлялся солнечный свет и переворачивался новый, ослепительный мир.
С вершины холма мы могли видеть всю дорогу от пыльной цепочки низких кирпичных зданий, прижавшихся друг к другу, до пристани и до залива покрытых снежной шапкой островов, находящиеся недалеко от Маленького Алмазного острова; виднелись пики этого острова с его упрямым стражем башни, массивные патрульные катера, тащившиеся через мокрый снег, серые воды других заливов и даже океан, волны которого подмигивали и танцевали на горизонте.
- Сегодня я уезжаю в Китай! - объявила я в полной тишине.
Лицо Лины стало бледным, словно снег, который прилипал к ее куртке, и она произнесла:
- Тише, Хана. Тебя может кто-нибудь услышать.
Мы не должны были говорить о других странах. Предполагалось, что мы даже не будем знать их названий. Эти далекие зараженные территории были потеряны для нашей истории - в них бушевали хаос и беспорядки, которые были вызваны вирусом amor deliria nervosa и которые привели их к разрушению.
Однако у меня была карта, которую я прятала под матрасом в книгах, унаследованных мной от дедушки, когда он умер. Его вещи были тщательно осмотрены, чтобы убедиться, что среди них не было ничего запрещенного. Но, наверно, они проглядели эту карту: карта Земли до того времени, как границы Штатов были закрыты, была сложена и спрятана в толстом руководстве к Книге Тссс. На этой карте вокруг Штатов не было сплошной стены, на этой карте были отмечены и другие страны, больше, чем я ожидала увидеть. Разбитые и потерянные для нашей истории территории.
- Кита-ай! - повторяла я, просто чтобы подразнить Лину и показать ей, что я не боюсь быть услышанной - патрулями, полицией, кем угодно. Кроме того мы были одни. Мы всегда были совсем одни на вершине Корнет Хилл. Этот холм был очень крутым, и поблизости находились граница и дом Киллианов, в котором, как говорили, обитали призраки зараженной пары. Они были приговорены к смерти за оказанное во время блицкрига сопротивление. В Портленде были и другие, более популярные места для катания на санках.
- Или во Францию. Я слышала, что Франция очень красива в это время года.
- Лина, я просто шучу, - говорила я. - Без тебя я бы никуда не уехала.
А затем я запрыгнула на санки и неслась вниз по склону, чувствуя снег на лице и дуновение холодного ветра, наблюдая за тем, как деревья вокруг меня превращались в одно сплошное темное пятно. Я слышала, как у меня за спиной кричит Лина, но ее голос терялся за свистом ветра в ушах, скрипом санок и смехом, вырвавшимся из моей груди. Быстрее, быстрее, быстрее, сердце колотилось, голос сорван, я чувствовала себя одновременно напуганной и веселой. Россыпь белоснежного снега вырвалась наверх, ко мне, а холм превратился в равнину.
Каждый раз я загадывала желание - взлететь в воздух. Быть выброшенной с санок и исчезнуть в этой яркой, ослепительной и такой пустой тишине. Я просила, чтобы этот снег унес меня в другой мир. Но вместо этого всякий раз санки замедлялись. Я натыкалась на кучу снега и вставала с них, отряхивала снег с варежек и воротника куртки и смотрела, как едет Лина - медленнее, осторожнее, притормаживая ногами. Странно, но именно об этом я мечтаю сейчас, своим последним летом до Исцеления, последним летом, когда я это я. Я мечтаю о том, чтобы покататься на санках. Именно так я провожу дни в ожидании сентября и того дня, когда вирус amor deliria nervosa больше не будет меня беспокоить.
Я словно несусь на санках в очень ветреную погоду. Я испугана и не могу дышать, скоро меня окружит белая пустота, и я окажусь в другом мире.
Прощай, Хана.
- Идеально, - моя мама аккуратно вытирает губы салфеткой и улыбается миссис Харгров, сидящей напротив нее. - Весьма изысканно.
- Благодарю Вас, - ответила миссис Харгров, чуть наклонив голову, словно она, а не ее повар, приготовил эту еду. У моей мамы есть домработница, которая приходит к нам три раза в неделю, но я никогда не встречала семью с постоянным персоналом. А у мэра Харгрова и его семьи есть настоящие служащие. Они ходят по столовой, наливая воду из серебряных кувшинов, заполняя хлебницы, доливая вино.
- Ты так не думаешь, Хана? - мама повернулась ко мне и выразительно взглянула на меня, давая понять, что я должна сделать.
- Безусловно, идеально, - произнесла я послушно. Моя мама немного сужает глаза, и я могу утверждать, что она пытается понять, не насмехаюсь ли я. "Идеально" было ее любимым словом этим летом. Аттестация Ханы прошла идеально. Оценки Ханны почти идеальны. Пара Ханы - Фред Харгров, сын мера! Разве не идеально? Конечно... Существовала возможность неудачи... Но когда-нибудь все сложится...
- Заурядно в лучшем случае, - мимоходом произносит Фред.
Мэр Харгров поперхнулся водой. Миссис Хагров воскликнула:
- Фред!
Фред подмигнул мне. Я наклонила голову, чтобы скрыть улыбку.
- Мам, я же шучу. Все восхитительно, как и всегда. Но, может, Хана устала обсуждать зеленую фасоль?
- Хана, ты устала? - миссис Харгров видно не поняла, что ее сын шутит. Она переводит свой взгляд на меня. Теперь Фред скрывает улыбку.
- Вовсе нет, - я стараюсь как можно искреннее ответить. Это мой первый обед у Харгров, и мои родители неделю твердили мне, как важно произвести хорошее впечатление на них.
- Почему бы тебе не отвести Хану в сад? - мэр Харгров отодвинулся от стола. - Потребуется несколько минут, чтобы отнести кофе и десерт.
- Нет-нет!
Остаться с Фредом наедине было последним, чего я желала сейчас. Он милый, и я готова обсуждать его интересы (гольф, фильмы и политику) благодаря тому пакету данных, который я получила от экзаменаторов, но он заставляет меня нервничать. Он старше меня, и он уже Исцелен и, кроме того, у него была пара однажды. Всё в нем - начиная с блестящих серебряных запонок и заканчивая тем, как аккуратно его волосы завиваются над воротником рубашки - всё заставляет чувствовать меня так, словно я - маленький ребенок, глупый и неопытный.
Но Фред уже встал.
- Отличная идея, - сказал он и предложил мне свою руку. - Ну же, Хана.
Я не знаю, что делать. Кажется таким странным физически прикоснуться к парню здесь, в ярко освещенной комнате, под равнодушным взглядом моих родителей. Но это все, конечно, глупости. Фред Харгров - моя пара, так что это не запрещено. Я беру его за руку, и он помогает мне подняться. Его ладони очень сухие, и кожа на них грубее, чем я ожидала.
Мы выходим из столовой в холл, где стены обиты деревом. Фред жестом предлагает мне пойти первой, и внезапно я остро ощущаю его взгляд на себе, его близость, его запах, и мне становится очень неудобно. Он большой. Высокий. Выше, чем Стив Хилт.
Но стоит мне только подумать о них двоих одновременно, как я начинаю злиться на саму себя.
Когда мы выходим на заднее крыльцо, я отхожу от Фреда подальше и чувствую облегчение, когда он не пытается приблизиться ко мне. Я опираюсь на перила и смотрю на широкий, темный сад. Маленькие лампы из кованого железа освещают березы и клены, решетки красиво обвиты розами, кроваво-красные тюльпаны растут на аккуратных клумбах. Поют сверчки, их стрекотание становится то громче, то тише. Воздух пахнет влажной землей.
- Какая красота, - выдыхаю я.
Фред садится на качели на крыльце, скрещивает ноги. Его лицо большей частью скрыто тенью, но я знаю, что он улыбается.
- Мама обожает копаться в саду. Хотя, если честно, я думаю, что она любит пропалывать сорняки. Честное слово, иногда мне кажется, что она специально их сажает только затем, чтобы снова вырвать их из земли.
Я молчу в ответ. По слухам, мистер и миссис Харгров тесно сотрудничают с организацией "Скажем нет делирию в Америке", одной из самых сильных групп, противостоящих болезни. Ее любовь к прополке сорняков вполне объяснима. Я могу объяснить, почему она любит вырывать эти уродливые, ползущие растения, которые портят ее идеальный сад. Этого же хочет СНДА - полнейшего уничтожения заразы, этого грязного, непредсказуемого явления, сводящего людей с ума и не поддающегося никакому регулированию и контролю.
У меня в горле словно встало что-то жесткое и острое. Я с трудом проглатываю слюну, протягиваю руку и сжимаю перила. Их прохлада и твердость меня успокаивает.
Я должна быть благодарна. Именно это сказала бы сейчас мама. Фред симпатичный, богатый и выглядит довольно милым человеком. Его отец - самый влиятельный человек в Портленде, и Фреда готовят занять его место. Но что-то по-прежнему сдавливает мне грудь и горло.
Он одевается совсем как отец.
Мои мысли возвращаются к Стиву, к его легкому смеху, к его длинным пальцам, скользящим вверх по моему бедру - и я гоню их прочь от себя.
- Знаешь, я не кусаюсь, - как бы между прочим замечает Фред. Я не уверена, было ли это приглашением подойти ближе, но я не двигаюсь с места.
- Я не знаю тебя, - говорю я. - И я не привыкла разговаривать с парнями.
Это не совсем правда - в любом случае, не до того, как мы с Анжеликой обнаружили подпольные вечеринки - но, конечно же, он не знает об этом.
Он разводит руками.
- Я открытая книга. Что ты бы хотела узнать?
Я отвожу взгляд в сторону. У меня много вопросов. Что ты хотел сделать перед исцелением? Какое у тебя любимое время суток? Какая у тебя первая пара, и что пошло не так? Но это было неуместно. И он не ответил бы мне или ответил бы, как заученное.
Когда Фред понял, что я не собираюсь говорить, он вздыхает и поднимается на ноги.
- С другой стороны, ты полна тайн. Ты очень красива. Ты, должно быть, умна. Ты любишь бегать, и ты была президентом команды дебатов, - он подошел к крыльцу и облокотился на перила. - Это все, что я знаю.
- Это все, - с усилием произношу я. Кажется, мое горло что-то сильно сдавило.
Хоть солнце село час назад, по-прежнему жарко. Я ловлю себя на мысли, думая, что же делает Лина сегодня вечером. Она, должно быть, дома - уже почти комендантский час. Наверно, читает книгу или играет с Грейс.
- Умная, красивая и простая, - говорит Фред. Он улыбается, - идеальная.
Идеально. Опять это слово: слово закрытой двери - душит, задыхаюсь.
Я замечаю движение в саду. Одна из теней начинает двигаться, и прежде, чем я успеваю крикнуть что-нибудь Фреду, человек выходит из-за деревьев, неся военного вида винтовку. Когда я начинаю инстинктивно кричать, Фред поворачивается ко мне и начинает смеяться.
- Не волнуйся, - произносит он. - Это просто Дерек.
Когда я продолжаю пристально смотреть, он объясняет:
- Он один из охранников отца. Мы усилили меры безопасности. В последнее время ходят слухи... - Он замолкает.
- Слухи о чем? - спрашиваю я.
Он избегает моего взгляда.
- Они скорее всего раздуты, - говорит он небрежно. - Но некоторые люди считают, что это движение растет. Не все верят, что больные, - он вздрагивает, произнося это слово, будто оно ранит его, - уничтожены во время бомбежки.
Мое тело пронзает острая боль, словно меня подключили к электрической розетке.
- Конечно, мой отец в это не верит, - с безразличным видом заканчивает Фред. - Но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, так ведь?
Я вновь ничего не отвечаю. Мне интересно, что бы сказал Фред, узнай он о подпольных вечеринках, узнай он, что я провела время на совместных, запрещенных пляжах и концертах. Я думаю о том, что он сделал бы, если бы узнал, что буквально вчера я позволила парню поцеловать себя, позволила ему прикоснуться к себе - что было строго запрещено.
- Хочешь спуститься в сад? - Фред спрашивает, как будто чувствуя, что эта тема обеспокоила меня.
- Нет, - я говорю это слишком быстро и резко, он выглядит удивленным. Я вздыхаю и натягиваю улыбку. - Я хотела сказать, что мне нужно воспользоваться ванной комнатой.
- Я покажу тебе, где это, - говорит Фред.
- Нет, не надо! - я не могу скрыть страх в голосе. Я перебрасываю волосы через плечо, приказываю себе взять себя в руки и вновь улыбаюсь, на этот раз сильнее.
- Останься здесь. Наслаждайся ночью. Я не заблужусь.
- И самостоятельная, - произносит Фред со смехом.
По пути в ванную я слышу голоса, доносящиеся с кухни, кто-то из слуг Харгров, думаю я, и только я собираюсь идти дальше, когда слышу, как миссис Харгров достаточно четко произносит слово "Тидлы". У меня сжимается сердце. Они говорят о семье Лины. Я подхожу ближе к двери кухни, которая осталась приоткрытой, уверенная в том, что мне это показалось.
Но потом я слышу, как мама произносит:
- Ну, мы никогда не хотели причинять Лине боль из-за её семьи. Одно или два плохих яблока…
- Одно или два плохих яблока могут значить, что все дерево прогнило, - деловито заявляет миссис Харгров.
Я чувствую прилив гнева и тревоги - они говорят о Лине. На секунду я представляю, как открываю дверь на кухню с удара ногой, прямо в самодовольную физиономию миссис Харгров.
- Она милая девушка, - настаивает мама. - Она и Ханна в детстве были неразлучны.
- Вы гораздо более лояльны, чем я, - говорит миссис Харгров. Она произносит слово "лояльны" таким тоном, будто подразумевает "глупы". - Я бы никогда не позволила своему сыну общаться с теми, чья семья такая... Испорченная. Против природы не пойдешь, не так ли?
- Заболевание не передается по наследству, - мягко произносит мама. Меня охватывает сильное желание дотянуться до нее сквозь деревянные стены и обнять ее. - Эта идея появилась весьма недавно.
- Старые идеи базируются на фактах, - сухо замечает миссис Харгров. - Кроме того, мы не знаем всех обстоятельств, не так ли? Почти наверняка общение с Линой с такого раннего возраста...
- Разумеется, разумеется, - быстро поправляется мама. По ее голосу я слышу, что она пытается угодить миссис Харгров. - Это все очень сложно, я понимаю. Гарольд и я всегда настаивали на естественном развитии вещей. Мы думали, что настанет момент, когда девочки просто перестанут общаться и отдалятся друг от друга. Они слишком разные - словно из разных миров. Я очень удивлена, что их дружба оказалась такой крепкой.
Мама замолкает. Я чувствую резкую боль в груди, словно меня окунули в ледяную воду.
- Но, в конце концов, мы, похоже, были правы, - вновь заговорила мама. - Они почти не разговаривали летом. В итоге, все именно так и произошло.
- Ну и славно.
Прежде чем я могу пошевелиться или хоть как-то среагировать, дверь кухни открывается, и меня застают на месте, парализованную, стоящую прямо перед дверью.
Мама едва слышно вскрикивает, но миссис Харгров, кажется, все равно.
- Хана! - улыбается она мне. - Как ты вовремя! Мы как раз хотели подавать десерт.
Дома, закрывшись в своей комнате, я впервые за вечер могу нормально вздохнуть.
Я пододвигаю стул к окну. Если прижаться лицом к стеклу, я могу разглядеть дом Анжелики Марстон. В окнах ее комнаты не горит свет, и я чувствую разочарование. Мне нужно занять себя хоть чем-нибудь. Под кожей словно бегут электрические заряды, мне нужно выбраться отсюда, нужно двигаться.
Я встаю, хожу кругами по комнате, беру телефон с кровати. Уже поздно - одиннадцать часов давно прошли - но в какой-то момент я хочу позвонить Лине. Мы не разговариваем уже восемь дней, с той самой вечеринки на Роуринг Брук Фармс. Ее, должно быть, здорово напугали и музыка, и люди - парни и девушки, неисцеленные, вместе. Она выглядела напуганной. Смотрела на меня так, будто я тоже заразилась.
Я открываю мобильник, набираю первые три цифры ее номера. Затем захлопываю телефон обратно. Я оставляла ей сообщения, два или три, но она не перезванивала.
Да и она уже, наверно, спит, так что я могу разбудить ее тетушку Кэрол, которая может подумать, что что-то случилось. И я не могу сказать Лине о Стиве Хилте - я не хочу напугать ее еще больше, и она может просто сдать меня. Я не могу рассказать ей, как я себя чувствую, что моя жизнь захлопывается вокруг меня, словно я иду по сужающемуся туннелю. Она скажет мне, что я должна быть благодарна за свои оценки, что я должна понимать, как мне повезло.
Я бросаю телефон на кровать. И почти в тот же момент он жужжит - новое сообщение. Я чувствую, как сердце начинает учащенно биться. Мало у кого есть мой номер - да что там, мало у кого есть мобильники. Я хватаю телефон и открываю его. Пальцы дрожат от электричества в крови.
Я знала. Сообщение от Анжелики.
Не могу спать. Снятся странные кошмары - я была ну углу Вашингтон и Оук, и пятнадцать кроликов пытались уломать меня присоединиться к чайной вечеринке. Скорее бы уже Исцеление!
Все наши сообщения должны быть зашифрованы, но взломать этот код было легко.
Встреча на пересечении Вашингтон и Оук. Через пятнадцать минут.
Мы идем на вечеринку.
Глава 2
Чтобы добраться до холмов, я еду по полуострову. Я избегаю улицу св. Джона, даже не потому что она ведет прямо к конгрессу. Пять лет назад там была вспышка deliria: четыре семьи были под воздействием, четырех принудили к преждевременному лечению. С тех пор, вся улица запятнана, и там всегда дежурят регуляторы и патрули.
Зуд под моей кожей усилился, силы покидают мои ноги, руки, пальцы. Я едва могу быстро крутить педали. Мне приходится заставлять себя давить на них. Мне нужно оставаться бдительной и внимательной, на случай если рядом регуляторы. Если меня поймают после комендантского часа, то придется отвечать на множество вопросов, а мое последнее лето со мной настоящей, последнее лето свободы, сократится наполовину.
Меня кинут в лаборатории уже к концу недели.
К счастью, я добираюсь до холмов без происшествий. Я сбавляю скорость, искоса замечая дорожные знаки, мимо которых проезжаю, пытаясь разобрать буквы в темноте. Холмы - это беспорядок разных дорог, которые я никогда не могла запомнить. Я проезжаю улицы Брукс и Стивенс; проспекты Танглвайлд и Крествью и потом круг Крествью. Хотя бы луна полная и плывет почти прямо надо мной. Кажется, что кто-то смотрит на нас с луны, подмигивая и ухмыляясь; у луны есть секреты.