- Уехать с тобой? В каком качестве: любовницы? Я же сказала: я не могу оставить маму одну. Несмотря на ее чудесное выздоровление, я каждое утро, просыпаясь, спрашиваю себя, сколько оно продлится.
- Надо верить, Хлоя, - с силой произнес Макгир.
- Во мне нет такой веры, Габриэль. Я знаю, какие ужасы могут произойти. Во всяком случае, мы еще не готовы взять на себя обязательства друг перед другом.
Он вспылил:
- Разве?
- Ну, я не готова. - Хлоя приподняла подбородок. Ее огромные глаза сияли синевой.
- Прости, Хлоя, - он покачал головой. - Я слишком хорошо знаю тебя. Ты отдалась, и то была любовь. Не секс.
- Это было сказочно. - Даже это слово не вполне выразило то, что она испытала вчера.
- И полно значения. Я не принимаю никаких решений, Хлоя. Не от меня исходит опасность для наших отношений. Я лишь ставлю тебя в известность о том, что происходит в моей жизни. Я знаю: ты сохранишь все в тайне. Хлоя вскочила со своего кресла.
- Это совершенно не обязательно, Макгир, - вспыхнула она.
Его глаза смеялись.
- Я знаю. Я лишь хотел…
- Заполнить время?
- Успокойся, Хлоя, - едко произнес Габриэль. - Тебе придется научиться терпимости, иначе ты не сможешь жить с мужем.
- Ну, в одном я уверена: я бы не смогла долго оставаться твоей женой.
- Я, кажется, тебя не просил, - его черные, как уголь, глаза сверкнули.
- Зачем тебе ехать в Штаты? - почти выкрикнула она. Габриэль поморщился.
- Потише, Хлоя. Что с тобой?
- Извини.
- Почему бы нам не поужинать вместе? - предложил Макгир более дружелюбно. - Или вместе с Делией, дома.
- Спасибо за любезное предложение, но у меня куча дел, - отрывисто проговорила Хлоя.
- Каких, например?
Она покраснела:
- Я собираюсь приготовить запеканку из картофеля с овощами, потушить мясо… И вообще приготовить столько, чтобы нам хватило еды на неделю.
Он рассмеялся:
- Я помогу тебе резать лук.
- Нет, не надо. Я принадлежу к тем, кто считает, что на кухне должна быть одна хозяйка. Тебе есть еще что сказать или я могу идти?
Габриэль пристально посмотрел на нее:
- Хлоя, ты возвращаешь меня в те давно минувшие дни, когда ты была бесцеремонной маленькой нахалкой.
Она приподняла тонкие брови:
- Пожалуй, мы вновь начинаем ненавидеть друг друга.
- Не я, Хлоя, - твердо сказал Макгир. - Ты, как мне кажется. А теперь… - Габриэль полистал лежавший у него на столе календарь. - Тебя устроит завтра в десять двадцать - десять тридцать?
- Что меня устроит?
- Разве не ты просила меня помочь выбрать наряд?
- О! - Хлоя стояла перед ним злая, разобиженная и все-таки умопомрачительно прекрасная. - Тебе не стоит беспокоиться.
- В самом деле? За одежду ведь платит канал, так что мне придется побеспокоиться. В десять двадцать завтра у меня в кабинете. И ты сможешь высказать Рею Хоупу все, что ты думаешь о его писанине. Скажи ему, чтоб он отправил ее в бумагорезательную машину и написал все снова.
- Не будь таким отвратительным, - Хлоя взяла составленный Реем текст.
- Мне становится не по себе, когда мою доброту начинают эксплуатировать. Я начальник, Хлоя. И тебе не стоит забывать об этом.
На следующий день Габриэль меньше чем за минуту сделал окончательный выбор.
- Черно-белый костюм, - решительно сказал он. - Я просто без ума от этой шляпки.
- А чем тебе не нравится красный?
- Он очарователен, но больше подходит для вечеринки в саду. Поверь мне хоть в этом.
Когда в следующую субботу они приехали на ипподром, Хлоя убедилась, что он не ошибся.
- Вы выглядите превосходно. Невозможно глаз оторвать, - с восторгом проговорил председатель скакового клуба, знаток породистых лошадей. - Сегодня вы будете доброй феей и постараетесь угадать победителей, дорогая. Я давно не видал столько достойных конкурентов. Удачи вам!
Хлоя заметила Тару Уильямс в ослепительном алом наряде, с юбкой почти мини, в огромной черной шляпе, украшенной красно-черным бантом. Хлоя не знала, является ли Тара одной из участниц. "Хочет пролезть на экран хоть таким способом", - подумала она. Было множество белых нарядов, но еще больше красных. Все оттенки красного, казалось, присутствовали здесь. На лужайке собрались несколько девушек в ярко-зеленых костюмах и в белых шляпках.
Габриэль, к великому удивлению, явился во фраке и жемчужно-сером цилиндре. На нем был красивый голубовато-серебристый галстук и белая гвоздика в петлице.
- Ты не перестаешь изумлять меня, Габриэль, - Хлоя смотрела на него с нескрываемым восхищением. Из всех собравшихся здесь мужчин он выглядел наиболее эффектно.
- Ах, ты, маленькая снобка, - его блестящие черные глаза сверкнули.
- Вовсе нет. Просто ужасно, что ты так говоришь.
- Из снобов снобка, - повторил Макгир с явным намерением вывести ее из себя. - Однако выглядишь ты просто прелестно. Я и впрямь умею выбирать наряды.
- Ну, я в этом тоже участвовала. Где Боб?
- Бродит где-то здесь. Работает. Походи и ты среди этих знаменитостей, которые как будто и не замечают камеры. Поговори с ними, если хочешь.
Габриэль возвышался над толпой на целую голову.
- А кто это там, без юбки? Тара?
Хлоя рассмеялась:
- Юбка слишком коротка, это точно. Чересчур короткие юбки выглядят не элегантно.
- Они смотрятся неплохо на том, у кого длинные ноги.
- Ты хочешь сказать, что у меня ноги коротковаты? - Хлоя придержала свою шляпу, так как налетевший порыв ветра грозил унести ее.
- Скажем по-другому: для твоей фигуры у тебя ноги в самый раз.
- Ты издеваешься надо мной.
- Как же хорошо ты меня знаешь!
В конце концов веселье охватило всех. Толпа шумно приветствовала и аплодировала, когда объявили победительницу, мисс Кэти Ньюджент в ярко-зеленом платье. Тара, тоже участница конкурса, подошла к Хлое, поджав губы. Как она упустила первый приз, при том, что ее костюм был несравненно лучше остальных, а ее отец владел телеканалом, было выше ее понимания. Ей хотелось сообщить всем, что с ней обошлись несправедливо.
- Я должна была догадаться, увидев, что ты принимаешь в этом участие.
- Все было честно, Тара. Ты выглядишь потрясающе, но наряд Кэти больше понравился публике. Из четырех судей трое выбрали его.
- Спорю, что Гейб не был в их числе, - Тара вскинула голову.
- Я бы не была в этом так уверена. Мне жаль, что ты разочарована.
- Еще как, - угрюмо согласилась Тара. - По-моему, она сама сшила себе это зеленое платье.
Хлоя только улыбнулась, что еще больше разозлило Тару.
- Ты и сама, верно, чертовски разочарована, - ядовито произнесла она.
- Наоборот, я на седьмом небе от счастья, - возразила Хлоя. Она понимала, что Таре не терпится сказать какую-то гадость.
- Ах, да, ты насчет своей матери. Великолепная новость, - милостиво согласилась Тара, - но ты, должно быть, слышала, Гейб вроде бы покидает нас. О! Это известие, похоже, тебя не обрадовало.
- Откуда ты знаешь?
Тара подслушала телефонный разговор отца. Габриэль не делал тайны из того, что его посетили американцы.
- Гейб, разумеется, поставил меня в известность, - солгала Тара. - Полагаю, он должен был это сделать, ведь когда-то мы были любовниками.
- Вот это для меня новость, Тара. - Все-таки ей удалось научиться доверять Габриэлю.
- Ты еще многого не знаешь о Гейбе. Ну пока, пока. Не позволяй мне испортить тебе день.
Ну что ж, она, во всяком случае, попыталась.
Хлоя не виделась с Габриэлем, пока тот не подошел сам. Он был в прекрасном настроении.
- Только что лошадь, которую числили в аутсайдерах, принесла мне тысячу долларов.
- Это чудесно! - рассмеялась Хлоя. - Если так пойдет и дальше, ты к концу дня станешь самым богатым жителем города.
Шел последний, показательный забег. Вдруг красивый гнедой мерин, Самородок, который всегда во время скачек сохранял полное спокойствие, испугался летящего предмета. Порыв ветра сорвал с кого-то из женщин шляпку и швынул ее под ноги коню. На беду, пыль запорошила глаза молодой наезднице, она выронила уздечку и откинулась назад. Животное попятилось. Наездница успела соскочить, но тут Хлоя, которая все свое детство каталась на пони, выскочила, схватила поводья и заговорила что-то успокаивающее, обращаясь к Самородку. Все это заняло считанные секунды.
Боб, заснявший эту сцену, сказал позже, что ее "таинственный язык" мог по достоинству оценить лишь рысак. Самородок успокоился так же внезапно, как перепугался. Происшествие было сразу забыто.
- А говорят, будто чудес не бывает! - удивленная и смущенная наездница подошла к Хлое. - Вы, очевидно, опытная лошадница.
Хлоя улыбнулась.
- Когда мне было шесть лет, я очень гордилась тем, что у меня есть собственный пони, - созналась она.
- Завтра твои фото будут во всех газетах, - радостно сообщил Боб. - Ну, если конечно, мне удалось что-нибудь снять.
Габриэль узнал о происшедшем от коллеги с другого телеканала и стремглав бросился на ипподром.
- В жизни подобного не видел, Гейб, - с глупой ухмылкой сказал ему приятель. - Хлоя нисколько не изменилась, не так ли? Всегда в центре событий. Я бы на твоем месте не спускал с нее глаз. А то подсидит она тебя. А потом и сэра Ллью.
Хлоя нежно и благодарно улыбнулась, когда увидела бегущего к ней Габриэля.
- О, Габриэль! - только и смогла она выговорить, когда он заключил ее в свои объятья.
- Хлоя, - Макгир тяжело дышал, - пора отвезти тебя домой. Я даже на миг больше не оставлю, тебя одну, без присмотра.
- У меня все в порядке, все хорошо. Не волнуйся, - пробормотала Хлоя, близкая, как еще никогда в жизни, к обмороку.
Врач велел ей полежать спокойно некоторое время.
- Часто она совершает что-нибудь подобное? - спросил он у Гейба.
- Только в случае крайней необходимости, - проговорила Хлоя, приподнимая голову с подушки.
- Я велел вам лежать спокойно, милая леди, - пожурил ее доктор Фрэзер. - Вам, видимо, пришлось немало поволноваться в последнее время. Сейчас все вроде бы в норме, но, быть может, потом придется все-таки провести обследование.
- У меня все в порядке. Просто Габриэль настоял, чтобы мы, проезжая мимо, зашли к вам.
- По-моему, Гейб поступил правильно. - Доктор Фрэзер был домашним врачом Габриэля. - Вы же сами сказали, что чуть не потеряли сознание.
- Ну, теперь-то я чувствую себя прямо-таки молодцом. - Она действительно готова была горы свернуть. Ее глаза горели, а щеки окрасил легкий румянец.
- Я больше не спущу с тебя глаз, - повторил Габриэль.
- Прекрасно. Не забывайте меня, - доктор Фрэзер проводил их до двери.
- Не заехать ли нам ко мне домой? - предложил Макгир, когда они отъехали от дома врача. Случай на скачках показал ему, как необходима для него Хлоя. Сила этой любви волновала и ужасала его. - Я хочу поговорить с тобой, да вот, мы почти приехали.
У себя в квартире Габриэль закрыл дверь и провел Хлою в гостиную. Это была типично мужская комната. Мебель и произведения искусства стояли строго на своих местах. Он сбросил фрак, развязал шелковый галстук. Хлоя тоже сняла с себя жакет, повесила его на спинку стула. Затем она удобно уселась в углу на один из огромных кожаных диванов. Она понимала, что Габриэлю не по себе. Она и сама была неприятно напряжена.
- Ну, что прикажешь мне делать с тобой? - начал Габриэль.
- А что ты хочешь? - Промелькнувшая на ее лице прелестная улыбка исчезла под его суровым взглядом. Этот взгляд пугал ее. - Ты же не собираешься огорчать меня, Габриэль. Не для того ты привез меня сюда, чтобы сказать, что ты уезжаешь?
- Боже, Хлоя, вот о чем ты думала? - Он сел напротив нее.
- Ну, ты же сказал Таре. - Она не собиралась говорить этого, но он был так хорош собой и так надменен.
- В самом деле, Бог ты мой! - Смуглое лицо Габриэля напряглось, и на нем появилось устрашающее выражение.
Хлоя, точно ребенок, прикусила губу. Она взяла парчовую диванную подушку и положила ее себе на грудь, словно хотела защититься.
- Превосходно, ты не говорил. Я так и чувствовала. Однако никто не просит тебя отказываться от такой прекрасной возможности, Габриэль. И меньше всего я.
- И меньше всего ты, - повторил не без сарказма Макгир. - Не строй из себя дурочку, Хлоя. Ты для меня важнее всего на свете. Я сделаю все, что ты захочешь. Говори же.
Как было бы чудесно, если бы она могла сказать все, что у нее на душе. Однако она пересилила себя и промолчала.
Габриэль вдруг поднялся и, подойдя к ней, взял у нее из рук подушку. Он скользнул пальцами по шелковистой щеке, чувствуя, как неукротимое пламя начинает бушевать в его теле.
- Ты страдаешь, и ты не знаешь, что с этим делать?
Все ее существо откликнулось на его прикосновение. Кровь сильнее запульсировала в жилах в такт лихорадочному биению ее сердца.
- Постарайся понять меня, Габриэль. У меня была нелегкая жизнь.
- Все переменилось, Хлоя, - он отвел волосы от ее лица.
- Правда? - Она судорожно вздохнула. - Ты уедешь?
- Ясно, что ты со мной не поедешь.
- Нет, не поеду. Ты ведь понимаешь, Габриэль, что мама нуждается в уходе.
- Хлоя, твоя мать больше не больна. Я в этом абсолютно уверен. Теперь она дома и с каждым днем набирается сил. И я рядом, в любом качестве - друга, кормильца, защитника, кого захочешь. Но ты должна отдать себе отчет в своих чувствах.
- Что, упаковать чемоданы и отправиться с тобой в Нью-Йорк? - вспылила Хлоя.
- По-моему, я не говорил, что собираюсь куда-то ехать. Но ты, насколько я понимаю, готова расстаться со мной.
Она опустила голову и, почти задыхаясь, проговорила:
- Габриэль, не поступай так со мной. Если ты уедешь, я останусь на всю жизнь одна.
- Как одна? - тупо переспросил он, словно не веря ее словам.
- Я не смогу стать прежней. Ты был моим учителем. Ты вошел в мою жизнь, когда я никому не желала отдавать свое сердце, когда я не желала довериться тебе.
- Так что же изменилось? О, черт! - Он притянул ее к себе на колени. - Ну почему ты не можешь сказать все как есть?
У Хлои на мгновение замерло сердце, и она пристально взглянула ему в глаза:
- Ты хочешь, чтобы я сказала, что люблю тебя?
- А ты не думаешь, что в этом что-то есть? - сухо ответил он.
- Хорошо, я люблю тебя безмерно, всей душой, - с яростью произнесла она. - Тебе довольно?
- Нет. - Он покачал головой. - Ты соблаговолишь завтра же выйти за меня замуж? Только не придумывай всякие отговорки. Просто ответь, как тебе подскажет сердце.
- Габриэль, - она закрыла лицо в смущении, замешательстве и безумной радости, - если ты не прекратишь дразнить меня, я сойду с ума.
- Этого-то я и добиваюсь, а теперь отвечай.
Она вновь оказалась в его объятьях, а в ее глазах застыл нерешенный вопрос.
- Я бы все сделала, как ты хочешь. Я обожаю тебя. Но я не могу причинить боль маме.
Он наклонился и крепко поцеловал ее.
- Разве я хочу, чтобы ты причиняла ей страдание?
- Но я не вправе связывать тебя, Габриэль. Я люблю тебя. Я хочу всего самого лучшего для тебя.
- Почему ты думаешь, что не ты самое лучшее в моей жизни? Ты преданна, ты так ценишь семью. А у меня никогда не было семьи, Хлоя. Я убежден, что мы могли бы создать хорошую семью. Как бы честолюбив я ни был, я могу добиться всего и здесь.
- Ты понимаешь, что говоришь? - взмолилась Хлоя. - Ты так говоришь не потому, что я хочу услышать именно эти слова?
- Хлоя, я уже сказал своим друзьям из Америки, что остаюсь дома. Дома. Разве этим не все сказано? Для меня важна лишь наша любовь. Власть и деньги - это не все, чего я хочу от жизни. Я жажду иметь и любить жену и детей.
- Сколько? - попыталась отшутиться она. - Это имеет и ко мне некоторое отношение.
- Двух или трех, пойдет? - Габриэль поцеловал ее. - Я хочу любить и защищать их, пока они не встанут в этом мире на ноги. Разве этого мало, Хлоя?
- Я тоже хочу этого, - сказала она. В глазах ее светилась любовь.
- Так ты намерена, в конце концов, выйти за меня замуж?
- Да, любимый! Не могу представить себе ничего более желанного.
- Ты не заставишь меня долго ждать?
- Нет, дорогой.
ЭПИЛОГ
Хлоя навсегда запомнит, что ее сын родился вечером, когда на улице зажигались фонари. Ослепительно сверкающие огни города, свет фар встречных машин. Габриэль спешно вез ее в больницу: роды начались на две недели раньше срока. Еще больше огней было при въезде на территорию больницы, в приемном покое. В родильной палате, куда ее поместили, горел слепящий свет. От него расходились огромные сияющие круги. Она чувствовала, что кругом царит какая-то суматоха. Врачи и сестры суетились вокруг нее. От волнения смуглое лицо Габриэля было так же бледно, как и ее. Ей не забыть, как он держал ее своей теплой, сильной рукой. Потом медсестра из родильного отделения разлучила их. Она помнила голоса:
- Вот так, милая, вдохни, задержи дыхание, расслабься.
Как она может расслабиться, когда не стихает, накатывает боль? И все-таки до последнего момента, благодаря какому-то чуду, она все знала, хотя никто не говорил ей раньше, что делать.
Ее сын хотел родиться. До нее донесся его первый торжествующий крик.
Когда ей в руки вложили младенца, у нее чуть не разорвалось от счастья сердце. Брак с Габриэлем осчастливил ее. Из полной чаши ею и капли не было пролито. А теперь вот это.
Этот обожаемый маленький сверток с мягкой шелковистой головкой, такой же черной, как у Габриэля, и восхитительными маленькими пальчиками с крошечными отливающими чистым перламутром ноготками.
Она поцеловала его. Поцеловала и пришла в восторг.
"Мой сын!"
Медсестра, что находилась рядом с ней, наклонилась над кроватью, улыбаясь. Роды прошли прекрасно, без осложнений.
- Вы произвели на свет маленького ангелочка, миссис Макгир, в этом нет сомнений!
- Правда, - она улыбнулась. Ее лицо светилось от любви и гордости.
На следующий день все вернулись домой: Габриэль, новоиспеченный отец, не чувствовал под собой ног, Делия, порозовевшая, взволнованная своим новым положением бабушки, Джанет, мать Габриэля, которая специально прилетела к рождению внука и теперь гостила у Делии. Все светились счастьем и возлагали на будущее большие надежды.
Габриэль сильными руками взял ребенка. Он такой огромный, а ребенок - такой крошечный.
- Он само совершенство. Это чудо, созданное нашей любовью.
- Да, он чудо! - Обе бабушки стояли возле Габриэля, и их лица были умиротворенными и прекрасными. - А как вы намерены назвать его, мои дорогие? - спросила Делия, гордая тем, что внук вцепился в ее палец.
Сияющие глаза Габриэля с любовью остановились на жене.
Он понимал жену с полуслова и сейчас не сомневался, что знает правильный ответ.
- Давай назовем его Тимоти.
Улыбаясь, Хлоя взяла его руку. Ее лицо сияло от счастья.