Только в коридоре к Габриэлю вернулась его обычная сила. Он подхватил Хлою под руку и почти внес в лифт. Когда они спустились на первый этаж, Габриэль сразу повел ее к машине, оставленной в неположенном месте, посреди подъездной дорожки. К счастью, это нарушение сошло ему с рук. Открыв дверцу, он помог Хлое забраться внутрь.
Габриэль уселся за руль. Вид у него был на удивление спокойный.
- Не хочешь рассказать, что же все-таки случилось?
- Все было так, как я уже рассказала. А ты как здесь оказался?
- Какая разница? - он пожал плечами. - Я приехал. Когда я появился в номере, ты была чертовски расстроена. Я должен был помочь тебе.
- А потом наши фото появились бы в газетах. Нет, Габриэль, я должна была остановить тебя.
- Боже, и такой здоровенный малый, как я, не справился с рыжей девчонкой, которая и до плеча мне не достает. Кстати, с твоей стороны не очень умно было надеть такой наряд.
- Мне хотелось казаться более искушенной.
- Я имел в виду, что под платьем у тебя было надето маловато.
- Пошел ты к черту, Макгир. - Хлоя слегка повысила голос. - Кто тебе разрешил заглядывать туда?
- Хлоя, Хлоя, искушение было слишком велико. Это же мечта мужчин. Черный кружевной бюстгальтер, крошечные трусики, тонкие черные чулки. Я думал, благовоспитанные девушки носят комбинацию.
- Ну, стало быть, ошибся. Да и не твоего ума это дело. Платье на подкладке. Носить с ним нижнюю юбку не обязательно. Кроме того, она выглядывает, когда я сажусь.
- Но зачем еще распалять Фримана? - не унимался Габриэль. - Неужто он не был уже достаточно возбужден?
- Разумеется, был, а ты что, нет?
- Уж кому-кому, а мне известно, как отрывать пуговицы, - проговорил он с издевкой.
- Давай помолчим. - Хлоя посмотрела в окно. - Не помню, поблагодарила ли я тебя за спасение, а вот за то, что подвез домой, большое спасибо.
До ее дома больше не было сказано ни слова. Макгир настоял на том, чтобы проводить ее. Он прошелся по особняку, заглядывая за шторы.
- Не знаю, что бы я делала без тебя, - съязвила Хлоя. И что бы ты предпринял, если бы вдруг обнаружил кого-нибудь?
- Я? - его красивое лицо исказилось. - Да ничего. Я предоставил бы тебе право разбираться с гостем.
- Не хочешь кофе? - смягчилась она.
- Ну, если ты не предложишь чего-нибудь еще.
- Что это значит? - Она повернулась, сердце у нее забилось сильнее. На нем была черная тенниска и бежевые брюки. Облегающая тенниска обрисовывала его великолепный торс и сильные руки. К тому же он отпустил волосы, после того, как она предположила, что это пойдет ему больше, чем короткая стрижка. Такие черные волнистые волосы бывают у жителей Средиземноморья. Должно быть, в его роду были итальянцы или греки.
- Что ты так смотришь на меня? - настороженно спросил Габриэль.
- А что, нельзя? Ты очень привлекательный мужчина.
- А до сих пор ты этого не замечала? - его черные глаза смотрели с иронией.
- Просто привыкла думать, что мужчины мощного сложения не в моем вкусе.
- Так каких мужчин ты предпочитаешь?
- Вот сейчас я как раз вижу такого, - просто сказала Хлоя.
Макгир молчал.
- Там, на рояле, фотография моего отца.
Действительно, на опушенной крышке инструмента стояла дюжина снимков в серебряных рамках. Габриэль взял фотографию стройного мужчины чуть старше сорока лет. Тонкие черты лица. Пепельные волосы, серые глаза, большой чувственный рот. У Хлои такой же. В остальном она больше походила на мать.
- У твоего отца аристократическая внешность, - искренне сказал Макгир.
Хлоя подошла и встала рядом.
- Его звали Питер. В мире не было более достойного человека. Я обожала его. Восхищалась им. Он был так умен. Предназначен для великих свершений. Потом он погиб.
- Это судьба играет нами, Хлоя, - вздохнул Габриэль. Он поставил снимок на место, и, отправившись следом за Хлоей на кухню, спросил: - Когда врачи собираются отпустить твою мать домой?
- Мы думаем, в выходные. Даже доктора говорят, что это чудо.
- Мне тоже надо повидаться со своей мамой, - сказал Габриэль.
- Разве ты не можешь пригласить ее на выходные? Ее и твою тетушку.
- Конечно, могу. Мне хотелось бы. Да мама не соглашается. Не будем больше говорить об этом, Хлоя. Этот разговор только расстраивает меня.
- Мне жаль, Габриэль. Я хочу, чтобы ты знал: я понимаю, что ты чувствуешь.
- Правда? - он с нежностью взглянул на нее.
- И я чувствую твою боль, - почти не думая, она прикоснулась пальцами к его рту. Страстное желание тлело в ее груди с того момента, как он впервые поцеловал ее. Прикоснувшись к нему, она вспыхнула, словно сухая трава от упавшей на нее искры.
- Хлоя… - проговорил он.
- Габриэль! - Она смотрела на него как завороженная. Он обнял ее. за талию и привлек к себе.
- Если я сейчас не уеду домой, - напряженно произнес он, - я отнесу тебя в постель.
Хлоя пристально смотрела в его напряженное смуглое лицо. Она чувствовала, как мучает его. До нее вдруг дошло, что еще немного, и он, против собственной воли, оттолкнет ее от себя. Нельзя допустить этого, если она столь мучительно жаждет его. Ее одиночество длилось так долго. Теперь ей хотелось найти защиту в объятиях этого мужчины. В его страстной любви. Повинуясь инстинкту, она прижалась к нему всем телом. Это было восхитительное ощущение. Веки опустились, а к ее губам жадно приник его рот.
Могла ли она вообразить подобную страсть? Этот восхитительный прилив желания, который вздымал ее на волне такого наслаждения, которое превосходило все ее ожидания.
- Хлоя, я ужасно хочу тебя, - его мускулистое тело дрожало. Он хотел и боялся верить. Неужто она все-таки влюбилась? Ему казалось, что его душа сливается с ее, но он еще не решался дать себе волю, боясь жестокого разочарования.
Она была такой легкой. Как цветок яблони. Сияние окружало ее. Но она была настоящей женщиной. Он подхватил ее на руки. А вдруг они не подходят друг другу? Габриэль, не отдавая себе отчета, укачивал ее, точно ребенка. Ее кудрявая головка пряталась на его груди.
В любую минуту мог ворваться таинственный ветер…
Подождав несколько минут, Габриэль понял, что сегодня этого не произойдет. Никто и ничто не нарушит очарования этой ночи.
- Хлоя…
- Не уходи. Не покидай меня, - проговорила она дрожащим голосом.
- Кажется, я не смогу, - в его голосе нежность смешалась с отчаянием.
- Неужели мне придется показывать дорогу в собственную спальню? - Она крепко обхватила его за шею.
- Хлоя, это действительно случится. Ты понимаешь это? Если я начну ласкать тебя, назад возврата не будет.
Она обняла его:
- Не обращайся со мной так, будто я стеклянная, Габриэль. Я тоже хочу тебя. Хочу слиться с тобой душой и телом. Не ты соблазняешь меня. Это я искушаю тебя.
- Ну что ж, так тому и быть!
В тиши ее спальни он медленно раздел ее. Она была такая маленькая, такая нежная, такая изящная, с немыслимо шелковистой кожей, что могла поспорить своей свежестью с весенними цветами. И она с чудесным рвением отвечала на его ласки. Она доверилась ему, своему возлюбленному, своему первому возлюбленному. А он лишь хотел, чтобы она пережила нечто незабываемое и прекрасное.
Запоздалая луна залила комнату серебристым светом.
"Проживи я и сто лет, мне никогда не забыть этих мгновений", - подумала Хлоя. Она была совершенно обезоружена нежностью и силой Габриэля. Его чудесные руки обняли ее, нежно, ничего не пропуская, прошлись по ее телу. От возбуждения ее спина изогнулась. Спальня стала храмом. Луна за окном ослепительно светила им. Возбуждение потоком захлестывало ее. Мысленно она благословляла губы и руки Габриэля.
Вот он склонился над ней и спросил… а она стыдливо ответила ему. Она позволила, чтобы он до краев напоил ее дрожащее, жаждущее тело. Каждый ее нерв словно превратился в струну некоего чудесного инструмента, на котором играл искусный мастер.
Вдруг она вскрикнула от неожиданно пронзившей ее боли. Затем по ее телу побежали чудесные мурашки. Возбуждение, волна за волной накатывая на нее, проникло чуть ли не до костей. Мощный поток подхватил ее и вознес в объятиях Габриэля на величественный небесный берег.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Когда Хлоя привезла мать домой, стоял чудесный день. Габриэль собирался зайти позже, чтобы своим вторжением не нарушить очарование возвращения Делии в мирное и уединенное лоно собственного дома.
Минута была волнующей, но горе ушло. Царило лишь молчаливое сознание того, что муж Делии и отец Хлои ушел в мир иной и больше не появится среди них. И все-таки обеим женщинам казалось, что душа Питера постоянно пребывает в доме. Они стояли, залитые яркими лучами солнца, и любовались садом. Множество белых и голубых африканских тюльпанов, чьи бутоны еще недавно были плотно сжаты, теперь раскрылись и представляли собой величественное зрелище. Холодостойкий розовый куст распустился небывало пышно, а на клумбах, что начинались у парадного крыльца и окружали дом со всех сторон, буйно цвели великолепные белые лилии.
- О, дорогая, как я по всему этому соскучилась! - воскликнула Делия, обнимая дочь за талию. - Ты содержала сад в образцовом порядке. Как тебе это удавалось? Ведь тебе приходится так много работать!
Хлоя и сама не ожидала, что сад, который она вначале изрядно запустила, так расцветет. Теперь же сад являл умопомрачительное богатство самых разнообразных и многолетних и однолетних растений, которые сверкали всеми цветами радуги.
- Пойдем в дом, милая. - Делия радостно и удовлетворенно вздохнула. - Я бы выпила чашку чая.
В последующие несколько дней преданные друзья Делии, которые всегда верили в ее выздоровление, навещали в лечебнице, приносили подарки и цветы, наперебой звонили ей. Все они радовались за нее, не раз повторяли, какая у нее чудесная дочь, и приглашали в гости.
А Хлоя тем временем подбирала наряд для праздничных скачек, которые должны были состояться в следующую субботу. Габриэль позволил ей не считаться с тратами.
В конце концов она остановилась на двух костюмах. Один белый, легкий, с жакетом, короткой юбкой, отделанной каймой, и жилетом с черным кантом. К нему - белые туфли с черной отделкой и изящная широкополая черная шляпа. Второй - ярко-красный, с разрезом спереди на юбке, жакетом с золотыми пуговицами и узорчатой алой шелковой блузкой. Шляпа к этому костюму была украшена букетиком роз, а дополняли костюм элегантные красные босоножки. Оба наряда были превосходны, и все, включая и молодого модельера, колебались, не зная, на каком остановиться.
- Я приведу своего шефа, - предложила Хлоя. - У него отменный вкус, да к тому же за костюм платит телеканал.
Однако Хлое не удалось затащить Габриэля в магазин. Он был занят с двумя "американцами, большими шишками" с телевидения, которые знали Габриэля еще по его работе в Вашингтоне.
- Он тогда делал блестящие репортажи, - сказала Дженнифер, стоя возле столика Хлои. - Гейб говорил, что никогда не забудет время, проведенное в Соединенных Штатах. Он считает, что все свои знания он приобрел там.
- И ему хочется вернуться туда? - спросила Хлоя со страхом.
- Ты же знаешь, здесь Гейбу никто и в подметки не годится. Он еще не исчерпал свои возможности. Думаю, нынешнее его положение - всего лишь ступенька наверх. Я убеждена, что ему было бы лучше оставаться репортером. Он не создан для того, чтобы сидеть в кабинете. А там он на месте. Там нужна его энергия. Я не удивлюсь, если мы услышим сногсшибательное заявление, что он возвращается в Штаты. У него даже сразу акцент появится.
- Наверное, это естественно, когда человек принадлежит всему миру, - сказала Хлоя.
- Верно. Он большой человек, и ему предстоят великие свершения. Так что не слишком влюбляйся в него, Каванах, - Дженнифер натянуто улыбнулась Хлое. - Я искренне рада за твою мать. Ты же не захочешь покинуть ее.
Когда Дженнифер ушла, Хлоя подумала, что уехать от матери просто немыслимо. С каждым днем силы Делии прибывали, но кто мог поручиться, что травма не оставила никаких следов.
Кое-кто из сотрудников подошел к ней узнать о здоровье ее матери и обменяться замечаниями по поводу гостей Макгира.
- Надеюсь, они не уговаривают его вернуться в Штаты, - удрученно заметил Боб. - Лучше него начальника у нас не было. Нам нужен крепкий парень, который мог бы заправлять делами на канале. Мы не сразу привыкли к новому стилю работы после бедняги Клайва, но сейчас мы все за него. Даже ты, Хлоя.
Хлоя решительно кивнула. Ком в горле мешал ей говорить.
- Но с другой стороны, Штаты - самая быстро развивающаяся и самая мощная страна в мире. А в Гейбе самом столько силы! - размышлял Боб.
- Скоро все узнаем. Кстати, я подобрала парочку костюмов для субботы. Ты собираешься снимать там?
- Хлоя, голубушка, где ж тебе найти лучшего оператора? Ну, и как костюмчики?
- Элегантные, авторские. Определенно для скачек. Один красный, другой белый.
- Ты в любом будешь выглядеть великолепно, - Боб собрался было уходить, но остановился. - Бедная старушка Дженнифер, ее оставили с носом. Она привыкла демонстрировать моды на этих скачках.
- Я знаю, что она обижена, но я не напрашивалась, Бобби.
- Ну, дорогая, конечно, Джен хорошо одевается и очень привлекательна, но она блекнет в сравнении с тобой. А спонсоры всегда хотят иметь самое лучшее. Вот только жаль, что у Джен такой острый язычок. Не стоит привлекать внимание к тому, что она ревнует.
- С этим нелегко смириться, - Хлоя вовремя поняла, что это может случиться и с ней. - Все, что я могу сказать в свою защиту: намеренно я никого не подсиживаю.
- Да конечно, дорогуша! Ты так же чиста, как и прекрасна. А вот и Гейб. Он провожает своих приятелей. Или идет с ними обедать. Он надевает пиджак.
Лишь ближе к вечеру Хлое удалось застать Габриэля у него в кабинете. Сев в кресло напротив него, она ждала, когда он заговорит. В студии Габриэль становился Макгиром, ее властным боссом, который вытащил канал из ямы и отвоевал для него место среди ведущих компаний. Он становился известен среди тех, кто занимался производством телевизионных программ новостей. Более того, им восхищались.
Наклонив голову с копной черных волос, Макгир, не отрываясь, читал какой-то текст, видимо, его весьма заинтересовавший. На нем была рубашка в голубую полоску и красный шелковый галстук с бело-синим узором. Эти тона подчеркивали его золотистый загар и белозубую улыбку.
- Ну, как дела, Каванах?
Она постаралась скрыть свою обеспокоенность.
- Мне удалось задать на ходу несколько вопросов Элле Макферсон, когда она шла на закрытый предварительный просмотр своего нового фильма, плюс получить короткое интервью и самого Джорджа Клуни. Там была по меньшей мере сотня теле- и радиожурналистов со всех концов света. Они буквально дрались, лишь бы добраться до них. Джордж просто великолепен, его поклонники посходили с ума. Все обожают Эллу, но, когда приехал Клуни, должна сказать, столпотворение вокруг нее прекратилось. Женщины рыдали и падали в обморок.
- Ты шутишь!
- Ничуть. Пока не увидишь это собственными глазами, не поверишь. Во всяком случае, репортаж пойдет сегодня в вечерних новостях. На Элле было поразительное розовое платье от Валентино. Кстати, мы не решили, какой костюм мне лучше надеть в субботу. Я подумала, что, если у тебя будет свободная минутка, ты, может, помог бы выбрать.
- Конечно. - Макгир ни секунды не колебался. - С удовольствием. В последнюю минуту Брэд Дивайн отказался от судейства. Из-за какой-то работенки, от которой ему не удалось отвертеться. Поэтому организаторы мероприятия попросили меня занять его место.
- Это же великолепно. Составишь мне компанию.
- Я так и намеревался, - улыбнулся Гейб. - Как Делия?
- Она привыкает даже быстрее, чем я ожидала. Ей звонят старые друзья, собираются навестить ее. Она довольна тем, что дома и может гулять по саду. Да, а я тоже хотела бы еще кое о чем спросить тебя.
- Спрашивай. В конце концов, я могу и не ответить, - лукаво произнес Габриэль.
- Как прошел обед с твоими американскими друзьями?
Он взъерошил свою густую черную шевелюру. Кудрявая прядь упала ему на лоб.
- Один из них - президент ведущего телеканала. Другой - репортер из Нью-Йорка, Джо Кастелло. В свое время Джо взял все главные награды, его фотография обошла обложки всех журналов.
- Ну и что они хотели от тебя? - Вопрос прозвучал более резко, чем ей хотелось бы.
Он пожал плечами.
- Поверишь ли, они хотят, чтобы я работал у них в новостях. Джо помнит меня по тем годам, что я провел в Вашингтоне.
- И когда же ты собирался сказать мне об этом? - Хлоя тут же обругала себя за этот вопрос: кем она возомнила себя, его женой?
- Хлоя, мы были заняты до последней минуты, - мягко проговорил он.
- Извини, - Хлоя чувствовала, что еще немного, и она не сможет владеть собой.
- Извиняться не за что, Хлоя. Я скажу об этом предложении немногим. И, разумеется, тебе. И еще я хотел бы знать, как ты относишься к нему?
- К тому, что ты, возможно, вернешься в Штаты?
- И к этому тоже.
Она опустила глаза.
- Я никогда не стану тебе поперек дороги, Габриэль. Ты заслуживаешь больше того, что у тебя есть сейчас.
С минуту Макгир молчал.
- Хлоя, это ведь лишь начало. Я всегда намеревался, прежде чем уйду, придать еще больший вес нашему каналу. Мне нравится принимать огонь на себя. Я преуспел на поле брани.
- Ты действительно в глубине души репортер, правда? Журналист, ведущий собственное расследование. Умный и целеустремленный, стремящийся докопаться до сути любой, даже самой запутанной истории.
- Мне нравилась та пора моей жизни, Хлоя.
- И она не кончена. - Хлоя чувствовала себя все более и более одинокой.
- Мне надо подумать. По твоему лицу я вижу, что тебе будет недоставать меня, это так?
- Быть может, и так, - Хлоя выпрямилась в своем кресле.
- Ты не думала поехать со мной?
У Хлои болезненно заныло сердце.
- Нет, Габриэль. Я не могу оставить маму. Ей дали в жизни еще один шанс, но я не думаю, что она легко справится со всем, что выпало ей на долю. Я должна быть поблизости, Габриэль. Ты понимаешь?
- Разумеется, понимаю. Ты отказываешься от собственного счастья ради матери.
- Без мамы я не мыслю счастья.
- Хлоя, я все прекрасно понимаю, - он не сводил своих темных глаз с ее лица. - Мы прошли долгий путь, не так ли?
Отрицать это не приходилось.
- Я не уверена, что немного не влюбилась в тебя. - Чтобы выговорить эту фразу, ей пришлось отвернуться. Немного? Он овладел всем ее существом. Больше всего она боялась потерять его. Возможно, ей уже никогда не почувствовать себя защищенной. Она ведь всегда знала, что в отношениях с Габриэлем Макгиром ходит по лезвию ножа.
- Но ты по-прежнему не можешь довериться мне?
- Что ты имеешь в виду?
- Ты слишком долго страдала, Хлоя. Но любовь поможет тебе все преодолеть. Ты думаешь, я не привязался к тебе крепко-накрепко?
- Я знаю, что ты способен порвать все связующие нити, Габриэль, если сочтешь нужным. По твоему собственному признанию, ты очень честолюбив.
- Я уже предложил тебе не расставаться со мной.