Когда до Трейси дошло, что ее сестра не ощутила возбуждающего эффекта конфет, она испытала смешанное чувство разочарования и облегчения. Казавшаяся столь заманчивой идея начать производство нового вида конфет со стимулирующими добавками провалилась, следовательно, ей придется придумать что-то совершенно иное. С другой стороны, Трейси была бесконечно рада, потому что обрела свободу.
Свободу верить и свободу любить.
Но гораздо важнее для нее было то, что она могла оставаться самой собой.
- Почему ты задаешь мне такие странные вопросы? - полюбопытствовала Маргарет, слизывая с пальцев растаявший шоколад.
- Потому что конфеты содержат возбуждающие влечение специи, и я хотела знать, почувствовала ли ты их влияние.
Маргарет была ошеломлена, но испытала еще больший шок, когда Трейси рассказала ей, что использовала Эдварда в своих экспериментах в качестве подопытного кролика и что твердо верила, что он занимался с ней любовью исключительно под воздействием возбуждающих конфет, которыми она его угощала.
Она даже себе внушила мысль, что ее собственное влечение к Эдварду связано с употреблением любовного снадобья. К счастью, все это оказалось плодом ее фантазий.
Теперь Трейси смогла понять то, что отказывалась видеть в то утро, когда они с Эдвардом расстались. Ей так сильно хотелось возбудить его страсть, что она за желаемым не разглядела действительности.
Слишком велика оказалась сила внушения, а ее стремление поверить в нечто мистическое еще сильнее. Уж очень хотелось ей возбудить в мужчине чувства столь неукротимые, чтобы он ни о чем другом, кроме нее, не мог и думать. Но Трейси не верила, что способна добиться этого без вспомогательных средств, и конфеты с добавками ввели ее в заблуждение.
Маргарет схватила сестру за руку, возвращая к реальности.
- Трейси, Эдвард Беркли без ума от тебя, - сказала она с улыбкой. - Я видела, как он смотрел на тебя в тот вечер, когда нечаянно застала вас в кондитерской. Все время, пока я с ним разговаривала, он не спускал с тебя глаз. Его чувства к тебе - подлинные.
Теперь и Трейси поняла, что это правда. Но в настоящий момент ее терзали другие сомнения: что, если она опоздала с примирением?
- Я понимаю, что после упреков матери и Чака тебе было трудно поверить, что такой человек, как Эдвард Беркли, мог принять тебя такой, какая ты есть. И все же это случилось. Не позволяй сомнениям и комплексам брать над собой верх. Живи и радуйся жизни. Я знаю, ты боишься открыто заявить о своих чувствах из страха быть отвергнутой. Но, поверь, кое-что в этой жизни достойно риска.
Как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Эдвард, безусловно, стоил риска.
- И когда это ты успела стать такой мудрой? - съязвила Трейси.
- Дорогая, мозгов у меня всегда хватало. - Маргарет улыбнулась, вскидывая голову. - К сожалению, мы обе пережили романы, которые отрицательно повлияли на нашу самооценку. Я очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь. Но, несмотря на негативный опыт, я все же верю, что у каждого человека есть своя половинка. Родная душа, кто будет любить нас такими, какие мы есть. Нужно только ее найти. И ты, похоже, уже нашла.
Маргарет говорила так проникновенно, с такой глубокой уверенностью и решимостью, что Трейси уверовала в истинную любовь и в счастливый конец, в то, что у нее и у сестры все сложится благополучно.
В эту минуту Трейси открылась и другая истина. Она увидела, что и ее сестра, несмотря на все свое физическое совершенство, способна страдать и мучиться от комплексов, как и остальные женщины. Каждый человек - как айсберг. Только небольшая часть его личности доступна постороннему взгляду, все остальное глубоко сокрыто.
Именно это и пытался донести до нее Эдвард в их последнем разговоре.
Собственная пышнотелость всегда была для Трейси предметом страданий. Но в отношениях с Эдвардом недостатки - или все же достоинства? - фигуры не имели значения. Вопрос заключался в другом: ей предстояло решить, впускать или не впускать мужчину в свою жизнь. Рискнуть или не рискнуть открыть ему свое сердце? В определенный момент жизни этот вопрос встает перед каждой женщиной, независимо от того, полная она или худая, ослепительно красива или просто привлекательна.
Трейси уже знала ответ. Она хотела и была готова пойти на любой риск, лишь бы Эдвард остался навсегда в ее жизни. Она была готова без колебаний отдать ему себя всю, без остатка, - свое сердце, тело, душу.
ГЛАВА 14
С колотящимся сердцем и гордо вздернутым подбородком Трейси поднялась по ступеням его дома и нажала кнопку звонка. Большой красивый дом Эдварда Беркли располагался в престижном районе города и служил ярким доказательством его жизненного успеха.
Трейси знала, что он дома. Об этом ей сказали в ресторане. Об этом свидетельствовал припаркованный на стоянке перед особняком автомобиль. Крис, друг Эдварда, не только дал Трейси его домашний адрес, но и заверил, что Эдвард будет бесконечно счастлив ее видеть.
Однако, когда Эдвард открыл дверь, радости на его лице Трейси не заметила. Он выразил удивление и в замешательстве уставился на незваную гостью. У Трейси от страха защемило в груди. Вдруг его отношение к ней изменилось?
Но уверенность Маргарет и чувство собственного достоинства придали Трейси мужества. Она собралась с духом и решила, что никуда не уйдет, пока не признается Эдварду в своих чувствах.
- Проходи, - пригласил он наконец, открывая дверь нараспашку.
Трейси вошла в просторный холл, расценив приглашение Эдварда как добрый знак.
- Крис дал мне твой адрес и рассказал, как доехать, - объяснила она свое появление, остановив на Эдварде взгляд.
- Мне все равно, как ты меня нашла, - отозвался он несколько резковато, сохраняя непроницаемое выражение лица. - Но я рад тебя видеть.
Рад… - отметила Трейси, но не счастлив.
- Проходи, - повторил Эдвард снова и, притворив входную дверь, направился в гостиную.
Комната оказалась большой и светлой, обставленной современной модной мебелью.
- Располагайся, где тебе удобнее, - сказал Эдвард, указав поочередно на диван и кресло. - Хочешь что-нибудь выпить?
- Нет, спасибо.
Он обращался с ней, как с обычным гостем. Но имела ли Трейси право винить его в этом? Их расставание оставляло желать лучшего.
И вот теперь она сама пришла к Эдварду. Пришла, чтобы помириться, и надеялась, что не опоздала. Она молила Бога, что сумеет вернуть его веру. Его любовь. На всю жизнь.
Эдвард устроился в кресле, и взгляд Трейси невольно задержался на его широких плечах. Кроме шортов, на Эдварде ничего не было, и Трейси едва не забыла о цели своего визита. В ее крови медленно разливался огонь желания, пробуждая к жизни страсть - живую, подлинную, не вызванную воздействием стимуляторов.
Это было восхитительное чувство!
- Трейси? - окликнул ее Эдвард. - Ты не собираешься объяснить мне цель своего прихода?
У нее их было много. Ей было, что ему сказать, было чем поделиться. Но в первую очередь Трейси хотела открыть ему свою душу.
- Я хочу извиниться за конфеты, - начала Трейси, продолжая стоять. Ее распирало от избытка чувств, и она знала, что не усидит на месте. - Я не должна была давать их тебе, как не должна была использовать тебя в качестве подопытной свинки, не спросив разрешения.
Эдвард пожал плечами и закинул руки за голову.
- Конфеты в любом случае на меня не повлияли.
- Да, но это не оправдывает моего поведения. Я поступила некрасиво.
Он не попытался убедить ее в обратном. Трейси качнулась на каблуках и продолжила:
- Ты знаешь о моем прошлом и о моих комплексах. Это из-за них я решилась проверить на тебе действие конфет. Чтобы в случае чего списать на них неудачу с тобой. Я не ожидала каких-либо чувств с твоей стороны, поскольку считала, что они будут искусственными.
Эдвард хотел что-то возразить, но смолчал, предоставляя ей возможность высказаться до конца.
Трейси сделала несколько шагов к дивану, словно это могло помочь ей снять нервное напряжение. Но это не помогло, ведь она не знала, чем этот разговор для нее закончится.
- Я сразу себе сказала, что твоя страсть ненастоящая, что она спровоцирована стимуляторами. Зная это, я надеялась, что смогу избежать душевной травмы, когда наши отношения подойдут к концу, потому что мое сердце останется бесстрастным. Но каждый раз, когда мы были вместе, я хотела, чтобы все наши переживания были подлинными. Все, что происходило между нами, казалось мне настоящим, и это меня пугало, потому что я чувствовала, что влюбляюсь в тебя. Тогда я начала задаваться вопросом, были ли твои чувства ко мне истинными или искусственно вызванными. - Она смотрела на Эдварда, кусая губы, - Еще меня грызло сомнение, что такой мужчина, как ты, мог всерьез увлечься такой нескладехой, как я. Эдвард встал с кресла и подошел к Трейси. Он остановился перед ней и взял ее лицо в ладони. Проникновенный взгляд его глаз намертво приковал ее внимание.
- Трейси, ты разожгла во мне желание еще при первой встрече, когда обслуживала прием у мэра. Твоя улыбка, твои глаза, твой смех, твои формы… Меня привлекло в тебе все. По том, когда мы познакомились поближе, и я узнал тебя как человека, то не мог остаться к тебе равнодушным.
Трейси готова была до скончания веков слушать эти простые слова. От нахлынувших эмоций она едва не разрыдалась.
Настало время и ей раскрыть Эдварду свое сердце.
- Я тоже люблю тебя, Эдвард, - промолвила она, и на ее губах затрепетала робкая улыбка.
- Слава Богу!
Он заключил ее в свои объятия и прижал к себе. Все страхи Трейси канули в прошлое. Впереди ее ждало счастливое будущее. Будущее с Эдвардом. Рядом с ним не было места страхам и сомнениям. Трейси чувствовала себя любимой. Обожаемой. Желанной.
Но, чтобы покончить с прошлым, ей осталось сделать еще один маленький шаг.
Раздеться перед мужчиной, с которым она хотела провести всю оставшуюся жизнь.
- Отведи меня в свою спальню, Эд, - прошептала она ему на ухо.
- Как, на этот раз ты не собираешься угощать меня своими магическими конфетами?! - пошутил он, и его губы тронула ироническая улыбка.
- Нет, - прозвучал решительный ответ. Трейси слишком долго носилась с этими конфетами, но теперь ей в голову пришел совершенно иной план. - Боюсь, что мне придется распрощаться с идеей возбуждающих сластей, хотя от конфет я не отказываюсь. Я буду продавать их в кондитерской, только без стимулирующих добавок. Думаю, одного их вида достаточно, чтобы вызвать эротические фантазии.
- Отличная мысль!
- Отныне между нами все будет по-настоящему. Настоящее желание. Настоящая страсть. Эдвард тихо рассмеялся.
- Мне нравится твое предложение. Он взял ее за руку и отвел на второй этаж в спальню. Вечерело, и в комнате было сумрачно, но включать свет Эдвард не стал. Тогда Трейси сделала это за него. Он ничего не сказал, но на его лице отразилось неописуемое удивление. Подобной храбрости он от Трейси не ожидал. Его горящий взгляд придал ей еще больше смелости. Трейси чувствовала себя настоящей женщиной. Раскованной и соблазнительной. В теле, которое она ненавидела из-за издевательств и насмешек матери и Чака, Эдвард пробудил чувственность. Он сделал ее свободной, и эта свобода пьянила Трейси.
- Я хочу, чтобы ты увидел меня настоящую, - сказала Трейси громко и толкнула Эдварда на кровать. - Меня всю.
Встав от него на расстоянии вытянутой руки, чтобы при желании он мог до нее дотянуться, она медленно расстегнула блузку и сбросила ее одним небрежным движением плеч, затем с победоносным выражением на лице расстегнула "молнию" на юбке. Легкая ткань упала к ее ногам, и Трейси осталась в красном кружевном белье.
На минуту она застыла, как чудесное изваяние, давая Эдварду возможность насладиться ее красотой. Он жадно пожирал ее глазами, опаляя взглядом.
- Сними бюстгальтер, дорогая, - попросил он, задыхаясь, к Трейси тотчас исполнила его просьбу. - Ты так прекрасна, - прошептал Эдвард. - Подойди поближе.
Трейси повиновалась. Его горячее, влажное дыхание обожгло ей кожу и повергло в трепет.
Эдвард прикоснулся к ней подушечками пальцев и принялся сантиметр за сантиметром изучать ее мягкое тело, следуя его изгибам и округлостям. Трейси солгала бы, если бы сказала, что не испытывала неловкости, стоя перед ним полуобнаженной. Но ласки Эдварда заставили ее забыть о скромности. Ее мир потонул в ощущениях. Она только стонала и бесстыдно требовала продолжения.
Ее губы тронула прихотливая улыбка.
- Чему ты улыбаешься? - спросил Эдвард, заглядывая ей в глаза.
- Ты счастлив меня видеть?
- Чертовски! - прорычал он и с неистовством овладел ею. - Но еще больше я счастлив видеть тебя в своей постели. Будь уверена, отсюда ты уже не выйдешь.
- Звучит заманчиво. А как же работа?
- Тогда тебе придется стать моей женой, чтобы каждую ночь ложиться и каждое утро просыпаться в моей кровати. Ты согласна?
- Да, - прошептала Трейси ошеломленно, чувствуя, как ее всю затопляет необузданная радость. - Я выйду за тебя.
- А как насчет того, чтобы наполнить этот большой дом оравой детишек? - спросил Эдвард, невероятно довольный собой. - Ты к этому готова?
- О да, - произнесла Трейси мечтательно, представляя себя в окружении детей. - Особенно если нам придется для этого долго и усердно практиковаться.
ЭПИЛОГ
Усердная практика Эдварда и Трейси не пропала втуне. У них росли две дочери и сын. Мальчик родился в семье первым и был как две капли воды похож на отца. Его назвали Крисом. Следом за ним появилась на свет девочка, которую Трейси назвала в честь сестры. В хорошенькой, пухленькой, как мама, дочке Эдвард не чаял души. Два года спустя настало время еще одной малышке огласить мир о своем прибытии.
Трейси очень боялась, что с рождением детей растолстеет и окончательно испортит свою фигуру. Но ничего этого не случилось. Она быстро обрела прежнюю форму и по-прежнему восхищала Эдварда естественной красотой своего тела. Избавившись от комплекса неполноценности, так долго мучившего ее душу, Трейси наконец сумела преодолеть себя и простить мать, а в знак примирения с ней нарекла младшую дочь в честь своей матери.
У супругов Беркли было любимое развлечение, о котором знали только они двое. Эдвард изобретал десерты и потчевал ими жену. Каждое новое блюдо отличалось от предыдущего, но всегда носило одно и то же название - "Райская услада", после дегустации которого у супругов наступал очередной медовый месяц.
Семейный бизнес Эдварда и Трейси Беркли процветал. Они открыли сеть пятизвездочных ресторанов, особой популярностью у посетителей пользовались эксклюзивные кондитерские изделия, подаваемые на десерт, ведь в других местах подобных лакомств, рожденных фантазией двух любящих сердец, не было и быть не могло.