Внутри больно защемило, так больно, что я не могла вдохнуть, только рот широко открыла и тихо завыла, тонко, на высоких тональностях. Боже! За год можно было привыкнуть, что мы не вместе…Но я не привыкла и теперь отмечала нашу годовщину в одиночестве с бокалом вина и несколькими семейными альбомами. Обвела в календаре черным маркером дату 27 сентября и разревелась в голос, закрывая рот двумя руками, чтобы не разбудить девочек.
За двадцать лет пройдено так много: и развал его первого бизнеса, и тяжелые времена без дома, без денег, скитание по съемным квартирам и смерть его отца. Много всего, что могло бы сломать, разбить, пошатнуть наши отношения. И я свято верила в то, что после всего дерьма, которое мы хлебнули вместе нас уже ничто не разлучит. Мы - это единое целое.
Вот там…на этом фото я еще не задумывалась о том, что он старше меня всего на пять лет и что еще лет через десять он будет всего лишь сорокалетним красавцем, а я теткой бальзаковского возраста со следами былой красоты и ушедшей молодости. Я не задумывалась об этом и всего год назад, когда все еще спала у него на плече и он называл меня своей маленькой девочкой, включал ночник, когда мне снились кошмары, а потом перебирал мои волосы или водил кончиками пальцев по моему плечу пока я не усну снова. Это ощущение любви оно не могло быть фальшивкой…оно не могло мне казаться. Неужели человек может лицемерить до такой степени?
Я узнала, что он мне изменяет так банально, так шаблонно и обыденно, что мне даже стало смешно. Забытый дома телефон, не стертая смска, не успел выйти из аккаунта в соцсети потому что ехал на работу. Пока смотрела на их переписку, на эти пошлые словечки, намеки, подтексты, время свиданий в голове нарастал треск и гул…я буквально физически чувствовала, как мое счастье разваливается на части, и я покрываюсь толстым слоем грязи и копоти. На мне словно выступает его ложь. Жирными, лоснящимися пятнами. Она даже имеет запах. Тошнотворную вонь мертвечиной. Это наша любовь умерла и завалялась непогребенная пока я не нашла ее где-то в подворотне изрезанную и истоптанную тем, кто обещал, что она будет жить вечно.
И тогда я начала отматывать нашу жизнь назад, как киноленту, постепенно понимая, что не было в ней ничего идеального. Все произошло не сегодня и не вчера. Не неожиданно, как казалось мне, а вполне ожидаемо. Я оказалась скучной, серой, нудной женой от которой сбежали в мир радужных красок и приключений.
И теперь я каждый день думала о том, что все рушится, расползается по швам, как лапша по тарелке. Он прокрутил наш брак через мясорубку самого циничного и в тоже время обыденного мужского предательства. Он раскрошил ее на осколки, а сам остался целым и невредимым, без единой царапины.
О таких, как я, всегда говорят с жалостливой усмешкой, о таких, как он, с нотками презрительного восхищения. Снисхождение к мужским недостаткам. В статьях и пабликах соцсетей сопли и слюни несчастных любовниц, к которым почему-то не уходят от старых сук жен. И толпы им сочувствующих таких же лицемерок, которые сами пока не стали чьими-то женами. "Бедный несчастный ему было так плохо, ему все надоело, и он не сдержался. Сколько можно терпеть под боком одну и туже бабу хочется молодого и сочного тела".
Так будет всегда. Мир отдан мужчинам. Им можно творить что угодно они же самцы. Природа устроена так, что они имеют право от нечего делать, от банальной скуки, изодрать вам в клочья сердце и претендовать на прощение только потому, что не смогли удержать свой член в штанах и взобрались на сучку покрасивее и помоложе вас самих. От желания поесть пресловутого французского супа, когда дома подают осточертевший борщ. И еще, конечно же, в свое оправдание кричать, что любят-то они нас, а это так, случайно и ничего не значит.
Для них ничего не значит, а для нас? Для меня это стало точкой невозврата. Я бы многое могла ему простить, но не предательство, не планомерное, долговременное мерзкое предательство после которого он приходил домой, прикасался ко мне и говорил, что любит. Проклятый лицемер.
Никто и никогда не думал, а какого это быть преданной спустя двадцать лет брака. Обыденно, да? Скучно и не интересно? "Ах, ей ведь тридцать восемь, ну понятно, что ему захотелось помоложе. Погуляет и домой вернется. Зачем из-за этого разваливать брак?". И меня начинает тошнить. Да, действительно, зачем? Ведь я уже никому не нужна, у меня трое детей, обвисшая кожа на животе, нестоячая грудь, целлюлит на заднице, тараканы в голове и…безумная, какая-то животная любовь-ненависть к проклятому предателю, который разодрал мою жизнь на "до" и "после".
Все считали, что я была должна его простить и молиться, чтобы он не ушел из дома. Ради детей, ради денег и, черт его еще знает ради чего. Так принято. Многие так живут. А я не многие. Я - это я. И прощать не намерена.
Я порвала еще один снимок и швырнула туда же в мусорку. Зазвонил мой сотовый. Смешной, детской мелодией "мама для мамонтенка" я на автомате потянулась к смартфону.
- Да, милая.
- Ма, я хочу остаться у Нелли еще на час.
Устало опустила руки и бросила взгляд на часы.
- Нет. Я не смогу тебя забрать, у меня сломалась машина, а я не хочу, чтоб ты шла домой сама.
- Если бы папа был с нами - он бы меня забрал.
Легкий укол, но прямо в сердце. Детская жестокость не знает границ.
- Ничего не мешает папе тебя забрать даже когда он не с нами. Ты можешь ему позвонить.
- У него отключен телефон.
Значит уже звонила. Сердце болезненно сжалось. Жалко детей. Они безумно по нему скучали с такой раздирающей душу тоской. Пусть он почти не бывал дома из-за работы, но он любил наших дочерей и был хорошим отцом.
Слово "был" резануло по нервам и вызвало першение в горле. Конечно он и останется для них отцом, несмотря на наш развод. Да, это я так решила. Но от этого не менее больно. Потому что нести ответственность за свои поступки - мне и видеть упрек в глазах детей тоже мне, и слышать нотки ненависти в голосе свекрови тоже мне, и понимать, что это я не умею прощать и делаю всех несчастными тоже мне.
"Значит, Киру это было нужно. Ты - жена. Ты не додала. В измене виноваты оба. Будь умной, Женя… я прожила в браке больше тридцати пяти лет, я знаю, что говорю. Удержи его, старайся".
Голос свекрови звучал в ушах снова и снова. И мой мысленный голос ей в ответ: "Ты и я два разных человека. Ты смогла, а я не могу. Не могу жить с предателем. Думать о нем не могу, слышать не могу…Да и он от меня устал".
- Мааам, ты уснула?
Поняла, что так и не дала дочери ответ и она все еще ждет на линии.
- Хорошо, оставайся на час и возьми такси. Будешь подъезжать к дому позвони я спущусь.
- Пополни мне мобильный.
- Пополню.
- Мам.
- А.
- У тебя все в порядке?
- Да. У меня все в порядке.
- Точно?
- Точно, моя хорошая. Жду тебя дома.
Я не стала ей говорить, что если бы ее отец оставил мне свою машину, то я бы сама за ней приехала. До такой мелочности я не опустилась. Мы только начали делить имущество, и Кирилл забрал новую машину себе. Ему она нужна по работе, а у меня осталось старенькое "Рено", которое каждые пару месяцев попадало в ремонт. Это ужасно говорить о таких вещах с тем, с кем мог одной и той же зубной щеткой чистить утром зубы, чью майку носил летом дома наслаждаясь до боли родным и любимым запахом.
"- Вот скажи, Авдеев, как можно довести щетку до такого состояния? Ты ею трубы чистишь или зубы?
- Оставь в покое мою щетку, она только моя и мне нравится, как она выглядит.
- Она похожа на дикобраза.
- Это значит, что я чищу зубы лучше, чем ты.
- Это значит, что ты зверствуешь, Авдеев.
- Дааа, снежинка, я зверь. Скажи Авдеев - ты зверь.
- Зверина, насилующий зубные щетки.
- Только щетки?…"
Снова зазвонил сотовый и я с раздражением увидела на дисплее номер свекрови "мама Света". Двадцать лет я называла её мамой. Сколько времени займет начать называть ее Светланой Владимировной? Года оказалось мало.
- Женечка, добрый вечер.
- Добрый вечер, - ответила я и разорвала очередную фотографию, на которой Кирилл показывал мне язык. Кажется, это было на море двенадцать лет назад, и я как раз была беременна Машей.
- Кирилл не звонил тебе на этой неделе?
- Нет, не звонил, - я с болью подумала о том, что самое трудное во всем проклятом расставании - это отвыкать от его звонков, его голоса, его присутствия в моей жизни. Отвыкать от мелочей, которые отработаны до автоматизма и без них ты чувствуешь словно кого-то похоронила. Словно оплакиваешь мертвеца и понимаешь, что уже никогда не будешь с ним вместе потому что он умер. Развод - это самое ужасное, что может пережить женщина. Пусть психологи говорят, что хотят и эмансипированные феминистки тоже. Я знаю насколько это больно после двадцати лет брака просыпаться в постели одной.
- Я начинаю нервничать. Не могу до него дозвониться. Такого никогда не было. Первые дня три я думала, что он занят с новым проектом, а теперь места себе не нахожу.
Всегда есть первый раз. Мне он тоже раньше не изменял…Не говорил, что ему уже давно тошно на меня смотреть, что его бесит, как я варю борщ, что ему опостылели мои кислые компоты и вообще он никогда не любил крепкий чай и его мутит от запаха моего парфюма.
- Позвоните Олегу может быть он знает, где ваш сын.
- Я звонила. Олег тоже не общался с ним несколько дней. Сказал, что Кирилл должен был приехать к тебе привезти бумаги о разводе. Он приезжал?
Я бросила взгляд на пухлый конверт, который все еще лежал на столе и к которому я так и не смогла прикоснуться.
- Нет, не приезжал. - не знаю почему, но я ей солгала, - Мам, вы ложитесь спать. Поздно уже. Может он по работе за город поехал и там нет связи. Помните, как в прошлом году. Он обязательно позвонит, как сможет.
Захотелось посоветовать ей позвонить Галине, его любовнице, но я не стала. Хотя, у меня был номер ее телефона. Да что там - у меня был и адрес, и вся биография. Когда тебя предают хочется знать ради чего. А точнее ради кого это все. На кого тебя променяли… а еще за что. Но ты получаешь ответ только на один вопрос - на кого… а "за что" всегда остается за кадром. До того момента пока он сам не решит вам все рассказать, но лучше бы вы этого не знали.
- Если он объявится - дай мне знать. В любое время, Жень.
- Вряд ли он позвонит мне даже если будет при смерти.
- Зря ты так. Кирилл любил тебя и ты для него не последний человек.
- Кирилл любил и любит только себя. Позвоните Галочке. У вас есть ее номер телефона? - не удержалась, прикусила язык, но уже поздно.
- Какой Галочке?
- Ну его женщине.
- Женя, у Кирилла нет никаких других женщин. Я бы об этом знала.
Святая материнская наивность считать, что они все знают о своих детях.
- Я не хочу сейчас говорить об этом. Вы примите валерьянку и ложитесь спать. Он объявится. Обязательно. Спокойной ночи.
- Жень, ты привези ко мне девочек в выходные, хорошо?
- Привезу. Не переживайте. Разводимся только мы с Кириллом, а не вы с внучками.
Я отложила смартфон в сторону и пошла проверить, как там девочки.
Маша уснула на диване, как и всегда перед телевизором и, если бы муж был дома, он бы перенес ее в детскую. Для меня она уже слишком тяжелая. Я наклонилась к дочери, поправила золотистые пряди волос за ухо, принесла одеяло из ее комнаты и, укрыв ее, подоткнула со всех сторон. Она вечно раскрывается по ночам. Заглянула в детскую - Лиза тоже спит, обняла медведя и посасывает большой палец. Вспомнилось как мы в третий раз ждали мальчика, я даже расстроилась на УЗИ, а Кирилл был рад. Он сказал, что девочки всегда папины. Это было шесть лет назад. Всего лишь шесть лет. А тогда он уже изменял мне? Как часто он предавал меня? С кем? О скольких таких Галочках я не знаю. Как я вообще ему могла доверять?
Прикрыла дверь в спальню младшей дочери и пошла на кухню ставить чайник. Проверила есть ли горячая вода в кране и включила бойлер. Скоро вернётся наша старшая и непременно пойдет в душ. Я бросила взгляд на часы и невольно поймала свое отражение в зеркале.
Мы видим себя каждый день и никогда не меняемся остаемся все такими же и из зеркала на нас смотрит лицо, к которому привыкли, но другие видят, как мы меняемся. Им это заметно лучше. И я тоже увидела. На наших фотографиях. Какой была двадцать лет назад и какая я сейчас. Нет, не уродина, не старая, но уже не такая…присмотрелась и с ненавистью вырвала седой волос на виске. Пальцы пробежались по скулам и подбородку, разглаживая кожу. Без макияжа выгляжу на свой возраст и полнота уже так быстро не уходит, несмотря на тренировки в спортзале. Третьи роды оставили свои следы на теле. Разве что лечь под скальпель, обколоться ботоксом, сделать липосакцию. Хотя у меня сейчас на это нет лишних денег. Я теперь мать-одиночка даже несмотря на то, что Кирилл дает деньги на девочек и я работаю их теперь у нас далеко не так много, как было раньше. Я предоставляю ему отчет о тратах и не беру себе ни копейки. А может стоило все же подтянуть кожу вот здесь и здесь… и живот убрать. Может быть тогда он не смотрел бы на других женщин. Такие мысли пришли в голову только сейчас…раньше я почему-то об этом не думала. Наверное, это моя вина. Нужно было думать. Нужно было не носить при нем в доме старую майку и шорты, не завязывать гульку на затылке, не ходить в "маске" для увлажнения кожи, брить ноги каждые два дня, прятать гигиенические прокладки подальше в шкаф и просыпаться всегда накрашенной. Быть той самой оберткой от шоколадки. А мы всегда считаем, что если мужчина принадлежит нам, то больше не нужно заморачиваться и можно быть самой собой. Нельзя! Это не ваша мама и не ваша подружка. В один прекрасный день вы станете для него чем-то вроде предмета мебели потому что выглядите именно так, как удобное, старое кресло и почему бы его не поменять на новое более красивое с разными навороченными штуками.
Мужчины любят конкуренцию. Им нужно здоровое соперничество. А мне на улице уже не смотрят вслед, не сигналят из автомобилей. Да, те, что постарше еще обращают внимание…постарше лет на десять-пятнадцать. К таким разве ревнуют?
Я вдруг подумала о том, что, когда тебе далеко за тридцать ты становишься кем-то средненьким, еще не старухой, но уже и не молодой. Ты все чаще думаешь о том сколько лет еще ты будешь привлекательной и как долго будешь заниматься сексом? Когда у тебя начнется пресловутый климакс и с того момента женщиной ты будешь только называться… И что самое обидное - с ними этого не произойдет. Они останутся мужчинами до самой старости пока стоит член и есть желание трахаться.
Меня задушило приступом ненависти к нему. Едким, накрывающим с головой приступом ярости. Как он смел отобрать у меня двадцать лет жизни? Как смел предать тогда, когда это больнее всего. Еще десять лет назад, когда мы сильно повздорили и я ушла к маме, а он вернул меня обратно, мне было двадцать восемь, и я могла устроить свою жизнь, я все еще считалась молодой. Пусть многие скажут, что и в тридцать восемь - это молодость, что женщина в самом соку, что прям живи и радуйся жизни. Они либо оптимистки, либо дуры, что в принципе одно и тоже. Это конечно неплохой метод борьбы с когнитивным диссонансом, но если в ваши тридцать восемь вас променяли на двадцатипятилетнюю свиристелку, то у вас возникает закономерный вопрос и вполне закономерный на него ответ. Почему, например, вас не променяли на пятидесятилетнюю? Смешно, правда?
Я распустила волосы и заправила их за уши. На шее поблескивала цепочка, подаренная им на день рождения в прошлом году. Рванула ее и сжав в кулаке смотрела себе в глаза. А ведь я его любила все эти годы. Об этом редко задумываешься. Через двадцать лет вас уже не шатает от страсти и в животе не прыгают бабочки, а секс скорее четко отработанный механизм, работающий без сбоев. Муж превращается в кого-то типа родного брата или лучшего друга….Вы испытываете к этому человеку безграничную нежность, уважение, трепет иногда желание…но оно уже мало напоминает то самое бешеное ощущение, которое он вызывал в вас пусть даже десять лет назад. И только когда вас предают вы понимаете насколько любили и насколько вам больно…
Вернулась в спальню и, судорожно выдохнув, невольно потянулась к конверту. Сейчас я просто устало распечатала и достала бумаги. Муж подписал документы о разводе. Я смотрела на его размашистую подпись, слегка корявую завитушку на букве "К" и вдруг поняла, что его рука дрогнула, когда он поставил последнюю жирную точку в нашем с ним браке. О чем он думал. Когда расписывался? Думал о том же, что и я? Ему хотя бы немного было больно? Или мы на самом деле настолько чужие?
Я долго не верила, что их придется подписать, что он принесёт их мне и положит на стол, осматривая нашу кухню циничным взглядом, словно прикидывая, что еще можно у меня отобрать. Внутри образовалась пустота, дыра, кровоточащая незаживающая рана. Оторванные с мясом двадцать лет моей жизни, где я была счастлива, любила, смеялась…Вот и все, Авдеев…все кончено, и ты теперь свободен. Ты счастлив? Ты этого хотел, когда трахал ее на своем рабочем столе в кабинете к которому мы с тобой вместе обдумывали дизайн?
А чтобы ты сказал если б узнал, что я переспала с твоим лучшим другом на нашей с тобой постели и теперь он таскается к нам домой с дурацкими букетами, носит конфеты для Лизки и лапает меня в своей машине, когда забирает домой из офиса. Ты бы разозлился? Скорей всего нет. Ты ведь теперь тоже ездишь к ней домой, не скрываешь ее от своих друзей и забираешь с работы. Хотя, о чем это я - вы же вместе работаете. Как удобно не правда ли?
Я медленно достала из подставки шариковую ручку и сжала ее в дрожащих пальцах. Пыталась и не могла подписать, не могла, словно вот он последний шаг, который окончательно сделает нас чужими. Ведь для меня он все еще родной…я вижу его в наших дочерях, я ловлю себя на мысли, что всегда готовлю ужин на пятерых и по-прежнему записываю его любимую телепередачу, жду, когда ключ повернется в двери, и он скажет привычное: "Снежинка, я дома", а простить не могу. А еще все время думаю о том, что он женится на НЕЙ после нашего развода. О том, как ОНА ждет этих проклятых бумаг, чтобы отобрать его у меня окончательно.
Я отпустила его без истерик и слез. С каким-то ледяным равнодушием больше похожим на приступ сумасшествия. Он тогда вернулся с работы, чмокнул меня в губы и мне показалось, что это не поцелуй, а какое-то поглаживание старой преданной собаки по голове. По привычке и по инерции. Такое безэмоциональное чмок. Как почистить зубы, или сходить в туалет. А ведь раньше могли прямо у дверей заняться сексом, когда меня уносило только от его запаха.
От него и сейчас пахло его парфюмом и сигаретами. Пахло улицей и бензином. Родной-чужой запах, я смотрела в его глаза и понимала, что совершенно не знаю вот этого высокого, худощавого мужчину с темными волосами и пронзительными голубыми глазами. Я вижу его впервые в жизни. Потому что он уходил из дома родным и любимым, а вернулся подонком, разрушившим нашу жизнь.
- Что с тобой?
- Ничего. Ужинать будешь?
- Я не голоден. Поел с партнерами на работе.