- Ты думаешь… - мой голос понизился до шепота. - Ты думаешь, здесь есть такие люди? Во всех городах, которые беспокоятся за свое выживание? - Просто он один из всех ученых, кто сохранил хоть каплю человечности.
- Это кажется невозможным, как если бы микроб мог достигать своей цели сам. Но факт остается фактом: мы можем взять этого микроба и направить в нужное нам место.
- Мы можем дать людям маски. Фабрики разрушены, но мы знаем, как построить их заново.
- Мы сами не сможем полностью обеспечить всех свободных людей. Почему же тогда наш доброжелательный принц ничего не дает народу?
Папины охранники тоже не были согласны с его обнадеживающими словами.
Я отвожу взгляд и вижу ребенка, сидящего на краю пристани, свесившего с нее ноги и смотрящего на корабль. Он цвета гниющей пристани, весь коричневый, как неприметная тень. Я делаю два шага к нему и держу в вытянутой руке яблоко.
В этот момент мальчик пристально на меня смотрит. В отличие от других детей у рынка, он не бежит ко мне и окружающим нас охранникам за едой. Он не хватает нас своими руками, но после длительного наблюдения за мной переводит взгляд на яблоко, мальчик хватает его и опять усаживается на пристани, прижимая к себе еду, как большую награду.
Глухой стук бегущих ног пугает нас и, повернувшись, мы видим мужчину в коричневой одежде, он спотыкается о пирс. Когда он видит наши внимательные взгляды, начинает кричать.
- Наука убивает нас!
Он скидывает одежду, показывая нам яркие пурпурные шишки и кровоточащие раны. Он поднимает руки. Черная коса вытатуирована на его ладони.
Я хватаю отцовскую ладонь, в то время как несколько охранников встают перед нами. Другие отходят в оборону. Они не хотят прикасаться к нему.
Я пристально смотрю на него. Поразительно. Его оставшаяся одежда недостаточно скрывает степень его болезни. Он уже должен быть мертв.
Его лицо искажено ненавистью, он без маски. Охранники направляют пистолеты ему в лицо. Они не рискуют напрямую касаться его. Я поправляю свою маску, чтобы быть уверенной, что не дышу исходящей от этого мужчины болезнью, и вижу, как один из охранников делает то же самое. Он толкает мужчину, заставляя отойти от нас. Тот, сверкнув взглядом, дернулся в нашу сторону, но только прошептал:
- Наука потерпела неудачу, - его голос печален и мягок, мы едва слышим его. Охранники снова толкают его.
- Он не ранен, - говорит папа.
- Конечно, нет, доктор Ворс.
Папа и я притворяемся, что не слышим выстрела позади здания.
- Дождь пойдет, - сказал охранник, стоящий рядом с нами.
Океан отображает пасмурное небо.
Мы бредем к Аккадским Башням.
- Он был болен, - говорю я низким голосом.
- Да, - отвечает папа. - Некоторые из них держатся дольше, чем обычно.
Я содрогнулась.
Охранник был прав. Начался дождь. Я думала, что папа тайно с кем-то встречается в книжном. Я могла бы спросить отца, ставят ли нас под угрозу его действия, но тогда он может спросить меня о том же. Был только один звук, сопровождающий нас на всем пути до Аккадских Башен - капли дождя, барабанящие по тротуару.
Глава 12
Пока вечер перетекает в ночь, мы разговариваем меньше чем обычно, зная, что стражи слушают прямо за дверью. Отец приходит в мою спальню и сам смешивает мне снотворное.
- Аравия.
Я держу в руках письмо Элиота.
- Это не приглашение.
- Нет. Но я и раньше обходил его приказы. Есть способы...
Самое время спросить у него, что происходит.
- Кто были те мужчины в книжном магазине? - спрашиваю я.
Он искренне удивляется.
- Юные ученые, о которых принц ничего не знает, - говорит он. - Они нуждаются в руководстве.
Я думаю о чертеже с загадочной подписью в его столе. "Скажите мальчику, что это никогда не полетит". Он ненавидит то, что принц контролирует науку. Это единственное, что связывает его с теми мужчинами?
Он заканчивает смешивание лекарства и наклоняется вперед, чтобы заключить меня в неуклюжие объятия. Я слишком удивлена этим жестом, чтобы спросить о чем-то еще.
Утром наш курьер опаздывает на пару минут. Я замечаю это, потому что мама делает ему замечание.
- Твой отец ушел вниз, чтобы поговорить со стражами о новых солдатах. Он очень волнуется, - она ждет, но я никак не комментирую ее высказывание. - Твой отец, - говорит она осторожно. - Говорит, что, возможно, мне стоит гулять с вами обоими...
Я давлюсь сухим хлебом. Она редко покидает апартаменты и никогда не выходит из здания.
- Я бы пошла, если бы ты была с нами, Аравия, - я вздыхаю, но не отвечаю. Ненавижу, когда она игнорирует вещи, которые ее расстраивают. Я должна поехать в замок принца. Даже если бы я могла так или иначе спрятаться за отца, есть еще шанс, что во мне нуждается Эйприл. Мама идет к фортепиано и начинает играть гаммы. Отец вышел, и мне предоставляется последний шанс пробраться в его лабораторию, пока он отсутствует. Элиот хочет, чтобы я нашла доказательства связи Малконента с моим отцом. Я проскальзываю в заднюю дверь, уделяя большое внимание ее положению. Не полностью прикрыта, не полностью открыта. Лаборатория выглядит так же, как и в последний мой визит. Прилавки загромождены разноцветными жидкостями, стол пуст. В прошлый раз я остановилась на ящике с чертежами. В этой раз я достигаю последнего. Он пуст. Но когда я толкаю его, чтобы закрыть, тот застревает. Я тяну сильнее, вынимая его из стола полностью, и опускаю руку в нишу. Мои пальцы дотрагиваются до маленькой книги в кожаном переплете, такой тонкой, что почти не ощущается в руке. Журнал падает, открывается на странице, где говорится "Это все моя вина". У меня перехватывает дыхание, и я прижимаю журнал к сердцу. Я в точности знаю, что он чувствует. В этот момент я ближе к отцу, чем была когда-либо.
Но я не могу остановиться. Размещая дневник на полу, я открываю второй ящик, наполненный квитанциями и документами. Если там есть сообщения, я их найду. Я стою на коленях, шелестя бумагами, когда возвращается отец. Он входит в лабораторию беззвучно, кладет бумаги на стол, прежде чем поднимает взгляд и видит меня. Я слежу за эмоциями, блуждающими по его лицу. Шок. Злость. Чувство предательства. И что-то, что я не могу разобрать. Чувство вины?
- Аравия? - его голос почти нормальный. Но он знает, что я искала не его. Он не говорит ничего кроме этого достаточно долго. Возможно, не может.
- Твой друг скоро будет здесь. Я видел его в лобби.
Мой друг? Я понимаю, что уже почти полдень, и Элиот идет, чтобы забрать меня во дворец принца.
- Отец, - он не встречается со мной глазами.
Время останавливается на несколько секунд, пока отец собирает разбросанные вещи, не глядя на них, и укладывает их обратно.
Элиот стучит то ли заносчиво, то ли сердито, а может и все вместе. Отец поворачивается ко мне спиной, и я, наконец, встаю, задвигая открытый мной ящик. Дневник лежит на полу. Я могла бы отдать его отцу. Но вместо этого я подбираю его и прячу темную кожаную книжицу в складках своей темной юбки.
Элиот входит в апартаменты без цветов. Когда я выхожу в фойе из отцовской лаборатории, он играет с серебряной ручкой своей трости.
- Мне нужно переодеться, - говорю я, сбегая в свою комнату.
Мать следует за мной. Она ждет, что я заговорю, но когда я просматриваю наряды в своем шкафу, неприязненно глядит на мое разорванное платье.
Я выбираю красный корсет.
- Это не годится, - говорит мама. - Принц ненавидит красный. Позволь мне что-нибудь тебе одолжить, - она торопится в ее комнату и возвращается с темно-фиолетовым платьем. - Оно будет незабываемо.
Я не хочу его брать, но не уверена, что хоть что-то из моего гардероба подходит случаю.
- Принц ненавидит хвастливость новой моды, - говорит она. Мама теребит мои волосы, убирая их с лица умелыми, живыми пальцами. Когда они оказываются, скреплены жемчужной заколкой, фиолетовые пряди почти не видны.
- Ты можешь сделать это для твоего отца, - мягко говорит она. - Когда вернешься. Аравия, - продолжает она, - я всегда хотела тебе сказать... - она кладет руки на мои плечи и разворачивает к себе. Взгляд на ее лице прямой, сильный. Но там нет признания, которого я от нее хочу. Не сегодня.
Дергаюсь назад. Она так нервничает, что этот жест останавливает готовое сорваться с губ признание. Я быстро пакую сумку и кладу в нее украденный дневник отца.
Элиот и отец стоят вместе в некомфортной тишине. Тяжелые шаги, приближающиеся и снова удаляющиеся, напоминают всем присутствующим, что в фойе полно стражи. Элиот постукивает тростью по плиточному полу, кажется, наслаждаясь издаваемым звуком.
Мама входит в дверь позади меня, звук ее длинного платья, волочащегося по полу, напоминает мне времена до чумы, мир шелестящих юбок. Мир без масок.
- Будьте осторожны, - говорит отец. Элиот встречается с отцом глазами, и тень понимания пробегает между ними. Меня ранит, что отец смотрит на Элиота, а не на меня.
Моя книга стихов лежит на столе, забытая. Я поднимаю ее, записка Элиота с просьбой встретиться с ним в саду, падает на пол.
Мама пытается ее поднять, но Элиот шагает вперед. Его нога наступает на листок, когда он встает перед моей матерью, доставая маленькую коробочку из кармана.
Он открывает ее и показывает маме.
- Как вы думаете, ей понравится? - спрашивал он.
- Нет.
Она понимает, как ужасно это звучит и прикрывает рот ладонью.
- Просто Аравию не заботят такие вещи как бриллианты, - говорит мама. - Другой девушке бы понравилось.
Элиот коротко смеется. Его неуместный смех - мое любимое качество в нем. Он приседает и поднимает кусочек бумаги.
- Возможно, нас попросят остаться на ночь, - говорит Элиот матери. - Не волнуйтесь. Она будет в безопасности.
Глаза родителей устремляются к моему лицу, словно запоминая меня. Интересно, как часто они проделывали то же самое с Финном? На секунду мне кажется, что я смогу их оставить. Я хочу бежать к отцу и молить о прощении, стереть выражение страха с лица матери. Но если я это сделаю, я окажусь здесь в ловушке, не будет способа помочь Эйприл, не будет способа помочь вообще никому.
Мы идем к двери, где стоят недружелюбные стражи. Не думаю, что они блокируют дверь намеренно. Один из них смотрит на меня, а я дергаюсь, чтобы поправить юбку, прежде чем вспоминаю, что одета в мамино степенное фиолетовое платье. И хотя мы уже добираемся до холла, я все еще чувствую их тяжелые взгляды.
Три стула стоят в холле, а раньше был один. Могут ли солдаты принца сидеть, пока они шпионят за нами?
- Еще члены личной гвардии принца, - поясняет Элиот.
- Что это значит?
- Это значит, что принц крайне обеспокоен безопасностью твоего отца.
Элиот передает мне сложенный листок бумаги.
- Тебе стоит быть более осторожной.
- Я буду стараться, - говорю я. - Сложно быть такой же хитрой, как ты.
- Ты мне льстишь, - говорит он, улыбаясь. Он смотрит в точности на меня впервые за сегодня. - Ты очень элегантна, - говорит он, снимая невидимую пушинку со своего рукава.
- Спасибо, - я не представляю, как принимать его комплименты, даже не уверена искренние ли они.
Мы спускаемся вниз по лестнице вместе, иногда рядом, иногда он на несколько шагов впереди. Наконец, мы оказываемся в лобби.
- Я никогда не была во дворце принца, - произношу я, разглядывая привычных стражей, бездельничающих в лобби. Они видят, что отца со мной нет, кивают Элиоту и возвращаются к игре в кости на низеньком столе.
- Должна бы быть благодарна, - мрачно говорит Элиот. - Это доказательство, как сильно отец тебя любит.
И все же он поднимает меня в свою паровую карету, увозя туда. Отец меня любит. А Элиот нет. И я предала отца по требованию Элиота. Я закрываю глаза, пока город проносится мимо.
Только мы выезжаем из города, я открываю глаза и внимательно смотрю. Прошли годы с тех пор, как я в последний раз покидала родной город. Воздух здесь кажется другим, но как бы я ни хотела снять маску, это все равно небезопасно. Лесные существа тоже переносят заразу.
Когда Финн был жив, отец нанимал лошадь с повозкой и возил нас за город на пикники. Меня приводила в восторг мысль, что жизнь никогда не изменится. Мы ездили по три часа и более, но я все рассматривала пейзажи, мимо которых мы проезжали.
Стройные вечнозеленые деревья выстроились в ряд у дороги, когда я гуляла среди них, прикасалась к зеленым иглам.
Словно прочитав мои мысли, Элиот останавливает паровую карету. На нем надеты вроде бы защитные очки, но мне не нравится, как они действуют вместе с маской, скрывая все его лицо.
Мы находимся на хребте с видом на крепость дядюшки Элиота. Ниже нас огромный замок, укомплектованный башенками и подъемным мостом.
Может быть, это действие водительских очков, но его глаза далекие и печальные.
- Элиот, - его утешение позволяет мне забыть собственные страдания.
- Ненавижу это место. По дороге я всегда здесь останавливаюсь, - он указывает на распростертый пейзаж. - Чтобы напомнить себе о том, что мы не так уж далеко от города. Даже пешком дороги не больше, чем на полдня, и есть пути сбежать из замка. Видишь эти пещеры? - он указывает на темные места утеса, которые, если долго присматриваться, могут действительно быть прорезями пещер.
- Проходы замка ведут к этим пещерам, - говорит он.
- В этом городе вообще есть строения, не имеющие подземных туннелей? - я подавляю смех, потому что это слишком глупо - все эти проходы, я никогда их не видела и на самом деле не верю в их существование. Но Элиот даже не улыбается.
- Согласно книге, которую ты так ловко стянула, все проходы в городе соединяются. Если бы я знал, я бы сбежал в город, вместо того, чтобы оставаться здесь на годы в качестве заключенного нашего Просперо.
Я смотрю на впечатляющий пейзаж.
- Так очевидно, что ты ненавидел здесь жить. Обнадеживает знать, что мы отсюда уйдем.
- Я не собирался тебя обнадеживать. Ты должна бояться, Аравия. Ты достаточно беспокоишься за Эйприл, чтобы войти внутрь?
Даже отсюда, в тоскливом свете полудня я могу видеть, что каждое одиночное окно в замке заколочено. Мы можем развернуться, можем вернуться в Башни Аккадиан прежде, чем сядет солнце.
Но там внутри Эйприл, и она бы за мной пошла. Я в этом уверена. И, несмотря на это, нам все равно приказали явиться. Элиот, должно быть, знает, о чем я думаю.
- Кто бы пришел за мной, если бы я оказался заперт? - спрашивает он.
Я не могу ответить, я не знаю.
Элиот тянется к карману и достает оттуда крошечную коробочку, которую показывал моей матери.
- Ты это наденешь? - спрашивает он. Он бросает коробочку мне. Когда я ее открываю, солнечные блики играют на гранях огромного бриллианта.
- Нет.
- Это не будет ничего значить, - сказал он быстро. - Только для дядюшки, - его волосы упали на очки, и он выглядел практически юным и задумчивым. Я взяла кольцо.
- Иногда мне нелегко не доверять тебе, - признаю я.
- Не верь мне. - Кольцо на пальце крутится и вертится. Бриллиант острый и очень холодный.
Мы едем вниз по узкому склону и проезжаем через окаменевшую охрану башни. Элиот замедляется, и охрана кланяется и машет ему по пути. Дальше железные ворота. Высокий забор простирается так далеко, как я могу видеть. Ворота с лязгом закрываются за нами.
- Итак, мы внутри. Теперь, я надеюсь, мы отсюда выберемся, - он кладет свою руку на мою. - Не верь мне, - снова говорит он. - Это заставило бы меня чувствовать себя еще хуже, если бы тебя убили.
Теперь в меня просочился страх. Я не хочу умереть здесь.
Мы резко поворачиваем, и над нами вырисовывается замок. Я не могла подготовиться к его необъятности. Словно огромная неповоротливая жаба, присевшая на островке, угрожающе холодная и изящно серая.
- Мой дядя специально проложил дорогу таким образом, чтобы поворот был именно в этом месте - просто для того, чтобы получить такую реакцию от людей.
- Какую реакцию?
- Такую же, как у тебя. Благоговение? Страх?
С этого угла я смогла увидеть, что это не просто средневековый замок, это и собор, и аббатство, все переплетено вместе во что-то великолепно-угрожающее.
- Омерзение, не так ли? - Элиот направляет паровую карету в заключительный арочный проход и останавливается. - Будь осторожна. Не говори моему дядюшке ничего о твоих родителях, не давай ему понять, что мы сходим с ума от любви.
- Мы не безумно влюбленные?
- Ты меня презираешь. Но я, увы, увлечен тобой.
- А ты лжец лучше, чем я думала, - беспечно говорю я.
- Я непревзойденный лжец. - Он выпрыгнул из кареты, обошел вокруг и помог мне. Прижав меня ближе, он сказал:
- И тебе тоже необходимо быть такой.
Во внутреннем дворике, несмотря на влажность, было солнечно. Но когда мы вошли внутрь, стало холодно и темно. Резкий перепад температуры был шокирующим. Лестничная площадка и примыкающие комнаты были абсолютно пустые, и мне показалось, что любое мое движение вызовет эхо по всему замку.
Служащие в фиолетово–голубых ливреях выскочили из тени и последовали за нами. Элиот не обращал на них внимания, остановившись, лишь, когда мы достигли огромной открытой двери. Геральд поспешил обойти Элиота и войти в комнату. - Ваш племянник! - объявил он громким официальным голосом. - Ваш племянник и его друг женского пола.
Комната огромная, но тоже полна людей.
Мы ступаем в тронный зал. Элиот кланяется.
- Здравствуй, дядя. Я привел мою невесту, мисс Аравию Уорт, познакомиться с тобой. Как ты хотел.
Его невеста. Я чувствую, как лицо становится розовым. Бриллиантовое кольцо врезается в мой палец.
Принц поворачивается, и вес его внимания заставляет меня захотеть спрятаться за Элиотом.
Он выглядел так, будто позировал для портрета, стоя сбоку его трона и положив руку на вырезанную на нем голову дракона. Он выше, чем я ожидала, лысеющий и с резким взглядом темных глаз.
- Для тебя хорошо, что ты пришла, - сказал он так, будто у нас был выбор.
Он не был большим или внушительным, но как только он заговорил, я ощутила холод.
- Я знаю, как сильно ты занят, - говорит Элиот.
- Для семьи слишком занятым я не бываю, не так ли?
Мышцы выступают на челюсти Элиота. Этот человек убил его отца. Принц смотрит мимо него на меня.
- Однажды твой отец сделал мне великое одолжение, - говорит он.
Я не хотела позволять ему видеть мой гнев. Мой отец сослужил хорошую службу человечеству не для власти или денег, и уж тем более не для того, чтобы стать принцем.
- Мы очень гордимся его достижениями, - говорю я.
Принц задумчиво потирает подбородок.
- Вы и должны. И с тех пор, как ты тут, у меня есть просьба для тебя. Я надеюсь, что твой отец будет жить здесь, в моем дворце.
Голос принца звучал размеренно, хоть я и почувствовала опасность за каждым его словом. Встретившись с ним взглядом, меня накрыла волна тошноты. - Твой отец настаивает на том, что вам с матерью лучше в городе. Но с тех пор как ты начала дружить с моим племянником...