Я одариваю его противным взглядом, и по тому, как наморщился его лоб, могу сказать, что его позабавило мое раздражение.
С тех пор, как мы принялись носить маски, мы стали экспертами по чтению выражения за ними. Глаза и брови - лучшие показатели. Чтобы знать, что кто-то улыбается, я редко смотрю на его рот.
Прежде чем я могу ответить на его ухмылку, лифт начинает трясти. Служащий неистово нажимает на клавиши. Элиот тянется ко мне, словно предлагая какого-то рода защиту. Я отступаю от него на шаг, и он роняет руки, пожимая плечами, все еще забавляясь.
Лифт смещается, и меня резко бросает на Элиота. Его руки не протянуты ко мне, потому щекой я ударяюсь о его плечо. Это больно. Не глядя, он обнимает меня одной рукой, а другую прижимает к стенке лифта, удерживая нас обоих.
Он кажется полностью спокойным, но его рука на моей голой коже слегка влажная. Я останавливаю взгляд на бледном лице лифтера.
Лифт грохочет, и я задыхаюсь.
- Итак, ты боишься смерти, - Элиот наклоняется, чтобы прошептать это мне на ухо.
Пока мы едем вниз в лобби, я пытаюсь подражать спокойствию Элиота. Наконец, лифт останавливается с внезапным рывком, почти ударяющим по моим ногам.
Лицо служащего абсолютно белое, когда он открывает дверь.
- Мне так жаль, мисс Уорт. Взрывы, должно быть, повредили трос, а ваши апартаменты так высоко.
Мне нужно чувствовать твердый мраморный пол под ногами. Элиот выжидает, улыбаясь. Я напоминаю себе, что его руки липкие. Он тоже переживает насчет смерти.
У Элиота есть маленькая паровая карета, она разработана так, чтобы быть быстрее и легче, чем у Эйприл. Сидения расположены близко друг к другу, и я ощущаю его рядом с собой, когда мои голые коленки касаются его ног, но, когда мы проезжаем по улицам, я забываю о нем и рассматриваю обломки. Город размывается дождем, и серые здания сливаются с выжженными черными громадами. Это намного хуже, чем единичные акты вандализма, которые случаются, время от времени. Это организованный хаос. Мы проезжаем мимо того, что осталось от красивого собора: крыша пропала, стены почернели.
- Что еще они поджигают?
- Они сосредоточились на церквях.
Я удивлена, что мы проезжаем мимо стольких обгоревших строений. Я удивлена даже тем, сколько церквей в нашем городе. Спрятанные между более высокими зданиями, или высокие, стоящие на углах. По одной на каждый квартал Верхнего Города.
Церкви заставляют меня думать о летучих мышах, а мыши - об Эйприл.
- Слышал что-нибудь? Она у дяди?
Он знает, что я говорю об Эйприл.
- Это стиль моего дяди - захватить ее, чтобы доказать, что он может. Если бы ее пленил кто-то другой, например, мятежники, которые жгут и бомбят город, мы бы знали. Они бы попросили что-то взамен, выкуп.
- Я беспокоюсь, - говорю я мягко.
Мы проезжаем мимо обломков, которые раньше были многоквартирным зданием, и я думаю о том, были ли внутри люди, когда оно взорвалось. Оно должно было быть пустым. Не хочу думать об альтернативном варианте.
- Когда мы доберемся до клуба, мне нужна будет твоя помощь, чтобы достать кое-что, - он смотрит на меня и выглядит очень серьезным. - Слишком рискованно делать это самому.
Мое сердце немного ускоряется, когда он объясняет. Он хочет, чтобы я взяла особенную книгу в зеленой обложке с верхнего этажа клуба, а затем принесла ему. О людях, населяющих этот этаж, шепчутся по углам. Я слышала странные шумы оттуда, однажды - крик, хотя Эйприл сказала, что она не слышала ничего.
Я соглашаюсь на все, что он просит. Теперь я не покажу ему ни малейшей слабости.
- Удостоверься, что книга спрятана, - говорит он. - Не позволяй ее кому-нибудь увидеть. Если кто-то с тобой заговорит, притворись, что потерялась.
Если они со мной заговорят, я не уверена, что мне хватит сообразительности на притворство.
Мы въезжаем в тень высокого здания, когда карета сбивает что-то. Элиот сворачивает, яростно управляя. Я падаю на него, и он обхватывает меня рукой, защищая от удара, а затем его лицо ударяется о стенку кареты, сильно.
У меня перехватывает дыхание. Боюсь, что он разбил свою маску.
Я бросаю взгляд через плечо.
- Мы переехали кого-то?
- Я так не думаю, - говорит он. - Это нечто слишком плоское, не думаю, что это человек, - его голос дрожит. - Мы не должны останавливаться.
- Мы должны увидеть, с чем столкнулись, - говорю я. - Мы должны убедиться, что это не человек.
- Хорошо.
Штука на улице должна бы быть тенью, но мы оба почувствовали удар, когда переехали через это. Элиот подгоняет карету ближе, доставая меч из-за сидения, и отклоняется, чтобы ткнуть мечом темную массу.
Я подавляю крик, когда он поднимает лезвием рукав.
- Пустой плащ, - ровно произносит Элиот. Что-то выпадает из ткани и со стуком ударяется об асфальт. Элиот спускается и протягивает мне два предмета. Первый - крест. Когда он отдает его мне, я удивляют насколько он тяжелый. Второй - череп рептилии. Как только я дотрагиваюсь, зубы сжимают мой палец.
Тонкая кровавая линия появляется на моей руке.
- Крокодильи зубы в крокодильей челюсти, - он забирается обратно в карету. - Это пересечение имеет значение. Думаю, если кто-то это потерял, он за ним придет.
Я поднимаю череп, глядя в глубоко расположенные глазницы.
- Что хорошего в сообщении, которое мы не можем понять? - бормочет он.
- Может, это никакое не сообщение? Должно ли это иметь зловещее значение?
- Не обязательно, - произносит Элиот. - Но я думаю, что имеет.
Он хватает маску, пытаясь привести ее в порядок.
- Ненавижу эту штуку.
- Эйприл говорила, что ты отказываешься носить маску, - она называла его поэтом-революционером. Пока что я видела только часть про революционера.
- Я ненавижу контроль, который они дают дядюшке. Я протестовал против того, чтобы носить ее в течение всего года. Но то, что мы сейчас делаем, слишком важно, чтобы так рисковать.
Он запускает карету снова, и мы продолжаем движение.
- Рискуя заразиться - глупый способ жить, - говорю я. Мне не нравятся маски. Никому не нравятся. Но они нам нужны. Они работают.
- Это то, что я выбираю, - он оглядывает город. - Ты веришь в то, что люди заслуживают возможность делать собственный выбор?
Мы въезжаем в Нижний город, и местность здесь зловещая. Окна защищены толстыми досками снаружи, и одеялами изнутри. Одеяла, видимые сквозь загороди, напоминают мне о моментах, когда я собираюсь увидеть Уилла.
Мое сердце бьется чуточку быстрее.
- Конечно, я верю в возможность выбора.
- Хорошо.
Элиот паркуется, и мы выходим из кареты на аллею. Он открывает дверь и провожает меня в клуб. Как только дверь закрывается за ним, он срывает маску с лица и задыхается. Я уверена, что его "почти паника" искренняя.
Я кладу руку на его лицо.
- Ты привыкнешь носить ее. Все привыкают, - его щека теплая. Я бы отдернула руку назад, шокированная тем, что стою и трогаю его, но он выглядит таким уязвимым.
- Я так не думаю, но хорошо, что тебя это волнует, - его голос почти теплый, но не такой гладкий, как другой, от двери за нами.
- Надеюсь, это может подождать, так как, раз уж вы в клубе, мне нужно провести вашу проверку.
И теперь я чувствую вину за то, что стою так близко к Элиоту, касаясь рукой его лица.
Так много вещей, которые я хотела сказать Уиллу, задать вопросы. Бомбили ли рядом с его домом? Боялись ли дети? Они здоровы? Не кашляют? Нет ли у них сыпи? Получили ли еду, которую я присылала? Но нахождение рядом с ним делает меня косноязычной и неуклюжей. Я не могу рассказать ему, что собиралась достать маску его брату, так как жест этот бессмысленный теперь, и мои намерения останутся бесполезными, пока мы с Элиотом не добьемся успеха нашего плана.
Я шокирована, что Элиот сопровождает меня в комнату исследований. Я хочу всего несколько секунд наедине с Уиллом, но Элиот доминирует в комнате с его высокомерием, и Уилл едва смотрит на меня, показывая, чтобы я закатала рукав.
- Кто убирал паровую карету моей сестры? - спрашивает Элиот.
- Вам лучше спросить одного из швейцаров. Они заботятся о транспортных средствах, - пальцы Уилла холодные на моем предплечье. Может быть, он и не смотрит на меня, но его пальцы очень задержались на моей руке.
- Выясни.
Уилл указывает мне дыхнуть в подобный часам механизм, а его рука на моем плече. Циферблат на часовом устройстве изгибается и поворачивается.
- Она чиста? - спрашивает Элиот.
- Конечно, чиста.
Брови Элиота ползут вверх.
Они стоят и смотрят друг на друга. Мне полагается идти. Торопиться в одиночестве наверх. Для Элиота. Но Уилл сжимает мою руку.
- Мне нужно, чтобы отперли мои комнаты, - говорит Элиот. - Должно быть, я взял не тот ключ.
Я пытаюсь поймать взгляд Уилла, но он не отводит глаз от Элиота. Я вырываю руку из его захвата. Он подходит ближе к Элиоту, предположительно, чтобы проверить его, а я тем временем выскальзываю из комнаты проверки. Представляю, что слышала тихий щелкающий звук, когда прохожу через болтающую толпу. Я потеряла смех Эйприл с другой стороны. Клуб Разврата сегодня ночью отличается.
Вместо того, чтобы гулять по комнатам нижнего этажа, я прямиком направляюсь к лестнице и поднимаюсь дальше от людных комнат, иду через библиотеки, где мужчины шепчут секреты хихикающим девушкам.
После семи или восьми шагов по длинному коридору, я спотыкаюсь на неровности пола, и вынуждена сделать два шага вниз. Холл выглядит таким же - тот же ковер, те же темные панели, но я вполне уверена, что я зашла в другое здание, соединенное с оригинальным. Следуя направлению данному Элиотом, я нахожу дверь. Внутри та же тяжелая, вычурная мебель, которую можно найти внутри клуба.
На дальней стене висит гобелен. Яркие красные птички вьют гнездо на дереве из сухих фиолетовых листьев. За гобеленом я нахожу дверь, а за ней - очень тускло освещенные лестницы. Я хочу вернуться на нижние уровни, где есть смех и выпивка. Темнота здесь подавляющая и спертая.
Я расправляю плечи и на цыпочках поднимаюсь по лестнице, вхожу в тихую прихожую, наполненную дверями. Некоторые открыты. Внутри комнат я вижу старых членов клуба, играющих в карты. В одной из них мужчина смотрит прямо на меня. У него самые холодные глаза, которые я когда-либо видела.
Элиот говорит, что чума унесла их семьи и состояние. Они знают все, что происходит в клубе и фанатично преданы принцу, который предоставляет им убежище.
- Предполагается, что они остаются на собственном этаже, - рассказывал мне Элиот. - Мой дядя знает, что они могут оказаться вредны для его дел, но он также знает цену безжалостности людей, живущих в состоянии отчаяния.
- Кем они были прежде? - спросила я.
- Люди, которые делали грязную работу. Преступники, террористы. Очень неудачно, что нужная мне книга на их территории. Они не смогут выяснить, что это я ее взял.
Наконец, я выхожу в коридор, расчерченный книжными полками, точно такой, как Элиот описывал. Я планировала найти книгу в зеленой обложке, книгу, полную карт города, но, как только вижу весь этот массив и представляю, как буду искать там одну, делать вид, что просто случайно взглянула на полки, чувствую головную боль.
Я так нервничаю, что почти не вижу ее. Открытые глаза смотрят на меня с корешка. В тусклом свете золото теряется на зелени обложки. Я хватаю ее и еще одну, чтобы закрыть ей выпуклость на одежде, и поворачиваюсь. Мое сердце скачет.
Прежде чем я успеваю сделать два шага к холлу, мужчина выходит из тени и преграждает мне путь.
- Ты потерялась? - это мужчина с холодными глазами.
- Я кое с кем должна встретиться, - говорю я, подсказывая, что я не одна.
- В мое время юные леди не мечтали прочесть подобные книги, - он смотрит на выпуклость, прикрытую прижатой к груди книгой.
На обложке вытиснена фигура. Я гляжу на нее и понимаю, что вообще-то это две фигуры. Мои щеки горят. Смех пожилого мужчины превращается во влажный кашель.
- Я уже видел тебя прежде, - говорит он. - Мы тебя видели, - его глаза стреляют назад, к его друзьям. - Твои волосы такие очаровательно фиолетовые.
Костлявые пальцы ласкают мои волосы. Я борюсь за дыхание.
- Я должна встретиться с другом, - повторяю я и шагаю прочь, осторожно пряча зеленую книгу.
- Ты должна взять друга с собой.
Теперь он смотрит на мои ноги, доказывающие, что я не больна. Я быстро разворачиваюсь.
- Спасибо за помощь, - бросаю я через плечо, готовая бежать, если он приблизится. Другие мужчины стоят, отбросив карты и отодвинув стулья.
Мои ноги слишком тяжелые, я едва могу оторвать их от пола.
- Если тебе когда-нибудь понадобится найти свой путь - только попроси, - что-то в его голосе заставляет других остановиться.
- Я попрошу, - говорю я. - Попрошу, - и теперь я тороплюсь пройти в холл.
- Мы всегда рады помочь, - наконец кричит он.
В конце лестницы я падаю на пол, прислоняясь к гобелену. Я так сильно дрожу, что не уверена в своей способности встать. Я могла бы сидеть здесь, на этом восхитительно грязном ковре, вечно. Элиот, должно быть, ждет меня. И Уилл... как я хочу к Уиллу.
Но здесь никого, и я не могу встать. Кто-то может войти в комнату в любой момент, а обе книги лежат позади меня. Я поднимаю книги и встаю. Птицы на ковре смотрят на меня своими глазами-бусинками.
Глава 9
Я открываю дверь частных комнат Элиота, вхожу внутрь, закрываю ее за собой, затем стою, прислонившись к ней и слегка задыхаясь.
- Слишком много ступенек? - спрашивает он легко, давая мне момент, чтобы успокоиться. Когда мое дыхание выравнивается, я понимаю, где я. Насколько мне известно, даже Эйприл никогда не приходила в эти частные комнаты. Мы шутили, что это именно то место, где разврат и происходит.
Что бы сказала моя мама, если бы узнала, что я побывала в спальне Элиота?
Но комната, в который мы находимся, скорее кабинет, чем спальня. В центре широкий стол, толстый и угловатый, более функциональный, нежели декоративный. Открытая дверь ведет в спальню.
Он подставляет руку. Я отдаю ему книгу.
- Хорошая девочка.
Я сажусь и делаю глубокий вдох. Воздух здесь, как и во всем клубе, пахнет потом и чем-то напоминающим упадок.
- Ты говорил, что это опасно, - говорю я. - Но там был мужчина, который сказал, что видел меня раньше, - я хотела, чтобы он понял, как я напугана.
- Один из них говорил с тобой? - он отрывает взгляд от книги.
- Да. Он дотронулся до меня, - я кладу руку на волосы. Они кажутся маслянистыми.
- Должно быть, он заметил тебя, - говорит Элиот.
Через комнату я смотрю на наше отражение в позолоченном зеркале.
- Вдруг они ... смотрят на нас?
- О, да! Мой дядя - хитрый бизнесмен. Если скучающие молодые женщины будут платить непомерные суммы за то, чтобы их унизили, найдутся и те, кто заплатит, чтобы посмотреть на это.
Я чувствую дурноту.
- Я думала, ты сказал, что у них нет денег.
- Есть разные типы денежного обращения. Ты, конечно, это знаешь.
Он качает головой и улыбается сам себе, забавляясь моей наивностью. Но я видела, как он посмотрел в сторону спальни, когда говорил о денежном обращении. Пытаюсь представить, бывает ли у него здесь компания. Комнаты достаточно элегантны. Я могу разглядеть тяжелые шелковые портьеры в спальне, и цвет - глубокий синий - повторяется на стенах кабинета. Впечатление, что подушки и постель помяты. Я отворачиваюсь.
Книжные полки полны научной литературы, но книги выглядят непрочитанными. Формальная кожаная классика. Возможно, это тот тип книг, который ему нравится. Буфет со львами прижат к стене перпендикулярно книжным полкам.
- Интересный выбор, - Элиот указывает на книгу большего формата, которую я использовала, чтобы спрятать первую, и теперь я краснею снова.
Он останавливается, ожидая услышать, что я скажу, но я не говорю ничего, и он фокусирует свое внимание на зеленой книге. В тишине звук рвущейся бумаги неожиданный и громкий. Элиот сгибает страницы и кладет их во внутренний карман жилета.
- Что такого важного в этой книге? - спрашиваю я.
- Эти документы касаются постройки города. Человек, который выучит эту книгу, будет знать все способы, как пройти, не будучи замеченным, будет знать секреты города. Были напечатаны всего четыре экземпляра, и один был у моего отца, но он исчез. Я прочесал город в поисках остальных. Одна горничная сказала мне, что на верхнем этаже была полка с пыльными книгами, но не смогла достать одну из них. Мужчины наверху умеют допрашивать людей. Они бы поняли, что я хочу за книгу, и спросили, почему. И они не могли бы достать тем же путем тебя.
Газовая лампа мерцает, бросая тени на его лицо.
- Ты заверяешь, что они бы могли поколебаться, прежде чем начать меня пытать, - говорю я. - Ты это имеешь в виду, не так ли?
Он игнорирует вопрос и начинает листать книгу.
- Я люблю этот город, все его глубины и секреты. Я хочу его спасти, - странно. Я никогда не слышала, чтобы кто-то говорил о городе с такой страстью. Его выражение лица серьезное, и я хочу ему верить. - И я бы хотел увидеть смерть моего дядюшки, - так мягко произносит он, что я почти его не слышу.
Он находит нужную карту и окунает свое птичье перо в бутылочку чернил, затем выводит большую красную букву X на соборе, мимо которого бы ехали сюда. И еще на одном, затем еще одном.
- Почему, как ты думаешь, они жгут церкви? - спрашиваю я после мгновения тишины.
Краем ладони он размазывает чернила и ругается.
- Это новый лидер, пытающийся организовать некоего рода восстание. Он зовет себя Преподобный Малконент.
Он упоминал это имя прежде. Малконент. Неприятное слово, и еще более неприятное имя. Я думаю о разрушенных и сожженных церквях, их прекрасном интерьере, беззащитном перед стихиями.
- Малконент - не может быть это имя настоящим, - говорю я.
- Очевидно, что нет. А ты думаешь, что имя моего дядюшки действительно Принц Просперо?
Не хочу признаваться, что никогда об этом не думала.
- Но почему священник жжет церкви? - мой рот сухой. Я надеюсь, он предложит мне что-нибудь выпить из его богато украшенного серванта. Даже если это будет просто вода.
- Если люди негодуют по поводу поджога церквей, они думают о церквях. Может быть, даже сожалея, что не посещали их.
- Они могут молиться. Они могут просить помощи у Бога или у Преподобного Малконента, - я отрываю глаза от графина.
- Да, именно. Он провозгласил себя пророком. Если он окажется достаточно убедительным, то сможет победить принца, - Элиот говорит медленно, словно думает, что я глупая.
Я пытаюсь побороть собственное раздражение, глядя как Элиот элегантно пишет пером. Красные чернила стекают словно кровь.
- Тебе стоит взять уроки актерского мастерства, если ты собираешься продолжить убеждать моих родителей, что влюблен в меня, - наконец говорю я.
- Ты могла бы быть менее надоедливой.