После этого Джек начал представлять собственную казнь, петлю на шее, момент, когда палач надевает ему на голову черный мешок и пол уходит у него из-под ног.
В среду королевские стражники вытолкнули его за дверь со словами:
- Пора идти, мистер.
Они велели забрать вещи, не ответили на вопрос, куда его ведут, и Джек заподозрил худшее. Видимо, его отвезут в суд, признают виновным в государственной измене и повесят, может, сегодня. Он не видел Фиону, но это и к лучшему. Он не хотел остаться в памяти сестры повешенным. Хорошо, что он успел написать прощальные письма, только не закончил письмо к Лиззи.
Джека посадили на королевскую баржу, которая двинулась вверх по течению к лестнице Уайтхолла. Наверное, его дело будет слушаться в парламенте. Он понятия не имел, как судят за государственную измену, но полагал, что до него той же дорогой прошел его друг, изменник Уилкс. Интересно, знал ли он, что ему предстоит умереть, представлял ли себе это так живо, как он?
У лестницы Уайтхолла он, к своему удивлению, заметил Кристи, Линдсея и О'Коннора. Возможно, они как джентльмены и лорды обязаны проводить его в суд.
- Значит, все кончено? - спросил Джек, тяжело поднимаясь по ступеням в окружении стражников.
- Можно сказать и так, - печально ответил Кристи.
- Хорошо, - вздохнул Джек, пока один из стражников передавал его вещи О'Коннору. - Зато никто не посмеет сказать, что у меня была плохая жизнь. Я наслаждался почти всем в ней. Конечно, до смерти отца я порой считал ее довольно мрачной. От последних двух недель у меня тоже не осталось хороших воспоминаний. - Джек бросил испепеляющий взгляд на стражников. - Но в целом мне жаловаться не на что.
Трое друзей молча переглянулись. Стража проводила всех четверых к королевскому экипажу. Похоже, Георгу не терпелось увидеть Джека на виселице.
Первым сел Линдсей, за ним Кристи с О'Коннором.
- Милорд, - сказал один из стражников, придерживая дверцу.
Сев в карету, Джек посмотрел на ближайших друзей. Они выглядели очень спокойными, если учесть печальные обстоятельства.
- Я много думал о своем поместье. - Джек кивнул на сумку. - Там бумаги. За неимением у меня наследников мужского пола оно, естественно, переходит к Фионе и… Бьюкенену, - поморщился он.
Линдсей приподнял бровь, и Джек нахмурился:
- Даю вам на прощание один совет, парни: не доверяйте Бьюкенену. Теперь о том, что я держу в трехпроцентных акциях. Мне бы хотелось разделить их среди благотворительных учреждений, только я не знаю, среди каких. Линдсей, графиня узнает, не так ли?
- О… да. Она узнает, - сказал тот, взглянув на Кристи.
- Там еще официальные бумаги и прочее.
Джек терпеливо объяснил всем, что с ними делать.
Несколько минут они ехали в молчании. Джек размышлял, как хорошо в последний раз взглянуть на Лондон. Странно, что сейчас ему хотелось увидеть Шотландию. Бросить прощальный взгляд на ее горы и сосны, узкие долины и зеленые пастбища, которые напоминали ему, откуда он родом. Хотелось в последний раз взглянуть на Торнтри, небольшой дом, ставший для него символом Шотландии. Там он понял, что был настоящим шотландцем. Жаль, что это случилось так поздно.
Экипаж свернул на главную дорогу, значит, времени у него осталось совсем немного.
- И последнее. - Друзья выжидающе смотрели на него. - Мисс Бил. Мисс Элизабет Драммонд Бил, если быть точным. Она… конечно, уже вернулась в Шотландию. Я вряд ли могу винить ее. Кристи, в сумке письмо к ней, оно не закончено. Пожалуйста, скажи ей, что я… действительно любил ее. Больше жизни, это ясно, потому здесь и оказался. Нет, этого ей не говори, не хочу, чтоб это было на ее совести. Но она должна знать, что я любил больше, чем мог выразить словами.
- Ламборн…
- Вы знаете, я никогда так не любил женщину. Но Лиззи… она зажгла во мне то, что, по-моему, невозможно было зажечь.
Линдсей, сидящий рядом с ним, отвернулся и смотрел в окно. Сидевший напротив О'Коннор надвинул шляпу до бровей, чтобы Джек не видел его глаза. Один Кристи смотрел прямо на него:
- Значит, ты говоришь…
Линдсей кашлянул.
- Лишь то, что, будь у меня возможность что-то изменить, я бы женился на Лиззи, завел с ней детей. Целую кучу. Думаю, мне бы понравилось, как они вертятся под ногами.
Линдсей закашлялся, О'Коннор нагнулся, уперев руки в колени и подняв плечи. Кристи слушал его, прикрыв рот ладонью.
- Что такого есть у женщин, чтобы запасть вам в душу и там остаться? - спросил Джек. - Чтобы лишить вас покоя, заставляя делать то, на что вы, как вам казалось, вообще не способны? Как это назвать?
Кристи покачал головой.
- Да, она целиком заполнила мое сердце. И я желаю вам когда-нибудь испытать такую любовь. Именно это делает нашу жизнь стоящей, джентльмены. Жаль, я понял это слишком поздно.
- Конечно, - произнес Линдсей каким-то сдавленным голосом.
Повернувшись, чтобы взглянуть на него, Джек заметил, что они подъезжают к его дому на Одли-стрит.
- Какого дьявола? - ошарашено спросил он.
Линдсей с О'Коннором наконец захохотали. Кристи с улыбкой хлопнул Джека по плечу:
- Друг мой, тебя сегодня не повесят. Ты освобожден за недостаточностью улик. Принц тебя прощает.
- Вы хотите сказать…
- Да, - подтвердил Линдсей и снова захохотал.
- Черт побери, вы что, не могли сказать об этом раньше? - Но раздражение Джека начало уступать осознанию, что он свободен. - А Лиззи? Она…
- В доме, - ответил Кристи, распахивая дверцу экипажа.
Глава 38
В конце концов, Лиззи уступила желанию Фионы, которой страстно хотелось одеть ее. Сегодня она была в красивом зелено-белом дневном платье, расшитом по всему подолу маленькими бабочками. Волосы были собраны в пучок, в ушах - жемчужные серьги под стать ожерелью, тоже заимствованные у Фионы. Завтра та возвращалась в Шотландию, чтобы подготовиться к свадьбе. Она будет скучать по ней, за две недели они стали хорошими подругами.
А скучать по Гэвину она не будет. Узнав, что Джек сделал ради нее у короля, Лиззи нашла в себе мужество и призналась Гэвину, что безнадежно любит Джека.
- Он же в тюрьме, - ответил Гэвин.
- И мое сердце вместе с ним.
- Признаюсь, что я не мог этого не заметить, - улыбнулся Гэвин. - Жаль, ты всегда мне очень нравилась, Лиззи, но я желаю тебе счастья. - Он покачал головой, - Возможно, это к лучшему, а? Думаю, я влюбился в Лондон и друзей, которых нашел здесь.
Леди, которых он здесь нашел благодаря Фионе.
Пока Джек сидел в тюрьме, Гэвин арендовал небольшой, удобно расположенный городской домик. Намереваясь пока остаться в Лондоне, он написал отцу, чтобы тот в его отсутствие занимался поместьем.
Лиззи тоже написала Шарлотте, что вернется, как только сможет. Она должна поговорить с Джеком, и теперь, когда он свободен, она ужасно беспокоилась. Вдруг он будет недоволен, увидев, что она еще здесь? Она в последний раз посмотрелась, в зеркало.
- Лиззи!
Услышав его голос, она прижала руку к сердцу в попытке успокоиться. Потом вылетела из комнаты и побежала вниз по лестнице, ведущей в холл.
Джек стоял там со шляпой в руке.
- Ты еще здесь?
- Да, - неуверенно сказала Лиззи.
Он вдруг бросился к ней, взял за локоть и повел в золотой салон. Войдя, оба замерли и молча смотрели друг на друга.
- Гордон, он… - наконец произнес Джек.
- Ушел. Наше соглашение закончилось.
- А что с нашим соглашением? - прищурился Джек. - С нашим обручением?
Проглотив страх, Лиззи вскинула подбородок.
- Я не сбежала, если вы имеете в виду это. Вы прислали мне шляпку…
- Женщина, я никогда в жизни не подозревал, что можно придавать такое значение проклятой шляпке. Это просто шляпка! Не драгоценность, не лошадь…
- И я все еще жду, когда вы скажете, что цените, меня, - упрямо произнесла Лиззи. - А если нет, я сегодня же уеду в Торнтри и никогда больше вас не потревожу. Даю слово.
- Я не ценю тебя! - закричал Джек. - Что у тебя с головой, девушка? Я тебя люблю! О чем, по-твоему, я думал эти долгие недели? Теперь я говорю: я люблю тебя, Лиззи Бил! С того момента как ты выпрыгнула из окна башни. Полюбил за твою смелость и решительность, за то, как ты заботишься о сестре и делаешь все от тебя зависящее, чтобы уберечь Торнтри от гибели, и я… я люблю тебя. - Он шагнул вперед. - Люблю больше, чем имею право, если учесть некоторые мои ужасные поступки. Но я люблю тебя больше, чем считал это когда-либо возможным.
- Джек, - прошептала она и бросилась в его объятия.
Он целовал ее как человек, жаждущий любви, который никогда уже ее не отпустит, и Лиззи отвечала ему с той же страстью.
Наконец он поднял голову.
- Знаешь, ты могла быть еще красивее, но сегодня просто сразила меня.
- Повтори, - выдохнула она, пока его взгляд скользил по ее телу. - Скажи, что любишь меня, Джек.
- Пожалуйста, девушка… не заставляй меня говорить, как сильно я тебя люблю, иначе упадешь в обморок от потрясения. - Его руки следовали за его взглядом, вызывая у нее сладостную дрожь. - Ты осталась здесь. Ты ждала меня, - сказал он, как будто не мог в это поверить.
- Я бы ждала тебя целую вечность, Джек. И я никогда не полюблю другого.
- Позволь мне сказать правду, Лиззи. Я ни разу в жизни не влюблялся. Я не хочу быть похожим на своего отца, но порой боюсь…
Лиззи закрыла ему рот ладонью.
- Да, Фиона говорила мне. Но ты… намного выше своего отца во всех отношениях, Джек. Ты готов был пожертвовать жизнью ради любимого человека. Ты не он. За это я поставила бы на карту собственную жизнь.
Никто и никогда не говорил Джеку таких слов, и он почувствовал себя высоким, как гора.
- Я люблю тебя, девушка.
Он поднял ее и отнес на диван, намереваясь здесь и сейчас доказать ей свою любовь. Он лихорадочно расстегивал ее платье и шептал:
- Ты даже не представляешь себе, насколько ты прекрасна для меня.
- Покажи это. Пожалуйста, Джек, прошу тебя. Покажи, как ты меня обожаешь.
- Ты просишь меня?
- Я прошу тебя.
Лиззи поцеловала его в висок, потом в щеку.
- Ну если ты просишь меня так вежливо, - улыбнулся он, высвобождая ее грудь из лифа, - я счастлив выполнить твою просьбу.
Он находил самую целомудренную форму любви в самых невероятных местах, и, когда они с Лиззи достигли новых высот экстаза, Джек понял, что наконец вернулся домой.
Эпилог
Многие в Гленалмонде утверждали, что Карсон Бил не подчинится властям, когда обнаружилось, что он незаконно разрабатывает залежи сланца в Торнтри.
Это обнаружил Ньютон, и он же убедил Карсона, что тот должен починиться.
Ньютон был преданным человеком, но его преданность теперь принадлежала жене Шарлотте и будущему ребенку, которого она носила.
По иронии судьбы клан Билов выбрал Ньютона своим лэрдом и оставил Карсону немного пахотной земли, несколько лет обрабатываемой Ньютоном.
Поскольку Ньютон и Шарлотта не любили замок Бил, они решили оставить его клану. Тем более что Лиззи, выйдя за Джека, передала им Торнтри. Они с Джеком поселились в замке Ламборн, к великой радости людей немногочисленного клана Хейнсов, которых он, в сущности, не знал, но которые стали его обществом. Джек поддерживал отношения со старыми друзьями, время от времени кто-нибудь бывал у него в Шотландии. Прошлым летом приезжал Линдсей с женой Эвелин и маленькой дочкой.
Он был счастлив представить Линдсеям своего сына. Они с Лиззи назвали его Джеймсом в честь Ньютона. Оказалось, что у него тоже есть имя.
Решив избавить Джека от болезненных воспоминаний детства, Лиззи занялась переустройством замка Ламборн и обратилась к Фионе за помощью. В результате Фиона с Дунканом Бьюкененом много времени проводили у них, и Джек стал искренне восхищаться Бьюкененом, забыв старую неприязнь. Они даже полюбили охотиться вместе, хотя ни один не признавал другого лучшим охотником.
Постепенно замок изменился. Теперь это было счастливое место.
Тем не менее летом Джек и Лиззи вернулись в Торнтри, потому что Шарлотта очень боялась первых родов в одиночестве. Как-то воскресным днем они сидели на террасе, построенной Ньютоном. Дугал, который решил остаться на службе у лэрда Ламборна, был нянькой маленького Джеймса и сейчас возил его на деревянном пони.
Налив мужу глоток виски, Лиззи передала ему стакан. Джек сердито принял его и, не обращая внимания на своих компаньонов, смотрел в сад, который стал намного чище и светлее. Он слышал, что у мистера Кинкейда теперь был помощник. Мальчик Лахлан из замка Бил учился под его опекой искусству садоводства.
- Все еще сердишься? - Лиззи положила руку на плечо мужа и любовно сжала его.
- Не буди во мне зверя, девушка, - предупредил ее Джек.
- Обидчивый, как ребенок, - вздохнула Шарлотта.
- Нисколько. Ты должна признать, что я стреляю не хуже, чем она. Все дело в ветре!
- Это был легкий бриз, - заметил Ньютон. - Он не способен отклонить стрелу.
Лиззи засмеялась:
- Ты не можешь признать, что женщина лучше тебя стреляет из лука.
- И скачет на лошади, - прибавил Дугал. - Она лучше скачет, милорд, чем вы.
- Спасибо тебе, Дугал. Может, ты считаешь, что она и рыбачит лучше меня, а?
Шарлотта фыркнула. Дугал взглянул на Лиззи, затем неопределенно пожал плечами и сказал Джеймсу:
- Идем, мой славный мальчик. Давай погуляем среди цветов, которые твой дядя Ньютон сумел вернуть к жизни.
Он подхватил малыша одной рукой и спустился по каменным ступеням в сад.
- Право, Джек, ничего особенного здесь нет. Для горца обычное дело хорошо стрелять излука, ездить верхом и ловить рыбу. Ведь это наша жизнь.
- Лиззи, дорогая, помощи от тебя не дождешься, - проворчал он.
- Но ты очень хорошо готовишь, - сказала Шарлотта. - Миссис Кинкейд до сих пор вспоминает тот день, когда у нее болела спина и ты испек хлеб под ее руководством.
- Думаю, все мы согласимся, что это было исключением. Одна буханка хлеба не делает меня пекарем.
- Да, но у тебя определенно есть к этому талант.
- И разжигать огонь, - прибавил Ньютон. - Очень ловко, когда нужно зажечь торф.
- И это все? - проворчал Джек.
- Еще вышивание, - сказала Лиззи.
Он с рыком прыгнул к жене, но та отскочила и, подобрав юбки, бросилась прочь.
- Хорошо бегаешь, леди Ламборн! - крикнул он ей вслед.
Лиззи очень нравилось, как это звучит - леди Ламборн.
Она быстро оглянулась, Джек уже догонял ее. Взвизгнув, она проскочила сквозь французские двери, но муж схватил ее за талию и прижал к своей груди.
- Значит, ты хотела сбежать, девушка? Сейчас я тебя накажу.
Она со смехом развернулась в его объятиях.
- Накажи меня, Джек. Заставь меня плакать.
- Если только я смогу заставить тебя плакать от счастья, что я и делаю каждый день. Но тогда нам лучше уединиться, пока Ньютон еще не решил, что мне пора зажигать торф. Парень ведет себя так, будто он здесь чертов лэрд.
Лиззи засмеялась, и они поспешили украсть еще миг блаженства, прежде чем вернуться к повседневным делам.