Адам толкнул дверь. Долго смотрел на женщину, сидевшую перед зеркалом, одетую в клочки бежевого шелка и кружево цвета слоновой кости. Ни произнеся ни слова, запер за собой дверь.
– О боже. – Положив щетку на комод, Кирби обернулась, слегка пожав плечами. – Женщине действительно нужно быть осторожной в наши дни. Я надеюсь, ты пришел получить то, что хочешь?
Адам приблизился к ней, скользнул руками по шелку, обнял ее.
– Я просто проходил мимо.
Она улыбнулась, и он коснулся ее губ своими.
– Я люблю тебя, Кирби. Больше, чем кого-либо. – Внезапно его губы сжались, руки напряглись. – Никогда не забывай об этом.
– Не забуду. – Но ее слова были поглощены поцелуем. – Просто не переставай напоминать мне. А сейчас… – Она немного отстранилась и стала развязывать его галстук. – Может, я должна напомнить тебе?
Галстук соскользнул на пол, она уже стягивала пиджак с его плеч.
– Наверное, это хорошая идея, – пробормотал Адам.
– Ты так усердно работал, – заметила она, отбросив пиджак в сторону. – Думаю, стоит тебя немного побаловать.
– Побаловать?
– М-м-м… – Подтолкнув его к кровати, Кирби опустилась на колени, чтобы снять обувь. Она небрежно скинула с Адама ботинки вместе с носками, затем принялась массировать его ноги. – Это полезно для тебя, в маленьких дозах.
Он чувствовал, как удовольствие разливается по всему телу. Сейчас ее движения были по-матерински заботливыми. Мозолистые, теплые руки свидетельствовали о том, что их хозяйка не бездельничала. Сильные и ловкие, они принадлежали художнику и женщине. Она медленно провела ими вверх по ногам, затем вниз, поддразнивая, обещая. Он не знал, как поступить: наслаждаться, или схватить ее и повалить на кровать. Прежде чем он решился, Кирби стала расстегивать его рубашку.
– Мне все в тебе нравится, – промурлыкала она. – Я упоминала об этом?
– Нет. – Он позволил ей расстегнуть пуговки на манжетах.
Кирби неторопливо пробежалась пальцами от его груди до плеч.
– Как ты выглядишь. – Она легко коснулась губами его щеки. – Как пахнешь. – Она коснулась другой щеки. – Как думаешь. – Ее губы переместились к подбородку. – Каков ты на вкус. – Расстегнув его брюки, сняла их медленно, дюйм за дюймом. – Я бы ничего не стала менять.
Она вытянулась на нем, покрывая лицо и шею долгими, неторопливыми поцелуями.
– Однажды, заинтересовавшись влюбленностью, я решила, что на свете просто нет такого мужчины, который нравился бы мне настолько, чтобы заставил испытать это чувство. – Ее губы остановились напротив него. – Я ошибалась.
Мягкие, теплые и невероятно нежные, они встретились с его губами. "Баловство"… слово крутилось у него в мозгу, пока она отдавала ему больше, чем любой мужчина мог ожидать и лишь немногие – мечтать. Сила ее тела и ума, их хрупкость. Все это принадлежало ему, даже просить не пришлось. И будет принадлежать до тех пор, пока его руки смогут держать ее и раскрываться достаточно широко, чтобы дать ей убежище.
Его тело горело под ней, худощавое и твердое. Натренированное. Почему-то это слово возбудило ее. Он точно знал, кем являлся и что хотел. Работал бы за них обоих.
Его плечи были не настолько массивными, чтобы раздавить ее, но достаточно широкими, чтобы уберечь. Она скользнула по ним губами. Его мускулистые руки не демонстрировали превосходство, но защищали. Она пробежала пальцами по его ловким, изящным и сильным ладоням. Поцеловала сначала одну, потом другую ладонь.
Никто никогда не любил его так преданно. Он не желал больше ничего, только продолжать ощущать эти долгие, медленные ласки пальцами, эти влажные касания губ. Они словно проникали в поры. Полное проникновение. Перед ним раскинулся трепещущий черный блестящий водопад ее волос, до него доносился одобрительный шепот.
Дом снова погрузился в тишину, слышались только тихие звуки музыки. Стеганое одеяло под его спиной было воздушным, мягким и приглушенным – самым лучшим для любовников. Он лежал, а она любила его, пока он окончательно не погрузился в блаженство.
Шелк и ее плоть были одинаково нежны. Он смаковал вкус ее губ, зная, что никогда не будет голоден, пока она рядом. Услышав ее стон, знал, что никакой другой звук отныне не удовлетворит его. Потребность в нем светилась в ее глазах и заволакивала обоих.
Они становились все настойчивее. Он чувствовал, как напрягаются ее мышцы под кожей там, где он касался. Чувствовал собственное напряжение. Отчаянную, нестерпимую, всеобъемлющую потребность. Если бы ему оставалось жить всего один день, он провел бы каждое его мгновение, держа Кирби в объятиях.
Она пахла паленым деревом и мускусом, женщиной, сексом и спелостью. Обладай он магической силой, остановил бы время именно в момент, когда она обвилась вокруг него, озаренная лунным светом, с требовательно горящими глазами, кожей, мерцающей под шелком. Полуобнаженная и жаждущая, она казалась фантазией, полночной мечтой. Всем.
Ее губы раскрылись, сквозь них прорывалось тяжелое дыхание. Страсть нахлынула на нее с неимоверной силой, она дрожала от нетерпения, спешила забрать то, что хотела получить от него – для него. Все. Все и еще больше. С низким ликующим звуком она приняла его в себя и понеслась вперед. Стремительно, неистово.
Ее тело безжалостно подгоняло ее, разум взорвался образами. Такой насыщенный цвет, такой богатый звук. Безумие. Выгнув спину, она двигалась молниеносно, едва сознавая, что его пальцы до боли впились в ее бедра. Она слышала, как он произносит ее имя. Чувствовала, как он наполняет ее.
Первая волна накрыла, потрясая все ее существо, толкая вперед, дальше, дальше. Она обладала всем и отдавала все. И, почти потеряв сознание, расслабилась.
Его губы все еще хранили ее вкус. Адам почувствовал, как сотрясается его тело, приближаясь к краю освобождения. Она возвышалась над ним, точно богиня, ее кожа была влажной и мерцала, волосы обрушились назад, когда она в момент экстаза протянула к нему руки. Он навсегда сохранит этот образ в своей памяти.
Луна уже шла на убыль, по-прежнему сияя бледным, мягким светом. Они лежали на стеганом одеяле так близко, прижавшись друг к другу, их дыхание смешивалось. Адам размышлял о словах Фэйрчайлда. И о том, что мог и не мог сделать.
Медленно они приходили в себя, он не нашел ни одного необходимого ответа. И какие ответы – лживые или полуправдивые? Время. Возможно, только оно и осталось. Вздохнув, он чуть подвинулся и провел рукой по спине Кирби.
Она приподнялась и оперлась на локти, улыбнулась, коснувшись кончиком пальца сначала своих губ, потом его. Во взгляде вновь сверкали ясность и задор.
– В следующий раз, когда будешь в нашем городке, ковбой, – протяжно, немного лениво произнесла она, отбросив волосы, – не забудь про Лулу.
Она надеялась развеселить Адама, но он вдруг схватил ее за волосы и потянул, глядя не весело, а сосредоточенно, как тогда, когда он орудовал кистью. Она чувствовала, как он напрягся.
– Адам?
– Нет, не надо. – Он заставил себя ослабить объятия и коснулся ее щеки. Он не испортит этот момент неверным словом, неверным движением. – Я хочу запомнить тебя такой. Посвежевшей после любви, с лунным светом в волосах.
Он боялся, что никогда больше не увидит ее такой, никогда не почувствует тепла ее тела, распростертого на нем, пока ничто не разделяет их.
Внезапно его охватил приступ паники. Тщетно борясь с ним, Адам притянул Кирби к себе и прижал так сильно, словно не собирался отпускать никогда.
Глава 10
После получаса пребывания в неизменной позе Кирби попыталась побороть собственное нетерпение. Пообещала Адаму два часа с утра, а сделка есть сделка. Она не хотела думать о времени, потраченном на безделье, поэтому сосредоточилась на мыслях о скульптуре, которой займется сразу же, как выполнит обязательство. Ее ярость почти улетучилась.
Но солнце было слишком жарким и ярким. Время от времени ее разум словно мутнел, и она вновь и вновь пыталась заставить себя вспомнить, где находится.
– Кирби, – позвал ее Адам в третий раз, наблюдя, как она моргнула и посмотрела на него. – Можешь подождать до конца сеанса, а потом дремать?
– Прости. – Она с трудом вернулась в реальность и улыбнулась. – Я думала о чем-то другом.
– Лучше вообще не думай, если это нагоняет на тебя сон, – пробормотал он и рассек алой чертой холст. Правильно, вот так правильно. Ничего из сделанного им не было таким правильным, как эта картина. Потребность завершить ее превратилась в одержимость. – Наклони голову как надо. Ты нарушила позу.
– Погоняло. – Однако повиновалась и попыталась сосредоточиться.
– Над тобой только с кнутом и стоять. – Он принялся тщательнее прорисовывать складки платья. Хотел, чтобы они выглядели мягкими, струящимися, но в то же время четкими. – Тебе лучше привыкнуть к позированию. У меня уже есть несколько задумок, которыми я займусь после того, как мы поженимся.
У Кирби закружилась голова от чувства, ее словно подхватила волна на физическом и эмоциональном уровне, отделить их друг от друга невозможно. Не подумав, она бросила руки.
– Черт подери, Кирби. – Он снова начал ругаться, но затем заметил, какими большими и темными сделались ее глаза. – Что происходит?
– Я не думала… не знала, что ты… – Приложив ладонь к закружившейся внезапно голове, она направилась к выходу. Браслеты с мелодичным звоном скатились к локтю. – Дай мне минутку, – бросила она. Ей будто перекрыли кислород. Словно кто-то отделил голову от плеч.
Адам наблюдал за ней. "Она не очень твердо держится на ногах. И на щеках появился неестественно яркий румянец". Поднявшись, он взял руку Кирби и сжал ее.
– Ты больна?
– Нет. – Она никогда не болела. Просто немного устала и, возможно, впервые за всю жизнь – сильно потрясена. Она глубоко вздохнула, твердя себе, что через минуту все будет в порядке. – Я не знала, что ты хочешь жениться на мне, Адам.
Вот в чем дело? Адам провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Разве она не должна знать? "Не слишком ли все быстро?" – вспомнил он.
– Я люблю тебя. – Для него все было просто. Любовь вела к браку. Однако он забыл, что Кирби необычная женщина. Все в ней непросто. – Ты обвиняла меня в консерватизме, – напомнил он и провел по ее длинным волосам. – Брак – это очень консервативный институт. – "И, возможно, она к нему не готова", – подумалось ей во внезапном приступе паники. Он должен предоставить ей убежище, если желает удержать ее. Но насколько надежное убежище ей было нужно и много ли он мог дать ей? – Я хочу провести свою жизнь с тобой. – Адам подождал, пока Кирби снова поднимет на него взгляд. Ее ошеломили его слова. Такую женщину – прекрасную, чувственную, сильную. Почему она так удивилась, узнав, что желанна? Возможно, он действовал слишком стремительно и неуклюже? – Неважно как. Может, я выбрал неподходящее место и время и должен спросить, прежде чем все решать.
– Дело не в этом. – Дрожа, она поднесла руку к его лицу. – Это не важно. – На мгновение перед глазами все поплыло, и она, встряхнув головой, отошла туда, где без движения просидела несколько часов. – Мне раньше делали предложения, и некоторые из них не были такими обязывающими. – Кирби выдавила улыбку. Он хотел ее не только сейчас, но и на всю оставшуюся жизнь. Она почувствовала, как слезы подступают к глазам – слезы любви, благодарности, – и сморгнула. Когда исполняются твои мечты, не время рыдать. – Именно этого я ждала всю жизнь. Просто не думала, что так разволнуюсь.
Он облегченно вздохнул и приблизился к ней:
– Я считаю это хорошим знаком. И все же не возражал бы против обыкновенного "да".
– Я ненавижу обыденность.
Комната будто поплыла и испарилась, она почувствовала его руки на своих плечах.
– Кирби! Господи, это, наверное, утечка газа! – Адам подхватил ее, на него накатил резкий, сладкий запах. – Выходи! На воздух! Это, должно быть, нагреватель. – Подтолкнув ее к двери, он наклонился к устаревшему агрегату.
Кирби, спотыкаясь, поплелась к двери, которая, казалось, находилась за несколько миль отсюда. Когда она, наконец, достигла выхода, у нее хватило сил только на то, чтобы прислониться к тяжелой двери и перевести дыхание. Здесь воздух был чище. Жадно глотая его, она потянулась к ручке. Дергала ее, но та не поддавалась.
– Черт возьми, я велел тебе убираться! – Адам почти задохнулся, когда добежал до нее. – Газ идет из той штуки!
– Я не могу открыть дверь! – Злясь на саму себя, она нанесла слабый удар.
Адам оттолкнул ее и сам дернул за ручку.
– Ее заклинило? – пробормотала она, прислонившись к нему. – Кардс позаботится об этом.
Адам осознал, что их заперли. Снаружи.
– Оставайся здесь. – Прислонив ее к двери, он поднял стул и ударил по окну. Стекло треснуло, но выдержало. Он треснул стулом, и еще раз, пока стекло не разлетелось вдребезги. Быстро вернувшись к Кирби, он помог ей высунуть голову в зубчатую дыру.
– Дыши, – приказал он.
Некоторое время она могла только глотать свежий воздух и выкашливать его обратно.
– Кто-то запер нас?
Он знал, что к ней быстро вернется самообладание, и даже не попытался уклониться от ответа.
– Да.
– Мы могли бы звать на помощь много часов. – Она закрыла глаза и сосредоточилась. – Никто бы нас не услышал. Мы одни. – Ноги едва держали ее, и она прислонилась к стене. – Подождем, пока кто-нибудь не хватится нас.
– Где главный клапан нагревателя?
– Главный клапан? – Она прижала ладони к глазам и заставила себя думать. – Я просто поворачиваю ту штуковину, когда здесь становится холодно… Подожди. Баллоны – там есть баллоны в дальнем конце кухни. – Она вновь повернулась к разбитому окну, стараясь не думать о плохом самочувствии. – По одному для каждой башни и каждого этажа.
Адам взглянул на небольшой старомодный нагреватель. Даже с разбитым окном долго им не продержаться.
– Мы выберемся отсюда.
– Как? – Если бы она могла прилечь хоть на минуту… – Дверь заперта. Не думаю, что мы выживем после прыжка в циннии Джейми, – добавила она, глядя вниз, на то место, куда приземлился стул.
Но он не слушал ее. Обернувшись, она увидела, как Адам ощупывает декоративную отделку. Панель отъехала, открыв тайный проход.
– Как ты его нашел?
Он схватил ее за локоть и подтолкнул вперед:
– Идем.
– Я не могу. – Кирби из последних сил уперлась руками в стену. Страх и тошнота усилились, когда она представила, как ступит в темную, сырую дыру в стене. – Я не могу туда пойти.
– Не глупи.
Когда он снова потянул ее, Кирби резко вздрогнула и отшатнулась:
– Нет, ты иди. А я подожду твоего возвращения. Тогда ты сможешь открыть дверь.
– Послушай меня. – Борясь с удушьем, он схватил ее за плечи. – Я не знаю, сколько буду плутать по этому лабиринту в темноте, пока найду выход.
– Я потерплю.
– Ты можешь умереть, – продолжал он сквозь стиснутые зубы. – Нагреватель нестабилен. Короткое замыкание – и вся комната взлетит на воздух. Ты и так уже надышалась газом!
– Я не пойду! – Началась истерика, у нее не хватало ни сил, ни разума бороться с этим. Она подалась назад, повысив голос. – Я не могу пойти, неужели ты не понимаешь?!
– Надеюсь, ты поймешь это, – пробормотал он и ударил ее в челюсть.
Она беззвучно повалилась в его руки. Адам не медлил, бесцеремонно перебросил ее через плечо и прыгнул в проход.
Как только панель закрылась, перекрыв поток газа, проход погрузился в темноту. Одной рукой удерживая Кирби, Адам осторожно двинулся вдоль стены. Он должен был добраться до лестницы и первого механизма. Шел на ощупь, тщательно выверяя каждый шаг, опираясь на стену. Если он помчится вперед, они оба рискуют скатиться вниз головой с крутой каменной лестницы.
Он прислушивался к возне грызунов и убирал с дороги паутину. "Возможно, даже лучше, что Кирби без сознания", – решил он. Намного легче нести ее на плече, чем тащить брыкающуюся.
Пять минут, десять, затем его нога провалилась в пустое пространство.
Он удобней перехватил Кирби, другой рукой оперся о стену и стал спускаться. Даже при свете каменные ступени были довольно опасны. А в темноте, без каких-либо намеков на перила, и вовсе смертельны. Борясь с желанием увеличить скорость, Адам тщательно проверял пространство перед собой, прежде чем сделать очередной шаг. Достигнув подножия, он, двигаясь в прежнем темпе, стал ощупывать стену, пытаясь найти переключатель.
Первый заело. Он попытался сосредоточиться на дыхании. Кирби пошевелилась на его плече после крутого поворота. Выругавшись, Адам снова двинулся вперед, пока рука не скользнула по второму рычагу. Панель с треском отъехала, и он со своей ношей выскользнул наружу. Щурясь от яркого солнечного света, он пронесся мимо покрытой пылью мебели и выскочил в холл. Побежал на второй этаж и не замедлил шага, наткнувшись на Кардса.
– Перекрой газ в студии Кирби, – приказал он, кашляя, и помчался дальше. – И никого туда не пускай.
– Да, мистер Хайнес. – Дворецкий продолжал спускаться по главной лестнице, неся в руках груду чистых холстов.
Добежав до комнаты Кирби, Адам положил ее на кровать и открыл все окна. Несколько мгновений просто стоял, позволяя свежему воздуху овевать лицо и смягчить сухость в глазах. Живот скрутило. Пытаясь дышать медленно и размеренно, он потянулся. Когда тошнота немного отступила, он вернулся к Кирби.
Яркий румянец исчез. Она была белой как полотно. Не двигалась. Не могла двигаться с тех пор, как он ударил ее. Адам коснулся дрожащими пальцами ее горла и почувствовал медленный, равномерный пульс. Он стремительно прошел в ванную и намочил полотенце холодной водой. Протерев Кирби лицо, позвал ее.
Она сильно закашлялась. Казалось, ничто не могло принести ему большего облегчения. Она открыла глаза, вяло посмотрела на него.
– Ты в своей комнате, – сказал он. – Все хорошо.
– Ты меня ударил.
Он улыбнулся, услышав возмущение в ее голосе.
– Я думал, ты лучше примешь удар, с таким-то подбородком. Я тебя едва стукнул.
– Ну конечно. – Она осторожно села и коснулась подбородка. Голова снова закружилась, она закрыла глаза, пытаясь побороть слабость. – Полагаю, я заслужила. Прости, что сорвалась на тебе.
Он прижался лбом к ее лбу.
– Ты меня чертовски напугала. Думаю, ты единственная женщина, которой предложили руку и сердце, а затем сразу же дали в челюсть.
– Я ненавижу все обычное. – Ей требовалось еще несколько минут покоя, поэтому она откинулась на подушки. – Ты перекрыл газ?
– Кардс уже делает это.
– Хорошо, – спокойно произнесла она и начала взбивать стеганое одеяло. – Насколько я знаю, никто раньше не пытался меня прикончить.
"Хорошо, что она приняла это сразу", – подумал он. Кивнув, коснулся ее щеки.
– Сначала мы вызовем доктора. А потом сообщим в полицию.
– Мне не нужен доктор. Меня немного тошнит, но это пройдет. – Она сжала его ладони в своих руках. – И мы не можем сообщить в полицию.
Что-то, мелькнувшее в ее взгляде, умерило его пыл. Упрямство.
– Это стандартная процедура после покушения на убийство.
Она даже не вздрогнула.
– Они станут задавать неудобные вопросы и перевернут весь дом. В кино всегда так происходит.
– Это не игрушки. – Его пальцы сжались. – Тебя могли убить и убили бы, будь ты там одна. Я не дам им еще одного шанса.