- Я слышала, некоторые рабы… словом, совсем не похожи на английских джентльменов. Они такие… примитивные и такие… мускулистые!
Эзме с неприязнью подумала: она говорит словно о животных в зоопарке, а не о людях.
- Да, они не похожи на английских джентльменов, - ответила она. - Чтобы добиться некоторого сходства, английского джентльмена с женой и детьми надо запереть на несколько месяцев в трюме, корабля, морить голодом, бить, а если они выживут, заставлять их работать, как скотину! Не знаю, смогли бы выжить в таких условиях при таком отношении английские джентльмены…
Она уже собиралась рассказать о зверстве и жестокости по отношению к женщинам-рабыням, но вовремя прикусила язычок. Эти глупые гусыни, чего доброго, хлопнутся в обморок! Мисс Блакмур и вправду покраснела, как ее платье, а мисс Пенелопа, напротив, побелела.
- По-моему, леди Пенелопе требуется ваша помощь, - обратилась Эзме к служанке с нюхательными солями.
На душе у нее немного полегчало. Теперь она готова войти в логово льва. И даже встретиться с Куинном Маклохланом в бальном зале!
Заглянув в просторный, ярко освещенный зал, она не увидела Маклохлана. Входить одной, без мужа, пока об их приходе не объявили, не полагается. Снова оглядев зал, она начала сожалеть о том, что напустилась на двух глупых девиц наверху. Чего ей стоило сдержаться? Как ни была она рассержена, не стойло позволять себе такую резкость. Они могут что-то заподозрить.
Из ближней к ней комнаты до нее донесся мужской смех; из-под закрытой двери показалась узкая струйка дыма. Мужчина сказал что-то о ромовом пунше. Видимо, там собрались мужчины - в том числе и Маклохлан. По крайней мере, она на это надеялась. Она постучала, и ей открыл низкорослый толстяк, чья выпуклая грудь делала его похожим на голубя. Он очень удивился, увидев Эзме, а может, просто был ошеломлен тем, что женщина посмела перебить мужской разговор, поэтому Эзме нашла прибежище в своей роли. Похлопав длинными ресницами, она невинно улыбнулась и спросила:
- Дубхейген здесь?
- Меня зовут! - объявил Куинн, подходя к ней. - Ну что, платье в порядке, моя пышечка?
- Да, - ответила она.
Остальные мужчины молча пожирали ее взглядами. Ей стало не по себе - как будто она вещь, выставленная на продажу, а не человек из плоти и крови! К сожалению, сегодня ей придется все вытерпеть и сыграть свою роль.
- Мы можем идти в зал?
- До свидания, господа! - беззаботно бросил Маклохлан, беря ее под руку и уводя к бальному залу.
Едва выйдя из комнаты, он сразу помрачнел, словно хотел бы оказаться где угодно, с кем угодно, только не с ней. Наверное, сейчас не лучшее время, чтобы передавать ему свой разговор наверху… Она поделится с ним потом. Или вообще ничего ему не расскажет!
- Граф Дубхейген, графиня Дубхейген! - объявил высокий дворецкий в парике, когда они вошли в переполненный бальный зал.
Эзме сразу заметила леди Пенелопу и мисс Блакмур. Они о чем-то перешептывались со своими кавалерами, то и дело бросая взгляды на Эзме и ее супруга. Эзме вздохнула. Что бы о ней ни говорили, она обязана вести себя так, словно ничего не случилось. Они весело поздоровались с хозяевами дома. Лорд Марчмонт оказался добродушным пожилым джентльменом в превосходно сшитом фраке. Леди Марчмонт, облаченная в темно-красное бархатное платье, обшитое золоченым кружевом, с красивым рубиновым ожерельем на шее и такими же длинными серьгами в ушах, радушно улыбнулась им.
- Очарован, дорогая моя, просто очарован! - обратился к ней лорд Марчмонт. Затем он наградил Куинна одобрительным взглядом. - Вы, Дубхейген, малый не промах! Мне говорили, что тропический климат вреден для женщин, но ваша жена, похоже, расцвела там, словно оранжерейная роза!
- Она красива в любом климате, милорд! - галантно ответил Маклохлан, а Эзме расплылась в широкой улыбке.
Пожилой джентльмен наградил ее одобрительным взглядом и заметил:
- Вот лак всегда! Самые красивые мужчины получают самых прелестных жен!
- Как и вы, милорд, - жеманно ответила Эзме, хотя тут она не покривила душой.
В молодости лорд Марчмонт, несомненно, был предметом воздыханий многих девушек, а леди Марчмонт, безусловно, считалась красавицей. Она и теперь была красива - возможно, именно потому, что, в отличие от многих бывших красавиц, не стремилась казаться моложе своих лет. Что свидетельствовало также о ее мудрости.
Подошедший дворецкий что-то шепнул на ухо лорду Марчмонту. Тот кивнул и обратился к жене:
- Пора начинать, дорогая!
Гости стали готовиться к кадрили; Эзме поспешила отойти к стене. Перед поездкой в Эдинбург Джейми учил ее танцевать, но она была совеем не уверена в своих способностях, а выглядеть жалко ей не хотелось. К счастью, Куинн желал танцевать, видимо, не больше, чем она. И все же он взял ее за руку.
- Я не хочу танцевать! - прошептала она.
- Успокойтесь, дорогая моя. Я вовсе не собирался танцевать. Пойдемте со мной!
Говорил он повелительно, и Эзме, не желая привлекать к себе внимание, позволила "мужу" вывести себя на открытую террасу, в ночную прохладу. Здесь они вдали от всех, и никто их не увидит. Здесь они могут делать почти все, что угодно…
- Почему все смотрят на вас так, словно вы украли столовое серебро? - тихо спросил он, выпуская ее руку. - А может, дело во мне? У меня что, пятно, на рубашке или галстук сбился на сторону?
Что ж, придется ему рассказать. Рано или поздно он все равно услышит…
- Наверху, в комнате для переодевания, я… вышла из себя и наговорила дерзостей двум молодым дамам.
- Что именно вы им сказали?
Ей не хотелось отвечать, и она сказала:
- Сейчас вряд ли подходящее время и место для допроса!
- Я должен знать, что вы сказали, и подготовиться, если кто-то заговорит со мной об этом!
К сожалению, он был прав. Но вначале ей необходимо объяснить обстоятельства - чтобы он понял, почему она так ответила!
- Мисс Блакмур и леди Пенелопу Понсенби интересовали рабы на плантациях. Преимущественно рабы-мужчины и их… стати, а вовсе не их тяжелое положение. Я не сдержалась и… ответила довольно резко.
Куинн еще больше нахмурился:
- И вы употребляли такие слова, как "преимущественно" и "допрос"?
- Точно не помню, - вздохнула Эзме.
- Что ж, тут уже ничего не поделаешь, - уныло ответил Маклохлан. - Будем надеяться, вашу пылкость спишут на временное помрачение рассудка - или сочтут вас эксцентричной особой.
- А если они заподозрят, что я - не та, за кого себя выдаю? - спросила Эзме. - Что нам делать?
Он пожал плечами:
- Бесстыдно все отрицать! - Он окинул ее взглядом с ног до головы. - Правда, в этом платье у вас и без того бесстыдный вид.
Эзме покраснела от смущения, боясь, что снова все испортила.
- Модистка сказала, что это последняя мода, - объяснила она. - Я возражала против открытой спины, но она настояла на своем… Надо было надеть шаль!
- Я не хотел вас огорчать, - сказал Куинн, как ей показалось, искренне. - Платье красивое - очень красивое. Просто хотелось бы, чтобы оно больше прикрывало. - Он улыбнулся. - Мужчине не очень нравится, когда его жену выставляют на всеобщее обозрение!
Его тело находилось совсем рядом, широкая грудь и плечи прикрывали ее от света, музыки и шума. Что-то изменилось - как будто температура или влажность воздуха.
- Я не ваша жена.
- Здесь, на балу, я бы не стал признаваться в этом даже себе самому, - хрипло прошептал он.
Он был так близко, что она слышала его дыхание и аромат его одеколона и табака. Чтобы коснуться губами его губ, ей нужно лишь привстать на цыпочки…
Разумеется, ничего подобного она не сделает. Нельзя поддаваться желанию, похоти, пусть он даже и не тот повеса, каким она считала его до поездки в Эдинбург. Теперь она гораздо больше знает о нем. Он не просто красивый и обаятельный насмешник. Перед ней человек, который много страдал и дорого заплатил за ошибки молодости… Так ли уж плохо поцеловать его? Позволить себе на миг уступить желанию? После всего, когда они вернутся в Лондон, жизнь ее вернется в прежнюю колею. Неужели нельзя хотя бы на миг забыть о своих обязанностях?
Внезапно Эзме Маккалан расхотелось быть порядочной, правильной и степенной особой. Захотелось стать шальной, распутной, свободной и страстной. Любить и быть любимой. Целовать, ласкать, трепетать в объятиях красивого мужчины - пусть и совсем недолго. Поэтому она привстала на цыпочки и коснулась губами его губ.
Желание тотчас же всколыхнулось в нем мощной волной. Он привлек ее к себе и ответил на ее поцелуй жадно и страстно. Они целовались, не разжимая объятий; их губы и языки ласкали, узнавали друг друга. Он прислонил ее к каменной стене, прижался к ней вплотную, коленом раздвинул ей ноги, его рука ласкала ее грудь, а ее ладони гладили его широкую спину.
Потом он отпрянул, задыхаясь.
- Эзме… Мы должны остановиться, или я овладею нами прямо здесь!
Эзме тоже понимала, что они должны остановиться. Они ведут себя неприлично, так нельзя. Но она никогда еще не чувствовала себя такой живой и свободной. И такой готовой уступить своим необузданным желаниям…
Куинн отступил на шаг и вдруг нахмурился.
- Вы ведь не ставите надо мной еще один опыт? - прошептал он.
Впервые с тех пор, как они познакомились, Эзме услышала в голосе Куинна Маклохлана неподдельную боль, увидела в его глазах тоску. Она поняла, какой властью обладает и какую боль способна ему причинить. Но она и сама много лет провела в одиночестве и тоске. Да, она находила утешение в работе, в сводах законов и в Джейми, но… теперь ей этого мало!
- Нет, Куинн, я не ставлю опытов, - прошептала она. - Я просто хотела вас поцеловать.
Его губы изогнулись в улыбке. Затем на террасу вышла еще одна пара, и он нахмурился.
- Лучше нам вернуться, - хрипло прошептал он, - иначе неизвестно, какие слухи о нас пойдут!
Эзме не возражала, потому что он, к сожалению, был прав. Они приехали в гости… На самом деле они не муж и жена. Не нужно было ей целовать его здесь и где бы то ни было. Ее желания совершенно неуместны. Она порядочная женщина; у нее есть брат, который ее уважает. Если она уступит своим порывам, она многое потеряет.
Поэтому она молча последовала за ним.
Через несколько часов, в ожидании кареты, Эзме наконец успокоилась. Ее вспышка в комнате для переодевания не закончилась для них катастрофой. Правда, некоторые женщины делали вид, будто не замечают ее, но другие, те, кто разделяли ее взгляды, нарочно подходили к ней и говорили что-то приятное. Ей по-прежнему приходилось изображать дурочку, но их поддержка ее тем не менее вознаградила.
Однако Куинн за весь вечер почти не заговаривал с ней и даже как будто избегал ее. И по дороге домой он не сделал попытки коснуться ее. Сидел, ссутулясь, в углу, опустив голову и скрестив руки на груди - словно черепаха, которая прячется в панцирь. Может, он жалеет о том, что произошло на террасе? Из-за ее страстного порыва он раскрылся перед ней, показал свою уязвимость. Куинн гордый человек; скорее всего, он пожалел о минуте слабости. Теперь он станет презирать ее… а может, и возненавидит.
Несколько дней спустя перед самым рассветом Куинн трясся в наемном экипаже, который раскачивался на дороге, словно баркас на море. Небо на востоке окрасилось в розовый цвет. Навстречу уже начали попадаться пекари, зеленщики и торговцы рыбой со своими тележками. Еще одна ночь в клубе прошла впустую! Впрочем, не совсем впустую. Теперь он был почти уверен: если граф и потерял деньги, то только по его собственной вине. Его никто не обманывал. А Макхит, похоже, в самом деле славный малый, каким его все считают. Никто не мог сказать о нем ни одного худого слова: все клиенты были более чем довольны его работой.
Сегодня ночью Куинн пришел еще к одному заключению - он и предвкушал его, и боялся с той самой ночи на террасе. Им с Эзме пора возвращаться в Лондон и покончить с этим фарсом, с мечтами о жизни, которая ему недоступна, в доме, который никогда не был для него домом до тех пор, пока в нем не поселилась Эзме. Так будет лучше для них обоих. Она вернется к безмятежной жизни в доме брата и будет надеяться выйти за человека вроде Макхита, а он - к привычно одинокому, но полезному существованию.
Он постучал по крыше, и возница послушно остановился.
- Мы еще не доехали до места, что вы мне назвали, - возразил кебмен, когда Куинн открыл дверцу и шагнул на мостовую.
- Хочу немного пройтись и подышать воздухом, - объяснил Куинн, щедро заплатив вознице.
Тот ответил ему понимающей улыбкой:
- Хотите немного протрезвиться до того, как вас увидит ваша хозяйка, так?
Куинн ухмыльнулся в ответ, хотя он был трезв, как стеклышко. Слишком трезв. Может, ему сегодня и лучше было бы напиться. Тогда он сумел бы забыть Эзме и свои чувства к ней; Как он хотел ее - и не только в постели! Он мог бы забыть обо всем, что он сделал или не сделал в жизни, забыть о том, что он не заслуживает женщины вроде нее. Слава богу, в ту ночь на террасе они не поддались взаимному желанию. Все равно из этого не вышло бы ничего хорошего…
Вдруг он закашлялся: пахло дымом. Служанки рано начали растапливать камины, подумал он, поворачивая за угол.
И замер на месте.
Из сада за домом его брата вырывалось густое облако дыма.
Глава 13
- Пожар! Пожар! - закричал Куинн, бросаясь к дому.
Подойдя ближе, он разглядел в сквере напротив дома стайку встревоженных молодых женщин и уличных торговцев. Служанки сгрудились вместе - он узнал одну или двух. Мужчины взволнованно переговаривались и тыкали в дом пальцами. Где Эзме? Почему она не на улице? Миссис Луэллен-Джонс тоже не видно… Он постучал. На пороге показался Максуини; его лицо и одежда закоптились от дыма.
- Пожар потушен, и никто не пострадал, так что занимайтесь своими делами! - закричал дворецкий, не посмотрев, кто пришел.
Никто не пострадал… Слава богу, слава богу!
Увидев его, Максуини вздохнул - как показалось Куинну, с облегчением - и сбежал ему навстречу с крыльца.
- Милорд! Вы вернулись! - Он нахмурился. - Вы неважно выглядите… Что с вами?
Глубоко вздохнув, понимая, что зеваки глазеют на него и, наверное, гадают, где он шлялся всю ночь и почему явился домой в таком состоянии, Куинн поправил жилет и попытался заново завязать галстук непослушными пальцами. Он испугался того, что могло случиться. А его рядом не оказалось!
- Все в порядке. Что здесь случилось? Где леди Дубхейген? - отрывисто спросил он, входя в дом.
- Ее светлость пьет чай на кухне, милорд. Рад сообщить, что пожар в саду был совсем небольшой. Кто-то уронил лампу на солому и ящики из-под вина… Огонь удалось потушить довольно быстро.
- Слава богу, что не хуже, - ответил Куинн, - хотя вид у вас такой, словно вас поджаривали на костре.
- Сажа, милорд, и больше ничего. Придется сделать кое-где мелкий ремонт - вставить несколько стекол, обновить краску…
- Главное, что никто не пострадал, - еще раз порадовался Куинн, беззаботно взмахивая рукой, и спустился по черной лестнице вниз, на кухню.
Все остальное может подождать. Главное - удостовериться, что с Эзме все в порядке.
Войдя в кухню и увидев Эзме сидящей за большим столом, Куинн почувствовал, что счастлив. Ее длинная коса растрепалась, бледно-голубой шелковый халат почернел от копоти, а на носу красовалось пятно сажи. И все же, несомненно, она жива и невредима.
Если бы с ней что-нибудь случилось…
Он был так рад, что забыл обо всем. В два прыжка он оказался рядом с ней, поднял ее со стула и пылко, жадно поцеловал, вложив в поцелуй всю страсть, которую, как он себе постоянно напоминал, не имел права испытывать. От ее волос пахло дымом, а от губ - чаем "Граф Грей", но ему было все равно. Она жива, невредима и драгоценна, и на целый славный миг она прильнула к нему и позволила целовать себя. Правда, очень быстро отпрянула.
- Утеночек! - воскликнула она, покраснев и запыхавшись. - Где вы были? От вас разит перегаром!
- Я был в клубе. Как вы? Я увидел дым и подумал…
- Со мной все хорошо. Никто не пострадал, и ущерб, похоже, минимальный, - ответила она, взглядом напоминая ему о том, что они не одни.
Кроме кухарки, отвернувшейся от плиты, из кладовой выглядывала экономка, а от двери черного хода на них изумленно таращилась посудомойка.
- Могло быть и хуже, - заметил Куинн как можно равнодушнее и указал на треснутое стекло в окне кухни.
- Я вызову стекольщика и маляра, - вызвалась миссис Луэллен-Джонс.
- Отлично. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы в комнату моей жены сейчас же принесли ванну и горячую воду - и то же самое мне, - приказал он, беря Эзме за руку и выводя ее из кухни.
У подножия лестницы Куинн заметил, что у Эзме темные круги под глазами, и вообще она была очень бледной. Она шагнула на первую ступеньку и вдруг пошатнулась. Он тут же подхватил ее на руки.
- Ничего не говорите, все равно не отпущу, - шепотом предупредил он, поднимаясь по ступенькам.
Эзме и не собиралась протестовать. Устало вздохнув, она положила голову ему на плечо.
- Вы точно не пострадали? - спросил он тихо и озабоченно. - Иногда вначале кажется, что все в порядке, а потом…
- Нет-нет, я просто устала.
Куинн отнес Эзме в спальню и захлопнул за собой дверь. То, что он должен был ей сказать, предназначалось только для ее ушей.
- Эзме, мне так жаль, что меня не было рядом! - сказал он, чувствуя себя последним подлецом. - Если бы с вами что-то случилось…
Она доверчиво положила руку ему на плечо. Наверное, так же она утешает своего брата… Его кольнула острая тоска. Ему не суждены любовь и преданность женщины вроде Эзме…
- Все хорошо, - тихо ответила она. - Серьезного ущерба нет. Пожар был очень маленький, и дом пострадал незначительно. К счастью, когда начался пожар, миссис Луэллен-Джонс уже была на ногах. Она увидела дым, разбудила слуг, и пожар потушили. - Неожиданно Эзме покраснела. - Извините, я забыла, что должна изображать дурочку…
Почему она чувствует себя виноватой? Это он должен был быть здесь и защищать ее, а не болтаться без дела в очередном клубе!
- И прекрасно, что вы вели себя благоразумно - ведь меня не было дома! - Может быть, она расстроилась из-за того, что он при всех поцеловал ее на кухне? Куинн решил, что подумает об этом потом. - По словам Максуини, пожар начался после того, как на солому и ящики из-под вина упала лампа. Как вы думаете, все произошло случайно или кто-то устроил поджог?
Эзме сдвинула красивые брови:
- Я тоже думала о том, что пожар, вполне вероятно, подстроен; злоумышленник мог проникнуть в сад со стороны конюшни, но тогда его сразу обнаружили бы, ведь ему нужно было открыть ворота. Я сразу же вызвала слуг и пересчитала их. Все оказались на месте. Конечно, пламя могло вспыхнуть уже после того, как злоумышленник вошел в дом и поднялся в крыло для прислуги, но до того, как миссис Луэллен-Джонс подняла тревогу.
Эзме подумала обо всем! Куинн не сомневался в том, что она весьма самостоятельная девушка, способна потушить пожар голыми руками и отдавать внятные распоряжения большому штату прислуги.