- Разумеется, поджигатель мог перелезть через стену, - продолжала она. - А если он зажег лампу в саду, конюхи не могли, его видеть… Но зачем кому-то поджигать дом вашего брата? Есть ли у него здесь враги? Или кто-то знает, что мы не те, за кого себя выдаем, пытается запугать нас и прогнать из Эдинбурга?
- Был ли пожар несчастным случаем или нет, я не желаю рисковать вашим благополучием, Эзме, - решительно заявил Куинн. - Завтра же отправлю вас обратно, в Лондон.
Эзме метнула на него беспокойный взгляд; усталость после пожара и всех волнений вмиг прошла.
- Скорее всего, пожар стал несчастным случаем и никто не желает нам зла. Ведь поджигатель мог бы все обставить и понадежнее… Кучка досок и соломы в саду была совсем маленькая; таким пожаром не уничтожишь дом и даже не причинишь серьезного ущерба! - Она расправила плечи и посмотрела на него в упор. - И потом, я не трусиха, которая бежит при первых признаках опасности! Я приехала сюда по просьбе Джейми и не уеду, пока не выясню состояние дел графа Данкоума!
Такой же упрямый огонь зажегся и в голубых глазах Куинна.
- До сих пор нам не удалось найти доказательств того, что графа обманывают. Вам незачем здесь оставаться. Сегодня я пришел к выводу, что мы оба можем вернуться в Лондон. Но, принимая во внимание пожар, мне лучше задержаться. Я постараюсь найти того, кто устроил поджог, и узнаю, зачем он это сделал!
- Если пожар устроил человек, который знает, кто мы такие, вот вам лишнее доказательство, что дело нечисто. Я не уеду, пока мы не поймем, кто за всем стоит! - решительно возразила Эзме.
- Что бы здесь ни творилось, вряд ли нам пригодятся ваши юридические познания, - возразил Куинн.
- Вы не знаете наверняка, - парировала Эзме. - Да и как вы объясните внезапный отъезд жены?
- Просто скажу, что вы поехали в Лондон навестить друзей или купить себе новые наряды.
- Но ведь!..
- Хватит, Эзме, - перебил он. - Вы уезжаете! Завтра же.
- Я не уеду!
- Я не хочу подвергать вашу жизнь опасности.
- Ничего подобного! - не сдавалась Эзме. - Ответственность за мою жизнь лежит на Джейми, ведь именно он предложил нам сюда приехать.
- Согласны вы или нет, я отвечаю за вас и не собираюсь рисковать.
Куинн вдруг осознал, что его терпение на исходе.
Эзме было все равно, злится он или нет; ей было все равно, что он говорит. Она никуда не уедет из Эдинбурга. Неужели он считает ее маленькой девочкой, которой можно приказывать? А может, она инвалид или трусиха, которая падает в обморок при первых же признаках опасности? В конце концов, пожар мог вспыхнуть и случайно; скорее всего, лампу уронил кто-то из слуг, который не признается, потому что боится, что его уволят. Она не служанка, не маленькая девочка и не трусиха. Она согласилась помочь брату узнать правду о том, что здесь творится, и, чего бы ей это ни стоило, она все выяснит! Но как ей убедить Куинна в том, что она права? Если он такой же, Как большинство мужчин, он не выносит кое-каких женских хитростей… Придется прибегнуть к уловкам, потому что он ее вынуждает!
- Я взрослая женщина, а не ребенок. Я вам не жена и не сестра, поэтому вы не имеете права приказывать мне уехать. А если попробуете, я устрою такой скандал, какого вы еще не видели!
Он насупился; Эзме поняла, что он старается представить, что она имеет в виду.
- Что же вы сделаете - заплачете?
- Я не просто заплачу, - ответила она. - Буду лягаться, вопить, и меня придется выносить на руках. Как вы объясните это слугам? А потом, я пожалуюсь Катрионе!
В дверь спальни негромко постучали; затем послышался запыхавшийся голос служанки:
- Миледи, ваша ванна!
Поскольку Куинн стоял, скрестив руки на груди, словно разгневанный воин, Эзме сама открыла дверь усталой служанке, тащившей сидячую ванну. Еще три девушки внесли высокие металлические кувшины с кипятком. Следом за ними вошла миссис Луэллен-Джонс с целой кипой свежего белья.
- Тогда я вас оставлю, - буркнул Куинн, выходя в дверь гардеробной. - Вашу поездку за покупками обсудим позже.
Ничего подобного, мысленно ответила Эзме. Она свое слово сказала. Увезти ее из Эдинбурга можно единственным способом: сунуть ей в рот кляп и связать ее по рукам и ногам!
Вскоре Куинн, вымытый и переодетый, осматривал дом и сад в обществе полицейского и эдинбургского главного констебля - выборного чиновника при городской управе, который следил за порядком и имел право арестовывать подозреваемых. Стена в саду почернела и закоптилась; в углу еще дымили обгорелые остатки упаковочных ящиков. На земле и ближайшей клумбе были рассыпаны мокрые угли; ветви растущего рядом дерева опалило огнем. У самой стены валялись осколки разбитой лампы - здесь сильно пахло керосином. При более внимательном осмотре оказалось, что стекла в нескольких окнах нижнего этажа потрескались от жара и их придется заменить.
Что ж, могло быть и хуже! Гораздо хуже… Ну а Эзме придется вернуться в Лондон, нравится ей это или нет! Плохо, что она такая упрямая и своевольная… К сожалению, он, как она верно заметила, не обладает над ней никакой властью и не может заставить ее уехать. Только один человек в целом свете имеет право ей приказывать, но Джейми далеко… Неожиданно Куинна осенило. Он напишет Джейми и попросит срочно вызвать Эзме домой! Как только Джейми узнает о пожаре, он, конечно, согласится с тем, что Эзме должна уехать.
Приняв решение, он сразу успокоился и переключил внимание на своих спутников. Рыжеволосый молодой полисмен, одетый в слишком большую для него форму, пинал обгорелые обломки носком сапога и чесал в затылке. Главный констебль, по фамилии Рассел, в свободное от исполнения муниципальных обязанностей время торговал мясом. Он и одет был как подобает процветающему купцу, кем он, собственно, и являлся. Однако лицом, фигурой и манерами мистер Рассел больше всего напоминал бойцового петуха. Даже челюсти у него непрестанно двигались, словно петушиная бородка.
Заметив, что Куинн смотрит на него, Мистер Рассел спросил:
- Никто так и не признался, что уронил лампу?
- Еще нет, сейчас устроим допрос, - ответил Куинн и вместе с представителями закона прошел в библиотеку, велев лакею вызвать дворецкого.
Молодой полисмен, по фамилии Сондерс, явно чувствовал себя не слишком уютно в богатой обстановке. Он остался стоять у двери и переминался с ноги на ногу. Мистер Рассел, напротив, без всякого стеснения развалился в кресле - с таким видом, словно охотно просидит здесь до ужина. Его не смущали ни панели красного дерева, ни обилие книг. Между прочим, Куинн не сомневался в том, что Огастес их и не открывал.
Куинн не слишком надеялся на помощь властей, но необходимо было соблюсти приличия.
- Милорд, есть ли у кого-то причины поджигать ваш дом? - спросил мистер Рассел.
- Я о таких причинах ничего не знаю, - ответил Куинн. - С вашего позволения, я бы хотел допросить слуг. - Он не только сомневался в сыскных способностях представителей власти, но и сам не хотел отвечать на вопросы, связанные с его делами. - Разумеется, вы тоже вольны спрашивать их, о чем захотите!
- Как вам угодно, милорд, - вежливо согласился мистер Рассел.
Сондерс, у которого от окружающей роскоши, видимо, отнялся язык, ограничился лишь кивком.
В библиотеку вошел Максуини, переодевшийся во все чистое и гладко выбритый, но усталый. Даже не посмотрев на представителей власти, он обратился к Куинну:
- Вы хотели меня видеть, милорд?
- Да. Естественно, у нас возникли вопросы о том, что случилось вчера ночью - точнее, сегодня рано утром, - ответил Куинн. Он стоял за большим ореховым столом, сложив руки за спиной. Так, бывало, частенько стоял его отец, когда допрашивал своего младшего сына или читал ему нотации. - Кто, по-вашему, мог ночью выйти в сад, да еще с лампой?
- В такой час, милорд, никому там не положено находиться, с лампой или без нее, - ровным голосом ответил дворецкий.
- Вы не заметили ничего необычного перед тем, как легли спать?
- Нет. Вечером, как всегда, я поднялся к себе. В холле я оставил дежурить младшего лакея; он должен был ждать вашего возвращения… А потом услышал, как миссис Луэллен-Джонс зовет на помощь.
- В какое время это было?
- Точно не знаю, милорд. Я не успел посмотреть на карманные часы. Незадолго до рассвета, хотя было еще темно.
- Как вы думаете, почему миссис Луэллен-Джонс в такой ранний час была уже на ногах?
- Милорд, она обычно встает рано. Она считает своим долгом присматривать за горничными, чтобы те добросовестно выполняли свои обязанности. Весьма ответственная дама!
- Не сомневаюсь, - пробормотал Куинн.
И все же он понимал: кроме Эзме, виновным может оказаться кто угодно - даже сам Максуини. Хотя трудно представить себе Максуини в роли поджигателя! Дворецкий в прежние годы всегда был добр к младшему сыну графа Дубхейгена и находил время побеседовать с мальчиком, когда заставал его одного с книгой или просто у окна. Тем не менее сейчас Максуини его не узнал; похоже, он принимает его за Огастеса. Ну а люди, как известно, меняются со временем…
- У всех слуг превосходные рекомендации, милорд. Мы с мистером Макхитом лично проверили всех, - продолжал Максуини.
Макхит!
Тому, кто нанимает прислугу, совсем не трудно поместить в дом своего человека, сообщника, который будет шпионить за хозяевами!
- Спасибо, Максуини. У меня все. У вас есть вопросы, джентльмены?
- Мне кажется, милорд, вы все предусмотрели, - ответил мистер Рассел.
Сондерс снова ограничился кивком.
- Максуини, вам необходимо поспать, - продолжал Куинн. - Но сначала пришлите к нам миссис Луэллен-Джонс.
Дворецкий поклонился и вышел, едва не столкнувшись на пороге с Эзме. Она, видимо, только что выкупалась. К ее стройной шейке прилипли прядки еще влажных волос. Ее наряд подошел бы и речной нимфе. Платье из струящегося сине-зеленого шелка, с квадратным вырезом и короткими рукавами-фонариками, которые открывали руки. На плечи она накинула кашемировую шаль, на вид такую же нежную, как ее кожа.
Мистер Рассел тут же вскочил на ноги и выпятил грудь и подбородок - того и гляди закукарекает!
Эзме вспыхнула, как юная девица, которую застали неодетой.
- Ах, утеночек… я вам помешала?
С каких пор ему стало нравиться это дурацкое обращение?
- Мистер Рассел, позвольте представить вас моей жене. - Как бы ему хотелось, чтобы она в самом деле была его женой! - Миледи, это мистер Рассел, эдинбургский главный констебль, а тот молодой человек - полицейский.
Молодой человек склонил голову и промямлил:
- С-Сондерс, миледи!
Куинн не винил парня в том, что тот при виде Эзме лишился дара речи. Ему самому было трудно сосредоточиться, когда Эзме была рядом.
- Здравствуйте, мистер Рассел, мистер Сондерс, - ответила Эзме с улыбкой. - Очень надеюсь, мы скоро выясним, что же произошло. Я в жизни так не пугалась!
Разумеется, она испугалась, когда увидела пожар. А где же в это время был он? Гонялся за призраками и пытался избежать встречи с ней… Куинн снова испытал раскаяние и сожаление.
- Не волнуйтесь, миледи, мы непременно арестуем негодяев! - сурово объявил мистер Рассел.
Сондерс, по-прежнему с полураскрытым ртом, пылко закивал в знак согласия.
- Не сомневаюсь, что арестуете, - ответила Эзме, украдкой косясь на Куинна.
Что в ее взгляде - одобрение? Желание? Простое признание того, что он здесь? Хотелось бы знать…
- Извините, но я не видела и не слышала ничего до тех пор, пока миссис Луэллен-Джонс не закричала: "Пожар!" - с сожалением призналась Эзме, садясь на один из стульев за столом.
- А вы, милорд? - спросил мистер Рассел. - Вы тоже не видели и не слышали ничего необычного?
- Меня не было дома.
Сондерс тихо ахнул, а мистер Рассел покраснел, как вареный рак.
- Я был в своем клубе, что подтвердят несколько других его членов.
Мистер Рассел, казалось, вот-вот задохнется.
- Я и не думал предполагать, что…
- Я не в обиде, - ответил Куинн.
Тут в комнату вплыла миссис Луэллен-Джонс, одетая, как всегда, опрятно и просто. Пережитое волнение выдавали лишь покрасневшие глаза и напряженно сжатые губы. Подобно Максуини, она, словно не замечая двух должностных лиц, сразу обратилась к Куинну:
- Вы хотели поговорить со мной, милорд?
- Да. Садитесь, пожалуйста!
Глава 14
После того как экономка села, Эзме заставила себя сосредоточиться на цели допроса. Сейчас нельзя отвлекаться на Куинна, хотя… он так невероятно красив! Волосы еще не высохли после мытья, гладкое лицо свежевыбрито… Как он испугался, когда узнал про пожар, и как обрадовался, увидев ее целой и невредимой! А как пылко он целовал ее при слугах… И все же она по-прежнему не уверена в его чувствах. Может быть, он просто хорошо играет свою роль? Сейчас нельзя думать о нем. Надо внимательно выслушать экономку. Жаль, что она не успела к допросу Максуини! И еще досадно, что она должна изображать недалекую, туповатую жену графа…
- Это мистер Рассел, главный констебль, а это мистер Сондерс из полиции Эдинбурга, - представил присутствующих Куинн.
Миссис Луэллен-Джонс кивнула обоим в знак приветствия.
- Я задам вам несколько вопросов о событиях вчерашней ночи, - продолжал Куинн. - А затем отдам вам такой же приказ, что и Максуини, - идти спать.
Экономка едва заметно улыбнулась в ответ:
- Спасибо, милорд!
- Насколько я понимаю, именно вы подняли тревогу.
- Да, милорд.
- Еще до рассвета?
Щеки у экономки слегка порозовели.
- Да, милорд, незадолго до рассвета. Я обычно встаю рано, присматриваю за служанками, чтобы те должным образом выполняли свои обязанности.
- Так я и понял. Как вы обнаружили пожар?
- Я почувствовала запах гари. Потом пошла на кухню и увидела дым из окна… Выбежала на улицу и позвала на помощь.
- Понятно. Спасибо, миссис Луэллен-Джонс.
Экономка кивнула, встала и направилась к двери.
Неужели Куинн больше ни о чем ее не спросит? И почему молчат главный констебль и полицейский? Эзме решила узнать ответ хотя бы на один интересующий ее вопрос:
- Вы были уже одеты, когда увидели огонь?
Миссис Луэллен-Джонс медленно повернулась.
Эзме улыбнулась - не только потому, что так полагалось по роли, но еще и для того, чтобы миссис Луэллен-Джонс ничего не заподозрила. Экономка совсем не дура; если ей не хочется отвечать, она будет запираться до конца.
- Ах, я понятия не имела… Наверное, вы в самом деле очень рано встаете!
- Я всегда была ранней пташкой, миледи, - ровным тоном ответила миссис Луэллен-Джонс, переводя взгляд с Эзме на остальных: - У вас есть еще вопросы ко мне?
- Мне просто стало интересно, - не сдавалась Эзме, стараясь не выйти из роли, - где вы были, когда мужчины тушили пожар? Кажется, в саду я вас не видела…
- Поскольку вы, миледи, взяли все руководство на себя, - хладнокровно ответила миссис Луэллен-Джонс, - я не видела необходимости оставаться в саду. Я вернулась в дом, проследить, чтобы кухарка вовремя приготовила завтрак.
Несмотря на внешнюю невозмутимость экономки, Эзме готова была поклясться: последний вопрос ей совсем не понравился.
- И мистер Максуини помогал вам на кухне? - спросила она, изображая невинность.
- Мистер Максуини пошел звать полицию; уверена, мистер Сондерс это подтвердит. Я подумала, он вам сказал.
- Я не говорила с ним сегодня утром, - ответила Эзме, поворачиваясь к молодому полисмену.
- Д-да; это правда, миледи! - запинаясь, ответил тот. - М-меня позвал д-дворецкий!
Миссис Луэллен-Джонс посмотрела на Эзме исподлобья:
- Неужели вы в чем-то подозреваете мистера Максуини?
- Что вы, разумеется, нет! - воскликнул Куинн. - Я никого из слуг не подозреваю. Мы просто хотим выяснить, что произошло сегодня утром. Примите мою глубочайшую благодарность, миссис Луэллен-Джонс! Если бы не вы, дом, возможно, сгорел бы до основания! Будьте уверены, моя благодарность непременно отразится на вашем жалованье!
В глазах экономки мелькнуло удивление; потом она снова едва заметно улыбнулась и кивнула:
- Спасибо, милорд. Вы все узнали, что хотели?
Она покосилась на Эзме, но та решила, что с экономки пока достаточно.
- Я удовлетворен, - ответил Куинн, поворачиваясь к мистеру Расселу и Сондерсу. - А вы, джентльмены?
- По-моему, мы выяснили все, что можно, - ответил мистер Рассел.
Сондерс кивнул.
После: того как миссис Луэллен-Джонс ушла, Сондерс бочком двинулся к двери.
- П-по-моему, нам пора… если вы не против, милорд, миледи… мистер Рассел…
- Рад видеть, что вам так не терпится приступить к работе! - воскликнул Куинн. - Убежден, что злоумышленники будут в скором времени пойманы, и уверяю вас, что в тот радостный день вы тоже получите подтверждение моей благодарности!
Мистер Рассел встал в позу, неудачно напоминающую о Наполеоне Бонапарте.
- Не сомневайтесь, милорд! Полицейские силы Эдинбурга находятся на должной высоте! Идемте, Сондерс.
С этими словами мясоторговец вышел из комнаты. За ним следовал молодой полицейский, к которому в конце концов вернулась способность говорить.
Куинн остался стоять за письменным столом, словно адмирал на шканцах, и Эзме мысленно подготовилась к очередной ссоре. Пусть приводит какие угодно доводы; она не уедет из Эдинбурга! Но он, ничего от нее не требуя, устало вздохнул, сел на стул и сказал:
- Мне не верится, что эти двое сумеют найти поджигателей.
Может, он решил сделать вид, что их прежнего разговора не было? Или просто решил, что она уедет, потому что он считает, что так будет лучше всего?
- Вот еще одна причина, почему мне следует остаться!
Куинн пожал плечами и ответил неожиданно миролюбиво:
- Поскольку я понимаю, что пытаться заставить вас уехать бессмысленно, я больше не заведу речи о вашем отъезде.
Неужели он наконец понял, что она не сдастся только потому, что он - мужчина и считает, что так будет лучше?!
- Вот и хорошо, - ответила Эзме, вздыхая с облегчением.
- Так вы говорите, что все слуги были на месте?
Такой разговор ей очень нравился. Они беседовали деловито, вполголоса, и в их разговоре не было никаких подводных камней…
- Да, по крайней мере, когда начался пожар, - ответила она, садясь. - Потом, конечно, повсюду царила полная неразбериха. Вы думаете, поджог устроил кто-то из наших слуг?
- Возможно, но я убежден, что это был не Максуини. Я знаю его с детства и не знаю, зачем ему вредить нам или Огастесу. Если бы Огастес был ему настолько противен, он бы не пошел к нему служить.
- А экономка? - спросила Эзме, вспомнив, как вела себя миссис Луэллен-Джонс во время допроса. - У меня сильное подозрение, что она не совсем откровенна с нами!
- Вы думаете, она что-то скрывает?
- Да.
Куинн нахмурился, обдумывая ее предположение, а потом покачал головой:
- Опыт подсказывает мне, что она говорит правду.