- Вы славились своей красотой. Разумеется, это было до войны.
- Да, - тихо ответила Кестрел. - Разумеется.
*
Из окна гардеробной Кестрел был виден сад. Однажды утром, когда ее волосы были еще не прибраны, она заметила, как мимо грядок с осенними овощами вместе прошли Арин и Лира. Арин был одет в рабочую одежду и оставался к окну спиной, поэтому Кестрел не смогла увидеть выражение его лица. Однако лицо Лиры было светлым, как рассвет.
Кестрел осознала, что подошла к окну. От стекла на ее кожу дохнуло прохладой, а ногти впились в подоконник. Она отступила назад: ей вовсе не хотелось, чтобы ее застали за подглядыванием. Кестрел поплотнее запахнула бархатный халат и обратила взгляд к розоватому небу, но перед ней так и стояло искреннее восхищение Лиры.
Кестрел присела перед висевшим над туалетным столиком зеркалом, а затем задалась вопросом, почему вдруг решила на себя посмотреть. Отражение лишь подтвердило ее недовольство. И с чего ей беспокоиться из-за увиденного в саду? Откуда взялось ощущение, будто было предано доверие?
Ее отражение нахмурилось. А почему ей нельзя иметь подобные чувства? Благополучие рабов - ее долг. То, что Арин принимал внимание Лиры, когда у него была любимая, казалось бесчестным. Кестрел сомневалась, что Лира знала о девушке с рынка.
Рука Кестрел толкнула овальное зеркало, разворачивая его на петлях к стене, и девушка уставилась на простую изнанку перламутрового цвета. Она заставила себя перестать думать в прежнем направлении. Она не станет подобной тем госпожам, которые следили за каждым шагом своих рабов и сплетничали о них из-за недостатка в их жизнях чего-то более интересного.
Позже тем же днем Арин пришел в музыкальную комнату с просьбой отпустить его в город. Кестрел была весьма любезна. Она дала Арину свое кольцо и позволила ему провести в городе столько времени, сколько он пожелает, при условии что он вернется к вечернему звону. Когда ей показалось, будто он решил задержаться в комнате, она уселась за рояль, показывая этим, что больше его не держит. Однако она не начинала играть до тех пор, пока не почувствовала, что Арин уже покинул виллу и отошел на некоторое расстояние.
*
Увидев Арина, Плут поздоровался с ним так, как это делали когда-то геранские мужчины - кратко прижав руку к его щеке. Арин улыбнулся и ответил таким же жестом. Он знал Плута уже долгие годы, с тех пор как мальчишкой перешел из рук первого хозяина ко второму. Они встретились на карьере, расположенном за пределами города. Арин помнил, как из-за серой каменной пыли, покрывавшей волосы и высушивающей кожу, все выглядели старыми. Плут же казался почти до отказа полным жизни, и ночью в помещениях для рабов не вставал вопрос, кто будет предводителем.
- Все идет хорошо, - говорил ему сейчас Плут. - Почти в каждом имении в городе есть геранцы, преданные нашему делу, - и теперь, благодаря тебе, они вооружены.
- Еще один сверток с оружием я переброшу через стену сегодня ночью, но не уверен, сколько еще смогу сделать, - сказал Арин. - Пока никто не замечает, что некоторая часть моей продукции уходит на сторону, потому что я вовремя выполняю заказы управляющего, но, если кто-то решит проверить, мгновенно станет ясно, что пропало немалое количество железа и стали.
- Тогда хватит. Твое положение слишком важно, чтобы рисковать им. Пока вместо Оскара не назначен новый капитан, я устрою нападение на городскую оружейную.
До войны Плут был стражником. Он лишь один раз взглянул на двенадцатилетнего Арина, назвал его щенком с большими лапами и сказал: "Ты дорастешь до них". После вечернего звона он учил Арина сражаться. Тоска Арина облегчилась на некоторое время, но часть ее вернулась, когда Плут лестью и потворством добился себе освобождения с рудников спустя лишь два года срока. Однако навыки, которым он обучил Арина, остались.
- Лучше напасть на оружейную после назначения нового капитана, - произнес Арин. - Когда заметят, что пропало оружие, это выставит его в неприглядном виде.
- Хорошая идея. Тем временем наши встречи должны продолжаться. Нам нужен удобный случай. Ты создашь его в поместье генерала.
Тогда-то Арину и следовало сообщить Плуту, что Кестрел начала замечать связь между событиями. Ему следовало рассказать, что девушка считала смерть капитана стражи странной, хотя и не могла знать, что в последние мгновения валорианца удерживали двое рабов, в то время как третий с мечом стоял на коленях перед ними, ожидая толчка.
Арину следовало предупредить своего предводителя. Но он промолчал.
*
Он старался держаться подальше от виллы. В присутствии Кестрел было слишком легко допустить ошибку.
Однажды в кузне появилась Лира. Арин был уверен, что Кестрел вызывает его, чтобы он сопроводил ее куда-то в качестве свиты. Он почувствовал нетерпеливый страх.
- Тебя желает видеть Инэй, - сказала Лира.
Арин положил молот на наковальню.
- Зачем?
Его общение с Инэй было ограниченным, и его это вполне удовлетворяло. У женщины был слишком острый взгляд.
- Ей очень плохо.
Арин помедлил в раздумьях и затем, кивнув, вслед за Лирой вышел из кузни.
Из спальни Инэй, дверь которой была открыта, раздавались звуки, характерные для спящего человека. Инэй закашлялась, и Арин услышал влагу в ее легких.
Приступ кашля прошел и сменился хриплым дыханием.
- Следует послать за доктором, - сказал Арин Лире.
- Леди Кестрел отправилась за ним. Она очень расстроена. Надеюсь, она скоро вернется. - Лира сбивчиво продолжила: - Я бы хотела остаться здесь с тобой, но должна вернуться в дом.
Арин едва заметил, как она, перед тем как выйти, прикоснулась к его руке.
Не желая будить Инэй, Арин осмотрелся. Домик был уютным и содержался в порядке. Пол не скрипел. Повсюду виднелись признаки удобства. Домашние тапочки. Стопка сухих дров. Арин провел рукой по гладкой поверхности каминной полки, пока не наткнулся на фарфоровую шкатулку. Он открыл ее. Внутри лежал небольшой сплетенный в косу локон русых волос с рыжеватым оттенком, свернутый в кольцо и перевязанный золотым шнурком.
Хоть он и знал, что не следует этого делать, Арин одним пальцем погладил локон.
- Это не твое, - раздался голос.
Арин резко убрал руку и с пылающим лицом обернулся. Через пустой дверной проем спальни он увидел Инэй, смотревшую на него со своей постели.
- Простите. Мне не следовало этого делать. Я сожалею.
Он опустил крышку шкатулки.
- Сомневаюсь, - пробормотала женщина и приказала ему приблизиться.
Арин медленно подчинился. У него было предчувствие, что ему не понравится этот разговор.
- Ты проводишь много времени с Кестрел, - произнесла Инэй.
Он пожал плечами.
- Я следую ее приказаниям.
Инэй смотрела ему в глаза. Не желая этого, он первым отвел взгляд.
- Я прошу тебя не причинять ей вреда, - сказала женщина.
Нарушить обещание, данное умирающему человеку, было грехом.
Арин ушел, так его и не дав.
Глава 18
После смерти Инэй Кестрел сидела в своих покоях, вспоминая, как няня учила ее рисовать дерево, дуя через полое перо на каплю чернил на бумаге. Перед взглядом Кестрел стояла белая страница. Она почувствовала в легких ноющую боль, увидела, как раскидываются ветви, и подумала, что таким было и ее горе, которое крепкими корнями уцепилось за тело и обвило его своими побегами.
Когда-то у нее была мама, и эта мама умерла. После у нее была другая мама, но и ее тоже не стало.
Рассвело и стемнело; Кестрел не замечала, как бежит время. Она отодвигала от себя еду, которую приносили рабы. Отказывалась читать письма. Не могла даже думать о том, чтобы играть на рояле, потому что именно Инэй поощряла ее заниматься музыкой после смерти матери. Она слышала, как Инэй говорит, насколько прекрасна мелодия, и просит, чтобы Кестрел исполнила ее еще раз. Это воспоминание все повторялось и повторялось, отдаваясь эхом, растворяясь в воздухе, возвращаясь. А затем Кестрел снова видела худобу лица Инэй, кровь, которой старушка кашляла, и понимала, что вина лежит на ней, что ей стоило раньше настоять на том, чтобы вызвали доктора, а теперь Инэй мертва.
Она сидела после полудня в своей утренней столовой, слепо уставившись на плохую погоду за окном, когда услышала резкие, энергичные шаги приближавшегося к ней человека.
- Довольно рыдать.
Голос Арина был груб.
Кестрел коснулась пальцами щеки. Она ощутила влагу.
- Тебе нельзя быть здесь, - произнесла она хриплым голосом. Утренняя столовая была местом, куда мужчинам входить не позволялось.
- Мне все равно.
Арин рывком поставил Кестрел на ноги, и от неожиданности она подняла на него взгляд. Его зрачки были расширенными от эмоций.
От злости.
- Хватит, - сказал он. - Хватит притворяться, что горюешь по ком-то, кто был не твоей крови.
Его рука, будто стальные тиски, сжала ее запястье. Кестрел вырвалась. От жестокости его слов ее глаза снова наполнились слезами.
- Я любила ее, - прошептала Кестрел.
- Ты любила ее, потому что она исполняла любую твою волю.
- Это неправда.
- Она тебя не любила. Она никогда не смогла бы полюбить тебя. Где ее настоящая семья, Кестрел?
Она не знала. Всегда боялась спросить.
- Где ее дочь? Внуки? Если она и любила тебя, то только потому, что у нее не было выбора, у нее больше никого не осталось.
- Уходи, - приказала Кестрел, но Арина в комнате уже не было.
Стало темнее. Небо за окнами приобрело изумрудный оттенок. Начинались первые в этом году зеленые бури, и, слушая, как колотит по дому ветер, Кестрел знала, что Арин был неправ. Он месяцами хотел отомстить ей. Разве она не купила его? Разве он не принадлежал ей? Это была его месть. И все.
Дождь словно забивал в оконные рамы гвозди. В комнате стало почти черно. Кестрел снова услышала в своей голове голос Арина и внезапно ощутила себя сломленной. Пусть она и не сомневалась в истинности своих чувств к Инэй, но в словах Арина присутствовала доля правды.
Она не заметила, как он вернулся. Буря шумела, в комнате было темно. Осознав, что он стоит рядом с ней, она резко втянула в себя воздух. В первый раз она подумала о том, что ей стоит опасаться его.
Но он просто чиркнул спичкой и прикоснулся ею к фитилю лампы. Он был мокрым от дождя. На его коже блестела вода.
Когда она взглянула на него, он вздрогнул.
- Кестрел, - выдохнул он и провел рукой по своим влажным волосам, - мне не следовало говорить того, что я сказал.
- Ты сказал это намеренно.
- Да, но… - Арин казался усталым и смущенным. - Я бы злился и если бы ты не оплакивала ее. - Из теней сбоку поднялась его рука, и одно неуверенное мгновение Кестрел думала, что он прикоснется к ней. Но он лишь протягивал ей что-то в раскрытой ладони. - Это было в ее доме, - сказал он.
Локон волос Кестрел. Девушка осторожно взяла его, но ее мизинец все равно коснулся влажной руки Арина, которая мгновенно опустилась.
Она рассматривала яркий локон, крутя его в пальцах. Она знала, что он не решал, чья правда была истиной: ее или Арина. Он не являлся доказательством любви Инэй, однако был утешением.
- Мне пора идти, - произнес Арин, но не двинулся с места.
Кестрел посмотрела на его лицо, блестевшее в свете лампы. Она осознала, что стоит так близко к Арину, что край ее босой ступни касается пятна накапавшей с него воды на ковре. По ее коже пробежал холодок.
Кестрел отступила назад.
- Да, - сказала она, - тебе пора.
*
Следующим утром в ее комнату для посещений вошел генерал и сказал:
- Твое затворничество продлилось достаточно долго. - Он встал перед ее креслом, расставив ноги. Он часто принимал такую позу, когда предпочел бы мерить шагами помещение. - Я знаю, ты привязалась к своей няне, и, полагаю, если принять все во внимание, это можно понять. Но ты пропустила занятие с Раксом, урок со мной, а я воспитывал тебя не так, чтобы ты расклеилась при первой трудности.
- Я в порядке, отец.
Кестрел налила в чашку чая.
Только тогда генерал по-настоящему на нее посмотрел. Кестрел была уверена, что под ее глазами пролегли тени, но одета она была так, чтобы провести этот день поздней осени в обществе.
- Хорошо, - произнес генерал. - Отлично. Потому что я послал за Джесс. Она ожидает внизу, в салоне.
Кестрел опустила свою чашку на блюдечко, готовая пойти поприветствовать подругу.
- Кестрел. - Генерал прикоснулся к ее плечу. Когда он заговорил, в его голосе прозвучала необычная для него нерешительность: - Долг каждого ребенка - пережить родителей. Моя профессия не самая безопасная. Мне бы хотелось… Кестрел, когда я умру, не плачь по мне.
Она улыбнулась.
- Ты не можешь мною повелевать, - ответила она и поцеловала его в щеку.
*
Джесс была в своей стихии. Она посадила Кестрел в свой экипаж и приказала ехать к лучшей портнихе в городе.
- Ты обещала, - предупредила она Кестрел, когда они выходили из кареты.
Кестрел бросила на нее косой взгляд.
- Я обещала, что позволю тебе выбрать ткань для моего наряда.
- Обманщица. Я выбираю всё.
- Ох, хорошо, - ответила Кестрел, потому что от ревностности подруги ее собственная грусть отхлынула. В любом случае, что плохого может Джесс натворить?
Когда они вошли в лавку, Джесс отмахнулась от тканей, которые выбрала бы Кестрел, и набросала портнихе несколько эскизов, заставивших глаза Кестрел расшириться.
- Джесс. Это для Зимнего бала. Я замерзну. Пожалуйста, можно оставить рукава?
- Нет.
- А вырез…
- Тихо. Твое мнение не учитывается.
Кестрел сдалась и встала на скамеечку; портниха начала оборачивать ее тканью и закреплять материю булавками, а Джесс давала указания. Затем обе девушки оставили Кестрел в одиночестве, а сами скрылись в кладовой, где на полках переливались различными цветами свертки ткани. Джесс шептала, и портниха тоже отвечала шепотом. Прислушиваясь к их возбужденному разговору, Кестрел начала подозревать, что Джесс договаривалась о пошиве не одного, а сразу двух платьев.
- Джесс, - позвала Кестрел, - мне кажется, или я слышала, как ты сказала, что вечернее платье должно быть вышитым, а бальное - более простым?
- Разумеется, ты не ослышалась. Тебе нужно вечернее платье для званого ужина лорда Айрекса.
Бок Кестрел уколола булавка.
- Он устраивает званый ужин?
- Да, и этому самое время. Однажды он надеется стать сенатором, поэтому должен начинать показывать обществу свое расположение. Кроме того, на зиму его родители отправились в столицу. В поместье остался он один.
- Я не пойду, - решительно произнесла Кестрел.
- Ты должна.
- Меня не приглашали.
- Разумеется, приглашали. Ты - дочь генерала Траяна, и, если ты только сейчас услышала об ужине, то только потому, что больше недели не читала доставленных тебе писем.
Кестрел вспомнила угрожающую ухмылку Айрекса.
- Нет. Ни за что.
- Но почему?
- Он мне не нравится.
- Какое это имеет значение? Там будут толпы людей, и поместье, несомненно, достаточно велико, чтобы ты могла избегать в нем его хозяина. Там будут все. Как это будет выглядеть, если ты не придешь?
Кестрел подумала об игре в "Клык и Жало". Ей пришлось признать, что, если бы приглашение Айрекса было игральной карточкой, а не запечатанным листом бумаги, она бы хладнокровно сделала ответный ход.
Джесс приблизилась и взяла Кестрел за руки.
- Я не люблю, когда ты грустишь. Позволь нам с Ронаном сопровождать тебя на ужин, и мы не подпустим к тебе Айрекса и заставим тебя смеяться над ним. Соглашайся, Кестрел. Я не сдамся, пока ты не скажешь "да".
Глава 19
Когда прибыло платье для званого ужина Айрекса, завернутое в шелк и перевязанное шнуром, именно Арин принес посылку Кестрел. Она не видела его со времени первой зеленой бури. Ей не хотелось думать о том дне. Кестрел решила, что не желает вспоминать свое горе. Она училась жить, несмотря на него. Вернулась к занятиям музыкой и позволила этому, а также прогулкам в свет и урокам, омыть факт смерти Инэй, стачивая острые углы.
Она мало времени проводила на вилле. Не отправляла Арину приглашений сыграть в "Клык и Жало". Отправляясь в общество, она выбирала в качестве сопровождения кого-то другого.
Когда Арин вошел в ее гостиную, которая на самом деле была письменной комнатой, Кестрел отложила свою книгу на диван рядом с собой и повернула ее названием вниз.
- Хмм, - произнес Арин, крутя в руках посылку с платьем. - Что бы это могло быть?
- Я уверена, ты знаешь.
Он помял сверток пальцами.
- Полагаю, это некое очень элегантное оружие.
- Почему мое платье доставляешь ты?
- Я увидел с ним Лиру и спросил, могу ли сам принести его тебе.
- И она, разумеется, не стала возражать.
Услышав тон Кестрел, Арин приподнял брови.
- У нее было много дел. Я подумал, она будет рада, если я освобожу ее от одного поручения.
- Тогда это было очень мило с твоей стороны, - ответила Кестрел, хоть и почувствовала, что в ее голосе прозвучал намек на обратное, и рассердилась на себя за это.
Арин медленно произнес:
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ничего.
- Ты просила меня быть с тобой честным. Как, по-твоему, я был?
Она вспомнила его грубые слова в день бури.
- Да.
- Разве я не могу просить тебя о том же?
Ответом было "нет" - ни один раб не имел права ни о чем ее просить. Ответом было "нет" - если Арин хотел узнать ее тайные мысли, то мог бы попытаться выиграть ответы на свои вопросы в "Клык и Жало". Однако Кестрел сглотнула внезапную нервную дрожь и призналась самой себе, что ценит его честность - и то, что сама честна с ним. Не было ничего плохого в том, чтобы говорить правду.
- Я считаю, что ты поступаешь с Лирой нечестно.
Его брови сомкнулись.
- Я не понимаю.
- С твоей стороны нечестно вселять в Лиру надежду, когда твое сердце отдано другой.
Арин резко вдохнул. Сейчас он скажет ей, что она вмешивается не в свое дело, подумала Кестрел, и это было правдой, но затем она осознала, что ее слова не задели его, а лишь изумили. Тем естественным, свойственным ему жестом собственника он пододвинул к себе стул, опустился на него, положив сверток с платьем на колени, и внимательно посмотрел на Кестрел. Девушка заставила себя держать взгляд.
- Я не думал о Лире в этом отношении. - Арин встряхнул головой. - Я вообще об этом не думал. Мне нужно быть более осторожным.
Кестрел подумала, что ей следовало бы ощутить облегчение.
Арин положил сверток на диван, где сидела Кестрел.
- Новое платье означает, что на горизонте назревает важное событие.
- Да, званый ужин. В роли хозяина выступает лорд Айрекс.
Арин нахмурился.
- И ты пойдешь?
Кестрел пожала плечами.
- Тебе понадобится сопровождение?