Ее встречи с генералом не были частыми. Он был занят, и Кестрел радовалась этому. Их разговоры нередко заставляли ее метаться между восхищением и отвращением.
Все больше листьев опадало с деревьев. Летнее тепло улетучивалось из воздуха. Кестрел едва замечала это. Она не покидала виллу, обнаружив, что за роялем может забыть почти про все из рассказанного ей отцом. Теперь, когда ей было это позволено, она играла едва ли не каждую свободную минуту. Благодаря музыке, ей казалось, что она держит в руках лампу, которая отбрасывает свет вокруг нее, и, хоть она знает, что в темноте есть люди и обязательства, она не видит их. Пламя эмоций, которые она испытывала за роялем, одаривало ее блаженной слепотой.
Так было до того дня, когда она нашла кое-что в музыкальной комнате. Небольшую карточку из слоновой кости, которая балансировала на средней клавише рояля. Лицевая сторона "Клыка и Жала" была повернула вниз, вверх глядела рубашка.
Карточка подмигивала ей, будто вопрос. Или приглашение.
Глава 14
- Я начал думать, что ты не станешь играть с кем-то, кого не можешь победить, - сказал Арин.
Кестрел подняла глаза от рояля и увидела его стоящим у дверей, которые она оставила открытыми. Затем она перевела взгляд на колоду карточек "Клыка и Жала", лежавшую на столике у выхода в сад.
- Вовсе нет, - ответила Кестрел. - Я была занята.
Его глаза метнулись к роялю.
- Я слышал об этом.
Кестрел подошла к столу, села за него и произнесла:
- Ты удивил меня выбором комнаты.
Он колебался, будто хотел заявить, что не несет ответственности за этот выбор, намеревался притвориться, будто призрак оставил карточку на рояле. Потом закрыл за собой двери. Комната, вполне просторная, внезапно стала казаться маленькой. Арин прошел через нее к столу и сказал:
- Мне не понравилось играть в твоих апартаментах.
Она решила не обижаться на это, ведь сама просила его быть честным. Кестрел перемешала карточки, но, когда положила на стол коробочку спичек, Арин произнес:
- Давай будем играть на что-нибудь другое.
Кестрел не убрала руку с крышки коробочки. Она снова задалась вопросом, что он мог предложить ей, что мог поставить, и ничего не смогла придумать.
Арин сказал:
- Если я выиграю, то задам вопрос, и ты ответишь на него.
Она ощутила нервную дрожь.
- Я могу солгать. Люди лгут.
- Я готов рискнуть этим.
- Раз это твое требование, то, как я понимаю, если выиграю я, награда будет такой же.
- Если ты выиграешь.
Она все еще не могла согласиться.
- Вопросы и ответы - весьма необычные ставки в "Клыке и Жале", - раздраженно заметила она.
- В то время как спички - просто отличная ставка, их так волнительно выигрывать и проигрывать.
- Хорошо.
Кестрел сбросила коробочку на ковер, куда та упала с приглушенным стуком.
Арин не казался удовлетворенным, обрадованным или испытывающим еще какие-нибудь эмоции. Он просто набрал карточки. Кестрел сделала то же. Они играли с небывалой сосредоточенностью, Кестрел была полна решимости выиграть.
Но не выиграла.
- Я хочу знать, - произнес Арин, - почему ты до сих пор не в армии.
Кестрел не могла бы сказать, какого вопроса от него ожидала, но не этого, что оживил в ее памяти долгие годы споров, которые она предпочла бы забыть. Она ответила кратко:
- Мне семнадцать. По закону я пока не обязана поступать на службу или выходить замуж.
Арин откинулся на спинку стула, теребя одну из своих выигрышных карточек. Он постучал ее ребром по столу, покрутил между пальцами и постучал другим ребром.
- Это не полный ответ.
- Не помню, чтобы мы уточняли, насколько краткими или развернутыми должны быть ответы. Давай сыграем еще раз.
- Если ты выиграешь, тебя удовлетворит подобное?
Кестрел медленно ответила:
- Армия - жизнь моего отца. Не моя. Я - даже не особенно умелый боец.
- В самом деле?
Его удивление казалось искренним.
- О, я вполне годна. Я могу защищаться не хуже большинства валорианцев, но в сражении от меня мало толку. Я знаю, что значит по-настоящему что-то уметь.
Арин снова взглянул на рояль.
- Да, еще есть моя музыка, - признала Кестрел. - Рояль не слишком удобен для передвижений. Едва ли я смогла бы взять его с собой, если бы меня отправили в бой.
- Игра на музыкальных инструментах - занятие рабов, - произнес Арин. - Как готовка или уборка.
Кестрел услышала в его словах ярость, подобно подземным кристаллам скрытую под беспечным звучанием его голоса.
- Так было не всегда.
Арин молчал, и, хотя Кестрел изначально намеревалась дать на его вопрос как можно более краткий ответ, она почувствовала себя обязанной объяснить последнюю причину, стоявшую за ее сопротивлением желаниям генерала:
- Кроме того… я не хочу убивать. - Арин нахмурился, и Кестрел рассмеялась, чтобы ослабить напряжение разговора. - Я свожу отца с ума. Но разве не все дочери так делают? Поэтому мы заключили перемирие. Я согласилась, что весной либо вступлю в армию, либо выйду замуж.
Он прекратил крутить в руках карточку.
- Значит, ты выйдешь замуж.
- Да. Но, по крайней мере, до этого у меня будет шесть месяцев спокойствия.
Арин уронил карточку на стол.
- Давай сыграем еще раз.
На этот раз выиграла Кестрел, однако она не ожидала, как загудит ее кровь от ощущения триумфа.
Арин уставился на карточки. Его губы сомкнулись в тонкую линию.
В сознании Кестрел кружилась тысяча вопросов, они толкали друг друга, каждый стремился быть первым. Но тот, что вырвался из ее рта, изумил ее не меньше, чем, судя по всему, Арина:
- Почему тебя обучили кузнечному делу?
Мгновение Кестрел думала, что он не станет отвечать. Его челюсть напряглась. Затем он сказал:
- Меня выбрали, потому что я был последним девятилетним мальчиком во всем мире, который подходил для того, чтобы стать кузнецом. Я был тощим. Я витал в облаках. Я раболепствовал. Ты когда-нибудь смотрела на инструменты в кузне? На молот? Ты бы серьезно задумалась о том, какому рабу можно позволить использовать его. Мой первый хозяин взглянул на меня и решил, что я не тот, кто в ярости поднимет руку. Он выбрал меня. - Улыбка Арина была ледяной. - Что же, тебе понравился мой ответ?
Кестрел не могла произнести ни слова.
Арин отодвинул от себя карточки.
- Я хочу сходить в город.
Хоть Кестрел и дала на это свое согласие, хоть она знала, что нет ничего плохого в том, что раб надеется встретиться со своей любимой, она хотела отказать ему.
- Так скоро? - выдавила она.
- Прошел месяц.
- Ах. - Кестрел сказала себе, что месяц, должно быть, весьма долгий срок, если не видишься с тем, кого любишь. - Разумеется. Иди.
*
- Я сделал около сорока единиц оружия, - сказал Арин распорядителю торгов. - По большей части кинжалы, подходящие для ближнего боя. Несколько мечей. Я завернул все это в ткань и сегодня ночью, за четыре часа до рассвета, переброшу через юго-западную стену поместья генерала. Позаботься, чтобы кто-нибудь ждал с другой стороны.
- Сделано, - ответил Плут.
- Можешь ожидать еще поставки. Что насчет бочек черного пороха?
- Они в безопасном месте.
- Я подумал, не стоит ли мне попытаться переманить на нашу сторону кого-нибудь из рабов генерала. Они могли бы принеси пользу.
Плут покачал головой.
- Риск слишком велик.
- Если бы у нас не было людей в доме Сенатора Андракса, мы бы никогда не смогли украсть черный порох. Все, что им пришлось сделать, - это взять главный ключ и после вернуть его на прежнее место. Возможно, мы упускаем подобный шанс в поместье генерала.
- Я сказал - нет.
Арин настолько разозлился, что его сердце, казалось, от ярости было готово вырваться из груди. Но он знал, что Плут прав и, кроме того, не виноват в его плохом настроении. Виноват он сам. Или она. Арин не был уверен, что больше взволновало его после сегодняшней игры в "Клык и Жало": что он сыграл ей на руку или она ему.
- Что насчет девчонки? - спросил Плут, и Арину внезапно захотелось, чтобы он задал любой другой вопрос.
Он помедлил, затем ответил:
- Боевые навыки леди Кестрел преувеличены. Она не представит трудностей.
*
- Вот. - Кестрел передала своей старой няне небольшую керамическую миску. - Сироп от кашля.
Инэй вздохнула, отчего снова закашлялась. Она откинулась на подушки, которые Кестрел подоткнула ей под спину, и подняла глаза к потолку.
- Ненавижу осень. И бога здравия.
Кестрел присела на край постели.
- Бедняжка Амма, - сказала она, произнеся слово "мама" по-герански. - Рассказать тебе сказку, как ты рассказывала мне, когда я болела?
- Нет. Валорианцы - плохие рассказчики. Я знаю, о чем ты поведаешь: "Мы сражались. Мы победили. Конец".
- Думаю, у меня получилось бы что-нибудь получше.
Инэй тряхнула головой.
- Лучше признать то, что не можешь изменить, дитя.
- Хорошо. Значит, когда тебе станет лучше, ты придешь на виллу, и я сыграю тебе.
- Да. Мне всегда это нравилось.
Кестрел поднялась с постели и стала ходить по домику из двух комнат, доставая из корзинки еду и убираясь.
- Я виделась с Кузнецом, - окликнула ее Инэй.
Руки Кестрел замерли. Она вернулась в спальню.
- Где?
- А где я могла? В помещениях для рабов.
- Я думала, ты там не бываешь, - сказала Кестрел. - Тебе не следует выходить на улицу, пока не станет лучше.
- Пустяки. Я была там пару дней назад, до того как заболела.
- И?
Инэй пожала плечами.
- Мы почти не разговаривали. Но, похоже, его любят. Он завел друзей.
- Например?
- Он поладил с конюхом - тем новеньким, я вечно забываю его имя. За едой Кузнец обычно сидит с Лирой.
Кестрел сосредоточилась на разглаживании одеяла на груди Инэй. При мысли об овальном лице и приятном голосе Лиры она стала поправлять ткань еще старательнее.
- Лира добра. Она будет для него хорошим другом.
Инэй дотронулась до ее руки.
- Я знаю, ты раскаиваешься в своей покупке, но он мог оказаться в худшем месте.
Кестрел осознала, что больше не сожалеет о произошедшем на торгах, и нахмурилась. Что с ней стало, раз она думает подобным образом?
- Я дала ему привилегии домашнего раба, - сказала она, зная, что ее тон звучит так, будто она оправдывается. - Кроме того, он часто сопровождает меня в город.
Инэй глотнула сиропа и поморщилась.
- Да, я слышала от остальных. В обществе это обсуждают?
- Что - это?
- Кузнеца. В обществе обсуждают то, что он появляется как твое сопровождение?
- Насколько мне известно, нет. Ходили слухи о цене, которую я заплатила за него, но все забыли об этом.
- Возможно, но мне кажется, что он еще привлечет внимание.
Кестрел всмотрелась в лицо старушки.
- Инэй, что ты пытаешься сказать? С чего людям говорить о нем?
Инэй изучала взглядом простую миску с сиропом. Наконец она произнесла:
- Из-за того, как он выглядит.
- А-а. - Кестрел почувствовала облегчение. - Когда он надевает парадный костюм, то уже не смотрится таким диковатым. Он хорошо себя преподносит. - Эта мысль, казалось, могла бы привести за собой другие, но Кестрел покачала головой. - Не думаю, что он вызовет у кого-то недовольство своим внешним видом.
Инэй произнесла:
- Я уверена, что ты права.
Кестрел показалось, что слова старушки были в большей мере решением опустить что-то, чем согласием.
Глава 15
Слова Инэй обеспокоили Кестрел, но не настолько, чтобы она изменила свое поведение. Она по-прежнему брала Арина с собой, когда бывала с визитами в обществе. Ей доставлял удовольствие его острый ум - и даже его острый язык. Тем не менее она не могла не признать, что их разговоры на геранском создавали иллюзию уединенности. Возможно, так было из-за самого языка; геранский всегда казался ей ближе, чем валорианский, вероятно, потому, что после смерти матери у отца не хватало для нее времени, и именно Инэй заполнила пустоту, уроками геранского отвлекая Кестрел от слез.
Кестрел часто приходилось напоминать себе, что Арин знает ее язык не хуже, чем она - его. Иногда, когда она замечала, что он прислушивается к какому-нибудь пустому разговору за ужином, она задавалась вопросом, как он сумел в такой мере овладеть валорианским. Немногим рабам это удавалось.
Вскоре после ее второй игры с Арином в "Клык и Жало" они отправились к Джесс.
- Кестрел! - Джесс обняла ее. - Ты совсем про нас позабыла.
Джесс ожидала объяснений, но, мысленно перебрав различные оправдания - уроки стратегии с отцом, часы практики за роялем и две игры в "Клык и Жало", которые, как ей казалось, заняли времени куда больше, чем на самом деле, - Кестрел сказала только:
- Ну, сейчас-то я здесь.
- И с готовым извинением. Иначе я с тобой поквитаюсь.
- Да? - Кестрел последовала за Джесс в салон, заметив, как шаги Арина позади нее стали тише, когда он ступил с мрамора коридора на ковер. - Мне стоит опасаться?
- Еще бы. Если ты не вымолишь моего прощения, я не пойду с тобой к портному, чтобы заказать платья для Зимнего бала у губернатора.
Кестрел рассмеялась:
- До первого дня зимы еще очень далеко.
- Но твои извинения я надеюсь услышать раньше.
- Я умоляю тебя простить меня, Джесс.
- Хорошо. - Карие глаза Джесс весело сверкнули. - Я прощаю тебя, но при условии, что ты позволишь мне выбрать тебе платье.
Кестрел бросила на нее беспомощный взгляд. Она мельком посмотрела на Арина, который стоял у стены. Хоть его лицо ничего не выражало, у Кестрел сложилось впечатление, что он смеется над ней.
- Ты одеваешься слишком скромно, Кестрел. - Когда Кестрел начала возражать, Джесс взяла ее руку в свои и потрясла. - Вот. Мы договорились. Считай, что все уже сделано. Валорианка дорожит своим словом.
Кестрел, признавая поражение, рухнула рядом с Джесс на диван.
- Ронан расстроится, что разминулся с тобой, - сказала Джесс.
- Его нет дома?
- Он навещает леди Фарис.
Кестрел приподняла бровь.
- Тогда я уверена, что ее чары утешат любые сожаления, которые могут посетить его по моему поводу.
- Только не говори мне, что ревнуешь. Ты же знаешь, что Ронан к тебе чувствует.
Внезапно Кестрел остро ощутила присутствие в комнате Арина. Она взглянула на него, ожидая увидеть скучающее выражение, которое обычно принимало его лицо при Джесс. Она ошиблась. Арин выглядел удивительно внимательным.
- Можешь идти, - сказала она ему.
На мгновение ей показалось, что он может воспротивиться ее воле. Затем он развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
Когда дверь за ним закрылась, Кестрел сказала Джесс:
- Мы с Ронаном - друзья.
Джесс нетерпеливо фыркнула.
- И есть только одна причина, почему молодые люди вроде него посещают леди Фарис, - продолжила Кестрел, думая о сыне Фарис и ямочке на его щеке. Она поразмыслила над возможностью того, что отец ребенка - Ронан. Это не взволновало ее, что, в свою очередь, показалось ей странным. Разве ей не следует обращать внимание? Разве она не поощряла ухаживания Ронана? Тем не менее мысль о том, что Фарис родила от Ронана, скользнула по поверхности ее сознания и спокойно пошла ко дну без всякого всплеска, волнения или ряби.
Что же, если он отец ребенка, тот был зачат больше года назад. И если Ронан и сейчас с Фарис, то какие обязательства могут быть между ним и Кестрел?
- Фарис известна в широких кругах, - сказала она Джесс. - Кроме того, ее муж в столице.
- Молодые люди посещают Фарис потому, что ее муж - один из самых влиятельных мужчин в городе, и они надеются, что Фарис поможет им стать сенаторами.
- И какую плату, как ты думаешь, она с них взимает?
Джесс выглядела возмущенной.
- С чего Ронану возражать против ее цены? - спросила Кестрел. - Фарис красива.
- Он не станет этого делать.
- Джесс, если ты думаешь, что можешь убедить меня, будто Ронан невинен и никогда не был с женщиной, ты ошибаешься.
- Если ты считаешь, что Ронан предпочтет тебе Фарис, ты сошла с ума. - Джесс покачала головой. - Все, чего он хочет, - это знака твоего расположения. Тебе он давал их достаточно.
- Ничего не значащие комплименты.
- Ты не хочешь их видеть. Ты не считаешь его симпатичным?
Кестрел на могла отрицать, что в Ронане было все, на что она могла надеяться. Он производил хорошее впечатление. Был остроумен, добр. И не возражал против ее музыки.
Джесс спросила:
- Разве ты не хотела бы, чтобы мы стали сестрами?
Кестрел дотронулась до одной из многих блестящих светлых кос Джесс. Она вытянула ее из высокой прически подруги и убрала обратно.
- Мы уже сестры.
- Настоящими сестрами.
- Да, - тихо ответила Кестрел. - Я бы этого хотела. - Она всегда желала стать частью семьи Джесс - еще с того времени, как была ребенком. У Джесс был идеальный старший брат и терпеливые родители.
Джесс издала восторженный вскрик. Кестрел резко на нее посмотрела.
- Только попробуй сказать ему.
- Я? - невинно откликнулась Джесс.
*
Позже тем же днем Кестрел сидела напротив Арина в музыкальной комнате. Она открыла свои карточки: пару волков и три мыши.
Арин с обреченным вздохом перевернул свои. У него была неплохая комбинация, но не выигрышная, и сегодня он играл с меньшим мастерством, чем обычно. Он застыл на своем стуле, будто физически готовясь к ее вопросу.
Кестрел изучала его гравировки. Она была уверена, что он мог бы составить лучшую комбинацию, чем пара ос. Она подумала о карточках, которые он показывал ранее, и о беспечности, с которой отбрасывал остальные. Если бы она не знала, насколько он не любит проигрывать ей, то заподозрила бы, что он поддался.
Она сказала:
- Ты кажешься отвлеченным.
- Это твой вопрос? Ты спрашиваешь, что меня отвлекло?
- Значит, ты признаешь, что это правда?
- Ты дьявол, - заявил он, повторяя слова, произнесенные Ронаном после игры на пикнике у Фарис. Затем, заметно досадуя на себя, он сказал: - Задавай свой вопрос.
Кестрел могла бы потребовать объяснение, но его рассеянность интересовала ее меньше, чем обосновавшаяся в ее сознании загадка. Она считала, что Арин - не тот, кем кажется. Он обладал телосложением человека, которому с детства приходилось тяжело работать, однако умел играть в валорианскую игру, и играть хорошо. Он говорил на ее языке так, будто старательно изучал его. Знал - или притворялся, что знает, - привычки геранской леди и расположение ее покоев. Спокойно и уверенно вел себя с жеребцом Кестрел, и хоть это, возможно, ничего не значило (он ни разу не ездил на Джавелине), но девушка знала, что до войны умение ездить верхом в геранском обществе было признаком высокого положения.
Кестрел считала, что Арин - кто-то, кто низко пал.