Глава 9
Прошло не так много времени, и оба корабля, как выяснилось – "Фунт лиха" и "Розовая каракатица", легли в дрейф недалеко от "Морского орла". Расстояние позволяло перекинуться фразами, не очень-то и напрягая голос, но мне как капитану и знаменитому флибустьеру надрывать свой собственный не позволяли приличия. Передавать мои слова вызвался Головешка, и потому все продлилось недолго.
Когда я поспросил его крикнуть: "С какой целью вы нас разыскивали?" – тот провопил совсем другое:
– Никого на абордаж взять не успели?
– Нет, – смущенно ответили с обоих кораблей. – Мы надеялись, что займемся этим вместе!
После чего я сразу же и пригласил капитанов на "Морской орел", в их ожидании проклиная Головешку, вернее, его патологическую жадность: могли ведь подумать, что слова принадлежат именно мне.
Виконт, то и дело поглядывая на корабли, строчил так, что брызги чернил летели во все стороны. В том числе и на рубаху того, чью спину он использовал как подставку.
– Ломаный Хью, – представился капитан "Розовой каракатицы", который поднялся к нам на борт первым.
И тут же торопливо начал объяснять, что взять по пути к нам кого-нибудь на абордаж им не представилось ни малейшей возможности, поскольку все время попадались только рыбачьи баркасы.
В противовес прозвищу, ничего ломаного в нем не было, разве что отсутствовал правый глаз. Глядя на оправдания Ломаного Хью, я захотел его утешить, настолько жалобно он выглядел. Тут как нельзя кстати пригодилась повязка, которую в свое время Головешка хотел нацепить на меня. Та самая, испещренная черепами и костями.
С нею вообще происходила удивительная история. Ежедневно я обнаруживал ее в одном из своих карманов, хотя Рейчел клятвенно уверяла меня, что она здесь совершенно ни при чем. Впрочем, как и Головешка. Но последнему доверия не было совсем.
– Небольшой презент, – сказал я, протягивая ее Ломаному Хью. – По случаю, так сказать, нашей встречи.
Тот подарку обрадовался. Он взял ленточку обеими руками, зачем-то поцеловал ее, после чего надел поверх той, которая уже была у него на глазу. А когда прибыл капитан "Фунта лиха", начал на него поглядывать с некоторым даже пренебрежением: ты-то, мол, такой чести не удостоен! На мой взгляд, получилось не совсем удобно. Впрочем, я был рад, что наконец-то от этой ленточки избавился.
Второго капитана звали Венуайбин, и он выглядел куда серьезней и старше Хью.
Моя каюта на такое количество посетителей рассчитана не была. Более того, я опасался, что в ней окажутся разбросанными некоторые вещи Рейчел, и потому мы стали держать совет прямо на мостике, удалив с него лишних людей и выставив охрану, чтобы обсуждение проходило без лишних ушей.
– Мы и не надеялись вас догнать, – рассказывал Венуайбин. – Но, как говорится, удача любит смелых, и она нам улыбнулась.
– Рад за вас, – кивнул я. – Но что теперь?
– Как это "что"? – Они оба удивились, после чего Венуайбин продолжил: – Теперь, когда мы вместе, нам многое по плечу!
Единственный глаз Ломаного Хью так и излучал: "Веди нас, Черный Корсар! Вместе мы такое сотворим!"
Вести их я никуда не собирался, но разговор начал издалека:
– Как прошел захват кораблей?
– О, это было несложно! После того как Черный Корсар покинул Либасон, в порту потеряли бдительность, и потому все прошло легко.
– А что болтают о "Нетопыре"? – От этого ответа так много зависело!
– Разное. Кто-то говорит, что произошла трагическая случайность. Но куда больше тех, которые утверждают: его гибель – прощальный привет Черного Корсара.
– И они не ошибаются! – влез в разговор Алавир.
– Мы так и думали, – переглянулись капитаны. – Только ему, то есть вам, под силу совершить подобное.
– Черный Корсар, вы вправе выбрать любой из кораблей, – заявил Венуайбин, а Ломаный Хью усиленно закивал. – Кому из нас повезет, тот и будет набираться опыта под вашим руководством.
Хью закивал снова. После чего добавил:
– Решать вам, но "Розовая каракатица" будет пошустрее "Фунта лиха".
– Зато у меня вооружение мощнее на три катапульты, – возразил ему Венуайбин. – И команда поопытней. К тому же побольше. Да и абордажная команда у нас скомплектована полностью, – начал он перечислять достоинства своего корабля.
– А как на "Фунте лиха" дело обстоит с каютами? – спросила у него Рейчел, которая посчитала, что лишней на совете являться не будет, а мне не хватило слов убедить ее в обратном. – Их много? И какие они вообще?
По всей видимости, с каютами там обстояло не очень, поскольку Венуайбин сразу поскучнел. Зато приободрился Ломаный Хью.
– О, на моем корабле, очаровательная леди, каюты на выбор, и одна другой лучше!
Рейчел выразительно посмотрела на меня, и в ее взгляде легко было прочесть: "Конечно же я не настаиваю, ты мужчина, и решать именно тебе. Но если тебе дорого мое мнение, то нам подойдет именно "Розовая каракатица".
– А листовая медь на борту у вас есть? – продолжала она допытываться уже у капитана "Розовой каракатицы".
Тот даже если и удивился неожиданному вопросу, на его лице не дрогнул ни один мускул. Ну да, бывалому ли капитану, прошедшему шторма и абордажи, теряться из-за какого-то пустяка? Интерес Рейчел был мне понятен. Ей не нравится розовый цвет, и потому она решила поменять у "Каракатицы" название. Посчитав, что из слова "розовая" путем перестановки букв толкового ничего не получится, задумала решить проблему кардинальным образом – изготовить новые буквы.
– Увы, милая леди, но листовой меди у нас нет, – разочаровал ее Ломаный Хью.
– Листовая медь есть на борту у нас, – воспрянул духом Венуайбин. – А если не хватит, можно отодрать сколько необходимо снаружи от корпуса с защитной обшивки. Кстати, защитной обшивки на "Розовой каракатице" тоже нет. Так что, как говорится, милости прошу к нам на корабль.
– А бумага? – встрепенулся дю Эскальзер. – Капитан Венуайбин, бумага у вас есть? Писчая, – уточнил виконт.
Тот помрачнел, и его оттеснил плечом вновь обретший надежду Ломаный Хью.
– Трюм у нас был забит бумагой почти полностью, – сообщил он. – Уж мы ее выкидывали-выкидывали, выкидывали-выкидывали… Чтобы облегчить вес корабля, когда вас догоняли.
Лицо виконта скривилось, как от зубной боли.
– Надеюсь, вы ее не полностью выкинули?
– Нет. Бумагу хорошего качества рука не поднялась отправить за борт. Все-таки она стоит немалых денег.
– То-то ты все время от меня отставал, – заметил капитан "Фунта лиха". – Из-за своей жадности. Мне постоянно приходилось идти не под полными парусами. Счастье, что мы господина Черного Корсара вообще сумели догнать.
Ломаный Хью что-то хотел возразить. И он возразил бы, если б не Рейчел.
– Можно бумагу на листовую медь поменять, – сказала она.
В таком обмене не было никакого проку ни Венуайбину, ни Ломаному Хью. Он устраивал лишь саму Рейчел и виконта в том случае, если мы перейдем на борт "Розовой каракатицы". Оба капитана промолчали.
Разговор зашел слишком далеко в сторону, и мне следовало его прекратить. И потому я сказал:
– Увы, господа, но, при всем своем уважении к вам… Благодарю за сделанное предложение, но принять его не могу.
– Как?! – ужаснулись оба капитана. – Вы не желаете принять нас в свою эскадру?!
– Ну, не совсем чтобы так… – Все, что я хотел сейчас, – это получить отсрочку. Возможно, в дальнейшем оба они пригодятся. Или не пригодятся, ведь я имею полное право свое решение переменить. – Можете считать, что вы в нее уже приняты. Но!.. Обстоятельства таковы, что менять корабль в данный момент я не буду. Более того, до Терессы нам предстоит добираться раздельно. – И, чтобы хоть как-то обосновать свое решение, решил напустить туману: – До прибытия на остров мне необходимо посетить одно тайное местечко. Сами понимаете: если местечко тайное, круг лиц, которые о нем знают, должен быть крайне ограниченным.
Не очень-то я и лгал. "Морскому орлу" в самое ближайшее время необходимо пройти кренгование, и каким оно должно быть, если не тайным?
И Хью, и Венуайбин отнеслись к моим словам с пониманием, вероятно посчитав, что таковым местечком обязательно должен быть остров, где я зарыл один из многочисленных кладов, о которых ходят легенды. Они переглянулись между собой, и шаг вперед сделал Венуайбин.
– Тогда остаются сущие мелочи, Черный Корсар.
– И какие именно?
– Обговорить размер нашего жалованья, – после чего пояснил: – Мы же теперь ваши люди, со всеми отсюда вытекающими…
Это был удар под дых. Сильный и хорошо поставленный удар, угодивший в нужное место. Вероятно, на моем лице что-то отразилось, поскольку Венуайбин торопливо добавил:
– Понятно, что, пока мы не приступили к серьезным делам, размер жалованья может быть скромным, и все-таки оно обязательно должно быть.
После недолгого, но мучительного размышления мне все же удалось выкрутиться.
– Для начала решим так. Вся добыча, которую вы получите по дороге на Терессу, будет полностью вашей. То есть вы заберете себе и мою долю. Устраивает вас такой вариант?
Лица обоих капитанов просветлели.
– Более чем!
– Ну, тогда прощайте. И до встречи на Терессе!
– До встречи, Черный Корсар! И еще я так понимаю, что мы теперь с полным основанием можем поднять над своими кораблями ваш флаг? – Спрашивая, Хью посмотрел вверх, где на мачте "Морского орла" вообще никакого флага не имелось.
– Поднимайте, – милостиво разрешил я, подумав: "Вы хоть полностью ими обвешайтесь, этими флагами, и даже одежду из них пошейте".
Уже окончательно попрощавшись, капитан Венуайбин звонко хлопнул себя ладонью по лбу.
– Леди, так сколько вам необходимо медных листов? – обратился он к Рейчел. – Я настолько впечатлен вашей красотой, что можете забрать хоть все!
– И нашу бумагу! – галантно щелкнул каблуками Ломаный Хью.
– Бумага нужна мне, – напомнил виконт дю Эскальзер.
– Это уж как леди Рейчел решит, – пожал плечами тот.
Погрузку листовой меди капитан Венуайбин начал прежде Ломаного Хью. Медь складировали прямо на палубе, у самого борта, отчего "Морской орел" начал крениться. Затем с другого борта начали прибывать шлюпки, груженные бумагой. Они курсировали между "Розовой каракатицей" и нами куда быстрее, и потому корабль снова встал на ровный киль. Правда, у него начала увеличиваться осадка, что тоже ничего хорошего не сулило. В любой момент могло произойти то, что называется фазой неустойчивого равновесия, и тогда даже слабый порыв ветра опрокинет корабль днищем вверх.
Мы с Алавиром уже всерьез забеспокоились, когда запасы меди у Венуайбина и бумаги у Ломаного Хью наконец-то иссякли.
– Опасно давать ход в таком положении, – сказал Алавир. – Мало ли что.
– Опасно, – согласился с ним я. – Но мы и не будем его давать, пока не избавимся от большей части этого барахла. Правда, после того как они скроются из виду. Иначе могут обидеться: все-таки со всей душой, совершенно бескорыстно поделились с нами своей добычей, а мы ее – за борт! Просемафорьте-ка им: "Счастливого плавания!"
– До них недалеко, и так можно крикнуть, – сказал Головешка.
Памятуя о его прежнем крике, от предложения я отказался.
– И все-таки просемафорьте.
Шкипер кивнул, отдал необходимые распоряжения, после чего заметил:
– Вскоре дождь начнется: все приметы говорят.
Виконт дю Эскальзер, до этого стоявший на мостике с таким видом, будто пытается запомнить каждое произнесенное мною слово, сломя голову бросился на палубу.
– Бумагу спасать, – предположил Блез.
И верно. Подхватив пачку бумаги, виконт скрылся с ней в чреве корабля, чтобы через некоторое время вновь появиться на палубе и скрыться в чреве уже со следующей. Непривычный к физической работе, вскоре он выбился из сил. Тогда Антуан привлек помощников. Дю Эскальзер сунул паре матросов по золотому, и дальше спасением бумаги занимались уже они.
Работа кипела, когда на палубе возник Гайат и начал что-то возмущенно Антуану выговаривать.
– Судя по тому, сколько бумаги отнесли вниз, в кубрике вскоре не останется свободного места, – флегматично заметил Алавир. – Вероятно, именно с этим возмущение Гайата и связано.
Виконт решил проблему с Гайатом блестяще. Он вложил ему в ладонь два золотых, после чего носильщиков стало трое. Это продолжалось недолго и закончилось тем, что на палубе появился Стерк.
– Интересно, сколько золота виконт предложит ему? – задумчиво сказал Блез.
– Ничего у него не получится: Стерк не из таких, – покрутил головой Алавир.
Головешка, жадность которого превышала все мыслимые границы, презрительно фыркнул: много вы, мол, понимаете в людях! И проиграл.
Стерк, отказавшись от неполной горсти золотых монет, прямиком направился на мостик.
– Капитан, – возмущенно заявил он, едва только на него поднялся, – прикажите складировать бумагу в трюм! Именно там ей самое место.
– В трюме она быстро испортится от сырости, – возразил ему дю Эскальзер, который поднялся вместе с ним.
– А где она хранилась до этого? – резонно заметил Стерк. – Кроме того, вы запасли ее уже на годы вперед! На годы! Но все носите и носите.
– Антуан, а ведь он прав, – мягко сказал я виконту. – Не вы ли сами говорили: "Если человек знает меру, он знает все"?
Справедливости ради, однажды эти слова произнес Головешкин попугай, но виконту, человеку образованному, афоризм должен быть известен наверняка. Возразить дю Эскальзеру было нечего, и он лишь с тоской посмотрел на остаток бумаги, которой на палубе оставалось еще порядком.
– Не слишком-то они и торопятся, – заметил Блез, наблюдая за "Каракатицей" и "Фунтом лиха", которые по-прежнему лежали в дрейфе недалеко от нас и поднимать паруса даже не думали. – А нам еще все это барахло за борт выкидывать, в то время как ветер посвежел.
Блез был прав: погода начала портиться. Заморосил дождь, поднялась зыбь, и перегруженный "Морской орел" начал переваливаться с борта на борт как-то не особо уверенно, что не могло не тревожить.
– Просемафорьте им еще раз. Что-то они действительно задержались.
Оба корабля пришли в движение то ли после четвертого, то ли после пятого пожелания им счастливого плавания. Но перед этим над ними синхронно взвились флаги, которые, судя по всему, и были флагом Черного Корсара.
– На "Каракатице" он куда красивее выглядит! – заметила Рейчел.
На "Фунте лиха" флаг действительно смотрелся так, будто его торопливо доделывали. Вероятно, именно это и стало причиной задержки кораблей, похоже, капитанам при расставании, салютуя нам, хотелось поднять флаги одновременно.
Сказать по правде, флаг Черного Корсара меня совсем не впечатлил. По логике вещей, он должен быть черным. Ну, можно еще выткать на нем золотом какой-нибудь девиз. "Топи их всех", например, или "Мертвецам деньги ни к чему". Или совсем уж загадочный, как придуманное Головешкой название корабля "Исдичаз язведа", смысл которого можно интерпретировать в зависимости от желания и настроения. Этот же был пестрым и ярким, как перья Головешкиных попугаев. В нем соединились все мыслимые и даже немыслимые цвета.
– У Черного Корсара действительно такой флаг? – поинтересовался я у Алавира.
– Именно. И что, он вам не нравится?
– Нет. – И я был категоричен. – Тут афоризм про чувство меры подходит куда больше, чем в случае с виконтом и бумагой.
Алавир неожиданно насупился, как будто я задел его за живое.
– Пойду подготовлю все к тому, чтобы выкинуть это барахло за борт, – сказал он.
– Оставьте с десяток листов меди на всякий случай.
– Хорошо, капитан.
– Лео, твоей расточительности иногда я поражаюсь до глубины души! – заявил Головешка, едва только Алавир спустился с мостика.
– И что тебе больше жалко, бумагу или жесть?
– Я совсем не о них, – поморщился он.
– И о чем тогда?
– Вот о чем. Зачем ты им сказал, что они могут забрать себе нашу долю из той добычи, которую награбят по пути на Терессу? – И Тед подбородком указал на отдаляющиеся от нас корабли.
– Им еще надо суметь хоть что-то награбить.
– Ну а вдруг они встретят груженный золотом купеческий караван?
– Все награбленное ими золото будет полностью им и принадлежать, поскольку они же его и награбили.
– Вот и я о том же, – печально вздохнул Головешка. – Не думаешь о себе, так хотя бы о своих людях подумай. Они-то почему должны страдать?
– Иди лучше помоги выкинуть все за борт, страдалец, – отправил я его на палубу, где уже вовсю кипела разгрузка.
– Быстро у нее получается, – сказал я Рейчел, глядя на Мэри, которая ходила по палубе взад-вперед, безуспешно пытаясь обратить на себя внимание Головешки.
Теодор, как это частенько с ним бывает, перехитрил самого себя. Он, по возможности отлынивавший от любого занятия, связанного с физическим трудом, пристроился к разгрузке бумаги, решив, что выкидывать ее будет легче. И просчитался. Медные листы выбрасывали за борт, взявшись за каждый из них вчетвером, в то время как пачки бумаги – поодиночке. Головешка быстро выбился из сил, но для того чтобы устраниться, нужна была веская причина, которую ему все не удавалось найти. И потому он то и дело поглядывал на мостик в надежде, что я его позову. Но я был безжалостен: нечего отлынивать, когда на корабле аврал!
– Что именно у Мэри получается быстро? – не поняла Рейчел.
– Да она же на глазах вширь растет!
– Ты, Лео, не из болтливых, и потому я скажу: еда ей мало помогает, вернее, не помогает совсем. Это маленькие женские хитрости: Мэри специально подложила, где надо.
– То-то я смотрю, что одна половинка пониже спины у нее заметно больше другой! Я еще подумал, что как-то неравномерно она в стати прибавляет.
– Ой, и верно! Торопилась, наверное. Пойду с палубы ее уведу, пока кто-нибудь еще не заметил. Так, – остановилась Рейчел на полушаге, – а чего это ты туда пялишься?!
Оправдаться мне было легко.
– Никуда я не пялюсь. Сама же знаешь, какое у меня зрение. Тут не захочешь, а увидишь. – И чтобы закончить разговор, крикнул: – Теодор, молнией на мостик!
Все-таки старый боевой товарищ, к тому же когда-то жизнь мне спас. Головешка, который донес очередную пачку до самого борта, вместо того чтобы метнуть в воду, тут же выронил ее из рук. Она угодила кому-то на ногу, но приглушенные проклятия Тед слушал уже рядом со мной, настолько быстро здесь оказался.