Неужели он уже забыл об отвратительном предложении стать его любовницей? Возможно. Но, зная Малаши, она даже не сомневалась, что он считал свои слова совершенно разумными. Недаром же она самым болезненным образом лично убедилась, что он рад использовать всех и каждого… даже… особенно… собственную жену ради эгоистичных целей. Пять лет назад он использовал ее репутацию. А теперь хочет использовать и тело.
Эта мысль подействовала на нее не хуже пощечины.
– Ты себе льстишь. Сейчас я отчаянно хочу только выбраться из этой машины.
В ответ Малаши звонко рассмеялся:
– Прости, дорогая, но теперь ты от меня не скоро отделаешься.
– Как только доеду до дома.
– Посмотрим.
Ей вдруг стало по-настоящему страшно.
– Нет. Больше ничего не будет.
– А по-моему, все только начинается.
– Что "все"? Ты попытался меня купить.
– Я всего лишь предлагаю поговорить.
– То, что я позволила себя подвезти, еще не значит, что я буду с тобой о чем-то разговаривать. Да и зачем? Особенно после того, что ты наговорил в ресторане? Ты меня оскорбил!
Малаши молча разглядывал забившуюся в угол женщину. Изначально он не собирался предлагатьей стать его любовницей, но стоило ему лишь вновь увидеть роскошное тело, как он мгновенно решился. Она должна вновь стать его.
Но он сам до сих пор не понимал, почему предложил ей все именно в такой форме.
Немного поерзав, Малаши попытался устроиться поудобней. Разумеется, одним из основных движущих мотивов была похоть, но простой биологией дело явно не ограничивалось. Когда пять лет назад Адди ворвалась в его жизнь, он впервые поверил, что и у него может быть то, что он раньше считал для себя невозможным. До встречи с ней он даже никогда не задумывался о том, чтобы жениться, но с ней ему вообще все было в новинку.
А потом он быстро понял, что их связь отлично скажется на его репутации, и убедил себя, что ее благотворительная деятельность отлично уравновесит его собственный образ безжалостного эгоиста-предпринимателя. И что самое главное, их брак поспособствует благосклонному приему его нового казино в Майами.
Только вот за каких-то полгода она легко и непринужденно вывернула его жизнь наизнанку. Она приняла его сердце и имя лишь затем, чтобы их отвергнуть. А что еще хуже, неудавшийся брак пробудил в нем раньше неведомые тревоги и сомнения, от которых он так до конца и не сумел избавиться. Так же как и не сумел до конца пережить ту боль, что осталась после ее предательства.
Теперь же, вновь с ней встретившись, он мгновенно почувствовал прежнее сексуальное влечение и, что казалось самым разумным и логичным, предложил стать его любовницей, желая тем самым убить двух зайцев. Не просто удовлетворить голод, но и наконец-то избавиться от чувства бессилия, что оставили в нем их неудавшиеся отношения.
Малаши недовольно поморщился. Больше всего на свете он ненавидел именно бессилие. Мрачное болезненное напоминание о детстве в тени того хаоса, из которого состояла жизнь родителей. Когда-то ему казалось, что в Адди он нашел полную их противоположность. Умная, веселая, независимая и, разумеется, невероятно сексуальная. Только вот несмотря на то, что он подарил ей свое имя и доступ в мир богатства и власти, она оказалась ничуть не лучше родителей. Только вместо беспорядка она принесла в его жизнь сомнения и бесконечные разборки и обвинения.
Вспомнив тот шок и унижение, что почувствовал после ее ухода, Малаши плотно сжал губы. Но напоминание о том, что бывает, стоит поставить похоть выше здравого смысла, оказалось весьма своевременным. Потому что еще не поздно и он может уйти. Вот только как уходить, когда упорное сопротивление лишь распалило и так не слабое желание?
– Адди, я тебя хочу, – выдохнул он медленно, – и готов за это заплатить.
Стоило их глазам встретиться, как у нее по спине побежали мурашки. Наверное, от подобной настырной наглости ей нужно было прийти в ярость, и какая-то ее часть действительно мгновенно разозлилась, вот только гораздо большая ее часть, вопреки всему, отчаянно стремилась к этому мужчине.
Даже несмотря на то, что она давно уже его разлюбила, рядом с ним у нее до сих пор дрожали руки и кружилась голова.
Вот только она до сих пор помнила, как, свернувшись под одеялом, часами плакала навзрыд. И никакие деньги и сексуальное притяжение не стоят того, чтобы еще раз через все это пройти. Вогнав ногти в ладони, Адди вздернула подбородок:
– Но ты меня не получишь! Знаешь, спасибо, что подвез, но дальше я лучше прогуляюсь. Высади меня прямо здесь.
Стоило ей закусить нижнюю губу, как Малаши мгновенно почувствовал, как напрягается его плоть. Он буквально видел, как в ней борются противоречивые желания, и с каждой секундой все учащается пульс. Она хочет того же, чего и он, но не смеет признаться в этом не то что ему, даже самой себе!
Наверное, пора сменить тактику.
Немного помолчав, Малаши вновь повернулся к Адди, чтобы лучше понять ее реакцию.
– Хочешь продемонстрировать свою независимость? Или просто в моем обществе слишком нервничаешь?
Как он и рассчитывал, за этими словами последовала бурная реакция.
– Нервничаю? С чего это вдруг?
Малаши небрежно пожал плечами:
– С того, что мы здесь совсем одни… А ведь когда-то мы буквально не могли друг от друга оторваться…
Сбивчивое прерывистое дыхание яснее всяких слов говорило, что с каждой секундой Адди нервничает все больше и больше.
– Это было давно. С тех пор многое изменилось.
– Но многое осталось прежним. – Он по глазам видел, как сильно действуют на нее эти слова. – Например, это… – Закинув руку на спинку сиденья, он легонько погладил ее по волосам. – Все та же буйная красота. – Он аккуратно намотал на палец рыжую прядку.
Адди резко отстранила его руку.
– Вообще-то я подумываю перекраситься в блондинку и перейти на совсем короткую стрижку.
Огромным усилием воли она заставила себя отвести взгляд от завораживающих серых глаз. Неужели он всерьез думает, что она отдастся ему после первого же прикосновения? Что одного комплимента хватит, чтобы она бросилась ему на шею, забыв об оскорблении и шантаже? Наверняка. Слишком уж он привык к тому, что женщины виснут на нем пачками. И, судя по дрожи во всем теле, она бы тоже с удовольствием присоединилась к его обожательницам. Или, во всяком случае, ее глупое предательское тело.
– Отсюда я прекрасно и пешком до дому дойду. – Она глянула на мокрый асфальт. – Буря уже стихает.
Повернувшись к Малаши, она сразу же об этом пожалела, потому что стоило ей только взглянуть в серые глаза, как она мгновенно лишилась сил сопротивляться и бежать.
– Что? Почему ты так смотришь?
– А ты как думаешь? – Подавшись вперед, он медленно взял ее за руку и принялся поигрывать ее пальцами. Словно кошка с мышкой.
Открыв рот, чтобы сказать, что не знает и что это ее вообще не волнует, Адди не сумела выдавить из себя ни звука. Вжавшись спиной в сиденье, она все же заставила себя выдохнуть:
– Это не важно. И вообще все это нереально. – Она устало покачала головой. – Как ты и сказал, все дело в том, что мы вновь остались наедине.
Малаши мягко держал ее за руку, а говорил еще мягче:
– Возможно, только мне вот ты сейчас кажешься чертовски реальной. Так же как мои чувства и желания.
С каждой секундой теряя волю к борьбе, Адди пожалела, что не может прямо сейчас раствориться в воздухе. Да что там раствориться, она уже даже думать нормально не может!
И как же все-таки хочется откинуться на спинку сиденья, закрыть глаза, полной грудью вдохнуть теплый мужской аромат и поверить его словам… Да и как им не верить, когда их произносят таким тоном?
Мысленно повторив его слова, она осторожно высвободила руку. Наверное, он действительно говорит то, что думает. Только главное во всей его фразе – это "сейчас". И как бы ни были красивы и заманчивы остальные слова, все это столь же временно и зыбко, как зимний закат.
– Только это еще не значит, что это правильно.
Она буквально чувствовала на себе обжигающий взгляд.
– Это не важно, есть вещи и получше правильности. На этот раз все будет иначе. Никаких ожиданий, никаких обещаний, никакого давления.
Как же в его исполнении все кажется легко и просто. Едва ли не идеально.
Стоило ему придвинуться чуть ближе, как она мгновенно почувствовала опасность. Потому что, сколько бы она ни пыталась себя обмануть, все равно прекрасно знала, что до сих пор не в силах перед ним устоять, и он явно это понимает. И собирается предъявить свои права.
– Прекрати! – Она выставила перед собой руки. – Прекрати так говорить. И не приближайся ко мне. Я этого не хочу.
– Просто ты себе не доверяешь.
Вытянув руку, он приложил ладонь к ее ладони, и от этого легчайшего прикосновения ее мгновенно обдало волной жара.
– Зачем ты так отчаянно сопротивляешься? Адди, ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. А если нет, тогда прямо скажи, что это не так. Что я ошибаюсь.
Наверное, ей действительно стоило спорить и все отрицать, но она просто не могла заставить себя выговорить ни слова. Да и в любом случае желание было уже столь сильно, что не позволило бы ей составить внятного предложения. Не в силах больше бороться, она, как в замедленной съемке, видела, как Малаши неторопливо сплетает пальцы с ее собственными и подается вперед, самым очевидным образом собираясь ее поцеловать… А потом вдруг пришла радость. Потому что порой поцелуи гораздо понятнее и проще слов.
На секунду прижав палец к его губам, она вгляделась в темные, бездонные глаза, а потом легонько погладила по щеке и запустила руку в шелковистые волосы, притягивая вожделенные губы еще ближе.
И стоило этим губам лишь прикоснуться к ее собственным, как низ живота взорвался сладкой болью, голова закружилась, а стоило ему чуть углубить поцелуй и крепко ее обнять, как она выгнулась дугой и тихонько застонала.
– Адци…
Прошептав ее имя, он легонько погладил ее по бедру, запуская руку под подол платья. Судорожно вдохнув, она всем телом прильнула к крепким мышцам, глубоко вдыхая до боли знакомый мужской аромат и чувствуя, как все ее естество отчаянно требует большего.
Дрожа всем телом, она начала расстегивать его рубашку, но Малаши поймал ее за запястье.
– Остановись, дорогая, – прошептал он ей в губы, а потом отстранился и повторил эти же слова чуть громче, и она несколько секунд лишь молча его разглядывала, ничего не понимая, пока в мозгу наконец-то не сложилась картинка происшедшего.
Сгорая от стыда, она уставилась на свое отражение в окне. Как она только это допустила? Да о чем она вообще сейчас думала?
Только не глупо ли себя в чем-то винить? Ведь в этом же столько смысла, как обижаться на луну за то, что она вызывает приливы и отливы.
Глубоко вдохнув, она неохотно глянула на Малаши.
– Этого не должно было случиться.
– Но случилось.
– Это была ошибка.
– И именно на ошибках мы и учимся? – Он небрежно поймал ее за руку, несмотря на то что она попыталась ее убрать.
– Именно. Больше я никогда не сяду к незнакомцу в машину.
Осторожно потянув ее на себя, он заставил ее пересесть поближе.
– А с каких это пор я стал незнакомцем? Я твой муж.
С этими словами он снова ее поцеловал, и на этот раз ей еще яростней захотелось близости и ласк, но она позволила себе лишь тихонько застонать.
– Езжай со мной, Адди. Нам нужно кое-что обсудить наедине. Только ты, я и никого больше. Пожалуйста, соглашайся.
Сжав голову руками, словно боясь, что она отвалится, Адди беспомощно уставилась на Малаши, а потом, окончательно сдавшись, просто кивнула.
– Скажи! – Он схватил ее за руку. – Я хочу это услышать.
Сказать? Слабый кивок еще можно списать на временное помутнение рассудка, но четкое согласие на связь, в которой с его стороны не будет ни грамма любви?
Или, наоборот, так все будет гораздо проще? Ни разбитого сердца, ни сломанных надежд… Зато у многих детей вновь появятся надежда и мечты, которые принесет им музыка… Ее дело, которое помогло ей вновь обрести смысл жизни и веру в себя, будет расти и процветать.
Адди упрямо вздернула подбородок:
– Да, я поеду с тобой.
Помощница уже давно уговаривала ее съездить в отпуск и теперь с радостью за всем присмотрит.
Когда Малаши вновь ее поцеловал и погладил по голове, она почувствовала, как машина останавливается.
– Еще не поздно передумать… – Несмотря на игривый тон, его взгляд был необычайно серьезен.
Ну конечно. Адди едва не рассмеялась. Поздно. И уже давно. С той самой секунды, как она прочитала то злополучное письмо.
– Нет, ты прав. Нам нужно поговорить, к тому же отпуск мне сейчас тоже не помешает.
Малаши широко улыбнулся:
– Только сразу предупрежу, что после этого тебе может сразу же понадобиться повторный, потому что первый будет чертовски… насыщенным.
Не давая ей возможности ответить, Малаши постучал в стекло и машина остановилась.
Выбравшись на улицу и глянув на показавшееся среди туч солнце, Адди нерешительно спросила:
– И что дальше?
Обняв за талию, Малаши притянул ее к себе.
– Иди домой и собирайся. В понедельник едем.
– В понедельник!
– Верно. Водитель заедет за тобой в девять. Постарайся не заставлять его ждать слишком долго.
Чувствуя себя так, словно летит со склона в пропасть, она изо всех сил старалась этого не показывать.
– Куда едем? В Нью-Йорк? Во Францию? На Луну?
– На Карибы. У меня есть собственный островок в Антигуа.
– У т-тебя есть остров? – Она уже больше даже не пыталась изображать спокойствие. – А какой?
– Обычный. – Он насмешливо улыбнулся. – Белый песок, пальмы… Словом, эдакий рай на земле.
Чувствуя, как голова идет кругом, Адди пыталась выбрать, какой из тысячи вопросов задать первым, но Малаши уже вновь уселся в машину.
– Подожди! – Она яростно застучала в окно.
– Что? Уже соскучилась?
Чувствуя, как на прохладном ветерке с каждой секундой проясняется голова, Адди нахмурилась.
– Я должна знать, что с собой брать.
В ответ Малаши лишь рассмеялся:
– Дорогая, это же медовый месяц! Тебе вообще ничего брать не нужно!
Глава 4
Застыв посреди крошечной спаленки, Адди в отчаянии уставилась на полупустой чемодан на кровати. Проснувшись с утра пораньше, она час проворочалась с боку на бок, а потом поднялась, твердо решив, что не заставит водителя ждать, но, несмотря на все усилия, у нее никак не получалось собраться. Громко вздохнув, она упала на кровать. Слишком быстро. Всего пару дней назад она не общалась с Малаши пять долгих лет, а теперь собирается провести с ним целый месяц. Наедине. Начиная с сегодня. Прямо с утра.
Подстегнутая этой мыслью, Адди поднялась и продолжила машинально складывать одежду.
После того как Малаши вчера уехал, она почувствовала себя полностью выжатой. Словно совершила один из подвигов Геракла. Стоило ей подумать о муже, как она мгновенно вспомнила обжигающий жар поцелуев и прижала к горящим губам руку.
Что ж, похоже, Геракл тогда еще легко отделался! Потому что одно дело побеждать монстров, а совсем другое – бороться с очарованием мужа, который во многом поопасней трехглавого пса. Только вот в отличие от того пса он не служит никакому разгневанному богу, а служит лишь себе самому и, что еще хуже, всегда добивается желаемого.
Правда, справедливости ради стоит признать, что она этого тоже хотела. И не просто хотела, а всем естеством жаждала вновь ощутить на себе прикосновение его рук и губ…
И именно он тогда отстранился, а сама она лишь сильно позже осознала, как близка была к тому, чтобы позволить ему заняться с собой любовью на заднем сиденье машины.
Только почему ее до сих пор так сильно к нему тянет? И почему вместо потрясения и стыда она испытывает нечто подозрительно похожее на восторг? Восторг и возбуждение. Адди закусила губу. После того как они расстались, ее жизнь практически полностью сосредоточилась на работе. Иногда она ходила в спортзал или гуляла с друзьями, но чаще всего просто ужинала и ложилась в пустую холодную кровать. Без какого-либо намека на романтику.
А теперь она целый месяц проведет на частном острове в Карибском бассейне. С Малаши. С мужчиной, одно прикосновение которого будило в ней все самое дикое и при этом приручало.
Она медленно выдохнула.
Наверняка она еще очень сильно пожалеет, что согласилась. Только вот страстные объятия в лимузине как минимум доказали то, что она и так всегда знала, но настойчиво отрицала. Что она так и не сумела забыть Малаши, и что каким-то непостижимым образом до сих пор считала его своим мужем.
Адди вздрогнула. Так странно. Только вот никаких иллюзий она не питала и отлично понимала, что этот "медовый месяц" не имеет ничего общего с последней попыткой наладить отношения. Скорее даже наоборот. Эдакая кода. Заключительный сладко-горький аккорд к тому, что никогда так и не стало тем браком, о котором она мечтала. Правда, на этот раз их отношения могут оказаться прямее и честнее тех, что у них были раньше. Потому что на этот раз они изначально открыто признали то, что их связывает. Деньги и секс.
На этот раз сделка касается лишь тела, и сердце не пострадает. Всего лишь месяц. А потом она сможет спокойно распоряжаться огромной суммой.
Адди решительно застегнула чемодан.
Делает ли ее это корыстной и продажной?
Нет.
Потому что она никогда ничего у него не просила, ни единого цента. И никогда не попросит. Все, что она делает, она делает для своего центра. Вот только стоило ей вновь встретиться с Малаши, как она сразу же поняла, что больше не может закрывать глаза на прошлое. Что пришла пора положить конец всем тем надеждам, боли и сомнениям, что между ними были. И для этого им в любом случае пришлось бы встретиться, так почему бы не использовать эту встречу по полной?
В конце концов, месяц на частном острове с сексуальным красавцем-миллиардером – это далеко не худший способ скоротать отпуск.
Но не успела еще Адди додумать эту мысль, как в ней вновь всколыхнулись сомнения и страх. Да как они вообще выживут вдвоем на необитаемом острове?
Да очень просто. Нужно лишь придерживаться правил, и все будет хорошо. Целоваться с ним в любом случае придется, потому что если Малаши решит, что она пытается от этого увильнуть, он с радостью примет вызов и утроит натиск, но никаких нежностей и прочих ласк, которыми бессознательно обмениваются пары, не будет. Они заключили сделку, так что не стоит все усложнять и размывать границы.
И еще она не потерпит неуважения. Пусть он и чертовски богат и сумел купить ее тело, но сама она не продается. Остатки гордости требовали, чтобы она сразу четко об этом заявила.
А если все станет совсем невыносимо, она просто вернется в Майами. Уж на обратный билет денег она как-нибудь наскребет!
Глянув на экран завибрировавшего мобильника, Адди почувствовала, как дрогнуло сердце. Машина будет через двадцать минут. Как раз хватит, чтобы высушить волосы, отыскать паспорт и еще раз убедиться, что помощница в курсе, что ближайший месяц забота о центре полностью ложится на ее плечи.