После стольких месяцев мучительного ожидания она наконец ощутила его объятия и услышала слова, которых так жаждала. Она познала такое счастье, о котором раньше и не догадывалась. Когда они занимались любовью, он был так нежен и страстен, что ее душа воспарила к головокружительным высотам небес.
Но он отпустил ее - и она стала падать.
Вниз. Вниз. Вниз.
Она разбилась о землю, не раскрыв парашюта. И, расколовшись на миллионы кусочков, ее тело и душа смешались с пылью и острыми камнями.
- Ты вспомнила, - сказал он тихо.
- Все, - выдавила она.
Ив осознала, что стоит голая перед ним. И она только что позволила ему овладеть ею. Как она могла? Как она могла?!
Содрогаясь от подавляемых рыданий, Ив схватила шелковый халат с двери ванной и, накинув его на плечи, крепко затянула пояс вокруг талии. Она смахнула слезы злости с глаз, прежде чем обернуться к нему.
- Это что, твоя глупая шутка? Ты уничтожил мою семью, а потом привез меня сюда в качестве трофея, жалкой рабыни для утех?
- Нет! Все не так! - Вскочив с кровати, он схватил Ив за плечи, пытаясь поймать ее взгляд. - Ты же сама знаешь, что между нами все было не так!
Воспоминания против ее воли обрушились на нее. Вот они двое бегут под дождем по улочкам Венеции. Занимаются любовью на фоне Акрополя. Ей вспомнилось, как он смотрел на нее в первый день на острове, когда они целовались посреди набегающих волн. Его смех. Его нежность. Его темная глубинная страсть, с которой он овладевал ею каждую ночь.
Ив с остервенением отбросила воспоминания. Она не станет об этом думать. Нельзя!
Ее тело пронизала невыносимая боль, заставившая ее пошатнуться. Всего несколько мгновений назад она была так счастлива в его объятиях. Ее наполняла радость оттого, что он любит ее. Ей казалось, что она наконец нашла свое место в жизни - в его объятиях. Замужем за ним. Нося под сердцем его ребенка.
Эта потеря казалась ей в тысячу раз болезненнее, чем все предыдущие страдания. Это было даже страшнее, чем когда ей было четырнадцать - и она потеряла отца, дом, мать всего за несколько месяцев. Из-за него.
Потому что она не смогла дойти до конца.
Она потратила одиннадцать лет на то, чтобы продумать план мести. Чтобы сделать все возможное и уничтожить его. Пока он не причинил кому-нибудь столько же вреда, сколько ей.
Но вместо этого она предала память своей семьи. Подвела всех, кого любила.
Ив пообещала себе стать хорошей дочерью Джону Крейгу, как только ее миссия будет завершена. И вот, прячась от головорезов Талоса в Стамбуле, она с ужасом узнала о смерти отчима. Он умер, так и не дождавшись ее любви.
А теперь было слишком поздно. Она сглотнула, сдерживая слезы. Слезы сожаления о том, что тогда не прибавила скорости, вцепившись в руль "астон-мартина". Что не въехала в несущийся поезд вместо почтового ящика.
Она убила одиннадцать лет своей жизни ни на что.
Талосу удалось сохранить компанию, несмотря на украденный ею документ. Он обманом женился на ней. И, что хуже всего, она беременна от него.
Победа была полностью на стороне ее врага.
Ив в смятении коснулась живота.
- Не могу поверить, - прошептала она. - Из всех мужчин в мире я забеременела от того, кого ненавижу больше всего. От того, кого поклялась уничтожить.
Вздрогнув, он подошел к ней:
- Ив, пожалуйста…
- Нет! - Она отскочила от него. - Не прикасайся ко мне!
Она отвернулась и, подойдя к двери, отчаянно пыталась выбраться из спальни, подальше от этих мягких, смятых простыней, все еще теплых от горячей страсти их тел, подальше от его аромата, который все еще возбуждал ее. Подальше от счастья и невинной, восторженной радости, которую она испытала всего несколько минут назад.
- Я тебя не виню, - сказал Талос тихо, подойдя к Ив и удерживая ее. - Когда я узнал о том, что ты дочь Далтона, я уже был влюблен в тебя. Поэтому и увез тебя на остров. - Он глубоко вдохнул. - Я думал, что если спрячу тебя здесь от остального мира, то ты не вспомнишь. Я молился о том, чтобы ты никогда не вспомнила.
Она обернулась к нему в изумлении, шумно выдохнув.
- Чтобы наказать меня? - сказала она, сдерживая слезы и поднимая подбородок. - Чтобы заявить о своей победе?
Талос покачал головой.
- Чтобы быть твоим мужем, - прошептал он. - Чтобы любить тебя всю оставшуюся жизнь.
Его слова окутали ее душу подобно туману, отзываясь эхом прошлой нежности и любви.
Нет! Она не даст ему снова провести ее!
Со злостью стирая слезы с глаз, она вскинула голову.
- Не говори мне о любви, - сказала она резко. - Мой отец дал тебе все, а ты погубил его, даже не пожалев об этом. Ради своей выгоды.
- Это неправда!
- Ты никогда не называл своих источников. Кто тебе рассказал?
- Я дал слово, что не раскрою его тайну, - тихо произнес Талос.
- Потому что ты сам сфабриковал эти документы! - Ив окинула его презрительным взглядом. - Мой отец должен был бросить тебя погибать на задворках Афин. Что я и собираюсь сделать сейчас. Бросить тебя…
Талос в отчаянии схватил ее за плечи.
- Далтон был виновен, Ив. Представляю себе, сколько лжи он наговорил тебе. Он украл почти десять миллионов долларов у своих акционеров. Когда я узнал об этом, у меня не было выбора. Человек должен получить по справедливости!
- По справедливости?! - Она в истерике ударила его по лицу. - Он заслуживал твоей преданности! - кричала она, багровея от ярости. - А вместо этого ты предал его. Ты солгал!
- Нет!
- После того как ты погубил его, он напился до беспамятства и разбился на машине. Смерть моей матери была мучительнее. Она вернулась в Англию и вышла замуж, чтобы обеспечить мне заботу отчима. И через несколько месяцев отравилась, приняв целую банку таблеток!
Выпустив Ив, он уставился на нее в изумлении:
- Я думал, она умерла из-за проблем с сердцем.
Ив презрительно усмехнулась:
- Проблемы с сердцем… Ну конечно! Мой отчим любил ее. Он бы никому не позволил дурно отзываться о ней и о том, как она умерла. Поэтому он и мистер Бартлет солгали прессе. Ей было только тридцать пять лет. - Ив сощурилась. - Хотя ты прав. Она умерла из-за того, что ей разбили сердце. Из-за тебя.
- Ив, мне жаль, - прошептал Талос. - Я поступил так, как мне казалось правильным. Прости меня…
- Я никогда в жизни не прощу тебя. - Она смотрела на него ледяным взглядом. - Я больше не хочу тебя видеть.
- Ты моя жена.
- Я подам на развод, как только вернусь в Лондон.
- Ты беременна от меня!
- Я воспитаю ребенка одна.
Он задыхался от отчаяния:
- Ты не сможешь вычеркнуть меня из жизни моего ребенка!
- Моему малышу будет гораздо лучше без отца, чем с такой бесстыдной, вероломной скотиной, как ты! - Слезы, которые Ив уже не пыталась спрятать, брызнули у нее из глаз. - Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь смогу доверять тебе? Думаешь, я бы простила себя после этого?
- Это твой отец предал и погубил вашу семью.
- У тебя нет доказательств, - отрезала Ив. - Если кто здесь и лжец, так это ты. Ты говорил, что любишь меня!
- Я люблю тебя! - Его голос, полный отчаяния, сорвался.
- Ты не знаешь, что значит любовь.
Она услышала его шумный вздох.
- Знаю, - сказал Талос твердо.
Он подошел к ней, и, несмотря ни на что, ее дыхание участилось, стоило ей вспомнить о том, как он гладил ее по лицу.
- Потеряв память и перестав притворяться, ты приобрела истинную невинность и веру. И каким-то образом дала мне найти их в себе, - прошептал он. - Я прошу только дать мне шанс любить тебя. Проверяй меня, как угодно. Но позволь мне доказать свою любовь.
Ив показалось, что она увидела, как в его глазах блеснули слезы.
Талос Ксенакис, это дьявольское отродье, плачет?
Нет. Это невозможно. Это просто очередная жестокая эгоистичная игра. Ив вспомнила о том, как он вероломно добивался ее в Венеции, заманивая в брак ухаживаниями и нежными словами, только для того, чтобы наказать ее, когда она станет его женой. Сложив руки на груди, Ив резко выпрямилась.
- Отлично, - проговорила она ледяным тоном. - Я дам тебе шанс доказать, что ты любишь меня. Забудь про ребенка и никогда не пытайся связаться с нами.
Он поперхнулся.
- Не заставляй меня это делать, Ив, - с трудом выдавил он. - Что угодно, только не это.
- Не сделав этого, ты докажешь, что не любишь меня, - с удовольствием проговорила Ив, отворачиваясь от него.
Сжав кулаки, он стоял, все еще голый, и смотрел на нее. Когда он заговорил, его голос был тихим и хриплым:
- Я сделаю все, как ты скажешь. Не стану приближаться к тебе и ребенку. Но только до тех пор, пока не найду доказательства того, что твой отец лгал. - Его темные глаза сверкнули. - Когда у меня будут такие доказательства, которые ты не сможешь опровергнуть, я вернусь. И заставлю тебя взглянуть правде в глаза.
Ив наклонила голову, сложив руки.
- Тогда я довольна, потому что ты никогда не найдешь таких доказательств. - Она посмотрела на него в последний раз, презрительно скривив губы. - Спасибо. Ты только что пообещал мне, что больше не приблизишься ко мне и к моему ребенку - никогда.
Глава 12
Спустя пять месяцев Ив в одиночестве стояла у могилы матери. Была только первая неделя марта, но весна уже расцветила Бэкингемшир. Плакучие ивы, клонясь к озеру, зеленели и переливались золотом, расцвечивая кладбище при старой серой церкви.
Ив было душно в длинном пальто и зеленых резиновых сапогах, после того как она спустилась по холму, на котором находился ее особняк. Не то чтобы это было далеко, но на девятом месяце беременности любое передвижение давалось ей с трудом. А поход на кладбище был просто подвигом для нее. Она принесла на могилу матери маргаритки, ее любимые цветы.
Ив посмотрела на нарциссы, проросшие в холодной земле рядом с ней. Всего пару недель назад все было покрыто снегом. Как же быстро летит время! Ее ребенок должен вот-вот появиться на свет.
Ее бедный ребенок, оставшийся без отца.
Зима была такой длинной и одинокой. Все эти пять месяцев, с тех пор как уехала из Греции, она пыталась забыть Талоса. Пыталась притвориться, что отец ее ребенка - всего лишь плод ее воображения, обрывок старого кошмарного сна. Но ее новые сны говорили об обратном, и, ложась спать в своем уединенном, открытом всем ветрам особняке, она видела одно мучительное сновидение за другим, и покрывалась горячим потом, и кричала, призывая Талоса во сне.
Она пробовала даже раствориться в прошлой жизни, в общественной суматохе, состоявшей из обедов с друзьями в Лондоне и шопинг-туров в Нью-Йорк. Но все это только еще сильнее угнетало ее. Те люди не были ее настоящими друзьями - никогда не были. Теперь она осознавала, что всю жизнь преднамеренно заводила знакомства с поверхностными людьми, с которыми могла держать дистанцию. Она не хотела, чтобы кто-то узнал ее характер. Только так она могла сосредоточиться на своей мести. И что ей осталось теперь?
К ней вернулась память, но она не стала прежней. И не осталась счастливой, жизнелюбивой, наивной девушкой, которой была во время амнезии.
Хотя она не отказалась бы остаться такой. Ив закрыла глаза, тоскуя по счастью, оптимизму и любви, которые она тогда ощущала. К нему. Она скучала по своей любви. И даже по ненависти. Но теперь все было кончено. Ее глаза наполнились слезами, и весенний пейзаж размылся, как картина в стиле импрессионизма.
- Мне жаль, - прошептала она, положив руку на могильную плиту. - Я не смогла уничтожить его, как планировала.
Встав на колени, Ив смахнула землю с серого мраморного ангела и положила часть маргариток на могилу.
- Ребенок может появиться на свет в любой день. И я заставила Талоса держаться от нас подальше. - Она вытерла слезы, оставившие холодные следы на ее щеках, ежась от свежего весеннего ветра, и приглушенно проговорила: - Что же мне делать?
Могила матери ответила молчанием. Ив слышала только ветер, колыхавший листву. Она прочла надпись на могильной плите.
"Любимая жена", - гласила она. Она посмотрела на соседнюю плиту - над могилой отчима: "Любящий муж".
Ее отчим был влюблен в Бонни еще с детских лет. Но в Бостоне она встретила красивого янки, который выбил почву у нее из-под ног. Однако Джон продолжал любить ее - так сильно, что почти заставил вернуться, когда она овдовела, и даже признал чужого ребенка.
Но ее мать продолжала любить Далтона - а он никогда не отвечал ей той же преданностью.
Неужели все любовные истории одинаковы? Один отдает - другой только принимает?
Нет. У нее запершило в горле. Иногда любовь и страсть взаимны, как одно общее пламя. Она сама чувствовала это.
Страсть Ив и Талоса была взрывной, и она была равной. Ив была так счастлива, сама о том не подозревая. Всю сознательную жизнь она была сосредоточена не на том. На мести. На воспоминании, которое - не приносило ей ничего, кроме страданий.
Ив горько усмехнулась.
Она отталкивала отчима, который так любил ее, проводя время с людьми, совершенно ничего не значившими для нее, следила за модой, училась флиртовать, думая о мести. Ради чего? Что она могла предъявить теперь - взамен на растраченную молодость?
Ничего, кроме могил людей, которые любили ее, денег, которые заработала не она, и будущего ребенка, у которого не было отца. Ничего, кроме пустой постели и одиночества, когда поблизости нет никого, кто мог бы обнять ее в холодную зимнюю ночь.
- Прости меня, Джон. - Она прижалась лбом к могильной плите, положив букет первых весенних маргариток на землю. - Я должна была приехать домой на Рождество. Приезжать на каждое Рождество. Прости меня.
Услышав пение малиновки, доносившееся из кроны дерева, Ив ощутила странное спокойствие. Она поднялась на ноги, потирая затекшую спину и живот.
- Постараюсь скоро вас навестить, - сказала она тихо. - И рассказать, как мы справляемся.
И, в последний раз помолившись перед двумя безмолвными могилами, двинулась обратно к дому.
Дом, думала она, вглядываясь в поместье Крейга на той стороне холма. Забавно называть так этот особняк. Ведь единственным местом, которое она всегда считала домом, была их старая семейная ферма в Массачусетсе.
По крайней мере, до недавнего времени. Теперь она каждую ночь мечтала о вилле на частном острове в Средиземноморье, переливавшемся миллионами оттенков белого и синего… Ив глубоко вздохнула.
Ей словно раскрыли глаза, а потом оставили одну в темноте. Она больше не знала, кто она на самом деле. Не знала, во что ей верить.
Она тосковала по старым надеждам. Тосковала по нему.
Ответом на ее безрадостные эмоции был сильный толчок ребенка в ее животе. Ожесточенно вытирая слезы, она ощутила боль внизу спины. Талос по ней уж точно не скучает. Если бы скучал, то бросился бы за ней, невзирая ни на какие обещания. Он бы не оставил жену и ребенка, доискиваясь каких-то глупых доказательств, когда она вот-вот родит!
"Не заставляй меня это делать, Ив. - Она слышала эхо его голоса, полного страданий. - Что угодно, только не это".
Она почувствовала острую боль внизу живота. Судорожно вздыхая, спотыкаясь перешла через дорогу и поднялась по ступенькам к боковой двери.
- Это вы, мисс Крейг? - позвала ее экономка из кухни.
Мисс Крейг. Словно ее брака никогда и не существовало. Или как будто она и правда последовала своей глупой угрозе подать на развод. Ив до сих пор не могла спокойно слышать свою девичью фамилию, хотя сама настаивала на том, чтобы ее так называли.
- Я в порядке.
Пухлощекая экономка, улыбаясь, вышла в вестибюль со стопкой писем.
- Я разбирала вещи вашего отчима, как вы и просили. Чуть было не выкинула этот конверт с остальным мусором, но случайно увидела на нем ваше имя.
- Оставьте, - в волнении выдохнула Ив.
Сжимая конверт в руке, она села на массивный стул в столовой, опасаясь, что если уляжется на диванчике в гостиной, то не сможет встать. Это просто ложные схватки, успокаивала она себя, - схватки Брэкстона-Хикса. Но спустя минуту, откинувшись на спинку стула, она вновь ощутила сильную боль.
Ив принялась глубоко вдыхать, как ее учили на занятиях для будущих мам, и попыталась справиться с нахлынувшим страхом. Каждый нерв ее тела кричал о том, что время пришло. Она была готова родить.
И она не хотела рожать в одиночестве.
Несмотря ни на что, все это время она почему-то была уверена, что он вернется к ней.
Но с чего ему было возвращаться? После всего, что она ему наговорила? Он смог простить ее жестокое предательство, когда она сбежала от него в июне, а она даже не допускала вероятности того, что он мог говорить правду о ее отце.
Ее отце…
Вздохнув, она посмотрела на конверт, подписанный рукой отца, и раскрыла его.
"Дорогая Иви!
Я нашел это письмо среди вещей твоей матери после ее смерти. Я не знаю, должна ли ты это увидеть. Но иногда все-таки лучше знать правду. Пусть решит судьба. Твоя мама всегда любила тебя, как и я. Благослови тебя Господь".
Внутри конверта лежало еще одно небольшое письмо. Увидев выцветшие строки, написанные острым почерком отца, Ив выпрямилась, не обращая внимания на сильные схватки. Это было личное письмо, написанное за день до того, как мошенничество ее отца было раскрыто в прессе.
"Бонни!
Я не могу больше лгать. Я оставляю тебя и уезжаю. Моя секретарша хочет приключений, как и я, - как раньше хотела и ты. Но не переживай, дорогая. С тобой и ребенком все будет в порядке. Мне удалось отхватить большую сумму - в общем-то эту премию я должен был получить от них за все годы моего труда. Половину денег я оставляю тебе.
Далтон".
Задыхаясь, Ив прижала письмо к груди. Она думала, что ее мать умерла потому, что Талос уничтожил ее любовь. Она ошибалась.
"Ты никогда не называл своих источников. Кто тебе рассказал?"
"Я дал слово, что не раскрою его тайны".
Ее мать предала отца. Но спустя несколько месяцев, не вынеся бессердечности собственной мести, она покончила с собой. Спасаясь от того же леденящего холода раскаяния, который убивал Ив на протяжении этих пяти месяцев.
Ив непроизвольно повторяла жизненный путь матери. Она убежала от любви и, руководствуясь собственным эгоизмом и холодным, гнилым желанием мести, лишила своего ребенка отца.
О боже, что она наделала?
Ив вскрикнула от внезапной боли, пронзившей ее тело. Теперь боль по-настоящему усиливалась.
- Мисс Крейг?
В комнату вбежала экономка.
- Зовите меня миссис Ксенакис, - попросила Ив, поднимаясь на ноги. - Мне нужен мой муж. Прошу - позовите моего мужа!
- У вас схватки? Я позвоню врачу и вызову машину…