– Может быть, когда-нибудь, – усмехнулась я. Шустрый какой. Я еще понятия не имею, чем этих боевых петухов откармливать. – По идее, мне бы самой съездить на закупку, но я невыездная.
– Как это?
– Не отпустит меня граф. Работы много, а опыта мало.
– А-а-а… – протянул рыцарь.
И тут послышался холодный до озноба графский голос:
– Что ты делаешь в покоях мэйс Вирт, Кенз?
Он стоял в дверях, подпирая плечом косяк. Быстро же он от короля избавился. Интересно, много удалось ему подслушать? И как он так беззвучно подкрался, что даже натренированный воин Кенз его не услышал?
– Не в покоях, а в кабинете, – сказала я, осмелев на радостях, что тело, как и голос, у меня никто не отбирает. Схватив карандаш, я быстро черкнула пару слов и цифр, стараясь второй рукой незаметно спихнуть кошель в ящик. – Сэр Кенз пришел за запиской для прачек. Вот, готово.
Я протянула записку рыцарю. Тот взял и постарался побыстрее ретироваться, протиснувшись бочком мимо лорда.
– Кенз! – окликнул его граф. И показал на букет: – Это ты обокрал мою оранжерею?
– Нет, милорд! Вы что, как можно!
– Тогда ступай. Потом с тобой разберусь.
Лицо рыцаря по бледности стало соперничать с лилиями, и в открытую дверь он не вписался, грохнувшись лбом о косяк. И закрыть забыл, но створка сама с грохотом захлопнулась, и резьба на ней осветилась голубоватым светом – какое-то заклинание сработало.
Лорд Дэйтар прошел в камнату, уселся в кресло, и серые глаза выжидательно уставились на меня. Ну что еще? Недавно виделись.
Кошель, тихонько сдвигаемый к краю стола, брякнулся мне на колени, и я едва не взвыла – удар получился ощутимым. Теперь синяки будут. Самое досадное, что тихий металлический лязг долетел до ушей некроманта. И этот предвкушающий прищур ничего хорошего мне не обещал.
– Что там у вас?
– Деньги, милорд, – честно ответила я. – Я давала в долг сэру Кензу, и он вернул с процентами.
– Потрясающе. Сто пятьдесят золотых? Откуда? При вас ни полушки медной не было, и здесь вы получили от меня всего пять золотых неделю назад. У вас такие астрономические проценты?
– Что делать… Жить-то надо, петушков вот покупать. Вы же позволите мне разводить петушков где-нибудь на задворках? Они против демонов очень даже…
– Мэйс, – перебил граф, – не утруждайте себя очередным фантастическим враньем. Я все слышал, от первого до последнего слова, из вашей беседы с Кензом. В принципе, я и без этого все знаю о запущенном вами тотализаторе. Не скажу, что буду покровительствовать ограблению моих вассалов, но они сами виноваты. Вмешиваться тоже не буду.
– Спасибо, милорд. Я могу оставить эти деньги себе?
– Ну не грабить же мне вас! – возмущенно сверкнули серые глаза. – Оставляйте. Это дело вашей совести – играть на человеческих пороках. Я знаю почти все, что происходит в стенах Лаори-Эрля. Но я не знаю, кто посмел срезать королевские лилии и притащить их сюда. Впрочем, это пока не важно. Я пришел к вам прояснить момент, который в нашем разговоре с королем остался в тени. Обещайте ответить честно.
Я мученически вздохнула. Спасибо хоть деньги не отбирают. Это же целое состояние! Годовая зарплата! Теперь я точно не пропаду, если не казнят.
– Обещаю, милорд.
– Я слышу в вас три магических эха. Одно – печать Тиррины, второе эхо – от пробуждающейся магии Тайры, сегодня оно особенно сильно. Но что третье?
Ну все. Теперь эквилибристика под цирковым куполом без страховки.
Как понять, что ему можно сказать, а что нельзя? Выдержит он еще один удар от Тайры, оказавшейся Тиррой, оказавшейся мной? Как тут вообще к инопланетянам относятся?
– Не знаю, милорд, – утомленно сказала я. – Знаю только, что я – не маг.
Молодой лорд посмотрел слегка укоризненно. Мол, просил же не врать.
– Давайте немного отложим этот разговор, мэйс, вы еще не готовы. Наверное, я тоже должен быть откровенным, если требую откровенности от вас. Я хочу показать вам кое-что. То, что ни мой отец, ни я стараемся не показывать никому из слуг, кроме Энхема. Идемте, хотя я вижу, что вы устали. Что-то не получается у вас сегодня с отдыхом.
Я действительно безумно устала, но не собиралась упускать такой шанс. Впервые Ворон показал человеческое лицо – не надменного аристократа, не важного хозяина, не насмешливого некроманта, не равнодушного мага, а просто человека. Нормального парня с соседнего курса, с которым можно дружески поболтать за мороженым и обменяться плэйлистами. Я просто встала и улыбнулась этому сероглазому парню.
– Ведите.
Мы поднялись по лестнице на третий этаж, потом свернули вправо, спустились, потом свернули влево в темные коридоры. Хотя я старалась держать в голове план замка, который заставил меня выучить Энхем, но все равно запуталась. Одна обратно точно не выйду.
– Этой башни нет даже в вашем рабочем плане, – словно в ответ на мои мысли сказал лорд Дэйтар и толкнул тяжелую дверь, предварительно погасив на ней слабо светившийся рисунок печати.
Заунывно заскрипели петли, в нос ударил запах плесени, затхлости и еще чего-то мерзкого, вроде крысиного помета. Граф поднял руку, пошевелил пальцами, и от их кончиков выстрелили голубоватые, как молнии, стрелы. Унеслись под своды и вспыхнули там, словно лампочки. И я едва сдержала крик ужаса.
Перед нами была лестница с оплывшими, деформированными ступенями. Справа от лестницы виднелся дверной проем в холл, где можно было разглядеть останки мебели. Именно останки. Она не была сломана. Она была нечеловечески искажена. Как рисунки шизофреников. На серых стенах виднелись безобразные, склизкие на вид коричневые и зеленые потеки и наросты.
– Что это? – выдохнула я. – Что здесь произошло?
– Не что, а кто. Последний раз в этой башне побывала Тиррина Барренс. То, что вы видите, – ее месть Лаори-Эрлю. Мне удалось локализовать удар, но пока не удалось излечить.
Поверить невозможно, что Тиррина была таким чудовищем.
Я даже притронуться боялась к жутким, сочащимся слизью стенам. Шагу внутрь ступить не могла. Но мне стало жутко и больно. До слез. Так же больно, как самому замку, в котором гноилась целая башня. Я вспомнила прекрасные блистающие апартаменты, отведенные для короля. Вот таким должен быть Лаори-Эрль. А еще вспомнила тусклые по сравнению даже со служебными коридорами картины парадных залов.
– А в парадных залах что произошло, милорд? Там тоже… месть?
Он кивнул:
– Тот же яд. Но там его удалось нейтрализовать, хотя замок еще не оправился. Это как некроз тканей. Нужно время, чтобы не только остановить процесс, но излечить и нарастить новые.
Граф с усилием закрыл дверь, подержал, мучительно морщась, ладони на ее створках, восстанавливая охранный светящийся узор. И мы двинулись прочь. Кажется, куда-то в подземелья, куда он сам же запрещал мне соваться.
– Если бы душа Тиррины Барренс не изменилась после катастрофы, вы не смогли бы и шагу ступить в мой замок, – говорил граф, помогая мне спускаться по крутым лестницам. – Он бы не смог вас уничтожить, но попытался бы. Именно поэтому, заподозрив, что Тиррина пытается проникнуть в Орияр-Дерт под маской, я вывел портал под стены. На всякий случай, вдруг король не прав. Я наблюдал, мэйс, я все время наблюдал за вами. Тиррина, даже лишенная магии, не могла так измениться. И я признаю свою ошибку, вы – абсолютно другой человек. Боюсь, слишком другой. Никто из знакомых мне девушек не додумался бы до того, чтобы принимать ставки на самих себя и поставить это на такую широкую ногу за какую-то неделю.
– Просто я не аристократка.
– Нет, – улыбнулся лорд. – Но и не селянка. И даже не дочь рыцаря. Сегодня я сравнивал вас… с вами же. В моем кабинете вы менялись. Даже голос у вас становился другим. Вы становились больше айэ, чем человеком, в вас пробуждалась их древняя сила. И мой замок был недоволен этим. Но сейчас вы опять другая.
– Я не…
Вот честно – хотела признаться. Сказать, что я не принадлежу этому миру. Не маг и не айэ, а самый простой человек, но некромант опять перебил:
– Подождите. Я еще не все вам показал, вам будет легче сказать мне даже самую невероятную правду, когда вы увидите еще одну тайну Орияр-Дерта.
Глава 17
Тайны и откровения
Я была так заинтригована, что хвостиком бежала за графом – не оторвать, даже если захочет. Хотя три последних года моей жизни научили меня, что любая тайна это опасность, но все еще сильны были уроки папы: любая тайна – это информация, а информация – это власть.
После того как граф открыл тяжелую двустворчатую дверь, выглядевшую неприступно, как врата в гномье царство, путь все время вел вниз. Лестницы становились круче, коридоры сумрачнее, кладка стен грубее. Украшения и картины исчезли, лишь магические светильники вспыхивали под низкими сводами, освещая грубо выбитые на камне орнаменты, и гасли, стоило пройти под ними.
Мы углублялись в запретную часть замка. Воздух здесь был сухой и теплый, и мне казалось, откуда-то доносится гул и лязг, как от огромного цеха с работающими машинами. Граф замолчал, прислушиваясь к гулу, но меня снедало жгучее любопытство.
– Милорд, а почему Тиррина так поступила с башней? За что она мстила?
– Я отказался жениться на ней. Она была еще ребенком. Маленьким, кошмарным, безумно прекрасным чудовищем.
Мне показалось, что он произнес это с горечью. То есть, если бы не характер, он купился бы на красивенькое личико? Самое невероятное за этот безумный день, – я почувствовала укол ревности. Да ну, не может быть! Это не я. Это кто-то из моих девочек, точно.
– Но вы же потом согласились жениться!
Мы спускались по крутой лестнице, и я удерживала подол платья одной рукой, а другой цеплялась за перила.
– Только потому, что Тиррина полностью лишилась магии и навредить уже не могла. И только по приказу короля. Я тоже хотел отомстить. – Шедший впереди некромант резко остановился и развернулся, и я оказалась на пару ступенек выше его, мои глаза встретились с острым, как кинжал, стальным взглядом. Мне даже явственно послышался лязг оружия. – Я хотел запереть Тиррину в Безумной башне. Я хотел, чтобы она каждой частицей когда-то прекрасного тела почувствовала, что натворила. И чтобы ее черное сердце дрогнуло и раскаялось.
Я содрогнулась. Безумная башня – очень точное название. Светлые Небеса, как хорошо, что я сбежала! Разве он стал бы разбираться, что в теле его невесты – другой человек? Я бы с ума сошла в такой тюрьме.
– Но я… но вы же со мной такого не сделаете, милорд? – непроизвольным умоляющим жестом я сложила ладони лодочкой.
– Вы – не Тиррина, – дрогнули в улыбке его губы. – Хотя, признаюсь, в первый день я с трудом удерживался, чтобы не поселить вас в Безумной башне. Но, к моему изумлению, вас приняло сердце Орияр-Дерта, вас приняли люди, маги и полукровки Орияр-Дерта, и это настолько расходилось с моими подозрениями, что я не мог не заинтересоваться феноменом. С Лаори-Эрлем не спорит даже его хозяин.
Он продолжил путь со словами:
– Ну вот, мы почти пришли.
А я, все еще ошеломленная его намерением, пусть неосуществленным, сунуть меня в кошмарную башню, сделала шаг вперед, забыв и о подоле, и о перилах. И, конечно, по закону подлости наступила на край платья и свалилась, ударившись правым виском о перила.
Если бы не "вьюнок", в тот момент все мои проблемы закончились бы вместе с жизнью. Но мне показалось, мое невидимое украшение выставило все листики, лапки, или что там у него было, и создало амортизационную подушку, не дав моей голове коснуться металла. Но треск явственно послышался, и висок взорвался болью.
– Осторожно! Почему с вами вечно что-нибудь случается, мэйс? – рыкнул некромант и, подхватив меня на руки, пронес по лестнице, прислонил к стене и, ухватив пальцами за подбородок, приподнял голову. – Сильно ударились? Вроде цела…
Мою голову покрутили вправо-влево. Граф нахмурился:
– Плохо. Блок треснул!
– Какой блок?
– Который я ставил Тиррине, когда Зим разбудила ее сущность айэ.
Я вспомнила разговор между некромантом и менталистом: "На ней два замка, запирающих друг друга. Две силы, переплетенные, как борцы на ринге. И напряжение такое, что если снять один замок, второй ее сразу уничтожит. Они уравновешивают и блокируют силу друг друга".
Что ж они такие хрупкие замки ставят?!
– И что теперь будет? – спросила я. – Я умру?
– Кто из вас? – фыркнул Ворон. – В вас оказалось даже не две, а три силы, мэйс. И третья, появившаяся недавно, подтачивала мой блок, пока он не стал хрупким. Это наверняка сила айэ Тайры. Я не мог ее учесть, как вы понимаете. Стойте спокойно, я попытаюсь укрепить.
Он наклонил мою голову так, что она уперлась в его плечо, а обе ладони положил на волосы, чтобы крепко удерживать затылок и массировать большими пальцами мои виски, словно ввинчивая в них что-то невидимое.
– Что-то не сходится, – нахмурилась я, чувствуя себя все более странно. – Если две силы были в Тиррине, одна в Тайре, то как же я?
– Не разговаривайте, мэйс, вы мне мешаете.
Но меня что-то тянуло за язык:
– А почему вы за последнюю пару часов ни разу не назвали меня по имени?
– Потому что я не знаю, с кем последнюю пару часов разговариваю.
– Я сошла с ума? Да?
– Нет, такое раздвоение сил и даже сознаний случается у магов, особенно у менталистов, но меня вы сейчас точно с ума сведете, если не замолчите.
– Я почему-то не могу молчать. Мне кажется, если я замолчу, то забуду ваш язык. Я его три года учила, старалась, когда попала в ваш мир и изображала потерю памяти. На самом деле моя память никогда не терялась. Только Тайра пыталась ее заменить своей. Ведь личность – это и есть память, так ведь? А вы можете называть меня Тамара. Это мое настоящее имя. Или Тома.
В страхе, что чертов блок треснул и меня опять захлестнет чужая воля и память, сметая и стирая мою личность, мою жизнь, я говорила и говорила, захлебываясь словами и чувствами.
О том, как очнулась от жуткой боли в чужом мире, чужом доме, чужом теле; о том, как боялась, что сошла с ума; как задыхалась от отчаяния и бессилия что-либо изменить, от невозможности вернуться домой.
О том, как до истерики боялась магов, как ненавидела опекуна, барона Гинбиса, его сальные взгляды, его потные руки на своем плече и горле, его мамашу, топтавшую мое достоинство и гордость каждый день.
И о том, как каждую ночь просыпалась от кошмара, что настоящая хозяйка этого тела Тиррина Барренс пришла, чтобы вытряхнуть из него мою душу, как мусор из корзины. О том, как ненавидела чужое лицо в зеркале и понимала, что ничего, ничего не исправить и никому невозможно рассказать и тысячной доли того, что я пережила за эти годы.
А теперь еще Тайра Вирт, как будто мало мне леди Тиррины.
Рассказывая, я не заметила, что лорд давно обнял меня и прижал к своему плечу, а второй рукой просто поглаживал мои волосы, успокаивая.
Наконец я устала говорить, отстранилась от такого твердого, надежного, располагающего к рыданиям плеча, нашарила в кармане платок, вытерла слезы и высморкалась.
– Простите, милорд. Я не лгала вам, я действительно не графиня. Но получается, моя душа каким-то образом вселилась в ее тело, и меня теперь казнят.
– Если узнают.
Я подняла на него глаза и попятилась бы, если б не стена, оказавшаяся за спиной. Его лицо было смертельно бледным, глаза – грозовыми, почти черными, а желваки на скулах ходили ходуном. Но это была не ярость, а какая-то сумасшедшая боль, словно ему хотелось крикнуть, но он не мог.
– Вы мне верите, милорд?
Он прикрыл глаза, глухо выдавил:
– Да. Верю.
Некромант, отступив назад, вдруг сел прямо на каменный пол, не боясь испачкать роскошный графский наряд, и оперся спиной о стену. Потом вытянул руку, и под его ладонью образовалось темное облачко, уплотнявшееся с каждым мгновением, пока не превратилось в шелковую диванную подушку с кисточками по углам.
– Присядьте. Мне нужно подумать, да и вам прийти в себя, прежде чем мы попадемся кому-то на глаза… Вы ни в чем не виноваты, Тома. Это я. Только я виноват. Судя по вашему рассказу, это я убил Тиррину.
И тут я окончательно успокоилась, хотя, наоборот, бежать надо подальше от маньяка!
– Я слышала, Тиррина задохнулась при пожаре, как и вся ее семья, – сказала я. – Разве это вы подожгли дом?
Он сцепил длинные пальцы на колене согнутой ноги, а вторую расслабленно вытянул. Похоже, разговор будет долгим.
– Нет, не я. Но тело без души – это труп. А если есть труп, есть и преступление.
– Даже если это самоубийство?
– Это не было самоубийством. Когда я ставил Тирре блок, она была еще жива, и она была Тиррой. Душа покинула ее тело либо во время моего плетения, либо после. Она потеряла сознание, а пришла в себя уже в лечебнице. Я присутствовал в тот момент, но вы не помните, наверное. Зато помню я. Уже тогда было слышно два магических эха. Но я счел, что это две замкнутые друг на друга силы мага и айэ.
– То есть она не выгорела, как мне говорили, а это вы лишили ее магии?
Он прикрыл глаза.
– Да. Магии. И, получается, жизни.
– Милорд, я, конечно, не маг и ничего в ней не понимаю. Но айэни Зим говорила мне: магия – это душа. Но если бы душа Тиррины исчезла из моего… из ее тела, то блок разрушился бы сразу? И ваш блок, или, как вы говорили, двойной щит, – я коснулась своего правого виска, – мне кажется, он не мог бы защищать то, чего нет, если он настроен на магию, а значит, на душу Тиррины. Может быть, она не мертва, и ее душа еще здесь, но заблокирована?
Некромант в задумчивости погладил подбородок.
– В этом есть резон, но проверить я могу, только сняв блок. Но это опасно для вас. Как на это отреагирует Лаори-Эрль, нетрудно предсказать: он попытается выкинуть Тиррину. А покидать замок вам запретил король. Что ж, придется получить от него разрешение.
Я струхнула, честно скажу.
– Но вы говорили, что никто не узнает!
– Мэйс, – укоризненно протянул лорд. – Никто, кроме короля. Я обязан ему рассказать о своем преступлении. До сего дня Артан думал, что я виновен лишь в том, что лишил магии преступницу.
– Преступницу? Но меня не содержали под стражей!
– Вы были под домашним арестом, но мягким. Вашему опекуну запрещено было говорить об этом, лишь наблюдать и ограничивать ваши передвижения. Тиррина Барренс обвиняется в том, что это она подожгла загородный особняк отца и убила свою семью и два десятка слуг. Возможно, случайно. Но так как считалось, что она потеряла память, то есть по сути личность, казнить ее невозможно. Потому она была оставлена под наблюдением.
Хорошо, что я успела сесть на подушку. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Со мной происходило что-то жуткое, словно кто-то рвался изнутри, выворачивал наизнанку, пытался взорвать мозги. И у этого "кто-то" было имя.
– Вам плохо? – встревожился некромант. Подтянул к себе мою подушку, и я, не удержавшись, свалилась ему на колени. На лоб и затылок легли большие прохладные ладони, и сразу стало легче. А его голос стал мягким, обволакивающим не хуже бинтов: – Полежите так, Тома. Я не целитель, но тут он и не нужен. Сейчас вам станет лучше. Вот так.