– Да пойми ты, Мерч, это совершенно ничего не значит, раз фотофиниш показал... О ГОСПОДИ!!!
Это Джеймс обернулся и увидел в полутьме прихожей своего хозяина, а вместе с ним... Это было уже неважно, потому что неожиданность появления лорда Ормонда и расстроенные нервы Джима произвели совместный залп по его психике, и бедняга заорал от всей души и во все горло.
Джон вздрогнул, едва не выронив портплед, а Жюльетта с готовностью заорала в ответ и запрыгнула опекуну на руки. Так они и стояли, в высшей степени карикатурная и нелепая группа, причем Джим и Жюли вопили, а Джон никак не мог сориентироваться, что делать сначала, – заткнуть обоим рты, стряхнуть с себя Жюльетту или сразу убить обоих. Выбежавшие на шум Мерчисон и кухарка всплескивали руками и преувеличенно жизнерадостно здоровались с хозяином, пытаясь перекричать весь этот гвалт. Одним словом, Бедлам!
Когда через четверть часа кухарка принесла в гостиную чай, Мерчисон удалился к себе, а Джим на вытянутых руках унес на заднее крыльцо куртку гостьи, Жюльетта с восхищением посмотрела на своего опекуна.
– Класс! Значит, говоришь, не принято шуметь и выпрыгивать из кустов... Ладно, будем считать, это он мне так обрадовался. У твоей тетки крепкие нервы?
– Даже не думай!
– Я просто спросила. Понимаешь, если такими же воплями меня встретит еще и она, я серьезно закомплексую.
– Джеймс жаловался на усталость. Я виноват сам. Мы слишком тихо вошли.
Жюльетта хмыкнула.
– Тут у вас не поймешь, не то тихо себя вести, не то в бубен бить по прибытии. Ладно, как скажешь. Завтра по магазинам?
– Да, если ты не против. Я понятия не имею, что тебе нужно, так что, прошу тебя, давай без представлений. Просто выбери необходимое, а я заплачу.
– Вот это кле... хорошо! Дядя Гарольд всегда норовил сам купить шмотку и преподнести ее мне, и Кошелка тоже. Правда, дядины подарки были прикольные, а вот Кошелкины – ужас. Юбочки, платьица – с души воротит!
– Я надеюсь, мы не ограничимся покупкой исключительно джинсов и армейского обмундирования? Платье девушке тоже иногда нужно надевать...
– Хорошо, но только одно!
– Жюльетта, в замке бывают приемы, приезжают гости...
– Хорошо, два. Но не больше. И не надо мне про приемы. Сроду я на них не ходила, во, судя по журналам, на них тетки одеваются в основном в бриллианты.
Джон усмехнулся. Он прекрасно помнил прошлогодний конфуз леди Огилви, когда новомодное платье в буквальном смысле соскользнуло с ее узкого тела, изнуренного многолетними диетами, и бедняжка осталась только в фамильных бриллиантах. Как выяснилось, под эту эксклюзивную модель не следовало надевать белье...
– Что до приемов, то могу тебя сразу утешить – или расстроить, не знаю, – они в замке бывают редко. Однако два раза в год – обязательно. Ты приехала накануне летнего сбора всей нашей дальней и ближней родни, он будет через месяц с небольшим. Отличный повод со всеми познакомиться и представить тебя.
– Зачем это?
– Затем, что ты теперь тоже член нашей семьи.
– Вот еще! Я сама по себе.
– Это было просьбой дяди Гарри.
– Не слишком-то ваша семейка прислушивалась к его мнению, пока он был жив.
– Ты во многом права, но не стоит с предубеждением относиться к незнакомым людям. Например, тетя очень любила своего брата, мой отец скучал по нему...
– Давай не будем сегодня, а, граф? А то опять поссоримся, наговорим ерунды. Я остаюсь при своем. Дядя Гарольд был страшно одинок при живой семье всю свою жизнь и умер тоже в одиночестве.
– Принимаю упрек.
– И не надо за мой счет пытаться прорваться в Царство Божие на халяву! Я не испытываю ни малейшей благодарности за то, что меня, малютку, вырвали из грязи и ввели в свой дом такие большие люди. Я вообще терпеть не могу благодетелей.
– А как же дядя?
– А он никогда в жизни благодетелем не прикидывался. Был нормальным пацаном.
– О господи!
– Так говорят, извини. Это сленг. Он был отличным дядькой. Не устраивал бесплатную столовку именно по воскресным дням и именно в своем приходе. Взял – и открыл их штук десять по всему Парижу. А к нему самому в дом вообще мог прийти любой, Кошелка накормила бы от пуза и с собой дала.
– Значит, и мадам Клош не так уж плоха, как ты говорила раньше?
– Никогда я не говорила, что Кошелка – плохая! Я говорила, что я с ней жить не могу, и это чистая правда. Так ведь и она со мной не может! Она знаешь что делала? Заходила ко мне в комнату тайком и поливала Оззи святой водой. Он весь сморщился...
– Кого, прости?
– Оззи. Ну... Осборна.
– Это твой...
– Это не мой любовник, не мой хомячок и не мой ручной крысеныш. Это рок-музыкант. Его портрет висел у меня на двери. С тобой все ясно, граф. Хоть про битлов-то ты слышал?
– Да. А почему мадам Клош поливала его святой водой?
Жюльетта вздохнула и махнула рукой.
– Завтра объясню. Зайдем в музыкальный отдел супера и прикупим мне музончика. Мой остался в Париже.
– Я предлагал тебе заехать домой.
Неожиданно девушка закусила губу, и в зеленых глазах блеснули слезы.
– Из-за скукоженного Оззи и пары кассет возвращаться туда, где дядя Гарольд... Это чересчур. К тому же я ненавижу прощаться и собирать вещи. Это напоминает мне приют.
– Ты выросла в приюте?
– Я выросла гораздо раньше. В приюте я просто смогла не загнуться. А твой дядя мне помог. Все, концерт окончен. До завтра. Да, я сплю голая, так что не надо ко мне врываться с криком "Доброе утро, деточка!".
– Хорошо, Джеймс постучит в дверь.
– Этот малый из коридора? Класс! Его надо отдать в шапито уткой.
– Кем?!
– Уткой. Ну подсадным... Знаешь, когда клоун выливает на кого-то из публики ведро воды или бьет по голове курицей... Это же не просто зритель, с ним заранее договариваются. А если у него будет хорошая, искренняя реакция, то ему и деньжат приплатят. Видел наверняка?
– Боюсь, что нет. Я не бывал в цирке.
– Ой! Как же ты жил-то, граф?
– Вообще-то... довольно неплохо. А зачем выливают воду на зрителя?
– Чтобы смыть с него пот трудового дня. Для смеха, естественно.
Джон с возмущением посмотрел на Жюли.
– Не вижу ничего смешного в унижении человеческого достоинства.
Жюльетта усмехнулась.
– Действительно, что это я. Ладно, клоунов вычеркиваем. В Лондоне есть шапито?
– Понятия не имею.
– Так узнай. Я – дитя, мне нужны развлечения.
– В Лондоне масса театров, концертных залов, художественных галерей...
– Не-ет, я дитя другого склада. Моя душа отягощена пороками, я воспитана на шуточках площадного балагана, мое детство прошло в цирковых опилках.
– Опять врешь?
– Отчасти. Спокойной ночи. Куда мне идти?
– Я провожу.
Он сам не знал, почему смутился, пропуская ее вперед и идя следом по лестнице. Возможно, потому, что без своей куртки и бейсболки, умытая и более-менее успокоившаяся, Жюльетта куда больше походила на молодую девушку, чем на хулиганистого пацана. Довольно симпатичную девушку, надо это признать. И уж во всяком случае – взрослую.
Он дождался, когда она войдет в приготовленную комнату для гостей, и торопливо попятился обратно к лестнице. В этот момент юная нахалка повернулась и скроила ангельскую рожицу, сложив губки бантиком.
– А поцеловать на ночь, папочка?
Джон Ормонд, потомок солдат и военачальников, бежал с позором.
Проснулся-то он, как всегда, ровно в восемь, но это не было похоже на прежнее мирное пробуждение от крепкого и здорового сна. Джону весь остаток ночи снились трудные подростки и юные девы в армейских башмаках. Они бегали по Форрест-Хиллу и хулиганили, а он пытался скрыться от них в самых дальних покоях родового замка, открывал дверь за дверью, но везде были эти маленькие мерзавцы... ПOTOM ему приснилась Жюльетта, она смотрела на него внимательно и немного грустно, а шотом он ее поцеловал в губы, и тогда клоун в клетчатом пиджаке вылил на него ведро воды и ударил по голове живой курицей. Даже во сне Джон вспыхнул от стыда и унижения, и чувство это было столь нестерпимым, что он проснулся, рывком сев в постели. Джеймс раздвинул портьеры, поздоровался с хозяином и поплыл к дверям.
– Джеймс?
– Да, милорд?
– Завтрак, как обычно, но на двоих. Мерчисону передайте, пусть будет готов к десяти. Мы поедем в Торговый центр, пробудем там часа два, затем вернемся домой, соберем вещи и отправимся в Форрест-Хилл. Вы едете с нами.
– Слушаю, милорд...
– Что-то еще, Джеймс?
– Я позволю себе заметить, милорд... В торговом центре вы не отделаетесь двумя часами.
Неожиданно Джон заинтересовался.
– Вы так думаете, Джеймс?
Ободренный слуга взмахнул руками и авторитетно заявил:
– Не меньше четырех! Даже моя невеста Молли – девушка редких достоинств, но с крайне маленькой зарплатой – проводит там часа три с лишним. А молодой мисс потребуется много вещей.
– Что ж, вы, наверное, правы... А я совершенно в этом не разбираюсь.
– Милорд простит меня, но леди Элис в Лондоне.
– Джеймс! Вы гений.
С этими словами Джон Ормонд выскочил из постели и кинулся к телефону. Потрясенный Джеймс тихо выскользнул за дверь и отправился будить молодую мисс. Многое он повидал в жизни, разные потрясения испытывал, но никогда не думал, что доживет до такого.
Его хозяин, сэр Джон Ормонд, забыл надеть пижаму и спал в костюме Адама!
Сам сэр Джон Ормонд заметил это, лишь повесив трубку и отправившись в душ, однако мысли его были заняты другим, и он не стал расстраиваться на эту тему.
Леди Элис Шоу была его троюродной теткой по маме. Она была старше Джона всего лет на десять, в отличие от остальных родственников, и потому он привык относиться к ней скорее как к старшей сестре. Леди Элис была красива, умна, богата, замужем за политиком, ключительно для собственного удовольствия занималась любимым, хотя и несколько необычным для аристократки делом... Одним словом, она невыносимо скучала в своем загородном доме в Эссексе и часто наезжала в Лондон. Просьба Джона о помощи была принята с восторгом и энтузиазмом.
В половине девятого Джон сидел за столом и готовился основательно подкрепить силы, потраченные на галльских берегах. Жареный бекон, омлет, холодные почки, рыба, кофе, сок, тосты, джем, масло – истинно английский завтрак ждал графа Лейстерского, и Джон уже взялся за нож, когда...
В столовую ворвался вихрь, вопросивший разгневанным и звенящим голосом:
– ГДЕ МОЯ КУРТКА?!
Джон вздохнул. Это испытание, которое Господь послал ему в наказание за слишком четко отлаженную и бесперебойную жизнь. Помимо всех прочих мучений, испытание это, по всей видимости, предполагает отказ от завтраков. И обедов. И вообще от еды.
– Доброе утро, Жюльетта.
– Виделись! Я спрашиваю, где моя куртка?
– В чем дело, там было что-то ценное?
– Не ваше собачье дело! Это МОЯ куртка, ясно? Почему мне ее не отдают?
– Джеймс!
– Да, милорд?
– Где куртка мисс Арно?
– Она на заднем дворе, милорд. Осмелюсь заметить... на улице уже двадцать четыре по Цельсию. Очень жаркая весна в этом году... мисс.
Жюльетта плюхнулась на стул и придвинула к себе сок.
– Давайте внесем ясность. Я не собираюсь изображать из себя бедную сиротку. Я ношу такую одежду – и буду ее носить, это понятно?
– В десять нас ждут в Торговом центре.
– Кто еще?
– Моя тетя по матери, леди Элис Шоу.
– Ну, если по матери, то все в порядке. А зачем она нас там ждет?
Джон кашлянул.
– Только не сердись. Я действительно ничего не понимаю в таких вещах. Подозреваю, что ты из чистой вредности можешь ограничиться джинсами и набором носовых платков. Леди Элис могла бы посоветовать...
– Ясно. Платьица и юбочки. Бог с тобой, я сегодня выспалась. Надеюсь, она не запретит мне зайти за кассетами? Потому что в этом случае мне придется быть невежливой.
Джон улыбнулся.
– Мне кажется, Элис тебе понравится. И она не запретит тебе зайти за кассетами, в этом я совершенно уверен.
Они подъехали к Торговому центру, и Жюльетта выскочила из машины, с нетерпением оглядываясь по сторонам.
– Где твоя тетушка? Разве истинные леди опаздывают на встречи?
– Опаздывают, и еще как!
Джон не сдержал улыбки при виде ошарашенного лица Жюльетты. Многие именно так и реагировали при первой встрече с леди Элис Шоу.
Невысокая женщина с точеной фигуркой. Высокая грудь, крутые бедра. Копна черных волос перехвачена на лбу кожаным шнурком. Черный кожаный комбинезон облегает тело, подобно второй коже. Легкомысленная джинсовая курточка от Версаче расшита стразами. Высокие ботинки из мягкой кожи имитируют обувь байкеров, но сшиты на заказ и весят не больше балетных пуантов. Тонкие пальцы обеих рук унизаны серебряными перстнями, в одном ухе пять серег, в другом три. Эффектный макияж, добродушная улыбка. Знакомьтесь – Черная Элис, один из самых успешных музыкальных продюсеров Великобритании, специализирующийся на тяжелом роке.
– Рад тебя видеть, Элис. Это – Жюльетта.
– Рада встрече, Джонни. Жюльетта – это очень длинно. Как тебя зовут друзья?
– Жюли. Иногда – Джу. Так меня называл дядя... мистер Ормонд.
– Отлично. Жюльетта, она же Джулия, она же Джу. Джонни, ты с нами не пойдешь?
– Я нужен?
– Только чтобы поднести сумки. Ладно уж, сиди в кафе и читай свои газетенки. Мы обойдемся без тебя. Джу, предлагаю так: сначала необходимое, а на закуску – для души. Идет?
Жюльетта несмело улыбнулась. Элис ей явно нравилась, но девушка еще не избавилась от своей природной подозрительности.
– Вообще-то идет, но... мсье... мистер Ормонд, сколько я могу потратить?
Джон почему-то опять почувствовал, что краснеет, а нахалка Элис от души веселилась и не сводила с него глаз, в отличие от Жюльетты, которая смотрела в пол и сама явно чувствовала себя не в своей тарелке.
– Давай, давай, не жмись, папочка.
– Элис, если я еще и от тебя услышу этот жаргон... Жюльетта, мы же договорились, по имени и "на ты". А что до денег – ты можешь тратить сколько угодно. Вот карточка. Элис покажет, как ею...
– Я знаю, как ею пользоваться. Но это твои деньги?
Джон занервничал.
– Не волнуйся, я потом вычту из твоих. Довольна?
– Хорошо. Идемте... леди Элис.
– О, как ужасно это звучит! Все мои сорок два года в этих словах – ЛЕДИ ЭЛИС! Нет уж, моя дорогая! Просто Элис. На ты. И без выпендрежа. Договорились?
– Договорились.
– Умница. За это возьму тебя на концерт "Роллингов". Племяш, не скучай.
Парочка почти мгновенно исчезла в ближайшем бутике, а Джон едва не пустился в пляс. Как хорошо, когда кто-то делит с тобой ответственность! Вскоре он уже с удобствами расположился в кафе и развернул "Таймс", но мысли его то и дело возвращались к Жюльетте Арно.
Кажется, девочка начинает превращаться в нормального человека. Она уже улыбается, вряд ли ей теперь придет в голову желание хулиганить...
Значит, можно домой. В Форрест-Хилл. Покой и умиротворенность. Они с Жюльеттой окончательно подружатся, будут вместе гулять, она станет больше читать, к осени они обсудят тему колледжа...
Если бы Джон Ормонд знал в эту минуту, КАК он ошибается, он бы сам попросил официанта налить ему в кофе ложечку цианистого калия...
6
Джеймс Бигелоу оказался совершенно прав. Джон успел поговорить по телефону – четырнадцать раз, перечитать "Таймс" – три раза, выпить кофе – без счета, позавтракать – два раза, задуматься, не случилось ли с его дамами чего-нибудь фатального, – сто пятьдесят раз.
Время неумолимо приближалось к ланчу, от кофе звенело в ушах, "Таймс" лежал в мусорной корзине, а граф Лейстерский задумчиво листал журнал "Роллинг Стоун", услужливо предложенный официантом, видевшим, как Джон целовал в обе щеки Черную Элис.
Нельзя сказать, что Джон Ормонд был совсем уж старомодным и консервативным мужчиной, никогда не сталкивавшимся с молодежной субкультурой. И он в студенческие годы ходил на дискотеки, и у него когда-то были записи пресловутых "роллингов" и "битлов", однако фотографии в журнале его неожиданно заинтересовали и слегка шокировали.
Молодые девицы в боевой раскраске североамериканских индейцев, женоподобные юноши, с ног до головы затянутые в кожу, гитары, барабаны, мотоциклы... Откровения рок-звезды о первом просветлении, случившемся после приема неведомого наркотика... Его собственная тетка в окружении совершеннейших монстров с длинными гривами, бородами и серьгами в ушах. Подпись: "Черная Элис свидетельствует: это круто, чуваки!".
Джон прекрасно знал мужа своей тетки, благодушного сэра Эндрю, председателя Комиссии Ее величества по проблемам фермерских угодий. Сэр Эндрю любил свой сельский дом, гольф и спаниелей. Ни при каких условиях Джон не мог себе представить, что Элис, выходя к завтраку, говорит своему супругу "Это круто, чувак!", имея в виду хорошо приготовленные яйца-пашот.
Пролистав еще несколько страниц, молодой граф Лейстер с удивлением понял, что начинает понемногу понимать этот странный язык. Что ж, это полезный опыт, учитывая характер его юной воспитанницы. Хотя Диккенс, на его взгляд, был все-таки круче. И вообще, уж он-то точно клевый чувак...
Жюльетта посмотрела в зеркало и рассмеялась, запрокинув голову. Элис присоединилась к ней, а худощавый смуглый визажист Жози сокрушенно поцокал языком и изрек:
– Таких, как вы, девочки, нужно сечь розгами. Это же надо! Тысячи женщин умоляют меня сжечь их волосы, чтобы стать стопроцентной блондой, а здесь... Натуральная золотистая блондинка издевается над своими волосами и просит остричь ее наголо. Нет, нет и еще раз нет! Элис, дай мне рекомендации, немедленно!
В зеркале отражался зеленоглазый одуванчик с румяными щеками. Расплетенные косички дали изумительный эффект, на голове у Джульетты солнечным облаком переливалась прическа "мелкий бес". Элис отсмеялась и серьезно сказала:
– Я рекомендую тебе Волшебника Жози, Джу. Давай повременим с радикальными стрижками. Жози, давай что-нибудь асимметричное. Юная дева, только что вставшая с постели, что-то в этом роде.
– Хорошо. Юная леди готова?
– Я не леди, я мадемуазель.
– Бьен! Шарман! Манифик! Раз вы родились во Франции, у вас должно быть врожденное чувство прекрасного и природный шик. Поболтайте о чем хотите, дамы, а вот зеркало я уберу. Люблю театральные эффекты, грешен.
И Жози принялся колдовать, а дамы – болтать.
Элис оказалась замечательной собеседницей. Жюльетта уже и не помнила, когда и с кем в последний раз так упоенно обсуждала тряпки, которыми, в общем-то, никогда не увлекалась. Элис выдернула с полки кипу модных журналов, и они углубились в дебри современной моды. Руки Жози невесомо порхали над головой Жюльетты, и настроение у нее стремительно улучшалось.
Потом Жози отступил в сторону и скромно потупился, а Жюльетта недоверчиво рассматривала в зеркале незнакомую юную красотку. Густая грива пшенично-золотистых волос ниспадала ей на плечи, из-под неровной челки сияли изумрудами огромные и счастливые глаза, а полуоткрытые розовые губы, как ни пошло это звучит, напоминали розовые лепестки, и ничто иное.