Он сам собственными руками уничтожил единственный шанс, который хоть кто-то дал ему в этом благословенном городе англосаксов. Но он ничего не мог с собой поделать. Ему до омерзения противны люди, пользующиеся индейской культурой для достижения финансового успеха и не обращающих внимания на самих индейцев. Им наплевать на то, как в действительности живут эти самые индейцы.
- Вы спросили меня, мисс Кент, - сказал он, мысленно обзывая себя дураком, - и я ответил.
Он ожидал, что ему сейчас укажут на дверь, но Лиз снова удивила его.
- Ради Бога, называйте меня по имени. Нам предстоит вместе работать.
Она свернула в коридор, остановилась перед какой-то дверью, выдержав эффектную паузу, распахнула створки. Интерьер, как в журнале "Аркитекчурал Дайджест", естественный свет, лившийся из нескольких слуховых окон, освещал полотна, которые украсили бы Музей современного искусства. Второй раз за сегодняшний день Алан испытал благоговение. Сначала его поразила красота Лиз, теперь он преклонялся перед ее изысканным вкусом и богатством. Она подошла к столу, потом жестом пригласила его сесть напротив.
- Вы сотрудничаете с другими галереями?
- Нет, хотя уже обошел всех дилеров в городе.
- Почему вы оставили меня напоследок? - Она с вызовом посмотрела на него. Боже! Какие у нее глаза!
- Я слышал, вы предпочитаете иметь дело с уже состоявшимися художниками, и не рассчитывал, что вы уделите мне столько времени.
- Вы неправильно рассчитывали, Алан Долгая Охота. Мне давно хотелось работать именно с таким художником, как вы. Очевидно, вы прекрасно знаете, как и что вам писать. Но вы знаете о живописи как о бизнесе?
Алан никогда не задумывался о коммерческой стороне искусства. Конечно, он знал о нескольких счастливчиках, которые писали так, что у них не было проблем с продажей картин. Но сам никогда не надеялся попасть в число таких мастеров.
Лиз глубоко затянулась, потом тонкой струйкой выпустила дым изо рта.
- Чтобы добиться успеха в мире искусства, надо иметь нечто большее, чем талант. Под успехом я понимаю международное признание ваших работ, их демонстрацию на выставках Нью-Йорка, Парижа и Токио. Вы должны захотеть этого больше всего на свете, работать целыми днями. В нашем деле нельзя ждать вдохновения, фундамент успешной карьеры - надежное производство.
Алан заморгал от удивления. Надежное производство, международное признание! Честолюбие Лиз превосходило его самые смелые притязания. Но он хотел рисовать честно и правдиво, заслужить право стать гордостью своего народа. Он не думал о мнении критиков и гонорарах.
- Много лет я и так пишу каждый день, - ответил Алан, умолчав, что считает свой талант властью, которая накладывает на него серьезную ответственность. - Если я в состоянии купить краски и холст, я работаю.
- Значит, вы готовы к хорошему старту. Но для успешной продажи картин дисциплины и таланта еще недостаточно. Нужна реклама, а следовательно, нужны огромные деньги. Я не собираюсь рисковать, пока не буду убеждена, что мои затраты принесут доход. Если я решу вас представлять, придется подписать со мной пятилетний контракт.
- Что это означает?
- Это означает, что, кроме сорока процентов дохода от продажи ваших картин моей галереей, я буду получать еще десять центов с каждого доллара, вырученного вами, независимо от того, где и кем будет продана ваша картина.
- А что я получу взамен?
- Взамен я сделаю вас знаменитым, Алан Долгая Охота, - решительно заявила Лиз.
Они тогда и не догадывались, насколько быстро придет к ним успех. Через несколько месяцев открылась первая персональная выставка Алана, и все картины за неделю были проданы. В течение года Лиз устроила демонстрации в галереях Санта-Фе, Хьюстона, Палм-Спрингса и Нью-Йорка. Критики превозносили талант Алана, женщины ломились на его выставки, их мужья тратили деньги, не успевая за стремительно взлетающими ценами на его картины, вызванными бешеным спросом.
И все это благодаря Лиз. Ей он обязан своей карьерой. Больше того, именно благодаря ей он почувствовал себя настоящим мужчиной. У него были другие женщины, но именно она, и только она стала его истинной любовью. Он не переставал восхищаться ею, был слеп к ее недостаткам, но прекрасно видел ее достоинства.
Однако нельзя игнорировать тот факт, что она пользовалась им самим и его талантом, преследуя свои далеко идущие цели. Она с удовольствием позволяла раздеть себя, но ни при каких обстоятельствах не позволит надеть ей на палец обручальное кольцо. Так просто и так больно.
Индеец, выросший в резервации Сан-Карлос, никогда не станет подходящей парой для Лиз Кент.
Массивная скала устремлялась в темно-синее ночное небо. Огромная трещина походила на исполинский глаз, спрятанный под гигантской каменной бровью, а внутри глазницы виднелись развалины индейского святилища. От покинутых древних пещер веяло холодом. Расположенные одна над другой, как детские кубики, они были надежно защищены огромным каменным выступом. Невидимая луна заливала каньон кристально-чистым светом, придавшим красному песчанику серебристо-серый оттенок. На площадке перед расселиной угадывался округлый силуэт священной кивы.
Лиз вдруг показалось, что она слышит песнопения давно умерших жрецов, совершавших таинственные обряды. Она решительно шагнула вперед и коснулась рукой полотна. Наваждение исчезло.
Ничьи картины не производили на нее такого впечатления, как картины Алана. А эта в особенности. Глядя на нее, Лиз снова почувствовала тоску по Алану. И надежду. Может, этой картиной Алан хочет сказать ей, что тоже испытывает боль и тоску потери?
Мужской голос положил конец ее фантазиям.
- Судя по вашему лицу, вам, кажется, понравилось, как я развесил картины. - Рик Мейсон обезоруживающе улыбнулся. - Можете похлопать меня по спине в знак одобрения.
Лиз обернулась.
- Я похлопаю тебя по спине, когда буду уверена, что ты этого заслуживаешь.
До того как галерея Кент стала излюбленным местом для высшего света, бывали времена, когда Лиз приходилось самой развешивать картины по стенам, таскать огромные холсты и передвигать тяжеленные скульптуры. Теперь она располагала целым штатом сотрудников, но все они, вместе взятые, не стоили одного Рика. История о том, как она увела его из инвестиционной компании, где он считался весьма ценным сотрудником, могла бы стать сюжетом детективного романа. Мейсон сразу признался, что ничего не смыслит в искусстве. Зато у него были другие достоинства: быстрый ум, обаяние и диплом бизнесмена, что делало его находкой для галереи. Лиз в то время искала рекламного агента и на каком-то благотворительном шоу случайно увидела Рика. Ей нужен был человек, способный улаживать щекотливые дела, производить впечатление на декораторов и консультантов, которые приобретали произведения искусства для банков, отелей, больниц, курортов, универмагов и прочих учреждений.
Рик очень подходил для такой роли. Напористость, не выходящая за рамки хорошего тона, умение красиво и со вкусом одеться, солнцезащитные очки от Картье, часы "Ролекс". К тому же он свободно чувствовал себя в художественном бизнесе, где стиль зачастую ценится выше содержания.
Рик удивительно легко научился проводить выставки и быстро понял главное - необходимость уравновесить впечатление от картин десятка художников, каждый из которых имел свою неповторимую манеру. Сейчас он работал не хуже Лиз, а может, и лучше. Для полотна Алана он выбрал место на главной стене галереи, прямо напротив входа. Справа от картины указаны ее название - "Таинственный путник" и цена - семьдесят пять тысяч долларов. Табличка расположена на уровне глаз. Тоже очень удачное решение.
Многие дилеры цену не указывали, ошибочно полагая, что клиенты, зная высокую стоимость картины, даже не попытаются ее приобрести. Лиз гораздо лучше разбиралась в человеческой психологии. Никто так не считает каждое пенни, как люди с большими деньгами.
- Не держите меня в подвешенном состоянии, скажите, что вы об этом думаете, - вернул ее к действительности Рик.
- Выглядит вполне пристойно. Покажи мне остальное.
Осмотр семи залов занял довольно много времени. Новые скульптуры Арчер Гаррисон очень привлекательны, от клиентов не будет отбоя. Полотна Марианны Ван Камп сияли яркими красками, литографии Гормана и Амадо Пеньи впечатляли мощью, весьма соблазнительно выглядели лаковые миниатюры Лоренса Ли. Но никто из них не мог сравниться с Аланом.
Лиз повернулась к Рику и одобрительно сказала:
- Ты великолепно справился.
- Спасибо. Я действительно старался изо всех сил.
Он выжидающе заглянул ей в глаза, но она не проронила больше ни слова. Тогда он резко повернулся и ушел.
Открывая дверь кабинета, Лиз уже забыла о Рике. Она остановилась на пороге, чтобы посмотреть на часы от Патека Филиппа, за которые в свое время заплатила целое состояние, чем немало удивила Алана. Он лишь озадаченно качал головой, будто желая сказать, что пути белых неисповедимы.
Алан. Она думала о нем не переставая. Терзается ли он так же, как она? Просыпается ли среди ночи, шепча ее имя и зовя к себе? Она закрыла дверь кабинета и прижалась к деревянной стене. Будь все проклято! Почему уже нет ни простоты, ни ясности, как в тот апрельский день, когда она впервые увидела Алана?
Это произошло за полтора часа до закрытия галереи. Она подсчитывала итоги дневных сделок и не сразу поняла, что в дверях стоит какой-то человек. Расплывчатый мужской силуэт в лучах клонящегося к горизонту солнца. Человек переминался с ноги на ногу, не решаясь войти.
Лиз прервала работу, только когда на стол легла тень. Подняв глаза, она увидела индейца лет тридцати в поношенных джинсах и старенькой рубашке цвета хаки. Он явно робел, но тем не менее производил сильное впечатление. Стройное мускулистое тело, иссиня-черные, спадающие на плечи волосы, безукоризненная бронзовая кожа, экзотические скулы. Лиз едва удержала вздох. Она, пожалуй, никогда не встречала более красивого мужчину. В его бархатисто-карих глазах временами вспыхивали золотистые искорки. Какая сила сможет раздуть из них огонь? Женщина? Деньги? Успех?
Наконец молодой человек отвел от нее глаза, и Лиз увидела, что он держит папку. "О Господи, - подумала она, - еще один непризнанный гений. Боже, сделай так, чтобы у этого оказался талант, настоящий талант".
Она мечтала открыть художника, которого могла бы продвигать, развивать и контролировать, не опасаясь конкуренции со стороны других дилеров. Но гении - редкость, вряд ли один из них так вот просто забредет в ее галерею. Лиз постоянно осаждали лишенные таланта начинающие художники, и только единицы отвечали ее чрезвычайно высоким требованиям. Вряд ли этот оборванец попадет в их число.
Она ждала, когда он заговорит. Молчание затянулось и стало неловким. Она решила заговорить сама.
- Кажется, вы пришли показать мне то, что у вас в руках? Так показывайте.
Он поколебался, затем шагнул к столу и развязал тесемки дешевой папки.
Высыпавшееся из нее содержимое сверкнуло феерией красок. Лиз сдержала радостную улыбку. Наброски и картины молодого индейца свидетельствовали о мастерстве, свежести восприятия и мощной технике.
Лиз стала внимательно изучать рисунки. Они не умещались в рамки привычной классификации. Тут присутствовали элементы разных стилей. Этот индеец творил, как творят все великие художники - они создают свой собственный язык.
- Вы говорите по-английски?
- Конечно, - ответил он и, помолчав, добавил: - Хотите верьте, хотите нет, но большинство индейцев умеет говорить по-английски.
В его словах звучала насмешка, и ей это понравилось. Очевидная бедность не сломила его дух. Лиз мгновенно приняла решение: этого человека надо ввести в мир высокого искусства.
- Как вас зовут? - спросила она, продолжая рассматривать его рисунки.
- Алан Долгая Охота. Я - из племени апачей. - В его тоне слышались вызов и гордость.
- Алан Долгая Охота, это нарисовали вы?
- Это мои работы. - И после паузы: - Вы заинтересованы в том, чтобы представлять меня?
Лиз весело засмеялась. Обычно художники докучали ей пространными рассказами о своих достоинствах, о том, где учились, какие награды завоевывали, на каких выставках показывали их картины. А уж потом доставали из папок репродукции и слайды. Через час они набирались духу спросить, станет ли она ими заниматься. Этот же явился сюда в таком виде, как будто приехал в повозке, запряженной парой быков, кинул на стол папку, дал ей три минуты на размышление и прямо спросил, будет ли она его представлять. Парень, очевидно, не привык даром терять время.
Так же, как и она.
- Да, заинтересована, - твердо ответила Лиз, сложила все в папку, завязала тесемки и вернула ему. - Нам надо поговорить, и разговор будет долгим.
Теперь, одиноко стоя в своем кабинете и вспоминая прошлое, она готовилась к решающей встрече с Аланом. Она надеялась, что эта встреча будет такой же, как в день их знакомства.
Глава 5
16 октября 1988 года
- Решил все-таки поехать? - одобрительно улыбнулся Хэнк, увидев одетого в строгий костюм Алана. - Если для тебя имеет значение мое мнение, то я считаю, ты поступаешь мудро.
Алан скривился, как от зубной боли.
- Надеюсь, ты прав.
Навахо взглянул на часы.
- По-моему, Лиз открывает выставку ровно в семь. Ты опаздываешь на целый час.
- Пусть она немного попотеет. - Алан даже не пытался скрыть горечь. - Я делаю это не для нее. Надеюсь, завтра какой-нибудь индейский мальчишка увидит в газете мою фотографию и поверит, что сказки иногда становятся явью.
Хэнк пожал плечами и уронил на пол триллер, который он читал до прихода Алана.
- Видимо, нет смысла желать тебе приятно провести время?
Алан кивнул. Ничего хорошего от предстоящего вечера он не ждал. Молча взяв из ящика ключи от машины, он вышел в темноту.
Прохладный вечерний воздух смягчил боль оскорбленной души. Как теперь вести дела с Лиз, если при одном воспоминании о ее отказе у Алана все внутри переворачивается? Выехав на дорогу, он притормозил и взглянул на усеянное звездами небо. Великий охотник, которого белые называют Орионом, был, как всегда, на своем месте. Но сегодня звезды не приносили ни мира, ни покоя.
Дилемма, мучившая Алана несколько недель, продолжала давить на него. Он машинально вел автомобиль и сам не заметил, как доехал до Скоттсдейла. Всю дорогу ему невыносимо хотелось повернуть назад. Но как бы то ни было, придется найти иной способ общения с Лиз и видеть в ней только дилера.
Мэйн-стрит была запружена дорогими автомобилями. Рестораны, аукционы, антикварные магазины и выставочные залы предлагали себя роскошно одетой публике, фланирующей по улице. Эти люди отличались уверенностью в себе, которую они впитали вместе с богатством. Чуждый мир, так пугавший когда-то Алана, теперь внушал ему одно презрение.
Оказавшись в галерее, он даже не заметил посетителей, сразу окруживших его плотным кольцом. Против своей воли он искал глазами только ее.
Лиз стояла в дальнем углу зала. Когда она повернулась, Алан отчетливо увидел линии ее профиля, высокую грудь и великолепные бедра. Его тело мгновенно напомнило ему то, что он безуспешно старался забыть, и намерение установить с ней чисто деловые отношения сразу улетучилось.
Он понял, что не сможет делать вид, будто их связывает лишь обоюдный коммерческий интерес и мимолетное знакомство. Он не сможет работать с Лиз Кент.
Алан машинально пересек зал, увидел на ней колье, символ своего унижения, и задохнулся от ярости. Пусть так и будет. Око за око, боль за боль.
- Добрый вечер, Алан, - холодно сказала она. - Видишь, все ждали только тебя.
Она кивнула на стоявшую в безмолвном ожидании толпу.
- Сожалею, Лиз. Ничего не получится. Все кончено.
Не дав ей ответить, он повернулся и вышел.
Лиз попыталась засмеяться, но звук, который ей удалось издать, совсем не походил на смех. Она чувствовала на себе любопытные взгляды и понимала, что необходимо что-то сказать, неважно, что.
- Итак, леди и джентльмены, теперь вам известно, что мы, дилеры, имеем в виду, когда говорим о темпераменте художников, - весело объявила она.
Заметив пробиравшегося к ней Денни Медину, печатавшего светские сплетни в "Артньюс", Лиз приготовилась оборонять свою галерею до последнего вздоха. Расправив плечи, она смерила его уверенным взглядом.
- Насколько я понимаю, вы хотите поговорить со мной?
- Сейчас, сейчас, Лиз. Не торопитесь, у нас достаточно времени. Скажите, что за бес вселился в Алана? Похоже на сцену.
- Не преувеличивайте.
- Дорогая моя, вы имеете дело со старым Денни, который на этом собаку съел. Что имел в виду Долгая Охота под "все кончено"?
Чтобы выиграть время, Лиз взяла бокал шампанского и беззаботно отпила глоток.
- Все очень просто. Таким драматическим жестом Алан отказался от очень выгодной сделки, по поводу которой мы спорим уже несколько дней.
Денни достал было свой репортерский блокнот, но Лиз остановила его.
- Записывать не надо, - резко сказала она. - Если бы вы не были моим старинным другом, я не стала бы вам ничего говорить. Дело вот в чем. Когда Алан подписал контракт, клиент потребовал картину в определенной цветовой гамме. Но вы же понимаете, Алан не декоратор, и он наотрез отказался. Мне не хотелось терять старого и очень ценного клиента, и я в порядке исключения попросила Алана переписать картину. - Лиз пожала плечами. - Вот и вся история. Не более чем буря в стакане воды, однако Алан ужасно расстроился.
По лицу Денни было видно, что объяснение его не устроило. Но ничего лучшего она в данный момент придумать не могла.
- Знаете, мне очень нравится беседовать с вами, но покупатели тоже требуют внимания. Давайте как-нибудь пообедаем вместе, а заодно и поговорим. Пожалуй, это можно устроить на следующей неделе.
В действительности же ей хотелось лишь одного: выбежать из зала, запереться в кабинете и забыть обо всем, что связано с этим злосчастным вечером. Но о бегстве не могло быть и речи. Поэтому она прошлась по залам галереи, весело болтая с посетителями.
Через час залы почти опустели. Художники, стоявшие у стен, разговаривали не с клиентами, а друг с другом. В этот момент появился Рик, ведя за собой незнакомого джентльмена. Впервые за вечер ослепительная улыбка Рика была совершенно искренней.
- Чрезвычайно рад представить вам Реджинальда Квинси.
- А я очень рад возможности наконец лично познакомиться с вами, мисс Кент.
- Мистер Квинси только что купил скульптуру Гаррисон и три картины Ван Камп, - пояснил Рик.
"Квинси? - лихорадочно соображала Лиз. - Где я слышала эту фамилию и в связи с чем?"
- У вас великолепная галерея. Мне давно рекомендовали побывать здесь, и, признаюсь, действительность превзошла все мои ожидания. Я хотел бы стать вашим постоянным клиентом. Видите ли, я коллекционирую произведения женщин-художников, а вы представляете на Юго-Западе лучших из них.
Лиз сразу вспомнила. Это ведь Реджинальд Квинси заплатил рекордную сумму за картину Мэри Кэссатт на последнем аукционе Сотбис. Может, еще не все потеряно?