"За несколько дней я разительно изменился, – размышлял он. – Мой беспечный вид богатого бездельника, эта спасительная маска, улетучился. У меня и правда все написано на лице! Я люблю? Лиза, милая…"
Неожиданные слезы подступили и обожгли глаза, горечь заполнила сердце, он готов был разрыдаться и в который раз испугался силы чувств, которые у него вызывала эта девушка. Виктор подумал, что, возможно, выбранная им тактика полного игнорирования в корне неверна. И это лишь подстегнуло его чувство. Симпатия, смешанная с интересом, переросла в нечто большее.
"Я просто дурак! – ругал он себя. – Надо было встречаться с ней, заниматься сексом, много общаться. Возможно, это уже охладило бы меня".
Виктор вернулся на террасу, неся поднос с кофейным сервизом и вазочкой, заполненной домашним печеньем. Увидев обнаженную Николь, стоящую в эффектной позе возле перил, он чуть не выронил поднос. Все ее тело было расписано диковинными яркими цветами. Никос фотографировал ее на планшет, Клод сидел в напряженной позе и делал быстрые наброски карандашом.
– Ребята, вы, вижу, не стесняетесь! – сказал Виктор, поставил поднос на столик и поднял с пола платье-балахон девушки.
– Я приехал на Лидо пописать море, сегодня чудесный солнечный день, тихий и ясный, словно улыбка ребенка, – пробормотал Клод, не отрываясь от рисунка. – И случайно встретил на берегу ребят.
– Тесен мир! – рассмеялся Никос. – Мы участвовали в фотосессии в стиле боди-арт. Но у меня было расписано только лицо, а Николь покрывали узоры с ног до головы, как ты видишь. Мы стояли обнявшись, олицетворяли собой как бы двуполое существо… Так нам объяснил фотограф.
– А ведь это сам Микеланджело ди Баттиста! – с гордостью добавила Николь.
– Мне это ни о чем не говорит, – равнодушно ответил Виктор, изучая худощавую фигуру девушки, ее кожу, расписанную как картина.
– Это известный фэшн-фотограф, – пояснила она, – его снимки регулярно публикуются в Harper’s Bazaar, Vogue и других.
– Я не читаю модные глянцевые журналы, – с усмешкой проговорил Виктор. – И вообще далек от этого мира.
– Но одеваешься ты в известные брэнды! – заметил Клод и рассмеялся.
– Беру, что нравится и в чем удобно, – нехотя ответил Виктор и начал разливать остывший кофе по чашечкам.
– О, кофеек! – обрадовался Никос, отложил планшет и уселся за столик. – То, что надо!
Виктор усмехнулся. Непринужденность ребят и радовала, и слегка напрягала.
– Я увидел отражатели у самой воды и фотосъемку, – продолжил Клод, не переставая зарисовывать замершую Николь. – И подошел. Никоса узнал сразу, несмотря на его расписное, как пасхальное яйцо, лицо. А с Николь познакомился уже после окончания фотосессии. Краска для боди-арт плохо смывается.
– Аквагрим покрыт фиксирующим спреем, – встрял Никос.
– Тут-то я и вспомнил о твоей вилле и предложил ребятам пойти к тебе и как следует помыться, – невозмутимо продолжил Клод. – Благо мы были совсем рядом. Ты же сам меня приглашал.
Виктор онемел от такой вольности, с языка чуть не сорвалось, что у него тут не "общественная баня, открытая для посещения в любой день", но, глянув на ребят, понял, что его возмущение будет выглядеть смешным и в чем-то нелепым. Для них такое поведение было нормой. И художники и модели были своего рода детьми всего мира, чувствовали себя везде как дома и особо не заморачивались правилами этикета.
– Да, конечно, – любезно ответил Виктор, взяв себя в руки. – Ванная на втором этаже, можете воспользоваться.
– Ты супер! – восхитилась Николь и захлопала в ладоши. – А то у меня уже все тело чешется. Не так-то это безопасно, как уверяют нас художники, рисующие на теле.
– И не говори! – заметил Никос. – Поначалу приятно, но потом! Еще и аллергия бывает на некоторые красители.
– Я мыться! – весело сказала девушка. – Может, кто-то хочет составить мне компанию?
И она выразительно глянула на Виктора.
– Могу спинку потереть! – оживился Никос.
– Ты? – явно удивилась Николь и передернула плечами. – А ты разве мужчина?
– А при чем тут моя половая принадлежность? – расхохотался Никос и пошел вслед за ней.
Ребята скрылись за дверьми, Клод еще какое-то время не отрывался от рисунка. Виктор устроился напротив и грыз яблоко, наблюдая за художником. С языка рвался вопрос о Лизе, но он сдерживал себя.
– Ты не в обиде, что мы так вот заявились без предупреждения? – все же спросил Клод, наконец закончив рисовать и отложив блокнот.
– Мог бы, конечно, и позвонить, – с улыбкой ответил Виктор. – А вдруг бы меня дома не оказалось?
– Развернулись бы и ушли, – равнодушно ответил Клод. – Но я хотел набрать твой номер, да тут обнаружил, что не переписал его со старого смартфона. Благодаря твоей щедрости я приобрел новую модель айфона, – довольно добавил он.
– Я рад, – ответил Виктор.
– Правда, обнаружив, что твоего номера нет в памяти, я позвонил Лизе, хотел узнать у нее, – продолжил Клод. – Уж у нее-то точно есть!
– И что Лиза? – напряженно спросил Виктор, чувствуя, как противно потеют ладони.
– Так она оказалась "вне зоны", – сообщил художник. – Правда, я ее больше не видел после нашего последнего сеанса… вы еще тогда в кафе остались. Помнишь? Она потом заехала на квартиру и собрала вещи. И исчезла. Ребята говорили, что Лиза отправилась куда-то на юг Франции, будто бы решила купить себе небольшую квартирку и обосноваться там. Типа скрыться от мира. Но я-то знаю, что у нее нет таких денег. Или есть? – спросил он и остро глянул на Виктора.
Тот предпочел не отвечать, а только молча пожал плечами.
– Но Лиза вообще странная… И после смерти Мишеля все никак не придет в себя, – продолжил Клод. – Я привязался к ней, беспокоюсь. К тому же она всегда возбуждала мою творческую фантазию. Эх, сколько я мог еще написать ее портретов! – со вздохом добавил он.
– Жестоко, – пробормотал Виктор.
– Это почему? – искренне удивился Клод.
– Думаю, как человек, она тебя мало интересует, – попытался объяснить Виктор. – Но, видно, все художники таковы по своей природе. Вам главное – вдохновение, а кто или что его вызывает, не так уж и важно!
– Творчество – это все! – сказал Клод. – Я живу только для того, чтобы писать.
– А вдруг с Лизой случилось несчастье? – возмущенно спросил Виктор. – Но ты жалеешь лишь о том, что исчезла твоя Муза.
– С кем случилось несчастье? – раздался звонкий голос, и тщательно отмытая Николь вошла на террасу.
Короткое полотенце едва прикрывало ее влажное тело.
– Говорим о Лизе, – сообщил Клод. – Ты ведь ее знаешь, вы в одной фэшн-тусовке.
– А, русская! – сказала Николь, наморщив нос. – Знаю. Мы пару раз пересекались на показах. Но, между нами говоря, модель она никакая. И получила известность в наших кругах только благодаря ее погибшему возлюбленному. Мишель был звездой и мог бы достичь больших высот! А Лиза так и оставалась всего лишь девушкой "восходящей звезды". Говорили, он покончил с собой из-за депрессии.
– Не факт, – сказал Виктор. – Хотя какое это теперь имеет значение! – добавил он.
– Да уже никакого! – со вздохом согласилась девушка. – Но вот Лизу вся эта трагическая история подкосила основательно. У нее и так специфическая внешность, мало кто из дизайнеров любит таких блеклых моделей. А последнее время она, по-моему, не вылезает из депрессии, глаза совсем потухшие. А кому это понравится! Тем более на фотографиях. Камера-то выявляет вообще все, что у вас на душе, и даже то, что вы пытаетесь скрыть от окружающих.
– Лиза куда-то уехала, – сообщил Клод. – А ты случаем не в курсе? Телефон у нее "вне зоны", в соцсетях тоже нет обновлений на ее страничке.
– Бог мой! – округлила глаза Николь и тут же весело рассмеялась. – Так она все же уехала! Что, даже не попрощалась со своим художником? Во дает!
– Вроде на юг Франции? – уточнил Клод.
– Точно знаю, что Лиза собиралась вернуться на родину, – уверенно ответила Николь. – Одна из моделей, с которой она снимала квартиру в Париже, тоже русская, говорила другой модели, что Лиза решила все бросить и уехать домой. Я сама слышала их разговор… На прошлой неделе мы участвовали в показе в Милане, и они все это обсуждали, когда переодевались. Мне как раз прическу сооружали…
– Значит, она уехала в Калининград! – сказал Виктор.
– Куда? – спросила Николь и пожала плечами. – Я не сильна в русской географии.
– Так называется родной город Лизы, – сообщил Виктор.
– Как ты ею интересуешься! – заметила Николь, пристально на него глядя. – Не понимаю вас, мужчин. И чего вы все в ней нашли? Бледная, невыразительная, вялая, вечно грустная…
– Зато ни на кого не походит, – сказал Клод. – Настоящая рафаэлевская мадонна, нежная и отстраненная от мира.
– Да ну вас! – рассмеялась Николь.
– А куда Никос подевался? – спросил Виктор, чтобы перевести разговор на другую тему.
Он узнал все, что ему было нужно, и больше не хотел заострять внимание на Лизе.
– Пошел искать кухню, – ответила Николь и снова засмеялась. – Сказал, что чертовски проголодался.
– Не стесняйтесь! – сухо произнес Виктор. – Будьте как дома!
Но его сарказма никто не понял. Или ребята сделали вид, что не уловили его недовольства.
Скоро появился Никос. Он довольно улыбался, неся самодельную горячую пиццу впечатляющих размеров.
– Класс! – обрадовалась Николь. – Где ты ее раздобыл?
– Приготовил, – радостно сообщил он. – Виктор, я без спроса взял продукты в холодильнике. Подумал, что и ты захочешь отведать моего блюда. Я ведь отличный кулинар! А пиццу делал с любовью! Когда мне будет лет так сорок, то открою собственную пиццерию здесь на Лидо!
Виктор посмотрел на оживленные лица своих гостей, улыбнулся, решил сменить "гнев на милость" и отправился за вином.
Из записной книжки:
"Мужчина жадно стремится к обладанию, женщина – предмет этих стремлений; это ее единственное, но зато решительное преимущество".
Леопольд фон Захер-Мазох
"Дочь горшечника Дибутада увидела на стене тень своего возлюбленного и обвела его профиль кинжалом. Благодаря этому рисунку ее отец изобрел стиль росписи, украшающей греческие вазы. В основе всех вещей лежит любовь".
Альбер Камю
"Мужчине следует остерегаться женщины, когда она любит: ибо тогда она готова на любую жертву, и все остальное не имеет никакой ценности в глазах ее".
Фридрих Ницше
Когда гости ушли, Виктор какое-то время сидел в гостиной. Он не знал, на что решиться. Невыносимо хотелось позвонить Лизе и выяснить, куда и зачем она уехала. Он понимал, что толчком для ее решения явилась та сумма денег, которую он подарил ей. На них вполне можно было купить хорошую квартиру не только в Калининграде, но и в Париже.
Так и не позвонив, он лег спать.
Ночь прошла ужасно, его мучили кошмары. Проснулся он около полудня совершенно разбитый, с тяжелой головой и в мрачном настроении. После холодного душа и чашки крепкого кофе мысли прояснились. Он решил немедленно поговорить с Лизой, выяснить, куда она уехала, и этим себя успокоить. Виктор уже взял айфон, чтобы набрать ее номер, как раздался тихий стук и в проеме двери возник Идрис. Его лицо выглядело хмурым. Виктор машинально включил "второе зрение", чтобы просканировать поле нежданного гостя, но тут же вспомнил, что высшие умели выставлять такую мощную защиту, что оставались невидимыми для любого "рентгена". Но и без видения его биополя Виктор понимал, что Идрис чем-то сильно раздражен.
– Отдыхаем? – не поздоровавшись, спросил Идрис и уселся без приглашения в кресло, непринужденно закинув ногу на ногу.
Несмотря на то что погода установилась довольно жаркая, высший по-прежнему был одет исключительно в черное. Туфли, брюки, тенниска, обтягивающая накачанные мышцы – все было угольно-черного цвета. Но это отлично оттеняло необычную внешность Идриса. Он выглядел мужественно, брутально и эффектно, как киногерой. И это всегда занимало Виктора. Интуитивно ему казалось, что с их родом деятельности лучше не привлекать излишнего внимания окружающих.
– Привет! – несколько напряженно ответил он и машинально выставил защитный экран.
Идрис поморщился, но промолчал.
– Чем обязан? – официальным тоном поинтересовался Виктор.
– Не зарывайся! – угрюмо ответил Идрис и сцепил пальцы в замок.
– Прости, – тут же опомнился Виктор. – Настроение у меня какое-то странное последнее время.
– Я понял, – мягче проговорил Идрис. – Ты прислал данные на некоего Клода, художника. Да, он потенциальный клиент, согласен. Его внесли в базу.
– Думаю, с ним все будет в порядке, – оживленно сказал Виктор. – Я провел работу. Для Клода главное – его живопись. Вряд ли он захочет уйти из жизни даже под влиянием сильной депрессии или в состоянии творческого кризиса, который, по всей видимости, неизбежен. И не один за его жизнь.
– Все может быть! – хмуро ответил Идрис. – Талант – вещь капризная. Может взять и исчезнуть. И тогда жди беды!
– Согласен! – охотно подтвердил Виктор. – Поэтому сразу отправил его данные.
– Но ты отчего-то пропустил реального самоубийцу, – после паузы сообщил Идрис. – И из тусовки Клода!
Виктор вздрогнул. Это была неприятная новость.
– Анна-Кристина, по прозвищу Вьюнок, – продолжил Идрис.
– Впервые слышу, – ответил Виктор, напрягая память.
Но он так и не вспомнил ни этого довольно легко запоминающегося двойного имени, ни прозвища.
Идрис достал из сумки планшет и уткнулся в дисплей. Через пару минут он протянул его Виктору. Тот увидел страничку в соцсетях. На аватарке была черноволосая кудрявая девушка, лицо показалось знакомым. Виктор начал перелистывать ее фотоальбом. Дойдя до снимка в стиле ню, где девушка была обнажена по пояс, сидела на кровати, прислонившись к стене и отвернувшись от камеры, он зацепился взглядом за крупную красную розу в ее кудрях и вздрогнул. Он отчетливо вспомнил, как ездил на остров Джудекка, заходил в квартиру художников и именно там видел эту девушку. Она позировала с такой же розой, воткнутой в волосы.
– Вижу, узнал, – заметил Идрис. – Анна-Кристина покончила с собой сегодня ночью. Отсюда вопрос: как мог ты, ловец, пропустить этого клиента?
Виктор содрогнулся, неконтролируемый страх на миг охватил его и заставил не дышать, тело оцепенело. Он машинально отметил силу реакции, заставил себя расслабиться и опустить уровень эмоций. Ему это удалось, но с трудом. И Виктор снова испугался. С ним что-то происходило, его психика становилась слишком возбудимой и чувствительной, он с трудом мог себя контролировать, а для ловца такие состояния были недопустимы.
"Мне нужен отдых, – подумал он. – А то нервы совсем расшатались. Надо сообщить об этом высшему и хоть как-то оправдать себя".
– Я ездил к Клоду, чтобы забрать покупку, – как можно более спокойно начал он. – Понравилась одна его работа, решил приобрести. Он очень талантливый художник…
– Допустим, – сказал Идрис, видя, что Виктор замолчал и опустил глаза.
– Именно в квартире художников я и встретил эту девушку. Сейчас я это припоминаю. Но мы не знакомились. Я даже не знал, как ее зовут. Она позировала, мы пару минут поболтали о том о сем. Я выяснил, где Клод, и ушел. Вот и все, что я могу сказать.
– Что это за беспомощный лепет? – грозно спросил Идрис. – Ты видел самоубийцу за несколько дней до совершения суицида и ничего не понял?! Да как такое может быть? Ты ловец! Ты имеешь способности предугадывать, замечать, видеть насквозь, у тебя есть внутреннее зрение, слух, даже обоняние, нацеленные лишь на то, чтобы распознать "клиента".
– А как она совершила? – тихо уточнил Виктор. – Был ли кто-то из прилипал с ней?
– Нет, ее никто не подталкивал, – после паузы более спокойно ответил высший. – Анна-Кристина курила спайс в компании сотоварищей.
– Так, может, это просто передоз? – с надеждой спросил Виктор и тут же прикусил язык.
Подобный вопрос ставил под сомнение его "профпригодность". Идрис вскинул брови.
– Прости, это я не подумав! – спохватился Виктор.
– Как ты понимаешь, Анна-Кристина сейчас среди аморфов. А это значит лишь одно: она сознательно обкурилась спайсами, хотела уйти из жизни. И именно ты мог предотвратить. Неужели ты ничего не заметил? Ты же видел ее, разговаривал, пусть и несколько минут, как ты сказал. Но сам знаешь, ловцу хватает и нескольких секунд, чтобы заметить потенциального самоубийцу! В чем дело?
– Видимо, я устал настолько сильно, что сам не отдаю себе в этом отчета, – после паузы ответил Виктор.
И вспомнил, как в то посещение квартиры художников был занят исключительно мыслями о Лизе. Он тогда бы одержим одним желанием: увидеть ее. Видимо, это и отключило его внутреннее зрение.
– Возможно, – мягче проговорил Идрис.
Его губы сжались, взгляд буквально сверлил лицо Виктора. И тому все труднее было сохранять плотность защитного экрана, но снимать он его боялся. Не хотелось, чтобы Идрис копался в его мыслях. У него было что скрывать от высшего.
– Если это банальная усталость, то выход прост: удалиться от дел, уехать куда-нибудь в безлюдные места на пару недель. Обычно этого хватает, чтобы восстановиться, – сказал Идрис. – Можешь, уединиться в одном из… отелей, принадлежащих Ордену, – добавил он.
– В монастырь?! – возмутился Виктор и прикусил язык.
Он знал о существовании неких заведений, предназначенных специально для ослабленных ловцов. На вид это были пятизвездочные роскошные отели. Они располагались исключительно на островах и вдали от каких-либо поселений. Ловцы между собой называли их монастырями, говорили, что там жесткие правила, практически одиночное заточение в номере-келье. Правители Ордена считали, что только так можно было восстановить утраченную жизненную энергию.
– Но я вижу, что ты в силе, – заметил Идрис, оставив без ответа его замечание.
– Именно! – быстро проговорил Виктор. – Я отлично себя чувствую!
– Значит, что-то мешает тебе профессионально выполнять свои обязанности, – сказал Идрис и в упор посмотрел на подчиненного. – Это любовь?
Виктор вздрогнул. Казалось, несмотря на выставленную защиту, высший видит его насквозь.
– Любовь?! – возмутился он. – Это исключено! Я строго придерживаюсь главного правила ловцов: никого не любить. "Настоящая любовь поглощает человека целиком, одурманивает и оглупляет. Он уже не принадлежит себе полностью", – наизусть процитировал Виктор, глядя прямо в глаза высшего.
– Хорошо, – кратко сказал Идрис, но его лицо осталось напряженным.
– Я никого не люблю! – уверенно ответил Виктор.
И впервые ясно и с возрастающим ужасом осознал, что любит Лизу. Истина открылась внезапно и обожгла душу. Он закрыл глаза, пытаясь прийти в себя.
– Но у меня есть кратковременные отношения, – успокоившись, добавил он. – Это только секс и ничего более.
– Это есть у всех, – ответил Идрис и улыбнулся.
– Вот и Соланж… – начал Виктор, решив увести разговор в другую сторону и заодно выведать хоть что-то о высшей.
– Ты с ней виделся после Совета? – не смог скрыть удивления Идрис.
– Пару раз заходила, – невозмутимо ответил Виктор.
– Зачем?
– Секс и ничего более, – спокойно ответил он.
– Секс?! – изумился Идрис.