"Да-а, выглядишь ты, Улитка, вполне хреново, - подумала она и внезапно разозлилась, - а так вваливаются в дом? Может, я черт-те чем занимаюсь. Ну и не открывала бы тогда…" Так, в полном раздрызге, Улита надевала свое "кобденешное" серое платье, подумав только секунду, что и оно совсем не к простому визиту. Ну и… с ним!
Когда она вошла в комнату, Наталья сидела на краешке стула и смотрела на ордена. Это надо, наверное, как-то пояснять… А вот она не будет! Улита быстро, не говоря ничего, убрала ордена в коробку и кинула ее на туалетный столик. Раскрасневшись от злости и быстрых движений, растрепав густые темные волосы, Улита сейчас выглядела много моложе своих лет, чему очень удивилась Наталья, которая при первом взгляде так и охнула внутренне, так и возрадовалась: старая тетеха! А оказалось, ничего не старая! И не тетеха! Эти актриски умеют в мгновение ока переиначиться и смотреться совсем по-другому! Вот ее мальчик и… Наталья вздохнула, достала платочек и промокнула глаза. Улита села напротив нее и устремила, как показалось Наталье, прямо ей в душу взгляд светлых, чуть подкрашенных глаз.
"Какая в молодости была красавица, - подумала Наталья, вспоминая ее по фильмам. - Конечно, этому дурачку кажется…" И опять пришлось доставать платок. Помогла ей Улита, она больше не могла смотреть, как мается эта дамочка, не зная, как начать разговор, смыслом которого было одно: оставьте моего сына в покое! - что-то в этом роде…
- Простите…
- Наталья Ашотовна, - подсказала быстро мама Макса.
- Наталья Ашотовна, - продолжила Улита, - думаю, мы с вами не будем делать вид, что вы пришли ко мне на чашку чая.
Наталья кивнула.
- Вы пришли по поводу сплетен обо мне и вашем юном сыне, ведь так?
- Но…
Улита не стала выслушивать возражения Натальи:
- Нет, не "но". Именно по поводу сплетен, а не истинного положения дел. Мы с ним дружны. Не я была инициатором нашего знакомства, как ни покажется это вам странным. Макс мальчик неоднозначный. Может быть, даже наверное, он немного влюблен в меня, как раньше говорили, - обожает. Обожает актрису такую-то… Но это же не страшно. Неужели вы думаете, что я могу… Боже мой! Думаю, не стоит ничего бояться. Вам давно надо было прийти ко мне и увидеть, что я - совсем иная женщина. А вы - умная, вы бы сразу все поняли, так мне кажется. И пусть влюблен! Мы все в юности бывали влюблены в кого-нибудь старшего. Я, например, влюбилась, мне было тоже лет семнадцать, в хирурга, который делал мне операцию аппендицита. Я мечтала о нем, я ходила встречать его у больницы… Но он не обратил на меня внимания. Он был серьезно болен и вскоре умер. А если бы ему не было плохо? Может быть, мы бы подружились, и я была бы намного умнее, чем сейчас, поверьте мне. И не думаю, чтобы он стал, как это… такое противное слово, "приставать" ко мне. Есть вопросы?
Наталья была просто ошарашена агрессивным напором этой женщины и тем, что она - Наталья! - поверила ей!
- Да, все так, но он может привязаться… - промямлила она.
- В таком юном возрасте? Да что вы, право! Не бывает, юные еще не знают, что такое привязанность.
Наталья подумала, что непредсказуема и актриса, не только Макс. Кто его знает… И кто ее знает?..
Как бы все было сказано, но Наталья не собиралась уходить. "Денег такой даме не предложишь, - подумала она, - хотя живет "звезда" бедненько и что-то с той квартирой непонятное. Пустует. Как быть?" Наталья тряхнула хвостом, выпрямилась и сказала:
- Вы опередили меня с темой. А приехала я к вам совсем с другим.
- Вот как? - иронически удивилась Улита. - Значит, зря я бушевала, как осенняя гроза?
Наталья покраснела.
- Нет, не зря, потому что и об этом я хотела поговорить, но позже…
Она быстренько рассказала, что они, рекламное агентство, решили заниматься и издательской деятельностью (ха-ха, самая дальняя перспектива!).
И начать с серии "Интересный человек", благо их у Натальи в знакомцах превеликое множество. Все это будет в виде воспоминаний, романов, размышлений…
- И я решила, что вы - та самая фигура. И с авансом, - лукаво усмехнулась Наталья. Деньги этой даме нужны.
А старая мудрая сова Улита поняла - ее покупают. Простенько, незатейливо. Вон и в сумочку Наталья Ашотовна полезла за денежкой и вытаскивает баксы, и немало.
Улита сидела на стуле выпрямившись, только внутри что-то дрожало.
- Наталья Ашотовна, милая, - сказала Улита тоном королевы английской из пьесы того же названия, - пожалуйста, заберите свой аванс и быстро уходите из моего дома. Я вас видеть здесь больше не хочу.
- Мы не так поняли друг друга, все будет оформлено договором… - забормотала Наталья, совершенно не ожидавшая подобного афронта.
Но встала и попятилась к двери, потому что у этой сумасшедшей загорелись такие огни в глазах, что из бледно-серых они превратились в темно-синие.
- Я ухожу, всего хорошего, - Наталья немного пришла в себя, - но, думаю, вы пожалеете, что не взялись за книгу… - И вышла в прихожую.
Вышла, положив на тумбочку аванс с копией договора. Пусть станет стыдно этой скифской каменной бабе!
Улите бы завыть степной волчицей от унижений, или же - тихо, спокойно, аккуратно, собрав все свои снотворные и транквилизаторы, заглотнуть их со стаканчиком водки и… Здравствуйте, Константин Сергеевич (Станиславский)! Вспомнила она старинный дурацкий актерский анекдот. Но Улита все-таки была Улитой, которая, по пословице - куда-то едет, но когда-то будет. Не исчезнет насовсем. Притащится. Медленно собирая себя по клочкам и кусочкам, Улита таки "приехала" к тому, что у нее есть немного водки, ее можно и нужно выпить и закусить не транквилизатором, а хотя бы шпротами… А потом сладко уснуть.
Макс удивился и испугался, что дверь квартиры открыта (это Наталья, уходя в полной прострации, лишь прикрыла ее). А Улита, находясь в таком же состоянии, не проверила. Так и застал ее Макс - крепко спящей и решил не будить, зайдет попозже. На цыпочках вышел в прихожую и увидел на тумбочке пачку баксов и какой-то официальный листок при них. Машинально, а может быть, шестым чувством что-то заподозрив, он взял деньги, пересчитал. И издательский договор… Без названия и без подписей. "Притаскивалась! И с деньгами! - подумал безнадежно Макс. - А Улита ее наверняка прогнала, вот она и оставила скромненько здесь, мол, возьмет, никуда не денется. А что она интересно предлагала Улите написать? Или о ней?.. Нет, мать у него все же сумасшедшая, как и он, пожалуй… Семейка! Один папа нормальный, даже слишком. И как говорить после этого всего с мамочкой?.."
- Макс! - запричитала Наталья Ашотовна. - Где ты? Я за тобой еду! Макс, сын мой!
Взял трубку отец. Тот был, как мужчина покрепче, но тоже не в себе, это чувствовалось.
- Максим, не своди мать с ума. Где ты пропадаешь? Приезжай немедленно, покажись матери… Она извелась!
В трубке были слышны рыдания матери, отец то ей что-то говорит, то ему твердит - приезжай, мать извелась!
- Ладно, - бросил Макс.
Он сразу прошел в гостиную, оба были там.
Мать вскочила с кресла, где навзрыд рыдала, и бросилась к нему на грудь.
Макс мягко отстранил ее.
- Не надо, мама, давай поговорим без истерик.
Перед ним встал отец.
- Максим, ты не должен так себя вести, ты еще не взрослый человек! Смотри, что ты делаешь с матерью… - И пошли знакомые, невзрачные слова, стертые, как старые ботинки, и столь же ненужные.
Отец никогда не умел разговаривать с сыном.
- Папа, - ответил Макс, все еще стоя у порога, - это никому не нужные разговоры - ни тебе, ни мне. Скажи прямо, что ты, по правде, хочешь сказать мне, и я тебе честно отвечу.
Отец замельтешил, засуетился, - он совсем не знал, что сказать этому взрослому молодому человек - его сыну, с резкой морщиной меж бровей. Наталья поняла ситуацию, Макс зол, видимо, за те деньги, что она оставила с договором! И "дама сердца" постаралась все представить "в лучшем виде"! А этот дурила, ее муж, ну ничего не умеет! Все - она. Вот и сейчас, откуда ждать помощи? Только свои внутренние ресурсы.
- Макс, - сказала она, перестав рыдать, - я понимаю, мальчик мой, что ты хочешь обвинить нас в чем-то некрасивом. Давай! Я не обижусь. По крайней мере - выясним все. Чтобы больше об этом не упоминать. Я тебя слушаю. - И глаза ее блеснули под очками.
Макс присел у стены на корточки, он так привык с рокерами.
- Я пришел выяснить, ты совсем свихнулась или только наполовину?
- Что?! - закричала Наталья. - Ты слышишь, отец, что он несет?
Отец что-то забормотал.
- Тише, - поморщился Макс, - тише. Не надо таких всплесков.
Наталья Ашотовна была в состоянии шока, или еще чего-то такого же. А папаша вообще плохо понимал, в чем дело.
Макс знал, что сейчас уйдет, он не мог здесь находиться. Только одну фразу, последнюю.
- Ни я к вам, ни вы ко мне. Где я буду жить, вас не должно касаться. Да, - он достал из кармана доллары и незаполненный договор. - Улита просила передать, что никаких книг она писать не будет.
Тут Наталья обрела дар речи:
- Макс! Это все не так! Все не так! Я все расскажу… - и вдруг завопила истерично, - она тебя погубит!
- Да, да, - спохватившись, наконец поддержал ее муж, - она погубит тебя.
- Ну и отлично, пусть губит, - нарочито бесшабашно заявил Макс.
- Макс! - Наталья не могла подняться с кресла, у нее как будто отнялись ноги. - Ма-акс! Я ничего не делала, поверь мне! Я все поняла, сын! Это…
Но Макс ничего уже не слушал и не слышал, он мчался по лестнице, скорее! Чтобы не натворить чего-нибудь, о чем потом пожалеешь.
14.
Старик встретил Казиева с Тинкой на пороге свой хибары. На нем был все тот же засаленный черный костюм, перекрутившийся черный галстук, но сверкающая белая рубашка, хотя и с обтрепанными манжетами.
- Прошу, - сказал он достойно и наклонил голову, как бы в знак уважения к гостям, одежда которых делала их похожими на пестроту южноафриканских попугаев. На Казиеве была голубовато-серая тонкая рубашка и блестящий синий шейный платок, а Тинка нарядилась в лимонно-желтый костюм и черные лаковые туфли на шпильке. Старик ввел их в комнату, которая нисколько не изменилась с тех пор, как здесь проживала Ангел.
- Присаживайтесь, - пригласил старик, - я поставлю чайник, он, знаете ли, долго греется…
Казиев мигнул Тинке, и та выставила на стол корзинку, которую держала в руках.
- Ничего не нужно! - самым своим красивым и обольстительным голосом воскликнул Казиев, потому что старик уже плелся на кухню. - У нас все с собой!
- А-а, - равнодушно протянул старик, - хорошо, но чай-то все равно?
- Потом! Сначала мы будем пить шампанское, да не какое нибудь, а саму "Вдовушку Клико"!
Старик усмехнулся:
- Вот не ожидал, что когда-нибудь в такой клетухе буду пить "Клико"… Ну что ж, давайте.
Тинка расстаралась. На столе появилось чуть ли не все, чем богаты магазины. Старик выхлебал, за так, без слов и пожеланий, бокал шампанского, кинул в пасть четыре оливки и с интересом уставился на гостей, которые ни слова не успели сказать, ни тост предложить.
- Ну, - сказал старик, изредка ловко кидая себе в рот оливку, - за чем пожаловали?
Казиев - даже Казиев! - был смущен и ошарашен. Он ожидал всего, но не такого вот достаточно грязного, нищего, препротивного старикана, в такой вот хибаре и с таким чувством превосходства! И, честно говоря, не знал, как начать разговор.
Он-то думал, что крутиться станет старик, и они довольно быстро перейдут к торгам… Старик, конечно, будет требовать колоссальную сумму, но вряд ли он что-нибудь понимает в кинороманах, и его можно будет уболтать и на гораздо меньшее. А тут сидит этакий фон-барон и смотрит насмешливо и с легким презрением, будто заранее зная, что они пришли торговаться, жульничать и врать. Но начинать было надо.
- Видите ли, Степан Сергеевич (Казиев подзабыл стариково отчество), так, кажется?..
- Как хотите, так и называйте, соглашаюсь на любое имя, - усмехнулся старик, как добрый волк, который только что отобедал козленком и потому других козлят любит платонически. До поры.
Казиев терпеливо шел дальше:
- Видите ли, мне посчастливилось прочесть часть вашей рукописи (Казиев на ходу перестраивался. Идя сюда, он представлял себя этаким важным инвестором, а старика - просто стариком, не более…), мне она показалась забавной. Но…
Тут старик невежливо перебил его, еще кинув в рот пару оливок:
- Если только - "забавной", как вы заметили, то незачем было вам семь верст киселя хлебать, да еще брать с собой этакого розанчика!
Старик вовсе без ласки посмотрел на "розанчика" и еще добавил:
- Я, мне помнится, видел вас, мадемуазель, вместе с моим неудавшимся клиентом, Родионом, кажется? Бедолага! Кто его кокнул? Какой-то нашенский завистник? А чему там было завидовать? Непонятно…
Тинка покраснела и опустила голову: "Вот сволочной старик, говорила же про него Ангел, взял и полил Тинку перед Тимошей, хотя он и знает. Но зачем лишний раз напоминать?"
Казиев собрал себя, как говорят, в кучку и с достоинством ответил:
- Родерик был моим другом, и потому мне бы хотелось продолжить его дело.
Тут он заткнулся, так как не знал, это ли, другое какое дело было у старика с Родькой. Но что было - точно, сам старик признался.
- Давайте по-деловому, Степан Сергеевич…
- Абрам Исмаилович… - хихикнул старик.
"Сумасшедший? - пронеслось в голове у Казиева. - Тогда - руки в ноги…"
Но старик по-прежнему бодро и осмысленно смотрел на Казиева.
- Сколько вы хотите за весь материал? - жестко, как мог, спросил Казиев.
И, только теперь вспомнив о Тинке, обернувшись к ней нежно попросил:
- Тиночка, девочка, выйди, пожалуйста…
Старик засмеялся как бы заинтересованно, а на самом деле - издеваясь. Тинка встала и, глотая слезы, вышла. Прогнал как собачонку. А потому, что разговор пойдет о деньгах и Тим не хочет, чтобы Тинка что-то узнала. Никогда он на ней не женится!
Старик меж тем сообщил, как бы по доброте душевной:
- Дорогой мой, Тимофей Михайлович, эта рукопись - бесценна. У нее нет цены, понимаете? Я могу подарить ее, просто отдать, завещать, но не продавать!
- Но Роде вы хотели ее продать! - чуть не завопил Казиев.
- Там были другие дела, которые, увы, не закончились как надо. Но я не отчаиваюсь.
Старик замолчал, потом встрепенулся.
- Это все украла у меня одна девчонка! Мне жаль фото, оно единственное… От нее вы все и узнали? - Старик глазами вцепился, как крючьями, в лицо Казиеву.
- Совсем нет. Родерик мне рассказал… - вдохновенно соврал Казиев.
- Родерик? Все? - прищурился старик, будто бы для того, чтоб лучше рассмотреть Казиева.
Тим заерзал:
- Ну не все. Многое…
- Значит, ничего, - уточнил старик, - ничего он вам не рассказал.
Казиев пошел в атаку снова. Неужели он не сразит этого старого гриба? Да быть этого не может!
- Но каково ваше предложение? - Казиев старался, чтобы голос его звучал твердо, но доброжелательно. - Ведь с Родей вы нашли общий язык?
- Да-а… - Старик будто засыпал. - Как с адвокатом…
Казиев уже собирался трясти его за плечо, но старик сам взбодрился.
- Так получилось… - усмехнулся он, продолжая какую-то свою мысль.
- Вас не интересуют деньги? Причем довольно крупная сумма… - опять стал подъезжать Казиев. Нет, он не может уйти отсюда с пустыми руками! В конце концов… Но это на крайний случай. Об этом сейчас думать не надо. - Возьмите с меня то же, что должен был вам дать Родерик!
- Эк, вы, молодой человек, как расходились! И всего лишь за "забавную" штучку? - хихикнул старик. - Не надо никогда пытаться обмануть старого человека. Кажется - старый, ему можно наплести черт-те что, ан нет, старый, если он, конечно, не был дураком в свое время, - это человек мудрый, который видит на полметра вниз.
Казиев чувствовал, ощущал одним местом, что ничего у него со стариком этим - почему-то?! - не выгорает. Чем-то он старику не пофартил. Чем?! Придется убираться восвояси и думать, думать о том, как вытащить явно шикарный материал из этого полудурка. Мудрый он! Был бы мудрым, поимел бы сейчас тысячу баксов и жил кум-королю. "Откуда тебе известно, что у старика нет этой тысячи баксов, - вдруг подумалось Казиеву. - Ну а как он живет? Хочет так. Может, период у него застойный! А сам он - тайный миллионер или даже миллиардер… Между прочим, к разговору о деньгах он отнесся вполне равнодушно. И это не был наигрыш, Казиев следил.
- Не смею вас задерживать, - сказал официально старик, вставая.
Встал и Казиев, а что ему оставалось делать?
- Я, собственно, ждал еще, что ваша эта девочка-Ангел принесет материалы, которые она у вас стащила…
- Ничего, мы с ней разберемся. Она стащила, я стащил… Но, наверное, не она вам давала материалы? Скажите честно, не виляйте. Она девчонка не воспитанная еще, но неплохая… Украли у нее, а? Эта ваша цыпочка? Я ошибаюсь?
- А хороша? Скажите, я уверен, вы - знаток женской красоты… - решил Казиев уйти от зыбкой темы.
И тут старик разозлился. Был такой вальяжный тигр, а стал - злобным шакалом.
- Мне ценить теперь разве только ту, которая с косой ходит! А ваша красавица к тридцати раскоровеет, как бомба, и все с ней. Восточные женщины таковы. Они не выдерживают возраста: либо делаются коровами, либо - тощими клячами… Но в юности - это цветы Эдема! Кстати, моя Ангелица получше вашей будет.
Казиев только плечами пожал. У каждого, мол, свой вкус. Старик, уже прощаясь, спросил:
- Вы, конечно, копийки-то поимели? Не надо, не надо головкой трясти! Поимели. Так вот, будьте так любезны, верните фото. Оно дорого мне как память. - И Казиев молча вытащил из кейса фото и отдал старику. Хотел показать, что он тоже из "благородных"? Или что? Сам не понял до конца. Но старик не растрогался, не кинулся ему на шею, а просто запихнул фото в карман. Страннейший человек! Страннейшее дело! Но Тим Казиев тоже не лыком шит, найдет он ходы-выходы к этому пню замшелому. "Замшелому, да не очень", - подумал он, обернувшись еще раз на старика как бы для последнего "прости" и увидев острый недобрый взгляд, устремленный ему в спину.
Так и захолодело меж лопатками, будто уперлось туда дуло пистолета.
Казиев мчался так, что не заметил Тинку, которая, как потерянная, бродила по чахлому скверику с тремя хилыми березками. Она крикнула ему вслед - Тим! Но он не услышал. Идея, однажды приходившая ему в голову, снова завертелась в мозгу. Можно продумать и другие. Но - потом.