Брюс Дженнингс побагровел. Едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, он гневно произнес:
- Значит, так, дорогуша, с этой минуты ты уволена! В твоем присутствии здесь нет необходимости! Влюблена она… Еще чего недоставало… Ты забыла, где твое место! Я никогда не допущу, чтобы девица, носящая фамилию Мендес, морочила голову моему сыну!
Джини ошеломленно разинула рот. Еще никогда в жизни с ней никто так грубо не разговаривал. Тем не менее, собрав все свое мужество, она дрожащим голосом спросила:
- Чем вам не нравится моя фамилия?
- Всем! - рявкнул Брюс Дженнингс. - Прежде всего тем, что она мексиканская! Мендес, Гонсалес, Пахитос… Все эти фамилии одинаково плохи. Я не допущу, чтобы мой сын связал судьбу с девицей, имеющей хоть какое-то отношение к третьему миру. Любовницы вы неплохие, но не в жены же вас брать!
Джини задохнулась от обиды. Унижение было так велико, что вызвало вполне ощутимую физическую боль в сердце. И головокружение.
Конечно, Джини могла бы сказать, что ее дед был американцем англосаксонского происхождения и звали его Рон Престон. А женился он, кстати, на мексиканке, Хуаните Перес, с которой и прожил счастливо всю жизнь…
Джини могла бы это сказать, но в ней взыграло чувство гордости, поэтому она промолчала.
Зато заговорил Брюс. Вернее, продолжил:
- В общем так, дорогуша, вот тебе чек на пять тысяч долларов - и чтобы я тебя больше не видел. И не только в моем офисе, но даже в городе. Уезжай куда-нибудь с глаз долой. И на пушечный выстрел не смей приближаться к Сиду!
Произнося все это, Брюс Дженнингс встал из-за стола и приблизился к Джини. Не успела она опомниться, как он скользнул пальцами под вырез ее блузки и сунул сложенный вдвое чек в лифчик.
Джини отпрянула. О чеке в тот момент она не думала, просто невыносимо было находиться рядом с этим человеком… который к тому же позволяет себе подобные вольности!
- Поняла меня? - с угрозой произнес Дженнингс. - Ты не ровня Сиду, заруби это себе на носу! Все, свободна. Если в ближайшее время не уедешь из города, пеняй на себя!
Она не помнила, как выскочила в коридор, просто вдруг поняла, что быстро идет по нему. В голове ее вертелось: "Вот и все! Вот и все".
4
Осознав, что дальнейшее общение с Сидом исключается - независимо от того, любит она его или нет, - Джини постаралась смириться с ситуацией. Из этого ничего не вышло, но по крайней мере в области сердца возникло ощущение онемения, нечто сродни анестезии. В каком-то смысле оно помогло ей пережить следующие несколько дней.
О чеке на пять тысяч долларов Джини вспомнила только дома, когда переодевалась. Он вывалился из лифчика и спланировал на пол. Вот и деньги на дорогу, подумала Джини, глядя на него. Что-то удержало ее от того, чтобы сообщить о деньгах Кончите. Впрочем, обо всем остальном тоже, ведь Кончите не было известно о ее встречах с Сидом. Джини просто сказала, что хочет попробовать жить самостоятельно. Кончита не возражала, только поставила условие: звонить и сообщать новости как можно чаще. Джини со вздохом согласилась.
Дальше встала проблема, как сказать Сиду, что она уезжает. Джини долго ломала голову и в конце концов не придумала ничего лучше, как просто сообщить, что едет на кинопробы, о которых толковал с ней в загородном клубе некто по имени Джеффри Смит. Ей казалось, что это хорошая идея и что Сид отнесется к подобному решению нормально.
Конечно, можно было просто уехать, не ставя Сида в известность, однако Джини хотелось, чтобы они расстались друзьями.
На следующий после разговора с Брюсом Дженнингсом день Джини позвонила Сиду по мобильному телефону и попросила встретиться с ней где-нибудь.
- Есть разговор, - сказала она, холодея от мысли, что свидание будет последним.
- Хорошо, в половине шестого я подъеду к нашему кафе, - сказал Сид.
К нашему кафе…
Эти слова отдались в душе Джини болью. Никакого "нашего кафе" больше не будет. Вернее, он продолжит посещать его, но уже с какой-нибудь другой девушкой…
Беседовали они в автомобиле Сида - сейчас это уже был "рено". Джини терзалась все время, пока не нашла в себе силы сообщить о своем скором отъезде.
- Что, уезжаешь из города? - нахмурился Сид. - Не понимаю. Откуда эта странная идея?
- Говорю же, кинопробы, - пробормотала Джини, отводя взгляд. - Я позвонила по телефону, указанному на визитке, которую мне оставил Джеффри Смит, помнишь? Потом он мне перезвонил. Словом, со мной заключают контракт относительно участия в кинопробах. Поэтому мне нужно уехать.
Покосившись на Сида, она заметила скользнувшее по его лицу странное выражение - будто он хотел и смеяться и плакать одновременно.
- Выходит, если я правильно понял, ты даешь мне от ворот поворот? - Стиснув зубы, с каким-то пронзительным выражением в глазах Сид стал ждать ответа.
Сердце Джини болезненно сжалось.
- Ну что ты… - неуверенно произнесла она. - Просто мне нужно уехать… на время, а ты… э-э… продолжишь жить, как жил. Мы ведь не… - Не жених и невеста, хотелось ей сказать, но она не решилась. Да и что толку об этом говорить, если Брюс Дженнингс с предельной ясностью дал понять, что не допустит подобного брака. А кроме того, Сид даже ни разу ее не поцеловал. - Словом, мне нужно позаботиться о своей дальнейшей жизни.
- То есть ты собираешься уволиться из нашей фирмы? - хмуро спросил Сид.
Он еще ничего не знает! - промчалось в мозгу Джини.
- Я сделала это вчера.
Ей показалось, что Сид вздрогнул. Наверное, не ожидал подобной прыти. Невдомек ему было, что Джини уволил его собственный отец.
- Значит, ты звонила тому парню, с визиткой… - задумчиво произнес Сид. - Все ясно… - Он прямо взглянул на Джини. - Что ж, если так, то, наверное, ты права. Поезжай… Желаю успехов…
Последние слова Сид произнес грустно, разочарованно и с едва уловимым оттенком презрения. У Джини кошки на душе заскребли. Вероятно, поэтому она и совершила ошибку: сама устроила ситуацию, которая стала для нее еще большим унижением, чем разговор в кабинете Брюса Дженнингса.
- Я уезжаю послезавтра. Может, завтра еще встретимся вечером… напоследок?
При мысли о том, что они с Сидом, возможно, больше никогда не увидятся, ее сердце разрывалось на части. Желание устроить еще одно, последнее свидание, было продиктовано отчаянием. Перед разлукой ей хотелось как можно больше времени провести с Сидом, а уж потом…
- Хорошо, давай встретимся, - мрачно произнес тот. Затем кивнул на кафе, возле которого они находились. - Жду тебя здесь в семь вечера.
Джини молча кивнула. У нее не было сил произнести даже одно-единственное слово. Так же безмолвно она покинула автомобиль и захлопнула за собой дверцу.
На следующий день они встретились.
Джини до сих пор не могла без боли вспоминать мгновение, когда, войдя в небольшое уютное кафе и оглядевшись по сторонам, увидела Сида.
Вопреки ожиданиям, он был не один, а в компании приятелей и приятельниц. Джини знала всех, за исключением разве что одной блондинки, на которую прежде всего упал ее взгляд. Но не из-за яркой внешности девушки, а потому что та сидела рядом с Сидом, в обнимку, и льнула к нему, насколько это было возможно, всем телом.
Прямо на глазах словно приросшей к месту Джини блондинка за подбородок повернула Сида лицом к себе и впилась в его губы поцелуем.
Джини показалось, что это длилось вечность. Она все стояла, а поцелуй все продолжался.
Худшее произошло, когда поцелуй наконец завершился. Оторвавшись от приятельницы, Сид поднял голову и взглянул в сторону входа - прямо на Джини. От выражения его глаз у нее по спине пробежал холодок. Сид будто не узнавал ее. Словно она была выходцем из давно забытого прошлого, практически никем.
В то же время Джини осознавала, что остальных приятелей Сида явно потешает ее изумление. Все они усмехались, глядя на нее. Упивались картиной ее унижения.
Невозможно было и дальше стоять там, словно под прицелом смеющихся глаз. Чувствуя себя одеревеневшей, Джини повернулась и как на ходулях двинулась из кафе прочь. Все было кончено.
В ту минуту она в это верила.
Откуда ей было знать, что через три года судьба вновь сведет ее с Сидом. Мало того, швырнет в его объятия, но лишь для того, чтобы подвергнуть новому унижению - обвинениям в том, что она хладнокровно построила ловушку. А также попыталась свалить на Сида вину за свою возможную беременность.
Почему все всегда кончается одинаково? - подумала Джини, вздрагивая и жмурясь от вспышек молний, на мгновение освещавших беседку, сплошь увитую промокшим под дождем плющом или диким виноградом, что так и осталось невыясненным. Что за странная закономерность? Как только у нас с Сидом начинает что-то налаживаться, непременно возникает какая-то гнусность.
Она прерывисто вздохнула, плотнее обхватывая себя за плечи.
Первая после разлуки встреча с Сидом произошла всего трое суток назад, но событий оказалось столько, что создавалось впечатление, будто минуло лет двадцать с тех пор, как после длительного перерыва Джини вновь вошла в центральный офис компании "Дженнингс моторс"…
5
В здании был лифт, но Джини предпочла подняться на третий этаж по лестнице. И все время, пока шла, старалась успокоиться.
Волнение не покидало ее с раннего утра. Поездка в рейсовом автобусе, следующем из Бомонта, где Джини в настоящее время проживала, до Хьюстона, где прошли ее детские и юношеские годы, нагнала на нее дрему. Однако по мере приближения к цели визита в душе Джини усиливались сомнения.
Вдруг Сид не пожелает с ней встретиться? Или не захочет выслушать?
Нет, так не пойдет, говорила себе Джини, шагая со ступеньки на ступеньку. С такими мыслями нечего было даже в путь отправляться. Не смей трусить! Почему бы Сиду не принять тебя? Разумеется, он примет! И выслушает. Причем внимательно. Неважно, что мы не виделись три года, что расстались не лучшим образом. Возможно, это даже на пользу: время успело стушевать резкие контуры, сейчас все выглядит иначе и не вызывает болезненных реакций.
Однако в глубине души Джини надеялась, что Сид ничего не забыл. Ведь сама она помнила не просто каждый день - каждую минуту, проведенную с тем, в кого влюбилась по уши едва ли не в детстве.
Конечно, к настоящему времени Джини успела понять, как наивна и доверчива была тогда. Да что там - откровенно глупа. Ведь последний перед разлукой вечер она надеялась не просто провести с Сидом, а испытать с ним все, что бывает между мужчиной и женщиной. Джини готова была даже признаться Сиду в любви, только бы они наконец стали близки - хотя бы перед лицом разлуки.
Однако вечер завершился, едва начавшись, планы рухнули, романтическое настроение сменилось очередным унижением. Впрочем, со временем ушло и оно, вытесненное острым чувством потери, за которой следовало щемящее осознание своего одиночества.
История вышла банальная: Джини жаждала любви, а Сид искал развлечений. Поэтому ему нетрудно было сменить одну девушку на другую. И времени для этого много не потребовалось. А ведь он мог стать первым любовником Джини…
Вот наконец и третий этаж. Здесь, как сказала дежурившая в вестибюле симпатичная девушка, находится сейчас кабинет главы компании "Дженнингс моторс" Сида Дженнингса. Брюс Дженнингс передал бразды правления сыну. Сам же, по слухам, почти полностью отошел от дел, с головой ринувшись в новое увлечение - живопись. Причем не только продолжал коллекционировать картины, но и начал писать сам.
Интерьер третьего этажа был выдержан в духе элегантного комфорта. Ступая по мягкой ковровой дорожке, Джини ловила на себе взгляды попадавшихся навстречу мужчин. Для нее в этом не было ничего нового. Она давно привыкла к направленному на нее мужскому интересу. Порой он раздражал Джини, но она понимала, что так будет продолжаться до тех пор, пока не увянет ее красота.
Даже сейчас, в простеньком платье из набивного ситца, Джини выглядела так, что ей позавидовала бы не одна супермодель. Единственным, в чем она проигрывала девушкам с подиума, был рост. У Джини он был средний. Однако на этом все среднее заканчивалось, и вступала в действие категория превосходного. Лишь ее одну можно было применить к фигуре, лицу, волосам, глазам, губам… Все вместе взятое делало Джини очаровательной. Так что вполне можно понять мужчин, которые, пройдя мимо Джини по коридору, потом непременно оборачивались и смотрели ей вслед.
Начиная с юности и по сей день Джини часто встречала парней, чей единственный интерес вызывали крутые изгибы ее фигуры. А свидания порой превращались в настоящую борьбу, которая сопровождалась угрозами и руганью, а в лучшем случае вопросами, суть которых можно выразить следующими словами: "Ну давай, а? Почему ты не хочешь?".
Джини так часто приходилось отбиваться от чрезмерных проявлений мужского внимания, что у нее вскоре выработалось негативное отношение к большинству представителей сильного пола. Проявления сексуальной агрессии угнетали ее. Кроме того, она беспокоилась о личной безопасности, ведь парни нередко вели себя так, будто имели право использовать тело Джини по собственному усмотрению, как будто оно принадлежит им, а не ей. Единственное, чего им хотелось, это близости - независимо от того, испытывала ли подобное желание сама Джини. Она же упорно отказывалась ложиться в постель без любви. Ей претила сама мысль об упрощенной, механической связи.
Сейчас же ей и вовсе было не до того. Во-первых, она не хотела быть узнанной кем-то, кто помнил ее по прежним временам. А во-вторых, в этом элегантном коридоре - с мягким светом и репродукциями картин на стенах - на нее вдруг нахлынула волна неуверенности. В иной ситуации Джини наверняка повернула бы обратно, но сейчас не могла это сделать: приведший ее сюда вопрос касался Кончиты. Та нуждалась в помощи.
Войдя в приемную, Джини с некоторой робостью приблизилась к столу секретарши, коротко стриженной блондинки в строгом темном костюме и очках.
- Не могли бы вы… э-э…
Секретарша оторвала взгляд от монитора компьютера.
- Да?
Облизнув пересохшие от волнения губы, Джини сделала над собой усилие и произнесла:
- Мне нужно увидеться с Сидом. С Сидом Дженнингсом, - быстро добавила она, заметив медленно проявляющееся в скрытых за стеклами очков глазах секретарши удивление.
- У вас назначена встреча?
- Не-ет… - сразу растерявшись, протянула Джини. И тут же испугалась: ей пришло в голову, что Сид может не принять ее лишь на том основании, что они не договорились о встрече заранее.
Секретарша быстро наметанным глазом оглядела Джини с головы до ног.
- Пожалуйста, назовите себя.
- Вирджиния Мендес. - Она не узнавала собственного голоса. Мало того что он был непривычно высок, так вдобавок в нем вдруг появились заискивающие нотки. - Кхе-кхе… Нет, лучше Джини Мендес - так Сиду… э-э… мистеру Дженнингсу будет привычнее.
Секретарша поднялась с вращающегося кресла.
- Хорошо, сейчас доложу. А вы пока присядьте. - Она кивнула на мягкий шоколадного оттенка диван.
Когда секретарша скрылась за массивной дверью кабинета, Джини опустилась на диван. Машинально отметив про себя тот факт, что он обит натуральной кожей, Джини огляделась. Обстановка приемной свидетельствовала о достатке владельца компании "Дженнингс моторс". С тех пор как Джини была в офисе последний раз, все очень изменилось - в лучшую сторону. Несомненно, с каждым годом состояние Дженнингсов возрастает, Сид становится все богаче.
Неудивительно, что в свое время Брюс Дженнингс воспринял идею наших с Сидом отношений в штыки, подумала Джини. Разве могу я сравниться с ними! А тем более претендовать на тот же уровень общения; как говорится, стать с Дженнингсами на одну доску…
Она невольно усмехнулась, вспомнив свою тогдашнюю наивность. В восемнадцать лет ей казалось, что в современной Америке разница в общественном статусе не имеет особого значения. Иной взгляд на вещи представлялся Джини устаревшим. Она так и заявила Поле, проживавшей по соседству бывшей однокласснице, которая пыталась доказать, что такие, как Сид Дженнингс, хотят от девушек лишь одного. Джини казалось, что Пола просто завидует ей.
- Я бы посмотрела, отказалась бы ты или нет, если бы Сид пригласил на свидание тебя, а не меня! - со смешком сказала она Поле.
Ей было приятно осознавать то обстоятельство, что Пола не нашлась с ответом. Чтобы доконать подружку, Джини добавила, что Сида абсолютно не волнует, что она не может продолжать образование и вынуждена работать в офисе компании "Дженнингс моторс" на самой низкой должности…
Воспоминания Джини были прерваны вернувшейся секретаршей.
- Мисс Мендес, прошу вас.
Джини не сразу поняла.
- Что?
- Прошу в кабинет, мистер Дженнингс согласился вас принять.
Крепко сжав сумочку, Джини поднялась.
- Благодарю вас.
Секретарша едва заметно пожала плечами, не без любопытства скользнув по Джини взглядом.
- Не за что. Поторопитесь, шеф ждет вас. Он выделил вам пять минут.
- Всего-то! - хмыкнула Джини. - А прежде, бывало, времени для меня не жалел…
В ту же минуту она заметила, что сказанное произвело на секретаршу определенное впечатление: Та обескураженно заморгала, потом внимательнее пригляделась к Джини.
Ох, кажется, не стоило это говорить! - пронеслось в голове Джини. И когда только я научусь держать мысли при себе? Треклятый язык мелет, будто сам собой…
Джини почувствовала, что краснеет. Не раз случалось, что в какой-нибудь напряженный момент язык опережал ее саму, из-за чего она чувствовала себя неловко. Однако сейчас, возможно, и не стоило смущаться, ведь ситуация явно складывалась в ее пользу. Секретарша даже подумать не могла, что стоящая пред ней посетительница находится с Сидом Дженнингсом в давних и близких отношениях. Возможно, в будущем благосклонность секретарши окажется Джини на руку - кто знает, сколько раз еще придется обивать здешние пороги…
Пока же предстояло войти в кабинет Сида впервые. До массивной двери было всего несколько шагов, но Джини это расстояние казалось бесконечным. Она двинулась вперед, и с каждым мгновением в ней нарастало нервное напряжение, а шаги становились короче.
В этом присутствовало некое противоречие, ведь за дверью находился Сид. Мало того, он согласился принять Джини. Разве не обнадеживающее обстоятельство? По большому счету, это большая удача: таким образом Джини получала возможность попытаться защитить Кончиту. Иными словами, ей очень повезло, потому что Сид, будучи хозяином положения, запросто мог отказать в свидании.
Но дело в том, что Джини до сих пор не придумала, как вести беседу. Что можно сказать в подобной ситуации? Пожалуйста, смени гнев на милость, прими другое решение, не увольняй мою мать? Не ставь ей в вину ее злополучное добросердечие?