- А как отрастет, ты главное не трогай его лишний раз. А то глядишь и девки тебе уже не понравятся… - девушка вошла в раж. Она ходила вокруг столба, смеялась и все время показывала ему, дразня, согнутый мизинец.
Толпа затихла.
- Хватит, Хельга, еще слово, и ты встанешь на место Храбра! - послышался из толпы народа голос ведуна Пересмысла. Старик своим видом источал ауру благоговейного ужаса. Девушка мгновенно прикусила язык под его нестерпимо тяжелым взглядом.
Хоть нарушительница покоя и замолчала, селяне, после недолгой паузы, продолжили улюлюкать над парнем.
Хельга виновато потупив взгляд опустила голову, чувствуя, что все-таки, как говориться, своими обидными изречениями "перегнула палку". Слепая ярость и жажда мести застилала ей глаза, и в этот момент не было видно той черты, которую переступать не стоило. Но она с легкостью её перешла.
Пересмысл, проигнорировав старосту и родителей парня, сложил руки на груди и вынес окончательный вердикт:
- Всыпать ему сто двадцать розг. По десять за каждую посрамленную девушку.
Судя по тому, что перечить ему никто не стал, именно он являлся бесспорным авторитетом у всех жителей в деревне. Ивовый дол, в отличие от старосты Деяна, который такового только изображал.
- Дед Пересмысл, дак нас тринадцать было, это сто тридцать розг получается? - подметила веснушчатая Ариша, высчитывая количество ударов на пальцах.
- Хельга уже за себя воздала, даже с лихвой, так что, по-хорошему, и ей пяток розг на сдачу дать не было бы лишним.
Хельга испуганно уставилась на старика.
Мужики из деревни Иволг отвязали Храбра от столба, приволокли козлы для распилки дров и распластали парня на них. Содрали с него остатки разорванной рубахи, закрепили веревками руки и ноги.
Матушка Храбра, Златоцвета, кусала при этом костяшки своих сухоньких пальцев, еле сдерживая крики. Ее супруг, Татьмир, смотрел на экзекуцию сына с каменным выражением лица, видимо понимал - заслужил парень.
Привести приговор ведуна в исполнение вызвался один лихой и крепкий мужчина. Рука у такого точно не дрогнет. Специально для него несколько отроков нарезали пучки ивовых хлестких и гибких прутьев.
Мужик взялся за порку росомахи с пристрастием. Хлесткие прутья со свистом рассекали воздух, оставляя на спине Храбра красные полосы. И их вскоре стало столько, что на спине не осталось ни единого целого кусочка кожи. Парень сначала держался, потом начал превращаться в росомаху; рычал, скулил, как побитая собака, шипел и огрызался.
Златоцвета от такого зрелища лишилась чувств. Её подхватили братья и не дали рухнуть на землю. Татьмир сурово молчал, но взгляда не отвел. Остальной народ смотрел на расправу спокойно. Старухи показывали непослушным детям на наказание и стращали их. Некоторые мужики смотрели на парня с презрением. Хельга хотела отвернуться, ей стало жаль Храбра. Пересмысл не позволил.
- Смотри! - сказал ей ведун и силой развернул её лицом к месту наказания.
Когда наконец парню воздали по заслугам, отвязали от козел, родственники Храбра подхватили его и отвели в сторону. Ведун, он же и целитель, предложил промыть парню раны. На что получил резкий отказ от оскорбленных росомах. Впрочем, сказать что-то резкое Пересмыслу никто не осмелился.
Старейшина росомах задержался в Ивовом долу. Ему требовалось решить со старостой Деяном важные дела: сторговаться на счет цен, на мёд осенью.
Ольга вместе с Ведуном всё еще топтались у окровавленных козел. Какая-то баба отмывала козлы водой из ведра, которую таскал ей из реки пацанёнок Сява.
Ольга и Пересмысл понуро провожали жителей из деревни росомах взглядами.
Как-то не по-человечески поступила Ольга с парнем-оборотнем и теперь, осознав это, терзалась угрызениями совести. В её-то мире такие выходки иногда и мимо ушей пропускают, а здесь за такое могут отомстить или кровно обидеться. Она не сразу поняла это и теперь жалела о содеянном.
- Знаешь, дед, если этот вайерист мне отомстит, я, пожалуй, пойму, - сказала она старику-птице теребя подбородок.
- Повезло тебе, что ты девка, за такое тебя могли на поединок вызвать, - ответил Пересмысл. Он продолжал сердиться на неё, но все же понимал, что девушка могла не знать местных устоев и жизни.
Как полагалось, старосты двух деревень, стоявшие неподалеку, начали справляться о здоровье и благополучии родственников.
- Как ваши поживают, все ли живы и здоровы? - справился у Зорана Горыныча, Деян.
- Слава Семерым, все живы, вот только не все здоровы, - ответил староста Росомах.
- Чего так?
- Да тесть младший, Боровик, коликой мучается. Сильно мучается.
Их разговор заинтересовал Пересмысла, стоявшего неподалеку. Он все же Ведун, а стало быть и целитель. Его кустистые брови слегка приподнялись.
- А где, у вашего тестя колика?
- В кишках, кажись. Все за бок правый держится, не похоже на колику. - Зоранпоказал на себе, где именно болело у его тестя.
Увидев эти жесты к ним подоспела и Ольга или, как её все теперь называли, Хельга.
- А сильные боли в боку-то? - спросила она у Зорана и уставилась на него, жмурясь от солнц
Староста от такой наглости поперхнулся.
- Я на врача училась. Разбираюсь немного.
- Что?
- Ну, на лекаря. Терапевта. Очень уж по описанию вашему все это похоже на абсцесс.
Пересмысл и Деян переглянулись.
- Ты, Хельга, объясни, что такое абсцесс, и что за такой терапевт, - попросил Пересмысл.
- Терапевт, это диагност… Не важно, одно, что лекарь и всё… Воспаление у вашего Боровика и, похоже, воспаление аппендикса, - почесала в затылке новая и странная жительница деревни Иволг.
- Апенди…что? - попытался повторить староста Зоран.
- В общем, воспаление рудиментарного отростка в кишечнике. Надеюсь не гнойный, - пыталась объяснить Ольга. Она взяла прутик и начала чертить на песке под ногами пищеварительную систему человека. - Вот это кишечник, это, как раз аппендикс, если он воспалился и его не удалить, то каюк вашему тестю любимому!
Три умудренных жизненным опытом человека вытаращив глаза смотрели на юницу, которой были известны тайны неведомые им ранее.
- Внутриутробный гнойник неизлечим. И если с человеком такое приключилось, дня три-четыре ему мучиться осталось. Как я вам сочувствую, уважаемый Зоран, - уголки губ Пересмысла опустились вниз.
Ольга мысленно усмехнулась на них:
- Его можно удалить и спасти вашего тестя. Вот если бы глянуть мне, - произнесла девушка и затерла рисунок на песке ступнёй.
- Ну что, Зоран Горыныч, позволь-ко глянуть нам на больного. Хельга чужая, у них может и лечат такое, - как можно добрее попросил Пересмысл. Старик не был лишён любознательности и понаблюдать за тарапевтом из другого мира ему не терпелось. А что до больного, дак ему уже ничего не поможет…
- Жалко мне что ли, гляньте, коль так хотите. Да только наш лекарь ничего сделать не может, а вот чем эта девушка поможет? - недоумевал Зоран немного надменно посматривая на странную чудачку с необычным цветом волос.
- Помогу - чем смогу! - ответила за себя Ольга.
Решив все дела и завершив переговоры, Зоран Горыныч отправился домой в Звериное полесье, прихватив с собой двух лекарей из Ивового дола. Они пошли коротким путём, по тропе через сосновую рощу. Тропа была усыпана жухлыми иглами и шишками. Ольга иногда наступала на шишки босыми ступнями и ойкала. Зоран шустро шёл впереди. У старика на ногах были удобные тапки плетенные из лыка. Пятки Ведуна Пересмысла были грубее Ольгиных. Старикан привык без обуви ходить. А вот Ольга все время спотыкалась и ощущала, как её ступни кололи опавшие сосновые иглы.
- Если ты и взаправду училась на лекаря, то это похвально, целители они всегда нужны. Вот ведовству чуток подучится, - тихо сказал ей Пересмысл. - Ох, и чудна ты, девка!
- Ага, только танцев с бубном мне и не хватает! - поморщилась Ольга и в очередной раз ойкнула и остановилась, чтобы отряхнуть пятки. - Не Ивовый дол, а Деревня дураков какая-то.
Пересмысл поджал губы и затряс бородой.
- Ты, девка, за языком-то следи, а то глядишь и вырвут его!
- Ладно дед, не бери в голову. Это я сгоряча…
- Чего там топчитесь? - окликнул староста Зоран, отошедший достаточно далеко. Голос его эхом разнесся среди красно-коричневых сосновых стволов. - Поторопитесь, мы не гулять идем.
Ольга заметила в низенькой траве несколько кустов земляники с красными ягодами и помчалась их собирать. Мешковатое платье развевалось на ней, как парус. Жадным взглядом она искала любимое лакомство.
- Хельга, пошли, кому сказали. Тебя сам староста дожидается, - поторопил раздраженно Пересмысл.
- Подождет… - прошептала недовольно девушка под нос, но увидев, как густые брови у Пересмысла поползли вверх, ответила: - Иду, деда, иду!
Наконец они подоспели к деревне росомах, Звериному полесью. Деревня немногим отличалась от деревни Иволг. Такие же дома-землянки, только не под липами, а под буро-красных витиеватыми сосенами.
Памятные столбы на окраине с вырезанными на них ликами почивших предков. Частокола вокруг деревни не оказалось. Видимо, росомахи не боялись никаких набегов. Хотя по оценке Ольги, Звериное полесье было поменьше, чем Ивовый дол. Мужики у росомах все как на подбор оказались крупными и плечистыми. К тому же еще и молчаливыми.
Дом Боровика отличался от остальных домов поселка наличниками с ажурной, как кружева, резьбой. Высокое крыльцо чисто выметено. На ступенях крыльца сидела бледная молодая женщина, обнимала двух детей почти одинакового возраста в длинных рубашонках. На лице у неё читались отчаянье и страх. Похоже она пыталась смириться с мыслью о скорой смерти мужа.
Несколько мужчин подошли к избе и пялились на Ольгу. И пялились как-то недобро. Наверное, им рассказали в красках о её насмешке над Храбром. Но вот при старосте Зоране никто задираться не смел. Да и с ведуном связываться тоже не каждый смельчак посмеет. Хотя, наверняка им этого очень хотелось.
- Ты, Хельга, далеко от меня не отходи, - предупредил ведун девушку.
Спутники переступили порог дома и прошли в светлую горницу избы. Ольга подивилась, как все было устроено в ней уютно и просто. Лавки по стенам, устланные полотенцами с зелеными кружевами по краям. Беленая и расписанная разными травянистыми узорами печь. Больной лежал в отдельной комнате на деревянной кровати с резными каретками, укутанный по самый нос, и смотрел отчаянно в потолок. Глаза его были чуть прикрыты, и он тяжело дышал.
- Здравствуй, сват, вот привел к тебе целителей, - сказал староста и мотнул в сторону Пересмысла и девушки.
Олька тихо поздоровалась с больным, но он не ответил, только чуть приоткрыл глаза, посмотрел на неё и снова закрыл их. Рядом с кроватью девушка приметила бадью.
- Так, тошнит? - спросила она больного Боровика.
- Да, все время тошнит - ответил за него Зоран. - И живот болит, точно режут его.
Ольга подошла к Боровику, откинула одеяло. У больного и пощупала живот. Тот вскрикнул и дернулся, пышная борода сползла набок.
- Точно, аппендицит, - заключила Ольга. - Придется вырезать.
- Ой, - вздохнул родственник. Больному же было все равно.
- Или готовьте еще дерево на новый тотем для усопшего! - заключила девушка и забрала розовые волосы в тугой хвостик на затылке и принялась ощупывать живот больного со всех сторон.
Пересмысл присел на край кровати и внимательно наблюдал за манипуляциями девушки. Зоран поглаживал свою бороду и стоя в стороне.
Закончив осмотр, Ольга повернулась к Пересмыслу и быстро затараторила:
- Нужен нож, маленький, но самый острый и крепкое вино.
- Ну что же, Зоран доставай свою прошлогоднюю медовуху, - кивнул ведун старосте. Тот поджал губы, однако спорить не стал.
Но Ольга на этом не остановилась:
- А еще побольше чистых тряпок и горячей кипяченой воды.
- Не повитуха ли ты? Уж очень этот набор похож на тот, что нужен роженице!
Ольга не обратила внимание на замечание Зорана и направилась к столу в горнице и начала его двигать, скидывая с него посуду, приготовленную для обеда.
- Что ты творишь? - возмутился было Зоран, но Пересмысл остановил его жестом.
- Что тебе еще надо, Хельга? - уточнил ведун.
- Свечи, много свечей, нитки, иглу и помощника!
- Помощником я буду! - вызвался старик-ведун, который еще пару часов назад хотел приказать выпороть наглую девицу.
Зоран позвал невестку Боровика Милану и потребовал у неё предоставить целителям все, что они попросят. Женщина побежала звать себе на помощь мужа и деверя.
Комнату убрали, приготовили стол, постелив на него чистую скатерть, принесли свечи и вскипяченную на летней дровяной печи во дворе дома горячую воду.
В горницу сбежались вдруг родственники Боровика: дочери, выданные замуж и живущие по соседству, внуки, братья, еще пара сыновей, старуха-жена, которая услышав, что её мужа собираются ножом зарезать, бросила стирку и примчалась в дом.
Ольга почувствовала, что смотрят они на неё сейчас, как на мясника, который пытается заколоть поросенка.
- Ты что, старый из ума выжил совсем, - запричитала жалостливо жена Боровика обращаясь к Пересмыслу. - Эта зараза с розовыми волосами мужа моего зарезать живьем задумала! Уж дайте умереть-то ему по-человечьи.
- Что ты, ерунду, сватья, городишь? При живом муже!!! - остановил её Зоран Горыныч, повысив голос и глянув свысока.
Ведун Пересмысл занервничал и обратился к Ольге с тем вопросом, которого она боялась:
- Знаешь ли точно, что делаешь, Хельга?
Ольга дернула плечами и ответила:
- А что будет, если я не вмешаюсь?
- Помрет.
- А так, может, и не помрет. Мук ему в любом случае не избежать. А теперь есть шанс выжить.
- Все слышали? - добавил к её словам Зоран Горыныч.
Родня страдальца снова запричитала, но ослушаться, хоть и родственника, но все же старосту не смела.
Ольга сурово глянула на народ и нагло вытолкала за порог. Зоран Горыныч вышел из горницы следом за остальными.
- Сейчас бы музыку, - заворчала целительница с розовыми волосами на родсвенников Боровика, потом обратилась к тем, кто принес ей ткань и горячую воду. - Мне понадобится кипяток каждые полчаса. И не халтурить - кипятить. Если будете просто греть - умрет, так и знайте!
- Слышали?! - окликнул родню Зоран Горыныч. - Я сам лично за этим прослежу.
Дверь закрылась перед носом обеспокоенной родни, что дало дополнительный опыт поахать и поохать.
Ольга смекнула, что с таким рвением родственники не просто проследят за тем, что все будет сделано как нужно, но и воду теперь точно трижды прокипятят.
- Ничего, справимся, - повернулась Ольга лицом к нервно мявшему бороду Пересмыслу. Хотела бы и она сама быть такой уверенной. Но что она могла сказать им? Что знает операцию только по страницам учебника, а сама учится на третьемкурсе? Тогда парня точно закопают, или сожрут. Ольга не знала, как принято у них тут.
Болезный вдруг зашевелился и застонал, увидев нож нитки и все приготовления:
- Ой не надо, за что же мне такие муки…
Ольга почесала в затылке и с пониманием посмотрела на Боровика.
- Дед, так он от болевого шока загнется, даже если привязать. И у меня рука дрогнет. Грибочки есть?
- Грибочки? - не понял старик.
- Ну что ты ешь для допинга? Мухоморы? Поганки? Ложные опята?
Старик прозрел и кивнул. В один момент обернулся желтой птицей. Ольга отворила окно и выпустила его.
Она давно поняла причину того, почему попала сюда в этот мир. Её будущая свекровка, Марина Олеговна, не стала мириться с взбалмошной и своенравный девчонкой, поэтому, видимо, решила отравить ее грибами, зная слабость к простым деликатесам. А потом оправдаться, не знали, мол, что грибы ядовитые, купили такие, думали маслята. Вышло, что Ольга не умерла, а попала сюда. Или всё-таки умерла? Но она сейчас прекрасно осознавала себя, у неё было тело, такое же, как и раньше, и она не изменилась. Только вот где сейчас она была, еще не до конца представляла.
"Где же ты, Лео, что сейчас без меня делаешь. Ищешь утешение в объятиях другой!" - Ольга помотала головой, с силой избавляясь от таких крамольных мыслей.
Птица вернулась через десять минут с пучком сухих грибов в клюве и снова обернулась в стариком.
- Держи, Хельга, желчный гриб - он для крепкого сна, суток на пятеро. Волоконница - для прохода в мир Теней и паутинник - без него не вернуться обратно.
- Лео с дружками за такую коллекцию допинга все отдал бы. - в слух подумала свои мысли Ольга.
- Нельзя грибы давать не ведунам! - запротестовал старик, но быстро смирился.
- А ты будешь резать живого кричащего человека? - Ольга начала уже психовать.
Ей окончательно доконали все эти условности и закрытость к новшествам. В конце концов парень всё равно умрет, если не от отравления галлюциногенными грибами, то от ножа или инфекции занесенной в рану. Чем это лучше разорвавшегося в внутри аппендицита? Все всё понимали и, все же, старались стукнуть ей по рукам. Неужели она единственная, кто хочет спасти этого человека, хоть и не знает его?
Еще раз ведун перечить не решился, лишь плюнул под ноги.
- Так, чистоту соблюдаем! - сделала замечание девушка старику голосом прокурора на допросе.
Дедок чуть не подавился и прикрыл рот ладонью.
Ольга взяла глиняную плошку с полки за печкой, накрошила в неё сушеных грибов и залила медовухой. В другую плошку тоже немного налила медовухи для обработки ножа и ниток с иголкой. Медовухи девушка потратила малую часть, оставив добрые полбутыля в сохранности.
- Все закончим - вместе разопьем! - подмигнула юная целительница, стараясь сбросить напряжение, которое, словно электрическое поле, витало в воздухе. Она старалась говорить увереннее, нервотрепки ей и самой хватит, нечего старика до инфаркта доводить.
Они помогли Боровику подняться с кровати и дойти до стола. Мужик не сильно упирался, но лицо у него было мертвецкий бледным и покрытым липким потом, словно маслом. Потом лекари положили его на столешницу, устланную чистой тканью.
Мухоморы с медовухой мужик выпил залпом.
Вместо медицинских халатов целители переоделись в чистые исподние рубахи до пят. Притом, Ольга переоделась прямо тут же, непривычно не стесняясь присутствия старика.
- Слышал сказки про мертвую и живую воду? - спросила она у старика-птицы.
Пересмысл мотнул головой:
- Есть сказание, Про хозяйку мертвой и живой воды
- Дак вот, мертвая вода - исцеляет… убивает гниль, затягивает раны, создает эту стерильность…
Пересмысл, конечно, ничего не понял, но видимо сделал в голове какие-то странные заключения.
- Дак ты, стало быть, та самая хозяйка?!
- Хозяйка - хозяйка. Продезинфицировать надо. Вот, что я имею в виду.
- Что сделать?
- Протереть живот надо спирт…..медовухой, - опомнилась Ольга. - Дед, слышишь, помогай! Ты у меня за медсестру сейчас.
- За чью сестру?
- Короче, дед делай что говорю, - ворчала недовольно девушка с и примерялась где будет делать разрез.
Пересмысл насупился, сдвинул брови.
- Ты, поаккуратней, я все же уважаемый человек, как-никак…