- Без газа тебе полезнее.
- Мама, ну честное слово! Какой вред от пузырька воздуха?
- Как хочешь, - она пожимает плечами.
Терпеть не могу, когда она так себя ведет. Обычно я в подобных случаях делаю все ровно наоборот, чтобы она смотрела, как я отравляю свой организм, и мучилась, но сегодня мне не хочется, чтобы ей показалось, будто я все делаю назло. Я и без того ее подвожу, и мне ее жаль. "Я не могу поехать с тобой на Капри…" - репетирую я про себя. "Ну, давай, скажи то же самое вслух", - уговариваю я себя.
- Я тут думала про Капри… - начинает она.
- Мама, - вмешиваюсь я дрожащим голосом.
Переводить намного проще. Не приходится нести никакой ответственности за то, что говоришь.
- Мама, - снова начинаю я, стараясь, чтобы голос мой звучал уверенно.
- Джина! Я только что узнала! Это же просто ужасно! - Вихрь шифона и пудры влетает в кафе.
- Ничего страшного, Моника, правда, - отбивается мама, и видно, что ей не по себе.
- Неправда! Он настоящий негодяй. Но все мужчины таковы, что делать.
Ничего себе! Мама определенно рассказала Монике про своего отца значительно больше, чем мне.
- У него не было выбора, - пожимает плечами мама.
- Ерунда! - звонко откликается Моника.
Меня так и подмывает вставить: "Хотелось бы посмотреть, как ты поспоришь с сердечным приступом!", но я сдерживаюсь.
- Ведь и недели не прошло со смерти твоего отца! Это преступление!
Определенно я чего-то не понимаю.
- Не может быть, чтобы некому было пожаловаться! - настаивает Моника.
- Послушай. Моника, все хорошо. Потом поговорим. - Мама со значением на нее смотрит, и в ее глазах явственно читается: "Не сейчас!"
- Ладно, - отвечает та, тут же остывая. - Я сегодня в чулочном, заходи ко мне, когда пойдешь обратно.
- Хорошо.
Я смотрю, как Моника сталкивается с человеком в костюме из "Топ Мэн", на мгновение окутывая его своими шарфами, потом поворачиваюсь к маме и спрашиваю:
- О чем это она?
- Понимаешь… управляющей отдал Дезире еще пару квадратных футов в отделе, и Монди вне себя.
- А к тебе-то это какое отношение имеет?
- Э… - Она в замешательстве.
Если бы я не знала ее так давно, я бы сказала, что она сейчас расплачется. Но мама никогда не плачет.
- Я на секундочку заскочу в туалет, дорогая. Ты пока выбери десерт.
Что-то определенно не так. Я смотрю в окно на универмаг и замечаю старую мамину приятельницу - она как раз проходит сквозь вращающиеся двери. Я выскакиваю на улицу и кричу ей:
- Делия!
Та сначала не понимает, кто ее зовет, потом замечает меня и отчаянно машет мне рукой.
- Кимми! - улыбается она, когда я подхожу ближе. - Если ты ищешь маму, то она уже ушла на ланч.
- Знаю, я как раз с ней обедаю, - говорю я, кивая в сторону кафе. - Она какая-то расстроенная - что-то случилось на работе?
Делия замирает.
- В чем дело? - спрашиваю я, и чувствую, как у меня вдруг засосало под ложечкой, хотя я не привыкла волноваться за маму.
- Ну, видить ли… управляющий урезал ей деньги на сезонную смену гардероба, а значит, осенью она получит только два костюма и…
- Делия? - Я кладу руку на ее вязаный рукав.
- Ее уволили.
- ЧТО? Она же тут тридцать лет проработала! - Я поражена.
- Они говорят, что специалисты по смене имиджа не являются незаменимой частью коллектива… - Делия замолкает. - Только понимаешь, Кимми, она не хотела, чтобы ты знала. Не говори ей, что это я тебе рассказала.
- Я не скажу, но…
- Сегодня - последний день. Путешествие на Капри пришлось как нельзя вовремя, а мысль, что у нее будет собственный бутик, ее так поддержала.
Я заставляю себя улыбнуться.
- Ну да, если ты босс - тебя уже некому уволить!
Делия гладит пухлой ручкой мою пухлую щечку.
- Она не хотела, чтобы ты поехала с ней из жалости. Ты же знаешь, она всегда хочет выглядеть сильной. Она не хочет тебя волновать. - Делия останавливается и разглядывает мое встревоженное лицо. - Боже, я ее подвела. Не надо было тебе говорить.
- Все нормально, - бубню я, стараясь прийти в себя.
- Во всяком случае, она и одна не пропадет. Говорит, что считает это прекрасной возможностью начать все сначала.
- Она не поедет одна, - говорю я вдруг. Делия удивленно приподнимает брови.
- Я еду с ней, - объявляю я, стараясь не выдать собственного удивления.
- Из-за того, что я тебе обо всем рассказала? - обеспокоенно спрашивает Делия.
- Нет, - вру я в ответ.
- Умница, - говорит Делия, - это замечательно.
У меня на глаза наворачиваются слезы. Она прижимает меня к пуговицам своего кардигана и шепчет:
- Я понимаю, тебе боязно, детка. Ей тоже. Но вы друг о друге позаботитесь.
"Если бы все были на одно лицо, нам бы надоело смотреть друг на друга", - сообщает мне Грув Аманда.
Что это? Альбом песен протеста против пластической хирургии?
Я вернулась за наш столик в кафе и теперь наблюдаю, как мама пробирается ко мне между столиками. Губы сверкают ярко-красной помадой - попробуй только усомнись в ее отваге.
- Во-о-от. - улыбаюсь я. - Ты говорила, что когда мы приедем на Капри…
Ее лицо проясняется, как будто кто-то софитом высветил его среди толпы.
- Ты едешь со мной? - радостно говорит она.
На мгновение в ее глазах мелькает тень подозрения, и она оглядывается по сторонам - кто мог подтолкнуть меня к такому решению?
- Оказывается, у Кафьеро в сентябрю будет много работы для переводчика, так что у меня есть шанс освежить свой итальянский, - говорю я.
Кажется, она успокоилась.
- Ну, вот и хорошо, что у нас все так удачно сложилось.
- Пожалуй.
- Знаешь, я бы, наверное, смогла уговорить Джанни уделить тебе пару минут сегодня вечером…
- Мама! - рычу я.
- А что? - восклицает она с невинным видом.
- Не перегибай палку!
5
Увидеть Неаполь и умереть. Так говорят. Можно по-разному интерпретировать эту фразу, но в голову лезут самые мрачные версии, когда выход из неаполитанского аэропорта нам преграждает приземистый и небритый тип.
- Такси надо? - рычит он снизу вверх с таким убедительно мошенническим видом, что по-хорошему ему бы крэком из-под полы торговать в каком-нибудь тарантиновском фильме.
Не обращая на него внимания, я направляю тележку с нашим багажом к выходу. Оглянувшись, успеваю заметить, что он уже держит маму под руку, и она будто и не замечает, какая у него засаленная куртка. Мама так и не успевает проворковать что-то вроде: "О, какие у вас тут чудесные шприцы!" - я хватаю ее за руку и тащу к официальной стойке такси. С ее обширным опытом по мужской части можно бы ожидать, то она с полувзгляда узнает, с кем не надо связываться, так нет же! Она слишком верит людям! (Не то чтобы у меня было много практического опыта в отшивании всяких скользких типов, но если более-менее регулярно смотреть криминальную хронику, пару трюков можно и запомнить.)
Разумеется, "легальный" таксист выключает счетчик где-то на полпути до порта Мерджеллина и по приезду обирает нас до нитки. Я отдаю ему деньги, даже не пытаясь сопротивляться. Мама все еще страдает по поводу того, что бы с нами случилось, если бы мы поехали с тем приземистым и небритым. Я говорю ей, что, вполне возможно, в этом случае у нас сейчас было бы на 30 000 лир больше.
Изнемогая под тяжестью багажа, мы кое-как пытаемся сориентироваться, и тут я замечаю, что нас пристально рассматривает группа каких-то типов моряцкого вида. Хоть это и общественный порт, у меня такое чувство, будто мы явились на их территорию без приглашения. У них такой вид, будто они знают что-то, чего не знаем мы. Например, что- то о погоде. Мы с мамой одеты просто и по-летнему (я - значительно проще, чем мама), а они все кутаются в толстенные трикотажные полупальто и теплые пиджаки. Я прихожу к мысли, что они сейчас либо огреют нас дубинами по затылку, либо предложат нести чемоданы, но они не делают ни того, ни другого. Они просто наблюдают, как мы медленно блуждаем туда-сюда в поисках нужной пристани. Вся эта ситуация меня смущает, я вжимаю голову в плечи и стараюсь пройти мимо них как можно быстрее, мама же, наоборот, переходит на плавную, скользящую походку.
Чтобы переправиться из Неаполя на Капри с блеском, можно нанять частную лодку, изящную и стремительную, со сверкающими хромированными поручнями и красивым названием, например "Аванти!". Для той же цели подойдет и катер за семь фунтов. Разобравшись, наконец, какой корабль куда идет, мы, пошатываясь, перебираемся по металлическому трапу на палубу, запихиваем чемоданы в багажный отсек и проходим к местам у иллюминатора. Как только заводится мотор, нам выдают пластиковые пакеты на тот случай, если нас вырвет. Ничего похожего на бушующий тайфун за окном не видно, так что мне это кажется излишним, но уже несколько минут спустя я понимаю, что ошиблась. Если монотонная качка вам нипочем, то звуки, издаваемые сидящим слева от вас мужчиной, которого буквально выворачивает наизнанку, не оставят вас равнодушным. Маму стошнило совершенно беззвучно - я услышала только легкий шелест, когда она завязывала бантиком ручки потяжелевшего пакета. На несколько секунд она становится одинокой и несчастной - бледная и беззащитная без своей фирменной, вызывающе яркой помады, - так что моя рука сама тянется к ее плечу. Я уже собираюсь утешительно погладить ее по спине и пожалеть: "Бедняжка!", как когда-то она жалела меня, когда я в детстве болела и вместо школы оставалась лежать дома, но я не успеваю дотронуться до замшевой ткани ее оранжевой блузки - меня опережает другая рука. Рука в рукаве из серовато-желтого льна протягивает маме стакан воды.
- Prego! - улыбается мужчина с волосами цвета платины.
Господи! Она соблазнительна, даже когда ее рвет!
Я решаю пройтись. При этом меня так мотает из стороны в сторону, что по дороге я отбиваю себе все руки, хватаясь за спинки кресел. Я похожа на героиню клипа Кейт Буш. Но это катер на подводных крыльях, у него нет верхней палубы, и неоткуда подышать свежим воздухом - можно только насладиться ароматом моторной смазки. Я вижу, как снаружи плещутся волны, но соленые брызги не касаются моего лица. Пошатываясь, пробираюсь к носу, чтобы отсидеть там оставшиеся сорок минут этого теста на выносливость. Я вспоминаю, что лучший способ борьбы с морской болезнью - это сосредоточиться на одной точке на горизонте и при этом громко петь. К сожалению, горизонт раскачивается перед глазами, как детские качели, к тому же мне кажется, что морякам-инвалидам и пассажиркам худо и без моего пения. В результате я только задерживаю дыхание и клянусь, что никогда больше не покину сушу. Пара канадцев по соседству со мной с ужасом представляют себе обратную поездку:
- Должен же быть и другой путь, - стонут они.
Что до меня, я обратно пешком поплыву.
Как там Клео в Кардиффе? Четыре часа дня. Могу поспорить, она сейчас обсуждает с очередным клиентом вечную тему "глянцевый или матовый", а потом у нее будет перерыв на чай. Я представляю, насколько все было бы иначе, если бы мы поехали в это путешествие вместе с ней. Это была бы умора! А теперь меня охватывает тревога…
Ну, по крайней мере, за все путевые издержки платит мама, а потом мне еще полагаются деньги за работу. (Мне было от этого как-то не по себе, но мама настаивала, что это "деловая договоренность", и я запросила с нее по минимуму - как раз хватит нам с Клео. чтобы купить цепочки на талию, когда мы сделаем себе плоские животики, как у Бритни.)
Вскоре вдали показывается остров. Зелени на нем значительно больше, чем я себе представляла. И вообще, он более эффектный: высокие скалы, россыпь белых домиков - как будто кто-то перевернул сахарницу и рассыпал по склонам кусочки рафинада. Наш катер разворачивается и пристает к берегу между паромом и большим, с виду даже военным, кораблем.
- Марина Гранде, - вздыхает мама, задумчиво улыбаясь Платиновому Блондину. - Когда я была маленькой, здесь было всего несколько рыбачьих лодок.
- Ну, так это же было почти пятьдесят лет назад, - начинаю я.
Мама бросает на меня испепеляющий взгляд. Ах, да, конечно, снова-здорово. Вечное ее вранье по поводу возраста ужасно действует мне на нервы. Если бы не наши идентичные зеленые, как оникс, глаза и не характерная макушка на одном и том же месте, готова поспорить, она вообще отрицала бы, что мы состоим в родстве, и постаралась бы выдать меня за подругу или коллегу. Хуже всего то, что нам постоянно говорят: "Вы, наверное, сестры" - ей-то это чрезвычайно льстит, но вы подумайте: если мне тридцать, а ей - пятьдесят семь, как эта фраза характеризует меня?
- Извини, я хотела сказать - тридцать лет назад, конечно! - усмехаюсь я, а потом добавляю себе под нос: - Или десять?
Платиновый Блондин указывает на что-то в стороне от шумной толпы туристов, ожидающей катер на пристани, рука его направлена в открытое море, где покачиваются на волнах деревянные парусные лодки, раскрашенные в яркие цвета - красный, синий и зеленый. Мама улыбается и пожимает его руку. Я отворачиваюсь и смотрю на берег - и дальше, за линию магазинчиков на набережной. Я пытаюсь понять назначение темно- красного здания, которое разительно отличается от своих кремовых соседей. Мне с трудом удается различить слово "farmacia". Надо не забыть купить таблетки от морской болезни на обратную дорогу.
Когда я снова оборачиваюсь к маме. Платиновой Блондин уже куда-то делся.
- Отель "Луна"! - голос старается перекричать одуряющий гомон толпы.
- Это мы! - радостно взвизгивает мама, шаря глазами по сторонам и пытаясь высмотреть зовущего в мешанине чемоданов и локтей.
- Мы никогда не найдем его в этой давке, - отчаиваюсь я и подпрыгиваю на месте, чтобы лучше оглядеться.
На такси до нашего отеля не добраться, а о том, чтобы самим тащить чемоданы по бесконечным тупичкам, мощенным булыжником, даже подумать страшно. Вдруг экскурсанты и отдыхающие расходятся в стороны, и к нам выходит человек в капитанской фуражке, на которой золотым кантом выложено название отеля - "Луна". На нем темно- синий блейзер, и он точь-в-точь похож на Томми Кертиса, когда тот переодевается в плейбоя - хозяина яхты - в "В джазе только девушки". Пока мы таращимся на него, он бесстрастно конфискует у нас чемоданы и спрашивает:
- Вы - мать с ребенком?
- Да, - расцветаю я, обрадованная, что он заметил разницу в возрасте, и при этом искренне надеясь, что он понимает: младшая - это я.
Вычеркивая что-то из списка, он провожает нас к фуникулеру (помесь вагона канатной дороги с трамваем) и обещает встретить в отеле "через полчасика".
Мы как в тумане проталкиваемся сквозь толпу, мимо забитых товаром лавочек с футболками, мимо такси - белые "фиаты-мореа", которые так похожи на корабли, что кажется - стоит заехать на них в море, как у них откуда ни возьмись, вырастет винт. У кассы фуникулера мы платим 2400 лир (около 80 пенсов) и забираемся в поскрипывающую и покачивающуюся кабину. Пока дверь не успела закрыться, туда же набивается группа японских туристов, и они начинают оживленно беседовать. Неожиданно одна туристка начинает резко и гнусаво смеяться.
Мама взвизгивает:
- Прямо как ослик! - Ив точности имитирует ее смех.
Я сохраняю каменное выражение лица все восемь минут поездки, а когда кабина пустеет, поворачиваюсь к ней и говорю:
- Два момента. Во-первых: если ты не говоришь по-японски, это еще не значит, что они не говорят по-английски. И, во-вторых: даже если они и не говорят по-английски, они не глухие. Если ты их передразниваешь, они это услышат.
Мама поражена, она в ужасе закрывает рот руками:
- Я не хотела нагрубить, - расстраивается она.
- Я знаю, но представь, как бы ты себя почувствовала, если бы услышала, как кто-то говорит "Смотрите, старушка - а одета, как молодка!".
У нее такой ошарашенный вид, будто я ее ударила.
Мы спускаемся по лестнице, молча, красные от угрызений совести.
Понятия не имею, откуда берутся эти ехидные замечания. Но стоит мне побыть с ней какое-то время вместе - и меня уже распирает от злобы, а язык никак не удержать за зубами. Я думала, это пройдет, если нам общаться пореже, что было не сложно, когда я работала переводчиком за границей, но за последние два года мне пришлось напридумывать кучу нелепых отговорок. Мне очень жаль, но каждый раз, когда мне кажется, что на этот раз будет иначе, и я заставляю себя навестить ее, все опять идет по-прежнему.
Постепенно к маме возвращается уверенность в себе, и вот она, обуреваемая воспоминаниями, уже с интересом смотрит по сторонам и то и дело восклицает:
- В мое время все было по-другому!
Или:
- Ты только посмотри, как она одета!
Меня же завораживают смешные тележки с багажом, которые снуют туда-сюда, то и дело бибикая. Четыре колеса, металлическая платформа и водитель - но мама утверждает, что они совершенно необходимы.
- Смотри, на машине по таким узким улочкам не проедешь, - объясняет она, - а туристы не смогут ездить и по главным улицам, потому что на острове нет услуг по аренде машин.
- Похоже на Город Игрушек, - смеюсь я, когда мимо проезжает очередная вагонетка и нам приходится вжаться в стену, чтобы дать ей дорогу.
Я оборачиваюсь, высматривая наш багаж среди сумок и кожаных чемоданов, и обнаруживаю, что на заднюю подножку тележки вскочил прокатиться какой-то пес. Он улыбается мне, тяжело дыша, и будто говорит: "Только так и надо путешествовать!"