- Что, что?.. Почему ты хочешь сделать это? - Эйдану словно дали под дых. Так скоро… Он не был готов к этому. Все еще было неточно. Пока еще ничего не решено.
- Потому что хочу, чтобы ты выкинул из головы весь тот вздор. Ты веришь, что тебя повысят, и тем самым расстраиваешь себя и других, вот почему.
Эйдан посмотрел на О’Брайена:
- Почему ты так поступаешь со мной, Тони? За что? Предположим, тебя выберут на эту должность, и ты считаешь нужным тащить меня сюда… а ведь тебе дела нет до Маунтинвью? Неужели у тебя совсем нет достоинства? Ты даже не можешь дождаться, пока тебя назначат? Ты так нетерпелив…
- Эйдан, ты не можешь и дальше верить, что ты окажешься на этом месте. Разве старина Уолш не предостерег тебя, чтобы ты не строил иллюзий? Все предполагали, что он будет за тебя, и он действительно разговаривал с тобой?
- Он говорил, что, скорее всего, назначат тебя, и, как я понял, он будет очень огорчен, если так случится.
Кто-то из учеников просунул голову в дверь и с изумлением посмотрел на двух преподавателей, спорящих с раскрасневшимися лицами.
Тони подошел к двери и, схватив мальчишку за пиджак, почти поднял его в воздух.
- Иди к черту отсюда, ты, любопытный щенок, и марш в свой класс.
Мальчишка побледнел и округлившимися глазами посмотрел на Эйдана Дьюна.
- Деклан, передай в классе, чтобы подготовились к уроку, я буду через минуту. - Дверь закрылась.
- Ты знаешь их всех по именам - с удивлением произнес Тони О’Брайен.
- А ты, наверное, и одного не удосужился запомнить, - спокойно произнес Эйдан Дьюн.
- А знаете, мистер Добрый, бывают должности покруче директорской.
- Очевидно, да, - согласился Эйдан.
Сейчас, выпустив пар, мужчины немного успокоились.
- Если мы оба останемся на плаву, то мне может понадобиться твоя помощь, Эйдан.
Но Эйдан Дьюн был непоколебим. Он чувствовал себя униженным и разочарованным.
- Нет, ты слишком многого хочешь. Я мог бы, но не стану этого делать. Вряд ли я смогу здесь остаться.
- Но, ради всего святого, что ты будешь делать?
- Я еще не совсем выжат и думаю, найдутся места, где меня будут рады видеть, несмотря на то что тебе это может казаться странным.
- Какой же ты дурак, ведь на тебя здесь делаются большие ставки. Ты же опора Маунтинвью и прекрасно знаешь об этом.
- Но не такая опора, которая может справиться с должностью директора.
- Ты хочешь, чтобы я сказал? Работа директора только с одной стороны выглядит заманчивой. Никто не хочет, чтобы в кабинете сидел мудрый проповедник, всем нужный человек, умеющий громко рявкнуть, когда потребуется, который не побоится жестко высказаться в Министерстве образования, который свяжется с охраной в случае вандализма или распространения наркотиков и которому придется иметь дело с родителями, когда те начнут…
- Я не смог бы работать под твоим началом, Тони, как педагога я тебя не уважаю.
- Ты не уважаешь меня как учителя?
- Да, так и есть. Для меня неприемлемо многое из того, что ты делаешь, и я не могу оставаться равнодушным к тем вещам, которые ты игнорируешь.
- Приведи пример, хоть один, вот прямо сейчас. Что бы ты сделал, если бы вдруг вошел в школьные ворота в качестве директора?
- Первым делом я бы все покрасил, территория неухоженная, грязная…
- Хорошо, приятель. Я сделал бы то же самое.
- О, ты только так говоришь.
- Нет, Эйдан, я ничего не выдумываю, более того, я уже точно знаю, что и как буду делать. Хочешь узнать, с чего я начну? Так вот, я собираюсь пригласить одного знакомого парня из газеты и фотографа и написать статью под заголовком "Великолепная Маунтинвью", в которой будут освещены все стороны школьной жизни, а также сфотографированы расписанные стены, ржавые перила и неубранный мусор.
- Ты никогда не опустишься до этого.
- В этом нет ничего унизительного. Как только выйдет статья, я на следующий же день обращусь к руководству, и они дадут согласие на устранение недостатков. Мы можем обо всем рассказать в деталях, расписать во всех красках, чтобы местные спонсоры откликнулись и приняли участие. Наберется целый список желающих помочь - садоводческие центры, магазины хозяйственных товаров, фирмы, продающие кованое железо, можно привлечь для установки школьного забора… Многие откликнутся.
Эйдан слушал, опустив глаза и разглядывая свои руки. Он знал, что сам он подобным образом ничего не сможет добиться. Похоже, в следующем учебном году школа будет выглядеть совершенно по-новому, но организатором всего этого выступит не он. От этих мыслей Дьюн чуть не сошел с ума.
- Я не смог бы остаться, Тони. Я бы чувствовал себя оскорбленным и униженным.
- Но здесь никто и не думал назначать тебя директором.
- Я думал, - ответил он просто.
- Ну, тогда унижение, о котором ты говоришь, тоже плод твоего воображения.
- И моя семья, естественно, была почти уверена и уже ждут, чтобы отпраздновать.
У Тони подкатил ком к горлу. Он знал, что так оно и было. Дочь этого человека так гордилась своим отцом и мечтала о его новом назначении. Но у них не было времени на сантименты, только действия.
- Тогда дай им повод что-нибудь отпраздновать.
- Что, например?
- Скажи, что тебе нет резона становиться директором. Скажи, что тебя все устраивает на твоей должности, что-нибудь придумай… Какое еще занятие пришлось бы тебе по душе?
- Послушай, Тони, я вижу, что ты все понимаешь, но я сейчас не об этом.
- Я директор, и у тебя это не укладывается в голове. Мне не нужно притворяться. Я хочу, чтобы ты оказался на моей стороне, чтобы был полон энтузиазма, а не ходил с кислой миной. Скажи, что бы ты нового внедрил в школьную жизнь?
- Не думаю, что тебе это будет интересно, но я бы предложил проводить вечерние занятия.
- Что?
- Я знал, что тебе это не особо понятно.
- Я не сказал, что против. Например, какие вечерние занятия?
Двое мужчин разговаривали в библиотеке, и что странно, в классах стояла подозрительная тишина. Обычно, когда учителя не было в классе, шум голосов разносился гулом по всей школе. Но две ученицы, которых Тони бесцеремонно выгнал из библиотеки, уже успели разнести слух о том, что, судя по виду, между преподавателями состоялся важный разговор, и их учитель географии явно не в себе.
Деклан, которому было сказано передать, что урок скоро начнется, тоже сделал свои выводы: "Думаю, что они боролись на руках. У них были красные лица, а у мистера Дьюна такой голос, как будто ему в спину воткнули нож".
Одноклассники посмотрели на него округлившимися глазами. Деклана нельзя было отнести к тем мальчикам, которые любили пофантазировать, а значит, это оказалось правдой. Дети послушно открыли свои учебники и сидели, уставившись в них, изредка поглядывая на дверь в ожидании разгневанного учителя.
Объявление сделали в то же утро.
Старшеклассники будут заниматься под руководством мистера Эйдана Дьюна. Действующий директор мистер Джон Уолш сдает свои полномочия в силу возраста, и его пост займет мистер Энтони О’Брайен.
В учительской, казалось, больше поздравляли Эйдана, нежели Тони. Откупорили две бутылки шампанского и распили их.
Вечерняя школа. На эту тему уже разговаривали раньше, но дальше разговоров дело не доходило. Место было не совсем подходящим, слишком большая конкуренция - по соседству находился образовательный центр для взрослых, где читались бизнес-курсы.
- Похоже, Эйдан убедил их, - произнес Тони О’Брайен, подливая шампанского в свою кружку.
Пришло время расходиться по домам.
- Я не знаю, что сказать, - ответил Эйдан своему новому директору.
- Все решено. Ты получил что хотел и должен идти домой к семье и рассказать все как есть. Потому что это то, чего ты хочешь. Ведь тебе не надо утром, днем и вечером сражаться с людьми, а именно это входит в обязанности директора. Просто запомни, расскажи им все, как есть на самом деле.
- Могу я спросить кое о чем, Тони? Почему тебя так волнует, как именно я обо всем расскажу семье?
- Все просто. Ты мне нужен, я уже говорил тебе. Но ты мне нужен счастливым, успешным человеком. А если ты будешь все время недовольным, тогда я начну верить, что ты и вправду страдаешь и тебя нужно пожалеть.
- Все довольны, потому что твоя новая должность как раз для тебя.
Выйдя из школы, Эйдан на минуту остановился в воротах и посмотрел на облупившуюся краску и грязный замок. Тони был прав, ему никогда бы не пришла в голову идея привлечь спонсоров. Потом он посмотрел на пристройку, в которой можно было бы проводить вечерние занятия. Здесь есть отдельный вход, не нужно будет ходить через всю школу. Для занятий послужат две маленькие комнаты и два больших класса. Идеальное место.
Тони был смышленым малым, этого у него не отнять. Он даже заботился о том, как Эйдану обо всем рассказать семье.
Кто знает, что там будет в сентябре, когда он приступит к работе. С таким директором жди чего угодно.
Тони О’Брайен глубоко затянулся. С этого дня он курил у себя в кабинете.
Наблюдая из окна за Эйданом Дьюном, остановившимся в воротах, он даже почувствовал к нему симпатию. Эйдан был хорошим учителем и хорошим человеком. Он жертвовал своим временем ради вечерних занятий. Эта чертова работа, впереди столько дел: стычки с руководством, требование лучшего финансирования.
Он глубоко вздохнул, надеясь, что обо всем этом Эйдан расскажет дома. Хотя понимал, что в его отношениях с Граньей могут появиться трудности, а ведь именно к этой девушке, как никогда ранее, он испытывал самые глубокие чувства.
- У меня отличные новости, - сказал Эйдан за ужином.
Он рассказал о вечерней школе, о пристроенном здании, о том, что в школе будут изучать итальянский язык и культуру. Его энтузиазм передался членам семьи, и они засыпали его вопросами. Будет ли он вешать на стены картины, постеры и карты? А сколько раз в неделю будут проходить занятия? Каких преподавателей он пригласит читать лекции? А откроется ли там итальянский буфет?
- Ты не находишь, что трудно совмещать курсы итальянского с обязанностями директора? - поинтересовалась Нел.
- О нет, я собираюсь заняться преподаванием итальянского языка вместо директорской работы, - быстро выпалил Эйдан и взглянул на лица жены и дочерей.
Новость их не ошеломила, казалось, они видят в этом вполне достойную альтернативу. И ему самому подобная мысль становилась все более и более привычной. Возможно, этот сумасшедший Тони О’Брайен был намного дальновидней, чем все истуканы, давшие ему повод надеяться на повышение. Сейчас они сидели и общались, как настоящая семья.
А сколько человек будет в группе? Они собираются изучать классический итальянский или тот вариант, что подойдет для общения в повседневной жизни? А может быть, что-то более амбициозное? Ужин уже закончился, а Эйдан все рассказывал о своих планах.
Позднее Бриджит спросила:
- Но если не ты назначен директором, то кто же?
- О, этого человека зовут Тони О’Брайен, он преподает географию, отличный парень. Для Маунтинвью он просто незаменим.
- Я знала, что женщине не доверят этот пост, - фыркнув, произнесла Нел.
- На должность директора претендовали две женщины, но думаю, что выбрали того, кого нужно, - ответил Эйдан.
Он разлил вино по бокалам из бутылки, которую купил специально, чтобы отпраздновать хорошие новости. Скоро он переедет в свою комнату; сегодня вечером как раз собирался измерить ее, чтобы понять, сколько места потребуется для полок. В школе есть учитель, который поможет повесить полки и закрепить маленькие подставки, на которых он расставит итальянские тарелочки.
Он сидел в гостиной и ждал. Она должна прийти и сказать, как сильно ненавидит его. Раздался звонок, и она появилась в дверях с красными от слез глазами.
- Я купил кофеварку, - сказал он, - и отличный колумбийский блендер. Я правильно сделал?
Она прошла в комнату быстро, но неуверенно.
- Ты такая сволочь, просто ужасная хитрая скотина.
- Нет, это не так. - Его голос звучал совсем тихо. - Я честный человек, ты должна верить мне.
- Почему я должна верить в то, что ты мягкий и пушистый? Все это время ты смеялся надо мной, над моим отцом, даже когда мы разговаривали о кофеварке. Ну, смейся, сколько влезет. Я пришла сказать, что ты самый недостойный из всех подлецов, и я надеюсь, что ты самый худший из всех людей, кого я когда-либо встречала. Надеюсь, у меня еще будет много встреч в жизни, а ты - самое худшее, что случилось со мной. Довериться человеку, который ничего не понимает в человеческих чувствах. Я буду молиться Богу, чтобы никогда в жизни мне больше не попался такой негодяй.
Ее боль была так велика, что он даже не осмелился протянуть к ней руку.
- Я же не знал, что ты дочь Эйдана Дьюна и не подозревал, что Эйдан собирался стать директором, - начал он.
- Ты должен был рассказать мне обо всем, ты должен был, - закричала она.
Неожиданно он почувствовал себя совсем вымотанным. Это был бесконечный день. Он тихо заговорил:
- Нет, я не мог сказать тебе: "Твой отец действует неверно. Он не справится с этой работой". Я посчитал своим долгом убедить его, чтобы он не делал из себя дурака, чтобы окончательно не разочаровался в профессии, а то, что он получил, он по праву заслуживает - его новое положение дает ему право руководить людьми.
- О да, - произнесла она пренебрежительно. - Выделить ему вечерние часы, предложить вести занятия по вечерам… Кто еще согласится…
Голос Тони прозвучал холодно:
- Ну конечно, если ты так считаешь, я не могу надеяться, что изменю твое мнение. Если ты не видишь, не понимаешь, что эти занятия для кого-то, возможно, могут стать важными, могут изменить их жизнь, тогда извини. Мне очень жалко и обидно, я думал, ты более понятлива.
- Я не ученица из вашего класса, мистер О’Брайен, и не собираюсь виновато опускать глаза, когда вы отчитываете меня. Ты сделал дуру из меня и унизил моего отца.
- Каким образом? Ты знаешь, я не желал вам ничего плохого.
- Он не знает, что ты переспал с его дочерью, что узнал обо всех его планах. Вот как.
- И ты рассказала ему обо всем, чтобы он чувствовал себя лучше?
- Ты знаешь, что нет. Но спать с его дочерью - это не слишком?
- Я надеюсь, ты изменишь свое мнение, Гранья. Я очень, очень люблю тебя, мне хочется быть с тобой.
- Д-а-а-а.
- Зря ты так, это чистая правда. Несмотря на то что ты очень молода, мне интересно с тобой. У меня было много молодых привлекательных подружек, с которыми мы развлекались. Но ты совсем другое дело. Если ты бросишь меня, я потеряю что-то очень важное. Можешь верить или нет, но у меня к тебе серьезные чувства.
На этот раз она молчала. Они смотрели друг на друга какое-то время. Затем он заговорил:
- Мы разговаривали с твоим отцом и решили, что в сентябре, когда начнется новый семестр, все станет более понятно.
Она пожала плечами.
- На самом деле я не думал о себе, я думал о тебе. Попробуй успокоиться, не злиться. Я позвоню тебе, и если ты захочешь со мной разговаривать, поймешь меня. Возможно, у нас сложатся серьезные отношения, и кто знает, может, все, что произошло здесь сегодня, мы будем вспоминать как дурной сон.
Она не произнесла ни слова.
- Итак, доживем до сентября.
Она развернулась, чтобы уйти.
- Подумай, Гранья. Я буду с нетерпением ждать нашей встречи. Мы можем не быть любовниками, если ты не хочешь этого. Тогда сейчас ставим точку. Но я все же надеюсь на продолжение наших отношений.
Она выглядела огорченной.
- Конечно, ты позвонишь первым, когда очередная любовница уйдет от тебя, - произнесла она.
- Я ни с кем не собираюсь встречаться до тех пор, пока ты не вернешься, - сказал он.
- Не думаю, что я вернусь, так что не теряй даром времени.
- Нет-нет, никогда не говори "никогда".
Он стоял в дверях и смотрел, как она уходила, засунув руки в карманы пиджака и опустив голову. У нее был потерянный вид. Ему хотелось броситься вдогонку, обнять ее и прижать к себе, но пока прошло слишком мало времени.
Ситуация была не в его пользу, но что сделано, то сделано.
Синьора
За все те годы, да, за все те долгие годы, которые Нора О’Донохью прожила на Сицилии, она не получила ни одного письма из дома.
Она привыкла с надеждой смотреть на маленькую улицу, залитую солнцем, ожидая увидеть его. Но она никогда не получала писем из Ирландии, хотя сама писала регулярно в начале каждого месяца, рассказывая родным о себе. Нора покупала бумагу серого цвета, поскольку ей трудно было объясняться с продавцом в магазине, где продавали бумагу для записей, карандаши и конверты, а такая бумага лежала на виду. Она всегда оставляла черновики, чтобы Знать, что уже рассказала, поскольку все, о чем она писала, было ложью. Ее семья никогда не ответит, но они прочтут ее письма. Они будут передавать их из рук в руки, удивленно вскидывать брови и качать головой. Бедная глупая Нора, какая же она дура, что порвала со всеми и не вернулась домой.
"С ней всегда было бесполезно разговаривать", - сказала бы ее мать.
"У этой девчонки нет ни стыда, ни совести", - добавил бы отец. Он очень религиозный человек, в его глазах отношения дочери с Марио и отъезд с ним в сицилийскую деревню, хотя он сказал, что не женится на ней, были большим грехом.
Конечно, Нора могла бы соврать и сообщить, что они поженились. По крайней мере ее пожилой отец спал бы спокойно в своей постели и не боялся так сильно предстоящей встречи с Богом, с которым придется объясняться за смертный грех дочери.
Но тогда Марио настоял на разговоре с родителями.
- Я бы с огромной радостью женился на вашей дочери, - произнес он, глядя своими огромными черными глазами в глаза ее отца и матери, - но, к сожалению, это невозможно. Моя семья хочет, чтобы я женился на Габриеле, и ее семья ждет этого. Мы сицилийцы, мы не можем ослушаться своих родителей. Я уверен, что в Ирландии все то же самое. - Он сильно переживал, но ничего не мог поделать.
Два года он жил с Норой в Лондоне. Он не прятался и был честен с ними. Чего еще они хотели от него?
А хотели они только одного - чтобы Марио ушел из жизни их дочери, чтобы Нора вернулась в Ирландию. Они надеялись и молились, чтобы никто и никогда не узнал об этом несчастном эпизоде в ее жизни, так как шансы на ее замужество таяли с каждым днем.
Она пыталась наладить контакт со своей семьей. Это было в 1969 году. Тогда родители приезжали в Лондон, чтобы увидеться с дочерью, живущей во грехе, а затем принять новость, что она уезжает с этим человеком на Сицилию.
Это известие стало для них трагедией, и с тех пор они не отвечали на ее письма.
Нора простила отца и мать, но не могла простить двух своих сестер и двух братьев. Они молоды и должны были понять ее чувства, но прониклись духом семьи. Они всегда советовались друг с другом по поводу будущего, о том, что случится, если папа и мама останутся одни. Никто из них ничего не решал самостоятельно. Братья и сестры всегда были согласны, что маленькая ферма будет продана, а на вырученные деньги куплена квартира.
Нора осознавала, что ее отъезд на Сицилию совсем не входит в их долгосрочные планы.