* * *
Энцо не вернулся в обеденную залу, чтобы попрощаться с Лаурой, а сразу сел в свой автомобиль и с ревом укатил в сторону шоссе, ведущего в Турин. Хотя в его отсутствие поместье Росси оставалось таким же впечатляющим и красивым, как и прежде, однако ей казалось, что все вокруг потускнело. Хорошо хоть прекратились головокружения и связанные с ними странные видения. Паоло загорал, играя на свежем воздухе и совершенствуясь в итальянском, а от темноглазого человека, занимавшего все ее мысли, не приходило никаких известий. Лаура должна была признаться, что преуспела в своем желании держаться от Энцо подальше.
Впрочем, были кое-какие моменты, скрасившие ее унылое настроение. Кристина больше не появлялась даже на пороге виллы. И Стефано, по-видимому, не слишком встревожился, узнав о щедрости своего отца, включившего в завещание пришельца со стороны. Сейчас, когда Энцо не было, он стал менее сдержанным и даже выказывал Лауре дружелюбие. "Он словно старается дать мне понять, что ничего враждебного по отношению ко мне не было в его действиях в ту ночь, когда он выслеживал нас, - подумала она однажды вечером, когда сидела в парке, заканчивая набросок шелкового платья с кружевным воротом, идею которого позаимствовала из своих размышлений о Ренессансе. - Сомнений не оставалось - Энцо, и только Энцо, был объектом его происков".
Их визиты к Умберто продолжались, как и прежде. Несмотря на то, что Лаура не совсем простила прежнюю его жестокость, ей все больше начинал нравиться этот грубоватый и эксцентричный автомобильный магнат. Во многом они с Энцо были похожи, как в лучших, так и в худших проявлениях: оба темпераментные и вспыльчивые, стремящиеся добиться поставленной цели любым путем, не считаясь с желаниями других людей.
"Впрочем, Энцо умеет уважать желания других, - поправила себя Лаура, сидя у окна с альбомом, в то время как Умберто и Паоло играли в шашки. - Он утонченнее, чем его отец, и щедрее".
Она чувствовала также, что Энцо не столь уверен в себе, как кажется, подвержен приступам плохого настроения, испытывает опасения, которыми никак не решается поделиться с нею. Хотя ей вскоре предстояло окунуться в привычную, повседневную жизнь, вне досягаемости от тех несчастий, которыми чреваты их отношения, Лаура очень хотела узнать, что же его тревожит.
Им оставалось пробыть в Италии всего четыре дня, когда адвокат Умберто приехал из Турина, чтобы автомобильный магнат подписал последний вариант своего завещания. Появившись сразу после завтрака, адвокат провел в комнате Умберто около двадцати минут. Позже она повела Паоло к дедушке, как обычно. Насколько Лаура могла судить, Умберто пребывал в задумчивости и был слишком усталым, чтобы выносить прыжки ребенка, его смех и болтовню.
- Возможно, в это утро вам лучше немного отдохнуть от нас, синьор Росси, - предложила она, привлекая сына к себе, чтобы умерить его пыл.
К ее удивлению, Умберто, в таких случаях всегда протестовавший и доказывавший, что он в форме, сейчас ничего не возразил.
- Называй меня отцом! - попросил он, когда они направились к двери; его голова бессильно опустилась на подушки. - Ты теперь как дочь для меня… посланница Ги, у постели больного отца.
* * *
В эту ночь Лаура проснулась от шума - бегали по всему дому.
- Что стряслось? - спросила она, высовывая голову в коридор в тот момент, когда Маргарита выскочила из комнаты Умберто. - Что-нибудь с синьором Росси?
Кухарка вся дрожала.
- Ему стало хуже, - ответила она, всхлипывая и вытирая глаза краем передника, который впопыхах надела поверх ночной рубашки. - Синьора Эмилия послала за доктором и за синьором Энцо. Она вместе с синьорой Анной и синьором Стефано у него. О, синьора Лаура, он… с трудом дышит. Это разрывает мое сердце. В этот раз, я думаю, он не оправится.
Несмотря на все старания врача, человек, в лучшие времена вершивший судьбами тысяч людей, а в последний день своей сознательной жизни сделавший ее сына Паоло одним из наследников своих миллионов, скончался в по местному времени. Энцо застал отца в живых и пробыл с ним час без одной минуты. Когда Энцо появился на лестнице, Лаура, бесцельно расхаживавшая по залу в халате и тапочках, пошла ему навстречу.
- Его не стало, да? - спросила она, когда он посмотрел на нее.
Опустошенный, взлохмаченный, с отросшей за ночь щетиной на подбородке, Энцо кивнул.
- Ему так опостылело валяться целыми часами в кровати, дожидаясь очередного удара… даже лучше, что все закончилось.
- Я огорчена… до глубины души… Остановившись на черно-белых мраморных плитках, которыми был покрыт пол в зале, Энцо - в линялых джинсах, спортивной куртке и изношенных комнатных туфлях похожий на бродягу - не отрывал от нее глаз.
- Верю, - ответил он.
Моментом позже Лаура бросилась к нему в объятия и зарыдала на его плече. "Давай же, плачь!.. Это то, что ты сейчас должен делать", - молча, яростно умоляла она его.
Наверху закрылась дверь и послышались шаги. Осторожно убрав голову Лауры с плеча и слегка отступив от нее, Энцо сжал ее ладони в своих руках.
- У тебя билеты на самолет на пятницу, - сказал он и добавил, пристально глядя ей в глаза и до боли сжимая пальцы: - Обещай, что ты не уедешь?
Он не уточнил, на сколько она должна остаться. Но разве можно отказать ему? Он так нуждается в ней! Это было ясно как день. Для того чтобы понять это, хватило одного мгновения.
- Обещаю! - ответила она, ощущая, как связывающие их таинственные нити, которых она так страшилась, становятся все крепче, стягивают их, подобно смирительной рубашке, сотканной из стальной паутины.
Невзирая на приближавшиеся шаги Эмилии, которая должна была вот-вот появиться, Энцо вновь прижал Лауру к себе.
Глава седьмая
Ощущение, что над ней и Энцо нависла неминуемая опасность, вернулось к Лауре и не покидало ее накануне похорон ни на минуту. Очутившись в объятиях Энцо в ночь, когда умер его отец, она окончательно уверовала в неминуемость ожидавшей их беды. Однако Лаура не могла расстаться с Энцо сейчас. Он рассчитывал на ее сочувствие и ясно дал это понять. Он ожидал, что она останется до тех пор, пока тело Умберто не предадут земле. Хотя формально ее отъезд в Штаты был только отсрочен, а не отменен совсем, у Лауры сложилась твердая уверенность в том, что и после похорон ей не удастся вырваться из Италии.
Невольно она ухитрилась выдать свое беспокойство Кэрол, когда звонила, чтобы сообщить, что Умберто умер и ее возвращение откладывается еще на неделю.
- Что стряслось? - спросила ее партнерша по фирме. - У тебя такой голос, словно ты не в себе. Неужели так переживаешь смерть отца Ги? Ты же его почти не знала!
Прижимая к уху трубку в большом, заставленном книгами кабинете Энцо, Лаура силилась облечь свои волнения в приемлемую для чужого слуха форму, придать своим словам маломальский смысл. Но это оказалось невозможным. Не уверять же, что она знает Энцо уже века и что беда, возможно, нагрянет оттуда - из давно прошедших времен. Это прозвучит явным доказательством ее безумия. Она не хотела, чтобы Кэрол встревожилась.
- От горя я не умираю, если ты это имеешь в виду, - призналась она. - Хотя, к своему удивлению, я немножко полюбила Умберто. Но все это трудно объяснить.
Будучи женщиной практического склада, Кэрол тем не менее обладала поразительной интуицией.
- Твое нынешнее состояние, надеюсь, не связано с братом твоего мужа? - спросила она, как бы размышляя. - А может, у тебя продолжаются те головокружения, от которых ты страдала дома?
Спутниковая связь с телефоном на мгновение прервалась.
- Возможно, - призналась Лаура, умышленно оставляя Кэрол в неведении, на какой вопрос она отвечает.
- У тебя были новые приступы? Я имею в виду головокружения.
Сознаваться в этом было очень неприятно, но и врать подруге не хотелось, тем более что Кэрол не проведешь.
- Да, - призналась она. - Два раза. Последний - менее недели назад. Надеюсь, что с этим покончено.
Кэрол в ответ также выразила надежду на это.
- Как только ты попадешь домой, я тут же отведу тебя к врачу, - сказала она. - А еще лучше попросить совета у хорошего итальянского медика, если ты задержишься там надолго. Главное, относись к этому проще, хорошо? Не постись. Больше отдыхай!
- Так я и сделаю, - пообещала Лаура. Трансатлантическая связь обходилась недешево, и они вскоре после этого закончили разговор, не касаясь ни Энцо, ни чувств Лауры к нему. Так было даже лучше. Она уже вешала трубку, когда он вошел в комнату и обнял ее за талию.
- Хвала небесам за то, что они мне тебя послали, сага, - тихо сказал он, коснувшись щекой ее волос. - Ты островок покоя в этом море свар.
Опять свары, и наверняка опять из-за нас с Паоло. Пора нам отправляться восвояси", - подумала Лаура, но чувства ее противились доводам рассудка.
* * *
Отпевание Умберто Амадео Росси, знаменитого конструктора спортивных автомобилей, богатого промышленника, бывшего некогда мишенью для сплетен благодаря своей колоритной внешности и многочисленным любовным похождениям, состоялось в Турине, в соборе Сан-Джованни. Шел дождь, небо затянулось свинцовыми тучами. Площадь перед собором пестрела раскрытыми зонтиками.
Пропахший пылью, ладаном и оранжерейными цветами, мрачноватый изнутри собор усугублял печаль собравшихся. Лаура ожидала, что похороны будут пышными, и тем не менее была слегка ошарашена количеством высоких правительственных чиновников, бизнесменов, знаменитостей, толпившихся в соборе вместе с рабочими завода Росси и соседями. Чтобы сдержать напор любопытных и возможных нарушителей порядка, полиция оцепила все входы в собор. Все же членам семьи пришлось буквально прорываться сквозь толпу репортеров с фотоаппаратами и телекамерами на пути от траурного лимузина до церкви.
К своему явному неудовольствию, Кристина, Витгорио и их сын во время службы были размещены во втором ряду. Сидя рядом с Анной прямо перед ними, Лаура физически ощущала ненавидящий взгляд золовки, прожигавший ей спину. "Энцо и Эмилия отвели мне именно это место, - говорила она себе в оправдание. - Не могла же я расстроить их отказом, тем более ради капризов Кристины". Слегка держась за руку Энцо, Эмилия смотрела прямо перед собой ничего не видящими глазами. Она, казалось, черпала силу от него и от Паоло, который по ее настоянию сидел справа. Одетый в темно-серый костюмчик с миниатюрным галстуком - все это было срочно заказано для него портному Энцо в Милане, - маленький сын Лауры был молчалив, торжественен и кроток. Струившийся на окна собора свет золотил его волосы, делая его похожим на ангелочка.
Паоло был потрясен смертью дедушки, и Лауре уже пришлось объясняться с ним по этому поводу.
- Он с твоим папой на небесах, - толковала она ему. - Они сердились друг на друга, когда были живыми, но теперь стали друзьями. Небеса - замечательное место!
Нахмурившись, Паоло какое-то время размышлял над тем, что она сказала.
- Здесь тоже хорошо, мама, - ответил он скептически, явно не удовлетворенный ее толкованием. - Лучше бы они остались на земле подольше. А они когда-нибудь вернутся, чтобы посмотреть на нас?
- Нет, милый, - она отрицательно покачала головой. - Сюда они не вернутся!
"Ответ, конечно, не ахти какой, - думала она, глядя на гроб Умберто, которого почти не было видно за венками и цветами. - Но что я могла ответить? Сказать ему о том, как я это представляю, - значит запутать его вконец".
В последние дни жизни Умберто их визиты были для него единственной радостью. Тяжело больной, он рассказывал Паоло истории из своей юности, играл с ним в шашки, обучая его всяким трюкам. Представив, как он должен выглядеть сейчас - воскового цвета, холодный, - Лаура пыталась убедить себя в том, что земная жизнь кончается с последним вздохом. Тщетно. С той поры как она лицом к лицу столкнулась с портретом дворянина эпохи Ренессанса и взглянула на призрачные образы людей из прошлого, Лаура стала подозревать, что в человеческой сущности кроется некая тайна, ускользающая от очевидных объяснений.
"Я заглянула в то… что можно, пожалуй, назвать окном между прошлым и настоящим, хотя мое восприятие было искаженным, - подумала она, когда хор со щемящей душу мелодичностью запел мессу. - Если такие окна существуют, значит, и перевоплощения возможны. И тогда небеса, которые я описала Паоло как место, откуда нет возврата, на деле похожи на дырявую лодку - и из нее можно выпасть в земную жизнь. Начать заново! Тянуться к прежним друзьям и любимым".
Эти мысли не развеяли ее страхов, а, напротив, только усилили их. "Если влечение и страсть могут преодолеть пропасть времени, то почему этого не может сделать ревность? И ненависть? Что, если опасность и злые деяния затаились, пока проходили века, в ожидании подходящей конфигурации душ, чтобы возникнуть вновь?" Ей пришло в голову во время одной из бессонных ночей, что, возможно, их души, ее и Энцо, составляют часть такой загадочной конфигурации.
Следя за текстом, Энцо, вооружившись специальным микрофоном, стал читать панегирик. Прерывистый от горя, его голос волнами накатывал на Лауру, усыпляя ее бдительность. "Я принадлежу ему, - призналась она себе с оттенком фатализма. - В этом нет ничего нового. Чему бывать - того не миновать".
Наконец служба закончилась. Гроб Умберто водрузили на блестящий черный катафалк, чтобы отправиться в обратное путешествие к вилле Волья - место его упокоения располагалось возле церкви, принадлежащей семье Росси и расположенной на границе парка. С вуалями на лицах, в дорогих, но лишенных украшений траурных одеждах, женщины семьи Росси с помощью распорядителей похорон заняли места в лимузине. За ними последовали мужчины. Пока ехали по городским улицам, выбираясь за пределы Турина, София, сидевшая рядом с Лаурой, плакала, вытирая глаза кружевным платочком.
Сами похороны на кладбище, примыкавшем к каменной, редко посещаемой церкви, показались Лауре бесконечно долгими. Взяв на себя роль главного распорядителя на похоронах, Эмилия по-прежнему искала поддержки у Энцо и Паоло, оставив Анну на попечение Лауры. По какой-то причине Кристина почти не замечала мать. "Неужели Анна приняла сторону Паоло при обсуждении завещания и посему впала в немилость?" - терялась в догадках Лаура.
Но вот прочитана последняя молитва, последняя горсть земли брошена на крышку гроба Умберто. Покинув кладбище, где старый Микеле вместе с другим работником должны были закончить погребение, все остальные отправились домой. Немного отдохнув, они спустились в залу, чтобы встретить гостей: друзей семьи и родственников, сопровождавших катафалк из Турина. Вновь пришлось принимать пространные соболезнования. Представленная всем вдовой Ги, Лаура оказалась в окружении совершенно незнакомых людей, обсуждающих с нею то гибель ее мужа, то смерть Умберто. Хотя она больше не оплакивала Ги, воспоминания об этой трагедии разбередили затянувшуюся душевную рану. В результате у Лауры разболелась голова. Ее мучения усугублялись негодующими взглядами, которые бросала в ее сторону Кристина.
Наконец она не выдержала.
- Что-то мне нехорошо, - прошептала она Джемме, которая наливала собравшимся кофе из серебряного кофейника. - Скажи синьоре Эмилии, что я поднялась к себе полежать немного. И, пожалуйста, присмотри за Паоло вместо меня.
Скорбные голоса гостей едва доносились до Лауры, когда она поднялась по северной лестнице на верхнюю площадку. "Какими знакомыми кажутся эти голоса, - подумала она. - Что они мне напоминают? Не вечеринки же, на которые я бегала в колледже?"
Когда она вошла в комнату с высоким потолком, которую уже начала считать своей, знакомая обстановка предстала внезапно в искаженном виде. Цветовая гамма стала распадаться на фрагменты, голова слегка закружилась. Непонятным образом Лауре удалось сохранить над собой контроль и отогнать подступающие видения настолько, что они не обрели плотности, превратившись в еле заметную паутинку. "Я должна была съесть что-нибудь, - подумала она. - Или по крайней мере захватить с собой в салфетке кусок пирога".
Массируя виски с рассеянным видом, Лаура сбросила туфли на высоких каблуках, стащила черное шелковое платье собственного изготовления, отправленное сюда Кэрол самолетом. Оставшись в одной комбинации, она откинула покрывало и верхнюю простыню на огромной старомодной кровати под балдахином. "Отдых между прохладными простынями приведет меня в норму, - подумала она, не в силах больше бороться с усталостью. - Я не должна принимать никаких решений о возвращении домой, пока не отдохну".
Этим утром, во время короткого совещания за завтраком, Энцо убеждал ее остаться в Италии до оглашения отцовского завещания. По его словам, оно должно состояться в конторе адвоката через две недели.
- Адвокат заверил меня, что Кристина и Витторио не смогут оспорить завещание, - говорил Энцо. - Все же более мудрым было бы остаться, чтобы представлять интересы Паоло.
"В интересах Паоло, а также и моих, лучше всего было бы незамедлительно вернуться в Америку, - подумала она тогда, уклоняясь от прямого ответа. - Я прилетела сюда не затем, чтобы бороться с Кристиной. И не ради денег". Ее чувство к Энцо набирало силу, но возрастал и страх перед исходившей от него опасностью.
Она не удосужилась закрыть дверь и, подняв глаза, увидела Энцо, стоящего на пороге.
- Джемма сказала, что ты чувствуешь себя не очень хорошо, - заявил он, не отрывая глаз от соблазнительно подчеркнутых комбинацией округлостей.
- У меня болит голова, - ответила она, отклонив мысль скромности ради набросить на себя халат.
Он знал, что такое головные боли. Когда бы он ни появлялся на вилле, они одолевали его куда сильнее, чем в городе. И вдобавок ночные кошмары.
- Могу я чем-нибудь быть полезным? - спросил он.
- Не беспокойся, скоро пройдет.
Через несколько мгновений они прильнули друг к другу, словно притянутые мощным магнитом. "Как она прелестна! Сколько в ней жизненной силы, - размышлял он. - Спасение от тоски и одиночества!"
- Ты все-таки подумывала о том, чтобы уехать, несмотря на наш утренний разговор… не так ли? - спросил Энцо, решившись погладить сквозь тонкую ткань ее груди.
Хотя это был день скорби, желание, словно хор сирен, запело у нее в крови. Она кивнула в ответ, не решаясь заговорить.
- Останься, - умоляюще сказал он. - Не ради Паоло, а ради меня. Я постараюсь проводить с тобой как можно больше времени.