- Да. Я сегодня размышляла о том, смогу ли стать писательницей. Возилась-возилась с историей, но так и не придумала достойного окончания.
Беатрис задумчиво нахмурилась.
- История, да? Я бы с удовольствием ее послушала, и, возможно, вместе нам удастся придумать подходящий конец.
Гвен глубоко вздохнула и начала:
- Героиня моей истории - девушка, которая отправилась путешествовать по горам Шотландии и нашла заколдованного горца, спящего в пещере над озером Лох-Несс… Довольно далеко отсюда, правда?
Прошел час. Гвен несколько раз видела, что Беатрис очень хочет что-то сказать, даже открывает рот, но закрывает его, не сказав ни слова. Женщина взъерошила свои кудряшки, смяла шляпу, поправила розовый свитер.
- Сначала я подумала, что ты собираешься рассказать мне о том, что с тобой сегодня случилось, но ты решила не признаваться. - Беатрис покачала головой. - Но, Гвен, я и не предполагала, что у тебя такое богатое воображение. Ты действительно помогла мне отвлечься. Боже! - воскликнула она и махнула рукой, указывая на пластиковый контейнер. - Я ведь даже поела, хотя была уверена, что не смогу проглотить ни кусочка. Милая, тебе нужно закончить эту историю. Ты не можешь оставить героев в подвешенном состоянии. Я этого не перенесу. Расскажи мне, чем все закончится.
- А что, если это ничем не закончится, Беа? Что, если это и есть конец? Героиня вернулась в свое время, герой умер. И все.
- Тебе нельзя так заканчивать историю. Придумай, как провести горца через камни.
- Он не может ими воспользоваться, - сухо ответила Гвен. - Никогда. Даже если он выжил…
- Когда дело касается любви, остальные клятвы теряют смысл. Смени правила. Просто перепиши их.
- Не могу. Они часть истории. Если герой нарушит правила, он станет темным друидом. - Гвен прекрасно понимала, что из этого может получиться. - Никто из его клана никогда не нарушал данной клятвы. Им нельзя. И, честно говоря, я стала бы думать о нем хуже, если бы он решился на это.
Беатрис приподняла брови.
- Ты? Ты стала бы думать о нем хуже?
Гвен покачала головой.
- Я имела в виду героиню моей истории. Она стала бы думать о нем хуже. Герой прекрасен, когда остается самим собой. То, что он человек чести, который всегда держит данное слово, очень нравилось моей героине. Если горец нарушит клятву и использует камни в личных целях, это сломает его. Не говоря уже о том, что он перейдет на сторону зла. Нет. Если он выжил - в чем я сильно сомневаюсь, - он никогда не воспользуется камнями, чтобы прийти к ней.
- Но ведь историю рассказываешь ты, - возразила Беатрис. - Не позволяй ему умереть. Перепиши все, Гвен. Зачем ты рассказываешь мне такие печальные вещи?
Девушка выдержала ее взгляд.
- А что, если это не просто история? - тихо спросила она.
Некоторое время Беатрис молча смотрела на нее, потом отвернулась к окну. Ее взгляд скользнул по озеру Лох-Несс, которое смутно блестело в сумерках, и Беатрис слабо улыбнулась.
- В этих холмах живет магия. Я почувствовала ее с первого же дня в Шотландии. Кажется, обычные законы природы не властны над этой страной. - Она помолчала и снова взглянула на Гвен. - Когда моему Берти станет лучше, я перевезу его в холмы. С разрешения доктора, конечно же. Сниму маленький коттедж на всю осень. Пусть магия немного погреет наши старые кости.
Гвен грустно улыбнулась.
- Кстати о Берте. Я отправлюсь в больницу вместе с тобой. Посмотрим, что скажут врачи. А если ты снова начнешь плакать, я поговорю с ними вместо тебя.
Беатрис запротестовала, но Гвен заметила, как засветились ее глаза от облегчения и благодарности. Ей самой тоже стало легче. Кажется, в ближайшее время ей лучше не оставаться в одиночестве.
Остаток отпуска Гвен провела в деревне возле глубокого прозрачного озера. Она помогала Беатрис и ни разу не позволила себе подолгу смотреть на холмы или отправиться побродить по ним. Гвен запретила себе даже думать о том, что можно поехать к замку МакКелтаров и посмотреть, что с ним случилось. Потеря была слишком свежей, боль от нее - слишком острой. Беатрис проведывала Берта в больнице, а Гвен была в номере, все чаще оставаясь в постели, потому что чувствовала себя больной от горя. Перспектива скорого возвращения домой, в пустой дом в Санта-Фе, казалась ей отвратительной.
Вечером возвращалась Беатрис, уставшая после дневных тревог. Они утешали друг друга, заставляли себя съесть хоть что-нибудь и медленно прогуливались по берегу серебряного зеркала Лох-Несс, глядя, как закатное солнце окрашивает его поверхность в алый и лиловый.
Под небом Шотландии Гвен и Беатрис стали друг другу ближе, чем мать и дочь. Они часто говорили об истории Гвен. Беатрис настаивала на том, чтобы Гвен записала ее, превратила свой сюжет в исторический роман и отправила издателям.
Гвен возражала: "Это никогда не напечатают. Такое им неинтересно". - "Неправда, - спорила с ней Беатрис. - Этим летом я читала роман про вампира. Про вампира, Господи! Этому миру нужно больше историй о любви. Как ты думаешь, что я читала, сидя в больнице и дожидаясь, пока Берти станет лучше? Уж точно не ужастик…" - "Может, позже", - отговаривалась Гвен, в основном чтобы закончить разговор.
Но потом она начала всерьез размышлять над этой идеей. Да, в жизни не бывает концовки "и жили они долго и счастливо", но ведь она может хотя бы написать это. Пусть кто-то другой прочитает ее историю и поверит в любовь.
Боль не утихала. Гвен оставалась с Беатрис до тех пор, пока состояние Берта не стабилизировалось и женщина не стала веселее. День за днем Берт набирался сил. Гвен была уверена, что не последнюю роль в его выздоровлении сыграла любовь жены.
В день его выписки они с Беатрис отправились в больницу вместе. Берт говорил неразборчиво, левая половина его лица была парализована после инсульта, но врач заверил их, что время и терапия это исправят. Беатрис подмигнула Гвен и сказала, что разговоры не главное, если остальные части тела в рабочем состоянии.
Берт расхохотался и написал маркером на дощечке, что остальные части тела в полном порядке и, если над ним перестанут кудахтать и оставят его наедине с женой, он с удовольствием это продемонстрирует. Гвен улыбалась и смотрела на них со странной смесью радости и боли.
Счастливая парочка отпустила ее только тогда, когда Гвен пообещала прилететь в Мэн на Рождество, - Беатрис все-таки сняла коттедж у озера и до осени они планировали остаться там. Потом Беатрис помогла Гвен собрать вещи и вызвала ей такси до аэропорта.
Гвен устроилась на заднем сиденье, Беатрис крепко обняла ее и расцеловала в лоб, нос, щеки. У обеих глаза были на мокром месте.
- Не смей сдаваться, Гвен Кэссиди. Не переставай любить. Я могу так никогда и не узнать, что случилось с тобой тогда на холмах, но знаю, что в тот день твоя жизнь изменилась. В Шотландии живет магия, но помни: у любящего сердца свое волшебство.
Гвен вздрогнула.
- Я люблю тебя, Беатрис. Позаботься о Берте.
- Обязательно, - заверила ее Беа. - И я тоже тебя люблю.
Беатрис захлопнула дверцу. Такси тронулось. Гвен смотрела на Беатрис, пока ее фигурка не исчезла из виду, а потом проплакала всю дорогу до аэропорта.
26
20 октября, наше время
Гвен с четырех лет знала, что цвет объекта зависит от его химической структуры. Некоторые световые волны объект поглощает, некоторые отражает, все зависит от его структуры и длины волн. Теперь она поняла, что у души тоже есть свет и от этого света зависят все цвета в мире. Душа светится от счастья, радости, удивления, надежды.
Без этого света мир кажется темным. И не важно, сколько ламп она зажжет, все вокруг останется плоским, серым, пустым. Во сне Гвен не расставалась со своим горцем. Реальность каждый миг напоминала о том, что его больше нет. Часто ей не хватало сил даже на то, чтобы открыть глаза.
В такие дни Гвен лежала на кровати в своей маленькой квартире, задернув шторы, выключив свет и отключив телефон. Она вспоминала каждый миг, который они провели вместе, смеялась и плакала. Иногда Гвен пыталась заставить себя встать с кровати. Но ее сил хватало лишь на визиты в туалет, где бунтующий желудок избавлялся от своего содержимого, и на походы к двери, чтобы оплатить доставку пиццы.
Гвен была смертельно ранена, а глупое сердце продолжало биться. Как ей жить без Друстана?
Банальные штампы не работали. Время не могло излечить ее ран. Время вообще ничего не могло излечить. Время смогло лишь забрать у нее возлюбленного, и, даже если Гвен доживет до ста лет, она не простит времени этого предательского удара.
"Это глупо!" - фыркнул живущий в ней ученый.
Гвен застонала, перекатилась на бок и сунула голову под подушку. "Оставь меня в покое. От тебя никогда не было толку. Ты даже не предупредил меня о том, что я могу потерять Друстана". - "Я пытался. Но ты не хотела меня слушать. Я и теперь пытаюсь помочь тебе, - сухо ответил ученый. - Тебе нужно встать". - "Отвали". - "Тебе нужно встать, если ты не хочешь проснуться в остатках позавчерашней пиццы, которую ты только что съела".
Ладно, это достойный повод подняться с постели, подумала Гвен через несколько минут, дрожащей рукой сжимая зубную щетку. В последнее время она только так и поднималась. Гвен прищурилась, собралась с силами и включила свет, чтобы посмотреть, не нужно ли вымыть туалет. Свет резанул по глазам, и несколько секунд ушло на то, чтобы к нему привыкнуть. Когда Гвен удалось открыть глаза, она увидела свое отражение в зеркале и вскрикнула.
Она выглядела отвратительно. Спутанные жирные волосы, бледная кожа, красные глаза, опухшие от слез. Оказывается, она похудела и осунулась, а в глазах застыло отчаяние. Нужно взять себя в руки, отстраненно подумала она.
"Если не ради себя, то ради ребенка", - согласился с ней внутренний голос.
- Ч-что? - Гвен так долго не разговаривала вслух, что у нее вышло какое-то хриплое карканье.
"Ребенка. Ради ребенка, идиотка!" - рыкнул на нее ученый.
Гвен охнула, замерла и уставилась на свое отражение. Нахмурилась, внимательно рассматривая себя. Разве у беременных лица не светятся от радости? Разве при беременности не набирают вес? Она с сомнением посмотрела на свой живот. Он был плоским. Даже немного ввалившимся. Она определенно похудела, а не поправилась.
"Только не говори, что разучилась считать. Когда у тебя в последний раз были месячные?"
У Гвен появился проблеск надежды. И она тут же запретила себе надеяться. Надежда - опасное чувство. Гвен не сможет еще раз пройти через ад потери. Надеяться на то, что она забеременела, а потом узнать, что это ложь… Она этого не переживет. Ей и так плохо.
Девушка яростно помотала головой. На этот раз живущий в ней ученый ошибался.
- Я не беременна, - сухо сообщила она своему отражению. - У меня депрессия. Это совсем другое.
Просто у нее задержка из-за пережитого стресса. Так бывало и раньше. Во время Восстания Против Судьбы она пропустила два месяца.
"Хорошо. Залезь обратно в кровать, продолжай питаться черствой пиццей и удивляться, почему тебя тошнит. А когда потеряешь ребенка из-за того, что не следила за собой, не смей меня винить".
- Потеряю ребенка? - задохнулась Гвен.
Укол страха больше походил на удар ножом. Если существует хоть малейшая вероятность того, что в ней растет ребенок Друстана, она ни за что его не потеряет! Испугавшись надежды, потому что ошибка убила бы ее, Гвен не задумалась о том, что беременность не просто возможна. Она вероятна. Они с Друстаном часто занимались любовью, и она не предохранялась. Если бы она не была так зациклена на своем страдании, она сообразила бы это раньше. И если она беременна, но как-то повредила ребенку, она просто умрет.
Гвен вернулась в спальню, включила свет и осмотрелась, усиленно размышляя, считая дни, пытаясь найти подтверждение. Спальня напоминала свинарник. Коробки из-под пиццы валялись на полу, к ним присохли куски содержимого. Стаканы с остатками молока сгрудились на прикроватном столике. Обертки от крекеров были разбросаны на кровати: Гвен жевала эти крекеры утром, пытаясь успокоить бунтующий желудок.
- О Господи, - прошептала она. - Господи, пожалуйста, пусть это будет правдой.
Ожидание подтверждения того, что она действительно беременна, было бесконечным. Никаких домашних тестов для Гвен Кэссиди - она должна была услышать новость только от врача.
Сдав анализы крови и мочи, Гвен притопнула ногой и уселась в приемной с другими пациентками. Она звенела от напряжения, как натянутая струна. Ерзала, пересаживалась с места на место, листала журналы для посетителей. Измерила шагами приемную и коридор. Периодически проверяла, не забыла ли о ней дежурная.
Дежурная морщилась всякий раз, когда Гвен проходила мимо. Наверное, женщина посчитала ее неуравновешенной особой. Когда Гвен впервые позвонила сюда и, балансируя на грани истерики, потребовала немедленного приема у врача, дежурная грубо ответила, что у доктора Керолин Девор все расписано на несколько недель вперед.
Гвен умоляла и плакала до тех пор, пока рассвирепевшая дежурная не позвала к телефону саму Керолин. Керолин, которая наблюдала Гвен с самого детства, а потом стала не только врачом, но и подругой, пригласила ее приехать.
- Сядьте! - рявкнула дежурная. - Вы заставляете других пациентов нервничать.
Гвен испуганно оглядела переполненную комнату и рухнула на стул.
- Мисс Кэссиди? - Из-за угла высунулась симпатичная медсестра.
- Это я! - Гвен буквально взлетела со стула и рванулась к ней. - Это я! - радостно сообщила она дежурной.
Через несколько минут она уже сидела на столе для обследования. Обхватив себя руками - в комнате было холодно, - она болтала ногами и ждала. Когда дверь открылась, пропуская Керолин Девор, Гвен смогла только выдохнуть:
- Ну что?
Керолин прикрыла дверь и улыбнулась.
- Ты была права. Ты беременна, Гвен.
- Беременна? - Ей очень хотелось поверить, но она не осмеливалась.
- Да.
- Правда? - уточнила она.
Керолин рассмеялась.
- Абсолютно и несомненно.
Гвен спрыгнула со стола и обняла ее.
- Я люблю тебя, Керолин! - воскликнула она. - Ох, спасибо!
Керолин снова рассмеялась.
- Ну, меня-то благодарить не за что, но - пожалуйста.
Несколько минут Гвен могла только повторять "я беременна" и счастливо улыбаться.
- Тебе нужно набрать вес, Гвен, - осадила ее Керолин. - Я приняла тебя сегодня, потому что по телефону у тебя был ужасный голос. Это обеспокоило меня.
Она запнулась, словно подыскивая нужные слова.
- Я знаю, что в этом году ты потеряла родителей.
Гвен кивнула, ее улыбка поблекла.
- Траур взял свое. Со времени последнего осмотра ты потеряла четыре килограмма. С сегодняшнего дня я прописываю тебе витаминные добавки и определенную диету. Все пункты довольно простые, но если возникнут вопросы, звони мне. Ешь. Ни в чем себе не отказывай. Сейчас тебе можно немного расслабиться и забыть о фигуре.
Она дала Гвен меню со своими примечаниями и пакет с образцами пищевых добавок, которых ей должно было хватить до похода в аптеку.
- Да, мэм, - пообещала Гвен. - Я наберу вес, честное скаутское!
- Отец детей будет помогать тебе? - осторожно поинтересовалась Керолин.
Гвен глубоко вздохнула. "Я сильная, - напомнила она себе. - От меня зависит мой ребенок".
- Он… хм… ну, он… умер. - Она с трудом выдохнула это слово.
Попытка произнести это вслух вызывала у нее почти физическую боль. "Он умер пятьсот лет назад", - чуть не сказала она. Стоит сделать такую глупость, и Керолин придется упаковать ее в смирительную рубашку.
- О Гвен! - воскликнула врач, сжимая ее руку. - Мне так жаль!
Гвен отвернулась, не в силах смотреть в ее глаза, полные сочувствия. Простая вежливость вызывала неудержимое желание расплакаться. Должно быть, Керолин это почувствовала, потому что ее тон изменился, снова стал профессионально-отстраненным.
- Думаю, по поводу твоего веса мы договорились. Твоему телу понадобится особый уход, к тому же я бы посоветовала ультразвуковое обследование.
- Ультразвук? Зачем? Что-то не так? - Гвен с тревогой уставилась на врача.
- Нет, все в порядке, - поспешила заверить ее Керолин. - Думаю, это станет для тебя приятной новостью. Судя по результатам анализов, у тебя будет двойня. Ультразвук поможет определить это с большей точностью.
- О Господи! Двойня! - воскликнула Гвен. - Двойня, - повторила она, все еще не веря. У нее будут двойняшки, такие же как Друстан и Дуг. По спине пробежала дрожь - не один его ребенок, а два! "О Друстан, - подумала она с острой печалью. - У нас будет двойня, любимый!" Как бы он обрадовался этой новости и как бы они праздновали рождение детей!
Но он так никогда и не узнает. Никогда не увидит сыновей или дочек. Ей не суждено поделиться с ним своей радостью. Гвен закрыла глаза, пытаясь справиться с горем. Керолин внимательно наблюдала за ней.
- Ты в порядке, Гвен?
Девушка кивнула, горло у нее сжалось. Через минуту она смогла наконец открыть глаза.
- Гвен, если тебе нужно с кем-то поговорить… - Керолин заглянула ей в глаза.
Она кивнула.
- Спасибо. Но мне нужно немного времени, чтобы справиться с этим. - Ей удалось даже слабо улыбнуться. - Я справлюсь, Керолин. Все будет хорошо, обещаю. Я позабочусь о себе.
Ничто не повредит ее детям.
- Я запишу тебя на пятницу, - сказала Керолин, направляясь к двери. - После обеда тебе позвонит моя помощница и сообщит точное время.
Гвен искренне поблагодарила.
- Ты даже не знаешь, как это важно для меня.
Керолин посмотрела на темные круги у нее под глазами.
- Знаешь, я догадываюсь, - мягко ответила она. - А теперь иди домой, поешь и отдохни. Теперь ты отвечаешь не только за себя.
Уходя, Гвен помахала дежурной на прощанье. Она беременна. В ней растет и живет часть Друстана. Его ребенок, а может, и двое. Можно будет любить их, растить, заботиться.
Шагая по парковке, Гвен удивлялась тому, какое синее небо над головой, как ярко светит солнце, как зеленеет трава. Мир обрел цвета. Ее душа снова светилась.
27
Через неделю Гвен оказалась в Шотландии. Она сидела на капоте машины, взятой напрокат, у подножия горы МакКелтаров, и с тревогой смотрела вверх.
Когда Керолин подтвердила, что у нее будет двойня, Гвен почувствовала невероятный прилив сил. Она убрала квартиру, снова включила телефон, подстриглась, выщипала брови и прогулялась по магазинам за свежими продуктами. Потом позвонила в Страховую компанию штата, чтобы сообщить о том, что увольняется, но оказалось, что ее уже уволили за несколько недель прогулов. Гвен философски пожала плечами - меньше хлопот.