Она уже проваливалась в тяжелый, тревожный сон, когда откуда-то из глубины души, разорвав оковы ослабленного дремотой сознания, выплыл ответ на многие ее вопросы. Не Борис виноват в том, что она холодна в постели, и не работа причина ее невнимания к мужу, а давний весенний вечер на берегу темной реки и то сумасшедшее, ни с чем не сравнимое счастье, которое она испытала с улыбчивым, угловатым парнем. И страшная боль потом, когда он ее предал…
Она тяжело вздохнула. Выдох вылился в протяжный, тоскливый стон.
13
На улице шел дождь. В это время года он мог быть и снегом, и тогда улицы города хоть ненадолго стали бы чище и светлее. Но он был дождем, и улицы по-прежнему выглядели унылыми и грязными… Едва Валерия Петровна вошла в свой кабинет, как Марина доложила о том, что пришел Лобанкин, председатель горсовета.
Юрию Ивановичу было сорок шесть лет. Невысокий, смуглолицый, он производил впечатление остроумного человека и весьма ушлого политика. Прежде работал преподавателем истории в железнодорожном техникуме и был одним из немногих, кто сумел вклиниться в тесные ряды старой номенклатуры. Заняв кресло председателя горсовета, не стал пороть горячку, занимаясь дешевым популизмом. Огляделся, пришел к выводу, что бороться за лидерство с Агеевой глупо. Она женщина волевая, решительная; многое из того, что задумала и пыталась воплотить в жизнь, правильно. Значит, необходимо всячески помогать ей. За время работы в одной упряжке с Агеевой Лобанкин ни разу не пожалел о своем решении.
Вот и теперь он был одним из самых яростных сторонников Агеевой в ее предвыборной кампании. Выгода от этого была двойная: во-первых, хороший, честный человек станет депутатом Государственной Думы; во-вторых, в марте на выборах мэра города можно будет рассчитывать на победу. С уходом Агеевой серьезных соперников останется не так уж много. Учитывая, что до марта он будет исполнять обязанности мэра, у него появится заметная фора.
- Добрый день, Валерия Петровна, - Лобанкин пожал узкую, сухую ладонь, сел в кресло, закинув ногу на ногу. - Как настроение?
- Отвратительное, - вздохнула Агеева. - Что у нас нового, Юрий Иванович? Как идет подготовка к банкету после встречи с общественностью? Тут очень важно выдержать золотую середину. Чтоб и не бедно, и не очень уж роскошно.
- Надеюсь, к вечеру ваше настроение улучшится. Хотя банкет официально устраивается властями города, ваши переговоры с солидными спонсорами принесли удивительные результаты.
- Ради того, чтобы меня поскорее сплавить из города, они ничего не пожалеют, - усмехнулась Агеева.
- Уважают вас, - кивнул Лобанкин. - Кроме того, у меня есть сведения, что к моменту начала встречи ожидается мощная манифестация в поддержку дорогого мэра.
- Кто организовал?
- Могу только предположить. Точных данных, думаю, нет и у Чупрова.
- Предполагайте, Юрий Иванович.
- Ваши друзья-бизнесмены: Санько, Гарибян, Левицкий.
- Уж они-то больше всех жаждут от меня избавиться. Что, бандитов своих выведут на площадь? Не с автоматами, надеюсь?
- Зачем бандитов? Они треть города обеспечивают работой. И следят за дисциплиной. Поражаюсь вашей прозорливости и смелости, Валерия Петровна. Ведь если бы этих бизнесменов придавили в свое время, загнали в подполье, что б мы сейчас имели в городе? И подумать страшно.
- Поддержать их тогда было несложно. А вот удержать в прежних рамках - куда сложнее. Уже сейчас думайте об этом, Юрий Иванович. - Намек был более чем ясен.
- Какие у вас соображения по поводу исчезновения видеокассеты на ТВ?
- Вы уже знаете?
- Как не знать, моя дочка работает секретаршей Осетрова. Кстати, могли бы сразу посвятить меня в суть проблемы.
- Проблема есть, нет сути, - устало отшутилась Агеева. - Я полагаю, кассета у Вашурина. Он вчера наведался ко мне. Не стану скрывать от вас, напрямую предложил мне сделку: я снимаю свою кандидатуру за соответствующую мзду.
- Плохи его делишки, если решился на такое, - покачал головой Лобанкин.
- Я тоже так полагаю. Ну, а когда услышал то, что и должен был услышать, напомнил о кассете. Мне это показалось странным, не припомню, чтобы такие кассеты продавались у нас. Позвонила Осетрову, попросила привезти мне эту кассету, оказалось - она исчезла.
- Как же он собирается ее использовать?
- Не знаю. Но мы ничего не можем предпринять до тех пор, пока не увидим - как. Доказать, что она у Вашурина, что он украл ее с телестудии, сейчас невозможно. Поэтому я ничего и не сказала вам.
- Но, насколько я знаю, кто-то уже пострадал из-за этого?
- Редактор отдела, который отвечает за сохранность архивных фондов телестудии. Это не моя инициатива. Осетров принял решение.
- Мне кажется, этот редактор, скорее всего, не виноват в пропаже кассеты.
- Почему вы так считаете?
- Если кассета у Вашурина, ее отдал сам Осетров. Работает на перспективу.
- Вот как? - прищурилась Агеева. - Интересно, где ж тут перспектива? Он помогает моему конкуренту. Допустим, тот побеждает на выборах, уезжает в Москву, а я-то остаюсь. И тогда Павлу Ивановичу придется пожалеть о том, что сделал.
- Не совсем так. Павел Иванович прекрасно понимает, что у Вашурина нет шансов победить вас. Но он идет ему навстречу, рассчитывая, что Вашурин впоследствии может стать мэром; есть люди, заинтересованные в этом. И тогда Павел Иванович будет в выигрыше. Ничем, заметьте, не рискуя. Вы же сами сказали, что доказать его причастность невозможно.
- Интересная гипотеза. Посмотрим, подтвердится ли она.
- Вся беда в том, что пострадал человек, который не имеет никакого отношения к этим игрищам.
- Откуда вы знаете?
- Его фамилия Истомин. И кажется, моя дочь без ума от него. Уж не знаю, станет ли он моим зятем, в этом вопросе я полностью доверяю дочери, но вчера она вернулась домой поздно, сама не своя. Все уши прожужжала мне, какой он талантливый и как несправедливо обошлись с ним.
- Но ведь он отвечал на сохранность архивных материалов, - поморщилась Агеева.
- У Осетрова тоже были ключи от сейфа.
- Я не совсем понимаю вас, Юрий Иванович. Вы хотите, чтобы я приказала Осетрову восстановить Истомина?
- По крайней мере, до выяснения причин исчезновения кассеты. Надеюсь, вы не расцените это как использование служебного положения в личных интересах. Все же, согласитесь, у нас не так-то много талантливых тележурналистов, чтобы разбрасываться ими абы как.
- Я не могу приказать Осетрову восстановить проштрафившегося сотрудника, - отрезала Агеева. - А выяснением причин занимается комиссия на телестудии, которая потом передаст свои соображения в прокуратуру.
- Полагаю, вы будете держать на контроле это дело.
- Разумеется, Юрий Иванович.
- Пока все, - Лобанкин встал. - Буду регулярно докладывать вам о ходе подготовки к встрече с общественностью. Да, чуть не забыл! - он хлопнул себя по лбу. - Есть у меня к вам еще одна личная просьба. Будьте добры, не откажите в любезности.
- Слушаю вас.
- Примите сейчас пожилую женщину, у нее к вам очень важное и неотложное дело.
- Но, Юрий Иванович! Приемный день в четверг, пусть запишется у Марины и милости просим. А сегодня еще столько дел впереди, успеть бы с ними разобраться.
- Это моя просьба, Валерия Петровна, - настойчиво повторил Лобанкин.
Агеева покачала головой, улыбнулась.
- Вы так редко обращаетесь с просьбами, что отказать вам грешно, Юрий Иванович. Она, как я догадываюсь, ждет за дверью?
- Совершенно верно.
- Пожалуйста, пригласите ее. Постараюсь помочь.
- Спасибо, Валерия Петровна.
Едва взглянув на полную, с седыми волосами, выбивающимися из-под голубой вязаной шапочки, в расстегнутом болоневом пальто женщину, Агеева подумала, что где-то они уже встречались, и встреча была не из приятных. Но где?
- Садитесь, пожалуйста… - Агеева сделала паузу, надеясь, что женщина представится и станет ясно, кто она и зачем пожаловала.
Так оно и вышло.
- Татьяна Федоровна меня зовут… Истомина Спасибо, я постою, я на чуть-чуть… на минутку. Валерия Петровна, вы помните меня? Продавщицу из овощного магазина?
Агеева нервно забарабанила пальцами по блестящей столешнице. Теперь вспомнила! Ну, спасибо, Юрий Иванович, удружил! Именно этого и не хватало, чтобы солидно подготовиться к встрече с общественностью города! Черт побери…
В середине апреля, возвращаясь домой, она заглянула в овощной магазин. Вообще-то, продукты ей покупала Марина в буфете мэрии, но в тот день буфет закрылся на учет, и Агеева попросила водителя остановиться у первого овощного магазина. Он работал до семи, часы показывали восемнадцать тридцать, однако покупателей в торговом зале уже не было. Агеева привыкла, что во время редких посещений прикубанских магазинов ее встречали как хозяйку, тут же выбегал директор, стараясь угодить, а как же иначе? Мэр города пришла! На сей раз вышло по-другому. Увидев Агееву, пьяная тетка в грязном халате с глупой улыбкой объявила, что магазин закрыт.
- До этого еще полчаса, - возразила Агеева.
- А мы сегодня пораньше… Ну ладно, чего тебе? - снизошла тетка. - Давай, только по-быстрому.
Одолжение делала! Из подсобки высунулся пьяный мужик в черной спецовке, ухмыльнулся:
- Ты ей бананов отвесь, Федоровна. Такой барышне в самый раз бананы!
- Немедленно пригласите директора! - приказала Агеева.
- Нет его, уехал, - тетка вытерла руки о халат и уже с раздражением посмотрела на Агееву, явно не догадываясь, кто перед нею. - Чего скандалишь? Будешь покупать - говори, а нет, так иди себе, магазин закрыт.
- А кто есть? - едва сдерживая себя, спросила Агеева.
- Я, - подбоченилась тетка. - Старший продавец Истомина Татьяна Федоровна. Жаловаться будешь?
Истомина! Агеева вздрогнула. Так резанула по сердцу эта фамилия. Будто страшное чудовище выползло из прошлого и снова пыталось причинить ей боль.
- Нет! - крикнула взбешенная Агеева. - Я не буду жаловаться, я вышвырну вас из торговли! Навсегда!
И, круто развернувшись, выбежала из магазина, над входом в который красовалась вывеска "Тайфун" с розовым смерчем, из которого сыпались экзотические фрукты.
Она тотчас же, из машины, позвонила хозяину многих городских ТОО Егору Петровичу Санько и крайне удивила его резким, жестким тоном.
На следующий день он доложил, что продавец Истомина уволена и вряд ли сможет торговать даже зеленью на привокзальной площади. Платон был жестоким бизнесменом.
- Что вы хотите, Татьяна Федоровна? - холодно спросила Агеева.
- Тогда я, конечно, виновата была, день рождения директора отмечали, вот и выпили, а как не выпьешь - он же директор. Обидится… Теперь на пенсии… на нее разве проживешь? И никуда не берут из-за вашего приказа.
- Я приказала всего лишь навести порядок в магазине.
- Так-то оно так, да вот - не берут, - женщина переминалась с ноги на ногу.
- Если вы хотите, чтобы я уговаривала руководителей магазинов принять вас на работу, зря пришли. Директор магазина решил вас уволить - это его право. Я не могу вмешиваться и отменять решения директора.
- Тридцать лет продавцом работала и никогда не видела, чтоб человека увольняли и потом никуда не принимали, хоть и требуются продавцы. Отмените свой приказ, Валерия Петровна.
- Еще раз объясняю: такого приказа не было.
- Да как же не было?
- У вас все? - раздраженно спросила Агеева, в сотый раз проклиная про себя Лобанкина. У его дочери, видите ли, роман с Истоминым, и он уже заботу проявляет!
- Нет, не все. А вчера моего сына выгнали с работы, он редактором был на телевидении. Хоть его-то простите. Не брал он той кассеты, хотите - поклянусь.
- На эту тему нужно говорить с Павлом Ивановичем Осетровым, главным редактором. Попробуйте.
- Так они ж все вам подчиняются. Что, вам трудно сказать ему: не виноват Андрей, не брал эту проклятую кассету, на кой ляд она ему сдалась!
- Извините, к сожалению, эти вопросы не ко мне.
- Как не к вам?
- Так. Извините, - Агеева поднялась и тем самым дала понять, что аудиенция закончена.
- Да что ж вы, совсем хотите нас со свету сжить? - изумленно протянула Татьяна Федоровна. - Он же у меня, Андрей, с высшим образованием, специалист, говорят, хороший… Куда ж ему теперь деваться?
- Я не знаю. Всего доброго.
Но Истомина не понимала намеков.
- Вас же народ выбрал. - Отчаяние было в ее голосе. - И опять собираются выбирать куда-то. Разве так нужно о людях думать, если тебя выбирают? Что ж вы за начальники стали? Прямо бандиты какие-то!
- Пожалуйста, выйдите из кабинета!
- Я-то выйду, а вот вам, Валерия Петровна, должно быть стыдно за свое поведение!
Агеева молча смотрела в ее выцветшие глаза. Мало кому удавалось выдержать этот ледяной немигающий взгляд.
- Бог вас накажет за это! - выкрикнула Истомина и, ссутулившись, засеменила к выходу. У двери остановилась, погрозила пальцем. - Обязательно накажет!..
Агеева тяжело опустилась в кресло.
- Он уже меня наказал, шестнадцать лет назад, - пробормотала, опустив голову. - Спросите своего сыночка, как…
14
- Дрянная погода, - пожаловался Стригунов, растирая пальцами виски. - Давление скачет и там, - махнул рукой в сторону окна, - и здесь, - ткнул пальцем себя в грудь.
- Еще и выборы на носу, которые вряд ли удастся выиграть, - ехидно подсказал Агеев.
Они сидели в кабинете директора "Импульса". Агеев зашел со своими предложениями по внутреннему ограничению потребления электроэнергии, которое позволило бы не выключать самый прибыльный конвейер две смены. Стригунов пообещал посмотреть, когда будет время, и отложил его записку в сторону. Оба понимали, сегодня важнее совсем другие проблемы.
- Куда уж мне, старперу, угнаться за твоей деятельницей, - проворчал Стригунов. - Сумасшедшая женщина, что делает - невозможно понять. Ты представь себе, вчера выключает нам конвейер, тут же на совещании требует денег на новогодние праздники, тут же говорит южнокорейцам, как выгодно городу сотрудничество с ними, будет расширять и все прочее. При выключенном конвейере?! А самое интересное знаешь что? У нее получается! Это же прямо театр абсурда, Боря! Почему-то все довольны, никто и не думает возмущаться, понимаешь, права качать.
- Завидуете, Илья Олегович? Самому захотелось такую жену?
Стригунов задумался, а потом решительно качнул головой:
- Да что ты, Боря! Она, конечно, красивая, умница, но… Я Леру с детского сада знаю, ее отец, Петя Орешкин, был у меня вторым секретарем. Идеолог. Не пил, не курил, за бабами не ухлестывал. Представляешь? Такой правильный мужик. А у нас что самое неправильное? Торговля. Так он всех торгашей прямо-таки на дух не выносил. Как пойдет в магазин - так скандал. Ему хамят, его обвешивают, гнилые яблоки продают… Разозлится и всех сотрудников уволит одним махом. Я уж ему говорил: "Петя, не ходи по магазинам, а то у нас в Прикубанске скоро торговать будет некому. Есть паек, есть буфет, не хватает - пошли жену, а сам - не вздумай!" Но разве остановишь такого… борца за коммунистические идеалы? Он и дочку воспитал в том же духе.
- Только она борец за другие идеалы, - невесело усмехнулся Агеев. - Но отца перещеголяла, это точно.
- А то нет? Я иной раз думаю, если бы Петя не погиб в 83-м, как бы он пережил, что его дочка сжигает книги "верных ленинцев"? А всю эту торговую вакханалию? Представить себе не могу… Ну да ладно, что мы все о грустном? Скажи-ка, она вчера всыпала тебе?
- Так это вы донесли?
- Что значит донес? Совещание было, стал объясняться по поводу ограничения, сказал, что два часа назад все разошлись по домам. И Борис? И Борис тоже. По глазам понял: звонила, да не застала тебя дома. Ну, и где ж ты был?
- Гулял. Дышал свежим воздухом.
- Оно понятно. Самому иногда охота подышать тем свежим… не воздухом, а духом. Ну и как? Надышался?
- Само собой.
- А Лера? Провела семейное расследование?
- Хотите выведать интимные тайны, а потом использовать их в предвыборной борьбе? - Агеев любил подшутить над директором, зная, что тот не обидится. Всесильный городской руководитель, став директором, пусть крупнейшего, но всего лишь одного из многих городских заводов, обнаружил в себе незаурядное чувство юмора, и оказался довольно-таки интересным собеседником. Хотя время от времени и срывался на грозный рык, с Борисом был почти в приятельских отношениях.
- Бог с тобой, Боря! Какая борьба? Я же понимаю, что Лера уже депутат. Раньше нужно было думать, когда в мэры ее продвигал. Да-с. А теперь барахтаюсь в этой луже, можно сказать, по инерции. Вроде как демократичность подчеркиваю - много кандидатов… Понимаешь?
- Не верю, - покачал головой Агеев. - Неужто не хочется в Москву, на повышение?
- Одно время хотелось, да. Месяц назад еще хотелось, а теперь - нет. Поздно уже. Да и время такое, что повышение может обернуться знаешь чем? Знаешь… Я, так сказать, пожил в свое удовольствие и Прикубанске. Куда там думцам в Москве! Ты знал, например, что в конце восьмидесятых в нашем городе было три публичных дома? То-то! А я не только знал…
В кабинет заглянула секретарша Стригунова, Ольга Павловна. Когда-то в городе шутили: главным признаком победы демократии является пожилая секретарша у Стригунова…
- Борис Васильевич, вы здесь?
- К мэру на ковер! - усмехнулся Илья Олегович.
Агеев дурашливо спрятал лицо в ладонях.
- Нет меня, Ольга Павловна. У директора важное совещание, не могу отлучиться.
- Какой-то молодой человек, не представился, упорно разыскивает вас, звонит с проходной вот уже полчаса. Говорит, у него важное дело.
- Ладно, пойду к себе, - Агеев поднялся. - Посмотрю, что это за важное дело.
Минут через пять после того, как он уселся за стол в своем кабинете, раздался звонок внутреннего телефона.
- Борис Васильевич? - послышался в трубке вкрадчивый голос. - Пожалуйста, выйдите за проходную, я должен вам кое-что передать. Это очень важно.
- Кто это говорит? - жестким начальственным тоном спросил Агеев.
- Вам это не нужно знать.
- А мне не нужно с тобой разговаривать! - рявкнул Агеев и бросил трубку.
Молодой человек решил подурачиться! Что ж, в жизни руководителей и такое бывает. Одно время Лере домой названивали то почитатели, то озлобленные, пришлось дважды менять номер телефона. А потом вдруг кольнуло душу тревожное предчувствие: почему, собственно, хочет с ним встретиться этот хмырь? Что передать? Бомбу? Средь бела дня, засветившись на проходной? Ну, это уж слишком! Тогда что?
Внутренний телефон зазвонил снова.
- Борис Васильевич…
- Вот что, дорогой мой, не хами, - сдержал раздражение Агеев. - Если у тебя дело ко мне, говори, что нужно и кто ты такой. Иначе я прикажу охране задержать тебя.
- Наша общая знакомая Анжела здорово огорчится, если я не передам вам то, что она просила. Я жду вас.
Агеев изумленно уставился на телефонную трубку, из которой слышались короткие гудки. Анжела?! Что она выдумала? Могла бы сама позвонить, приехать, в конце концов… Или с ней случилась беда? Агеев положил трубку, набросил на плечи дубленку и поспешил к проходной.
За воротами от красного мотоцикла "ява" к нему шагнул коренастый парень в кожаной куртке и черных джинсах. Глаза - за черными очками. Символ нашего времени…