Всполохнулся затхлый воздух. Тяжесть тела исчезла с его рук. Широко раскрытыми глазами паладин смотрел, как ловит мэтресса Лидия падающую Асси, а ожившая Тамарис изумлённо разглядывает лежащие на полу тела королевы, Астора и то, что осталось от Первосвященника. А затем бросается к Лидии, простирая руки над девочкой. Как мэтресса бережно, но твёрдо отводит её ладони и склоняется в глубоком поклоне. Как в лице рыжей появляется нечто новое, изменяя его, делая неуловимо похожей на… Асси Костерн. Нет. Не на неё…
* * *
Я ощущала себя… непривычно. В голове не было ни единой мысли, ни одного воспоминания, зато в душе впервые царил покой. Я была уверена… понятия не имею, в чём я была уверена, однако уверенность оказалась впечатляющей.
Передо мной склонилась красивая женщина, в дорожной одежде боевой монахини. Скинутый чёрный плат открывал толстую русую косу, короной уложенную на голове. У моих ног лежала Асси Костер, и с первого взгляда я поняла, что девочка мертва.
- Она выполнила своё предназначение, о, Великая, - сказала монахиня, поднимая голову. Её щёки были мокры от слёз, - сберегла то, что с рождения принадлежало тебе - божественную сущность.
- Я не понимаю… - прошептала я и вдруг ощутила… будто за моей спиной выросла нерушимая стена. Будто никто и никогда больше не сможет угрожать мне и причинить вред. Будто… я стала цельной, как чудом сросшиеся половинки сармато.
Медленно обернувшись, увидела мужчину… Имя не сразу всплыло в памяти. А когда всплыло, воспоминания посыпались одно за другим. Голова закружилась. Я покачнулась, и он тут же обнял меня, запрятал в кольцо рук, не давая упасть. Викер… Викер ар Нирн. Мой Викер!
Прижалась к его груди, подавая знак, что всё вспомнила. Позволила себе мгновение слабости, ведь слабость свойственна и богам. А затем расцепила объятия и, протянув руку, забрала у ничего не понимающей мэтрессы Лидии сармато.
- Останься с телом Асси, дитя. Дарую тебе силу защищать его от одержимых!
Она опустилась на колени, принимая благословение.
Я знала, где искать своего вековечного врага. Много лет назад, во время работ по укреплению катакомб, Файлинн спрятал в них его тело. Точнее - своё тело. Одержимый Дагоном юноша, прибывший в Ховенталь и втёршийся в доверие к Джонору Великолепному, человеком не был, лишь видимостью. Уже тогда я приняла решение выставить против него своего бойца. Королевское дитя, Тамарис, родилась в срок, однако была слишком слаба, чтобы принять божественное предназначение. Кроме того, мне нужно было выманить Дагона из человеческой оболочки, ведь только в истинном облике я могла изгнать его из этого мира в другой план бытия. Враг едва не опередил меня, подослав к королеве Сильмарис и детям наёмного убийцу. И мне пришлось на краткий миг завладеть неокрепшим разумом ребёнка, чтобы остановить его руку. Тогда моё вмешательство обернулось для Тами потерей памяти и… приобретением весьма неожиданного отца. Признаюсь, такого даже я предусмотреть не могла! Первую половину жизни она не оправдывала моих ожиданий, поскольку была совершенно неуправляемой, своевольной, неразборчивой в связях. Я уже думала оставить ей судьбу маленькой разбойницы и создать нового бойца, но она решила по-другому, рассорившись с приёмным отцом и отправившись в Фаэрверн. Именно обитель помогла ей принять свою судьбу.
Над головой Лидии вспыхнул и погас сияющий знак. Силы мэтрессы возросли стократ - никакие одержимые ей были не страшны, хотя я и забрала её сармато. Мне он был нужнее!
На заре времён, на краю земли, росло гигантское Мировое Древо, ветвями пронзающее небо, корнями вгрызающееся в недра. Оно удерживало в равновесии три плана бытия - верхний, срединный и нижний, покуда Дагон не вырастил Огненного Червя, подгрызшего его корни. Охваченное огнём Древо рухнуло, открыв тёмным силам во главе с Чернобогом путь наружу. Древо погибало, пытаясь сохранить центральный стержень, сущность и образ Равновесия. Именно из него мною был сделан первый боевой шест, чья суть передавалась остальным во время сакрального ритуала. В руках моих детей сармато был грозным оружием, однако в моих должен был стать тем, чем являлся - последним ростком Мирового Древа, чьё прикосновение причиняло Дагону невыразимую боль. Именно с его помощью вечность назад мне удалось изгнать Чернобога, но, к сожалению, во время битвы оказалась почти уничтоженной первораса райледов - прекрасных и мудрых.
Обернувшись, я посмотрела в глаза стоящего рядом мужчины. Паладин был полон чистым светом веры, незамутнённым сомнениями и страхом. Воин Света - таким было предназначение Викера ар Нирна, и он, поверив, исполнял его с честью. Протянув руку, ласково коснулась тёплой щеки. Люди смертны. Из этого боя ни Тамарис, чьё сознание я ощущаю частью своего, ни он могут не вернуться живыми. Но они вместе - и знают это. Но я с ними, а они - со мной!
Обойдя Викера, я двинулась в хитросплетения лабиринта. Тризан будет разрушен во время боя, это ясно! Удастся ли мне спасти Ховенталь и живущих в нём людей?
Они выбегали из боковых ответвлений, как чумные крысы - те, чей разум был порабощён страхом и безумием. Когда выбежал первый, Викер бросился было ему навстречу - защитить меня, но я остановила его:
- Тебе, дитя, я дала слово пастыря! Воспользуйся им, а не искусством воина!
- Что мне нужно говорить? - удивился он.
Я промолчала - пусть учится слушать самого себя.
Одержимый, остановленный моей волей, стоял, покачиваясь и не решая броситься. Ар Нирн, подойдя, положил руки ему на плечи и сказал то, чего я не ожидала:
- Живи, брат! Именем Великой Матери!
В глазах несчастного появился проблеск разума. Он заозирался с изумлением, явно не понимая, как попал сюда.
- Возвращайся наверх и предупреди людей, чтобы уходили из Тризана, - приказал ему Викер.
Тот мелко закивал и бросился прочь.
Он добежит, я знаю. Такова моя воля!
* * *
Сердце Викера разрывалось бы от боли оттого, что идущее рядом существо - женщиной язык не поворачивался её назвать! - было так похоже на Тамарис, но, протянув Асси Костерн бездыханное тело, ар Нирн доверился ей. Сделал последний, малюсенький шажок к вере, во всём положившись на волю божию. Идя рядом с Тамарис и иногда выходя вперёд, чтобы встретить и остановить очередного потерявшего рассудок жителя Ховенталя, паладин прислушивался к ощущению сопричастности. Всё вокруг стало тем сущим, что создавало и его самого. Он, потомок рода ар Нирнов, несомненно был частью мира, но в эти мгновения и мир стал его частью, а он сам - частью чего-то огромного, чему затруднялся дать название.
Исцеление одержимых давалось ему всё легче. Он ощущал себя наполненным верой и охотно делился ею с теми, кто слышал его голос. Какая-то часть его сознания следила за всем со стороны, и ар Нирн понимал - разум лукавит, поскольку не в силах принять то, в чём доводится участвовать, оттого и отстраняется от происходящего. А душа, наоборот, ликовала, окрашивая восприятие в ярчайшие оттенки, заставляя узреть невидимое. Паладин видел катакомбы объёмными, будто не существовало камня и глины, из которых он был создан. Видел мятущиеся души, не нашедшие дороги туда, откуда всё начинается. Видел мрачное сияние багрового пламени - глубоко внизу, там, где хоронили первых мертвецов. Туда-то и лежал последний путь. Там, в общей могиле сотен людей, в незапамятные времена погибших от чумы, лежало, будто яйцо в гнезде, чудовищное тело Чернобога. Пока неподвижное, но уже начинавшее пробуждаться.
- Когда он войдёт в полную силу, мне понадобится твоя помощь, Воин Света! - зазвучал низкий голос - Сашаисса смотрела на него своими невозможными глазами цвета бирюзы и мёда.
- Что я должен буду сделать? - волнуясь, спросил ар Нирн.
- Забыть о себе…
И она отвернулась, оставив сожаление об этом взгляде.
Чем ниже они спускались, тем тише становилось. Кости мертвецов здесь давно превратились в прах, прах истончился до пыли и развеялся сквозняками. Пустые ниши в стенах были темны и казались выколотыми глазами. Викер чихнул - обоняния коснулось страшное зловоние, так пахли тела, пролежавшие долгое время, истерзанные вороньём и зверями, иссечённые дождями и ветром. Так пахла Смерть в своём самом неприглядном обличии.
Тамарис вдруг остановилась, повела рукой, заставляя стены светиться. Пол обрывался, будто обрезанный бритвой. Под ногами разверзлась бездна, заполненная гниющей плотью, в которой шевелилось, поглощая её, чудовище, кажущееся куском тьмы.
Машинально принимаясь читать молитву, Викер смотрел во все глаза на овеществлённое зло, и не чувствовал страха, лишь изумление. Как земля носит подобное? Как терпит?
- Дагон, враг мой, - глядя на него сверху вниз, позвала Сашаисса, - я пришла, дабы изгнать тебя в нижний мир!
Тьма подняла голову. Рубиновыми углями горели в её средоточии глаза, полные жути.
- Са-ша-ис-сссаааа! - прошипела тварь и засмеялась, будто клекотала огромная птица. - Врагиня моя! Ты слишком слаба в этом теле, отчего не сотворила другое?
- Всему своё место и время, - улыбнулась та, хотя взгляд оставался холоден, и крутанула сармато.
Шест со свистом рассёк воздух. В красных глазах вспыхнула и с гудением заполыхала ярость. Взревев, тьма ринулась наверх, роняя из пасти куски недоеденной плоти.
- Жди! - приказала Тамарис и прыгнула с обрыва.
Они сошлись в полёте - свет и тьма. Молнии прошили разлом синими нитями, словно пытались стянуть края, чтобы навсегда скрыть непотребный могильник. Ни одна из них не коснулась паладина, стоящего на самом краю и читающего молитву. Слова шли из самого сердца и казались горячими угольями, падающими на сухую траву. Волны огня расходились от него кругами, усиливая свет, и каждая, коснувшаяся тьмы, вызывала всё более и более яростное её сопротивление. Скорость движений противников была слишком велика. Для ар Нирна они слились в чёрную и белую полосы, сплетённые так туго, что невозможно было понять, где какая. А затем меж них появилась зелёная нить. Как натянутая струна она звенела и росла, и, опасаясь её близости, тьма увеличилась стократ, поглотив катакомбы и всех, кто не успел спастись, заставив Тризан дрогнуть, а его башни и зубцы стены - обрушиться.
"Мой воин, - услышал Викер голос Великой Матери, прозвучавший прямо в сознании, - запомни, что я скажу сейчас, ибо я открою тебе величайшую тайну мироздания! Нет никакой богини и никакого бога! Как я - не женская сущность, так и Дагон - не мужская. Мы - лишь стороны мирового равновесия, приобрётшие разные облики, дабы живым существам было легче нас воспринимать. Каждый из нас - един, но у меня есть то, чего нет у Дагона - твоя любовь к Тамарис, а её к тебе. Доверься мне, дитя! Иди ко мне, дабы стать единым целым!"
Викер ар Нирн закрыл глаза и шагнул в бездну.
* * *
На небе вовсю играли зарницы, окрашивая дымящиеся развалины Тризана широкими мазками синего и сиреневого. Цитадель Первосвященника просела, почти полностью провалившись в каверну, образовавшуюся под Ховенталем и навсегда запечатанную обрушившимися уровнями катакомб. Пролившийся с неба дождь яростно шумел, прибивая к земле дымы, размывая сажу. Под чудом уцелевшим каменным сводом стояла на коленях сероглазая женщина, подставив лицо хлещущим холодным струям. На шорох за спиной она обернулась.
Они были, как единое целое, и у обоих глаза полнились бирюзой и мёдом. Женщина - и её мужчина. Мужчина - и его женщина. Два тела с одной душой и одной верой. Стояли и смотрели на неё.
"Ты плачешь, дитя? - раздался в голове мэтрессы голос, растворявший сердце как патоку. - Отчего? Ведь с твоей помощью мир спасён, и пёс вернулся в свою конуру?"
Не отвечая, Лидия перевела взгляд на покойное лицо белокурой девочки, лежащей на земле, чьи пальцы она сжимала в своих.
* * *
Я смотрела на Викера, а видела её, Великую Мать. Океанский штиль и грозный рёв волн во время шторма, восход и закат солнца и луны, кипение вулканической лавы и благодатные леса, что вырастали на полях пепла - всё это было в её глазах. А ещё там было… сомнение. Воистину, кто видел сомнение в глазах Бога, тот видел всё в этой жизни. Мне больше нечего терять! А вот у Асси Костерн должен быть шанс!
- Великая Мать, я, твоё дитя, Тамарис Камиди, прошу тебя вернуть этому ребёнку жизнь, что ты отдала мне!
- Великая Мать, я, твой пастырь, Викер ар Нирн, прошу тебя забрать мою жизнь вместе с жизнью Тами, ибо без неё она мне не нужна! - одновременно со мной заговорил Викер.
Мой Воин Света. Моя любовь. Моя половинка.
Сашаисса улыбнулась. Тяжёлые тучи пробило копьё солнечного луча.
"Дети… Глупые и добрые… Великие и смешные… Пусть будет по-вашему!"
Мир померк, изображение смазалось - божество внутри меня заставляло видеть его таким, какой он есть, но оно покидало мой разум, оставляя мне… жизнь. На земле забилась в судорогах и закашлялась Асси Костерн, делая вдох. Первый вдох после смерти. Мы с Викером бросились к ней, упали на колени рядом, вместе с Лидией придержали худенькое тельце.
Асси открыла глаза.
- Тами, - прошептала она, - Тами, какая ты красивая!
- Это - божественный свет, - улыбнулась я, - тот самый, что живёт в каждом из нас!
- И во мне?
- В тебе даже больше, чем в других.
"Тамарис, дитя, у тебя есть выбор!"
Викер тоже слышал ЕЁ. Потому чуть нахмурился, глядя на меня. Моего решения он не знал, но в любом случае готов был следовать ему до конца.
Я нашарила в кармане королевскую лилию и вложила в ладонь девочки. Изумление в глазах мэтрессы Лидии сильно повеселило бы меня в другое время.
- Что это? - заинтересовалась Асси.
- Твой ключ к трону Вирховена. Запомни, это очень важно - кто бы ни спросил тебя о том, откуда цветок, ты должна отвечать, что он твой!
Лидия коснулась моего плеча. На её лице отразилось смятение.
- Сестра!..
- ОНА дала мне выбор, и я его сделала, - твёрдо сказала я. - Вирховену нужна новая королева, чистая, добрая! А королеве до совершеннолетия нужен советник, полный веры и мудрости. Вы, мэтресса!
- А ты? - спросил ар Нирн.
Спросил, просто желая знать, что будет дальше.
Я прислушалась к себе. В том, что Асси Костерн признают дочерью королевы Сильмарис, более не сомневалась - ведь на то ЕЁ воля! Но моя Родина была изувечена лукавой верой, ложью, выдаваемой Файлинном за истину. Монахиня Великой Матери всяко доберётся в отдалённые уголки быстрее королевской власти, которую ещё предстоит доказать. Доберётся, по пути исцеляя раны земли и человеческие души.
Протянула Лидии сармато, однако она покачала головой. Её вера крепка, как и моя - мэтресса уже поняла и приняла выбор - мой и Великой Матери.
- Оставь себе, сестра! Мне он больше не нужен!
Я наклонилась к Асси и поцеловала её в лоб. Маленькие руки обняли меня крепко-крепко. Ещё раз поцеловав её, поднялась и посмотрела на Викера.
- В путь! - просто сказал он.
* * *
Рыжая сидела на корточках у могилы Стама Могильщика, раскладывая полевые цветы в одной ей понятном порядке. Смешно склонила голову на бок, полюбовалась на плоды трудов своих. Поднялась, отряхивая колени. Из-за кустов слышалось нетерпеливое фырканье застоявшихся коней, а из-за развалин стен обители - стук молотков, голоса, смех. Собравшиеся со всей земли Костерн люди и оставшиеся в живых монахини восстанавливали Фаэрверн. Прикрыв глаза от солнца, она посмотрела в ту сторону, и у Викера защемило сердце от нежности и счастья, когда он увидел, как расцветает на её губах улыбка.
- Жизнь - странная штука, любимый, - сказала Тами, - когда думаешь, что она окончена - она только начинается!
- Это ты у меня странная женщина, родная, - засмеялся он, подходя и обнимая её, - задумываешься о таких вещах, о которых от женщин никогда не услышишь!
- А что ты слышал от женщин? - она двинула его локтем под ребро. - Признавайся сейчас же!
- Ох, чего только не слышал! - притворно вздохнул Викер и потянулся к её губам.
Целовались они долго. Кони от фырканья перешли к протестующему ржанию.
- Едем! - наконец, оторвавшись от рыжей, решил ар Нирн.
Наклонившись, Тамарис коснулась цветов на могиле. Будто нежно гладила кого-то по щеке.
* * *
Солнце садилось, заливая золотом горизонт, окрашивая облака в богатые, но нежные цвета. Земля Костерн осталась позади - мы только что миновали дорожный указатель. Маршрут с самого начала казался ясным - на карте моей памяти он был отмечен именами сестёр, погибших в обители в тот несчастливый день. Все они приехали из разных уголков Вирховена, их привели в монастырь различные причины: счастье и несчастье, горе и радость, желание скрыться или зов сердца. Но все они были моими сёстрами по вере и заслуживали того, чтобы мир узнал об их смерти, о преступлениях Файлинна, о том, что я и Викер видели своими глазами.
Ар Нирн ехал рядом. Хоть мы и не касались друг друга, ощущение крепких объятий любимого не покидало меня. Отныне и навсегда мы были повенчаны случившимся с нами чудом.
Я не оглядывалась назад, туда, где осталась обитель, ведь в моём сердце было заключено всё необходимое. Моя вера, и моя любовь - это мой Фаэрверн.
Фаэрверн навсегда.