* * *
Тело страшно ломило, а резь в глазах способна была, казалось, их выжечь. Я приходила в себя медленно, будто выныривала откуда-то с глубины, собирая по пути в сознание обрывочные воспоминания о страхе, боли и бесконечном горе людей, вынужденных умирать. Я приходила в себя и плакала беззвучно, и это было все, чем я могла поделиться с умершими.
- Пей, пей, говорю, - сильная мужская ладонь обхватила мой затылок, заставляя меня приподняться. К губам была поднесена чашка с ароматным бульоном.
Не столько его вкус, сколько тепло и запах возвращали меня к жизни. Давясь, я выпила все и, откинувшись на подушку, снова попробовала открыть глаза. Надо мной нависал темный силуэт, по мере возвращения зрения становившийся все более четким. Красивое лицо, глаза синие, как небо середины лета…
- Пришла в себя, ась? - взволнованно спросили от двери.
- Да. Принеси теплой воды, она мокрая вся, обтереть бы ее!
- Сейчас, мой господин, сейчас!
- Что… ты… делаешь? - слабо поинтересовалась я, когда Викер ар Нирн, откинув укрывающее меня одеяло, принялся стаскивать и длинную рубаху, в которую я была облачена.
- Оботру теплой водой, - невозмутимо ответил он. - Ты вся в испарине, это нехорошо!
Я дернулась, ладонями преграждая путь его рукам. Но, увы, была слишком слаба, чтобы сопротивляться.
- Ты для меня не женщина, Тами, - пояснил он, стаскивая с меня рубашку и оставляя обнаженной. - Потому уймись и лежи смирно!
Не женщина! Великая Мать, а это мне за что?
- Как… мальчик?
- Розовый весь, как поросенок! Постоянно спит. Вчера пришел в себя и попросил воды! С ним все будет нормально…
Вчера?
- Сколько дней?
- Ты сидела с ним трое суток, и потом еще четверо лежала в горячке.
Закрыв глаза, я застонала от разочарования. Отряд оторвался так, что мы никак не успевали нагнать его! Значит, придется соваться в столицу! Однако без помощи отца мне там не выжить!
Теплая влажная ткань бережно коснулась моих стоп, голеней, бедер, принося упоительные свежесть и прохладу.
- Ты уже не такая горячая, как вчера, - послышался довольный голос моего спутника, - жар спадает! Еще пара дней и совсем уйдет!
- Постой! - отринув смущение и стыд я открыла глаза и посмотрела на него. - Почему ты здесь? Ты же упустил того, кто желал твоей смерти! Дал ему уйти вместе с отрядом!
Быстро, умело и молча Викер обтер мое тело и лицо, укутал в чистое полотнище и поднял на руки. Жена хозяина, невзрачная женщина лет сорока, споро сменила белье и вышла, бросив на меня полный благоговения взгляд. Значит, паладин не соврал: мальчик выжил. Иначе в ее глазах я прочитала бы совсем другое!
- Какая ты легкая стала, - без эмоций сказал паладин и уложил меня обратно, - как перышко. Тебя же с седла теперь сдувать будет!
Я невольно засмеялась. Негромко - на обычный смех почему-то не хватало сил. Спросила, хотя глаза уже закрывались:
- Я еду в столицу, Викер… А ты?
- Я знаю, где он живет, - послышалось мне, хотя сон уже уносил меня на крыльях в сладостную даль, - в столице…
Последующие двое суток я всё время спала, а когда просыпалась - видела рядом его. Воин Света ухаживал за мной, не зная сна и отдыха. Но ни единое его бережное движение, увы, не искупало вины перед сестрами и мной. Та же рука, что лишала их жизни, нынче врачевала мое тело, из которого целительство вытянуло все силы даже несмотря на вмешательство Богини…
На рассвете третьего дня я проснулась с твердым намерением ехать, невзирая на слабость.
- Ты уверена? - только и спросил он, когда я озвучила свои планы. И едва я кивнула, молча отправился запрягать лошадей.
Я уже вышла из дома, когда следом за мной бросилась женщина в одной ночной рубахе. Рыдая, упала на землю, обнимая мои ноги и пытаясь целовать сапоги. Сейчас, когда отеки с ее лица спали, я, наконец, узнала родную сестру одной из наших монахинь, которая иногда приезжала навещать ее. Даже имя вспомнилось - Селестина.
- Встань, Селестина, - я взяла ее за плечи и крепко встряхнула, - не позорь меня перед людьми!
- Какой позор, тэна? - воскликнула она. - Вы спасли моего сына! Спасли от такого, от чего не спасают!
- Волею Великой Матери твой сын жив, - грустно улыбнулась я, - благодари ее!
Развернулась и пошла к лошади. Что я могла еще сказать ей?
Вскочила в седло, пустила вороного рысью. И скоро уже дом, да и вся деревенька скрылись за поворотом дороги.
* * *
Ховенталь располагался на пологом склоне горы, что сказалось на его архитектуре. Ступенчатые террасы, на которых притулились разноцветные дома и домишки с зелеными черепичными крышами, спускались к подножию горы, к почти круглому озеру, чьи берега густо заросли, и где всегда водилось видимо-невидимо всякой живности. В детстве я с мальчишками из Сонного квартала ловила здесь водяных крыс, которых мы потом продавали за гроши беднякам на шапки. Шапки, кстати, из крыс получались отменные!
Сердце сжалось. Мэтресса Клавдия утверждала, будто прошлое имеет обыкновение возвращаться, и вопрос лишь в том, какие выводы вы сделаете, встретив его лицом к лицу и переосмыслив. Выходит, она была права… Все это время я скучала по отцу, хотя и злилась на него за то, что он пытался со свойственной ему жесткой волей вмешаться в мою жизнь, отобрать мою любовь и свободу. Впрочем, ‘любовь’ отпала сама, едва осознала, что родительское благословение и доходы мне не светят. Но свобода осталась. И ей я не собиралась делиться ни с кем!
- Чего ты застыла? - поравнявшись со мной, удивился Викер. - Не знаешь, что делать дальше?
Мне даже не пришло в голову разыскивать в нотках его голоса иронию. Не тот он был человек, этот прямой, как сармато, Воин Света. Их таких получаются самые свирепые фанатики, ибо они свято верят в то, чему их научили.
Я посмотрела в невыразимо синие серьезные глаза.
- Пришла пора прощаться, Викер! Я знаю, что делать дальше. Ты, видимо, тоже!
Он качнул головой. Натянул поводья гнедого, чуявшего жилье.
- Уговор был другим, Тами! Ты помогаешь мне, а я - тебе!
- Я думала, ты обрадуешься возможности расстаться со мной! - искренне удивилась я.
- Я тоже так думал! - буркнул он, помрачнев, и пустил коня вскачь.
Последовала за ним, зашептала молитву Великой Матери. Просила себе терпения, а ему - вразумления.
Подъезжая к городским воротам мы, не сговариваясь, натянули капюшоны плащей. Сармато висел у меня на боку, скрытый его полой, а в мече с потертой кожаной рукоятью никто не опознал бы меч паладина.
- Где сейчас отряд? - спросила я спутника. - Куда они повезли награбленное?
Он вскинулся. Слово задело его. Однако промолчал, лишь указал на северо-восток, где возвышался над городом Тризан - город-храм Первосвященника Единого бога. Государство в государстве, не дворец и не крепость, не район и не лабиринт, а все вместе.
- Придется где-то оставить коней, - пояснил Викер. - Конным в Тризан путь заказан!
- Следуй за мной, - не вдаваясь в подробности, сказала я, и повернула вороного в противоположную от Тризана сторону - в Сонный квартал.
Название свое этот район столицы получил за ленивое спокойствие, царящее на улицах днем. Здесь все казались немного не выспавшимися, вежливыми и тихими. Причина была проста - Сонный квартал бодрствовал ночью. И тогда обывателю не стоило ходить его улицами и заглядывать в его окна. Здесь обретались самые известные разбойники и воры, шлюхи и ростовщики, правители, или, как их называли ‘папы’ преступного мира. И самым главным из них был мой отец, Стамислав Камиди, или, по-свойски, Стам Могильщик. Кличку свою отец получил заслуженно, пройдя путь от наёмного убийцы до короля преступного мира столицы.
- Плохое место! - только и заметил Викер, едва мы оказались на улицах квартала.
Я кинула на него короткий взгляд и ничего не ответила. Прошлое вставало перед глазами, здесь каждый закоулок, поворот или лавочка были полны ими. Сейчас-то, насмотревшись за эти десять лет на разные семьи, я понимала, что мое детство было счастливым, и отец любил меня… как умел. Мне бы немного мудрости тогда, десять лет назад, а ему - терпения попытаться объяснить мне происходящее другими словами, не приказным тоном, руганью и криками. Говорят, будто прошлое не вернешь, и это правда! Потому что оно возвращается только по собственному желанию!
* * *
Когда она так смотрела на него, Викеру хотелось её придушить. Он не понимал этот взгляд - сумрачный, уходящий вглубь себя, не враждебный, но неприятный. Будто она осмеливалась смотреть на него с вершины - прожитых лет, опыта… Однако он знал, что старше и опытнее - интуиция не подводила в таких делах.
О Сонном квартале паладин был наслышан. Самому не доводилось здесь бывать - что делать потомку семейства ар Нирнов в богом забытом месте, где собирается всякий сброд? И сейчас с интересом оглядывался, ощущая разочарование. Район казался самым обычным - пыльные улицы, окна, плотно занавешенные шторами, хозяйки с корзинами, спешащие на рынок, босоногие мальчишки, стайками пробегающие мимо. Да, здесь было грязнее, чем в других кварталах города, ну так и народ тут жил более бедный. Ни кровавых разборок на улицах, ни продажных девок в закоулках, призывно улыбающихся накрашенным ртами и выставляющих напоказ сомнительные прелести, ни караульных, гоняющихся за преступниками. Городские патрули за время пути не встретились вообще ни разу!
Рыжая спешилась у какого-то трактира с покосившейся вывеской, слов на которой разобрать было невозможно - так её загадили голуби, рядком сидящие поверху.
Из дверей на звук бряцающей сбруи выглянул мальчишка, она поманила его пальцем, вручила монетку и приказала сторожить лошадей. Обернулась к Викеру. Выражение её лица показалось ему напряжённым, и он невольно насторожился, привычно положил ладонь на рукоять меча.
- Идём со мной! Не стоит оставаться здесь одному…
- Я могу за себя постоять! - усмехнулся Викер, многозначительно качнув клинок на поясе.
- Это не поможет! - криво улыбнулась она и толкнула дверь.
Народу внутри было немного - человек пять. Сидели за разными столиками смирно над кружками с пивом, размышляли о чём-то с одинаковыми выражениями на лицах. Викер ощутил холодок, пробравшийся по позвоночнику под волосы на затылке. Неспроста они здесь сидели…
Тамарис подошла к стойке, за которой стоял неподвижной глыбой широкоплечий парень с совершенно разбойничьей рожей.
- Налей нам пива, трактирщик, - попросила она, садясь на высокий табурет. - Жарко нынче!
Хозяин молча нацедил два стакана мутного пива и поставил перед ней. Викер побрезговал пить такое, а она отпила половину и заметила:
- Да, Зубатка, пиво здесь по-прежнему дерьмо!
Пятеро в зале, отвлекшись от кружек, посмотрели на нее с нехорошим интересом. Викер чуть развернулся, чтобы видеть их, прикидывая про себя, кто осмелится напасть первым.
- Ты меня знаешь? - удивился громила за стойкой. - Открой лицо!
Тами скинула капюшон. Трактирщик сделал шаг назад, осеняя себя охранным знаком Великой Матери. Викер невольно поморщился - отступники, оказывается, еще встречаются в столице!
- Тами! - воскликнул парень. - Глазам не верю! Тамарис!
- Не так громко, Зубатка, - засмеялась она, - не от хорошей жизни я приехала…
- Ходят слухи… - понизил голос тот, - о Фаэрверне и других монастырях.
- Это не слухи, - помрачнела рыжая. - Он здесь?
- Где ж ему быть? - удивился трактирщик.
- Как он?
- Здоров как бык и ревет по-прежнему, - ухмыльнулся парень. - И, думаю, будет дико рад видеть тебя!
- Вот в этом я сомневаюсь, - пробормотала Тами и поднялась, бросив на стойку монетку. - Мы оставили лошадей у входа с каким-то мальчонкой. Проследи, чтобы их почистили и накормили.
- Этот мальчонка - мой сын Дак! - не без гордости сообщил трактирщик. - Смышлёный, шельмец! Считает быстрее меня!
- Так тебе и надо! - улыбнулась Тами и положила руку ему на плечо: - Ужасно рада тебя видеть, Зубатка!
- И я тебя, Огонёк! - расцвёл устрашающей улыбкой парень.
Викер вдруг пожалел, что у него нет никого, кому он мог бы порадоваться так искренне! За годы служения Единому как-то ничего не осталось в жизни: ни верных друзей, ни сердечных привязанностей. Был брат, которому он верил, как себе. И именно его нож оказался у Викера между лопаток!
Рыжая подходила к лестнице на второй этаж, и её движения становились всё медленнее и медленнее. Будто на ногах повисали невидимые кандалы, делающие шаг короче. Что связывало её, монахиню Великой Матери, с этим опасным местом, в котором каждая доска кричала о крови и насилии, а тёмные пятна на полу, хоть и были замытыми, но оставались заметны? Перед двустворчатыми дверями, к которым вела лестница, она остановилась и скинула плащ резким движением, словно ей стало жарко. Викер невольно протянул руку, принимая его. Отчего-то сейчас он воспринимал Тамарис не как отступницу, не как монахиню, но как женщину, которая нуждается в поддержке. И она снова одарила его взглядом ореховых глаз, однако на этот раз сквозь неприязнь проступила на мгновение и пропала благодарность испуганного ребенка.
Она толкнула створки с резким ‘хэ’, будто била шестом.
Перед глазами предстала большая комната, увешанная оружием и доспехами, и разделённая на зоны: жилую, с кроватью, обеденным столом у окна, удобными креслами и камином у дальней стены, - справа, и слева - со шкафами, забитыми книгами, с тяжелыми сундуками. Викер никак не мог понять, кто по профессии хозяин этой комнаты? Библиотекарь? Купец? Ростовщик? Оружейник?
С кресла у камина резко поднялся огромный, как гора, седой мужчина. Несмотря на седину, черты тяжелого лица оставались красивыми, густые брови - чёрными, что создавало странный контраст с седой головой. Не говоря ни слова, он ринулся к вошедшим. Викер шагнул вперёд, вставая рядом с рыжей, но она вдруг всхлипнула, бросилась к незнакомцу, поднырнула под его руки и повисла у него на шее.
- Тами, девочка моя, - сдавленным голосом пророкотал мужчина - такой бас сложно было утихомирить эмоциями, - жива, слава Богине! Я слишком поздно получил сообщение от своих осведомителей о том, куда и с каким приказом направляется отряд стервятников!
Рыжая на мгновенье отстранилась от него, а затем судорожно вздохнула и снова прижалась.
- Я и не знала, что так скучала по тебе, ата, - сказала она, не стыдясь слабости и заливаясь слезами, - не знала!
Викер поднял брови. Ата? Так простолюдины ласково называли отцов. Неужели этот громила, непонятных дел мастер, её отец? Они вовсе не похожи!
Паладин незаметно оглядел комнату снова, ища какой-нибудь памятный портрет. Но нет, дощатые стены не были украшены ничем, кроме оружия и доспехов. Разного размера и стоимости, надо сказать, доспехов. Словно… их снимали с разных людей. Ар Нирн невольно поёжился и вновь посмотрел на спутницу. Та стояла рядом с гигантом, а он гладил её лицо огромными ладонями с такой нежностью, что у паладина защемило сердце.
- Кто это с тобой? - бросив на него короткий взгляд поинтересовался хозяин заведения.
- У него свои счёты с Первосвященником, - коротко ответила рыжая.
Громила нехорошо усмехнулся:
- У многих уже свои счёты! И даже с процентами! Давай сядем, Тами, надо поговорить.
- Давно надо, - пробормотала она, и Викер с удивлением услышал в её голосе извиняющиеся нотки.
- Эй, ты, - позвал седой, - не стой столбом, садись с нами! Трептангу будешь?
- Это…
‘…Пойло?’ - чуть было не ляпнул паладин, но вовремя опомнился и довершил:
- …Неплохо!
Хозяин достал оплетённую кожаным ремешком флягу, плеснул в стоящие на столе глиняные чашки прозрачную жидкость. Поднял свою, посмотрел на Тами подозрительно блестящими глазами.
- За тебя, дочка! За твоё возвращение!
‘Значит, дочка!’ - выливая в себя мерзкое пойло, с удовлетворением подумал Викер.
Рыжая выпила трептангу, не морщась, но, поставив чашку на стол, покачала головой, не соглашаясь:
- Я не вернулась, ата! Здесь проездом. Меня ищут и рано или поздно найдут!
Седой показал непристойный жест.
- Вот они найдут теперь, дочка! Вывезу тебя на корабле в одну из сопредельных стран.
- И что дальше? - с горькой усмешкой спросила она. - Жить на чужбине и ждать неведомого?
Громила покосился на Викера, проворчал сдержанно:
- Очень даже ведомого…
- Я уеду, ата, - неожиданно изменила тон рыжая, - если ты и твои люди помогут мне забрать из Тризана то, что увезли паладины Первосвященника из Фаэрверна.
- Золото? Сакральные принадлежности? Артефакты Богини? - изумился тот. - Тами, дочка, неужели тебе есть до них дело?
- Я могла бы ответить, что уродилась в папочку, - покачала головой та, - однако все гораздо сложнее. Они забрали кое-что, принадлежащее Великой Матери, и это не золото, не побрякушки и даже не святыни…
Викер насторожился. Он и седовласый молча смотрели на женщину, ожидая ответа. Но она только пожала плечами:
- Скажу позже! Отец, нам с моим спутником надо пробраться в Тризан!
- Не проблема! - легкомысленно отмахнулся громила. - Воспользуетесь городской канализацией, проводника и прикрытие я дам! Но что дальше?
- А дальше… - Тамарис перевела взгляд на Викера, - он подскажет, где Первосвященник прячет свои игрушки!
- Он, что, знает? - прищурился седой.
Ар Нирн кивнул и не отвёл взгляда. С минуту они сверлили друг друга глазами, и ни один не желал отступать. Выдержать взгляд седовласого оказалось очень тяжело - тот будто разбирал душу на кирпичики, выкидывая большинство и откладывая в сторону те, что представляли какой-то интерес. Но Викер выдержал. Громила посмотрел на дочь и снова нежно коснулся ее щеки. И вдруг, потемнев лицом, полез в ящик стола.
- У меня для тебя письмо, Огонёк, - сказал он.
- Письмо? - удивилась рыжая и вновь посмотрела на Викера, как тогда перед дверью - безмолвно прося помощи. - От кого?