Ник быстро исследовал комнаты на втором этаже. Рядом с комнатой Рори была ванная, за ней большая спальня с балконом, с которого открывалась еще более живописная картина бухты, чем из гостиной внизу. По другую сторону детской располагалась третья спальня, меньшая по размерам, а дальше была еще одна комната, где Ник уже смотрел телевизор. Она тоже имела выход на балкон, через который соединялась с большой спальней.
Обстановка на втором этаже была более уютная, чем на нижнем. На всех полах – серое ковровое покрытие. В той комнате, где Ник смотрел телевизор, были оборудованы небольшая кухня и бар, изобиловавшие всевозможными техническими ухищрениями: от тостера до микроволновой печи. Полочки и шкафчики были забиты посудой, кухонными принадлежностями, банками с кофе, чаем, детским питанием, различными напитками и тому подобным.
Хотя Ник не успел удостовериться, но предполагал, что на первом этаже должна быть еще одна кухня, больших размеров. Впрочем, здесь имелось все необходимое ему и Рори на данный момент. А если чего-то не будет хватать, можно спуститься вниз.
На часах было половина четвертого. Время принять душ, подумал Ник и отправился в ванную.
Ник любил петь во время мытья. В основном оперные арии. Его еще в детстве обучили в монастыре некоторым ариям из репертуара Марио Ланца. В особенности ариям религиозного характера. У Ника был неплохой тенор, и он с удовольствием распевал, пока намыливал голову и тело. Совершенно забыл о Рори и пел в полный голос, когда вдруг услышал детский плач.
Оборвав пение восклицанием, которое заставило бы покраснеть и сестру Огастин, и Марио Ланца, Ник спешно отжал волосы, обернул бедра голубым махровым полотенцем и выскочил из ванной.
– Не снимай подгузник! – приказал Ник, вбежав в детскую. Рори замолчал, увидев Ника. – Думаю, тебе нужно быть более дисциплинированным. Я тебя оставлю здесь, а сам пойду оденусь. – Когда Рори одарил Ника одной из своих очаровательных улыбок, Ник не выдержал и смягчился. – Ты хуже, чем красивая женщина: я не в силах сказать тебе "нет". Ладно, пошли. Будешь наблюдать, как я привожу себя в порядок для твоей мамы.
Рори, как только его взяли на руки, тут же сунул одну из мокрых прядей Ника в рот и начал сосать – будто умирал от жажды.
– А, так ты хочешь пить? – догадался Ник. Он направился было в кухню, но в этот момент какое-то движение на лестнице привлекло его внимание.
Ник обернулся и увидел женщину. Держа обеими руками массивную подставку для лампы, она занесла ее над плечом – для удара. Ее глаза сверкали гневом. Она бросилась к Нику, целясь ему в голову.
– Эй! – крикнул Ник и отскочил назад.
Она остановилась, держа подставку все в том же угрожающем положении.
– Немедленно объясните, что вы делаете с моим ребенком, или вам не поздоровится! – гневно приказала она.
Ник улыбнулся. Мама-тигрица спасает своего детеныша. Неужели не понимает, что, будь он действительно разбойником, у нее практически не было бы никаких шансов? У него рост шесть футов четыре дюйма, вес около ста килограммов, плюс черный пояс по карате и дзюдо. В ней же росту от силы пять футов четыре дюйма и весу не более пятидесяти килограммов. Но, конечно, она не отдавала себе отчета в грозившей ей опасности. Она защищала своего ребенка. Ник сразу же проникся к ней симпатией. Смелый человек. Ник понял это, еще когда разговаривал с ней по телефону.
– Я жду, – повторила она.
Ник попытался изобразить на лице подобие улыбки.
– Я Ник. Вы знаете. Друг Дейва. Я пришел постричь газон.
Однако выражение ее лица не изменилось.
– В таком случае, что вы делаете здесь, в доме? Почему раздеты? Почему у вас на руках мой ребенок? И где Мэдж?
– Мэдж стало плохо, она упала с лестницы и, по-видимому, сломала бедро. Она в больнице.
– О, нет! – Наконец выражение лица у женщины смягчилось. Она опустила свое грозное оружие и в отчаянии затрясла головой. Теперь женщина выглядела глубоко расстроенной. Это дало Нику возможность рассмотреть ее более внимательно.
Она могла бы быть действительно эффектной женщиной, если бы немного позаботилась о своей внешности. Линда была совершенно без макияжа, а волосы просто собрала в пучок на затылке. Впрочем, от этого не страдала естественная красота ее лица.
С фигурой было иначе. Ник ничего не мог разглядеть: мешали пиджак и брюки свободного покроя. Если она стремилась выглядеть феминисткой, то добилась цели. Нику захотелось распустить ее волосы и сорвать с нее этот ужасный костюм.
Неожиданно она снова просверлила его взглядом и строго спросила:
– Когда это произошло?
Ник пожал плечами. Рори прекратил сосать его волосы и уставился на свою маму, хотя и не выказывал ни малейшего желания перебраться к ней на руки.
– Около часа назад. Как только я закончил подстригать газон. Я услышал, что Рори плакал, не переставая, и решил посмотреть, в чем дело. И нашел Мэдж лежащей на полу у лестницы. Бедняга была в обмороке. Но затем пришла в себя.
– Почему вы не позвонили мне в офис? – продолжила она допрос. – Мэдж знает мой номер.
– Я звонил, но телефон был постоянно занят.
– Сью! – фыркнула Линда и топнула ногой. – Думает, что телефон поставлен для нее. Я ей скажу кое-что в понедельник. – Линда снова взглянула на Ника. Ее голубые глаза сверкали от ярости. Ник не сказал бы точно, кто вызвал эту ярость: он или Сью. – Но почему вы не одеты? – продолжала Линда, меряя его взглядом с явным неодобрением.
Ник почувствовал раздражение, хотя и понимал ее реакцию.
– Я принял душ и собирался побриться.
Она посмотрела на его двухдневную щетину, потом на мокрые спутанные волосы. Да, вид, должно быть, у него дикий!
– А это ваш мотоцикл стоит во дворе? – спросила Линда.
– Да, а что?
– И вы друг Дейва? – скептически произнесла она.
Он проследил ее логику, и ему стало понятно, как Линда отнеслась к нему. Первоначальное восхищение ею исчезло. Больше всего Нику не нравилось в женщинах высокомерие.
– А почему я не могу быть другом Дейва? – возразил он холодно. – Вы имеете что-нибудь против ребят, которые ездят на мотоциклах? Да, я вижу, вам не нравятся мотоциклисты. Жаль. Но не волнуйтесь, я не заразный. Вот, держите вашего ребенка. Слава Богу, он в том возрасте, когда предрассудки родителей еще не влияют на его собственные суждения.
Ник энергично шагнул к Линде и протянул ей Рори, который тут же начал кричать. Линда хотела было забрать ребенка, но в этот момент произошло нечто, заставившее двух взрослых людей замереть.
Махровое полотенце неожиданно соскользнуло вниз, представив Ника во всей его естественной красоте.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Ник готов был провалиться сквозь землю. А Линда не то чтобы не отвела глаз, напротив, без стеснения рассматривала его тело.
Стиснув зубы Ник передал Рори Линде и нагнулся за полотенцем. Весьма неуклюже он начал вновь заворачиваться в полотенце и заметил, что руки дрожат. Это еще больше усилило его неловкость.
– Если вы уже достаточно насмотрелись, с вашего разрешения пойду оденусь, – нарочито резко произнес Ник, чтобы скрыть свое замешательство.
Нахмурившись, он повернулся и по возможности твердой походкой направился в ванную. Теперь незачем бриться. Да он просто и не смог бы держать бритву вблизи горла. Он был слишком зол на себя. И на нее.
– Простак, – бормотал Ник, натягивая джинсы. – Вздумал изображать доброго самаритянина, да только не там, где надо. Городские девушки не умеют быть благодарными, они только и знают, что искать подвох. И воспитания у них никакого.
Однако самообладание вернулось к нему, когда он оделся и посмотрел на себя в зеркало. Он сменил простую белую майку на черную безрукавку, которая подчеркнула его рельефную мускулатуру и в сочетании с обтягивающими джинсами придала ему весьма воинственный вид. Ник не понимал людей, оценивающих человека по внешности, но типа, что смотрел на него из зеркала, даже он, Ник, не пригласил бы на обед. Не хватало только татуировки для полноты впечатления. Да еще, пожалуй, пары серег. Но даже и так он являл собой, – в чем был совершенно уверен, – мужчину, совершенно непохожего на того, который мог бы заинтересовать такую женщину, как Линда.
Чтобы окончательно не испугать ее, Ник все же зачесал волосы со лба и надел кожаную куртку, которая скрыла его устрашающую мускулатуру. Хотя не испугалась же Линда, разглядывая минуту назад другую, не менее угрожающую часть его тела. В ту минуту Линда была похожа на женщину, изголодавшуюся по мужчине.
Что, по-видимому, было правдой. Одна, с ребенком… мужа давно нет, погиб… Что у нее оставалось в жизни, кроме воспоминаний? Ник знал, как тяжело жить воспоминаниями. И сколько ни убеждай себя, что никогда не обратишь внимания на представителя противоположного пола, все равно приходит день, и это случается. Линда была молодой женщиной. Молодой, здоровой, и судя по тому, как она на него смотрела, гетеросексуальной. Может быть, она его уже хотела?
Но лучше с ней не связываться. Дейв убьет его, если узнает, что он имел что-то с его сестрой. Повесив рюкзак на плечо, Ник взялся за ручку двери.
Линда расхаживала по комнате, стараясь успокоить ревевшего Рори. Мысли ее путались. Лицо пылало с того самого момента, когда она разглядывала, не в состоянии отвести глаза, обнаженное тело Ника. Она заметила, что Ник был смущен неожиданной реакцией своего тела. Ее же захлестнуло возбуждение при виде очевидной мощи его физиологии. Обнаженный, с раздвинутыми ногами, перед ней стоял прекрасный крупный самец…
Ее женское естество откликнулось на призыв мужской плоти, и какую-то долю секунды Линда хотела его, как не хотела никого раньше – даже Гордона. В воображении она уже подошла к нему и дотронулась до его тела. Даже больше чем дотронулась. Она довела его до исступления, и они соединились прямо здесь, на полу… Рори куда-то исчез. А Ник, сорвав с нее одежду, яростно, почти грубо овладел ею.
Воспаленная фантазия уносила Линду все дальше, но, когда Ник передал ей Рори, острота переживаемого как-то поблекла. С ребенком на руках она смотрела, как Ник в раздражении обмотался полотенцем и проследовал в ванную, с силой хлопнув дверью. Рори тут же заплакал, и это окончательно разрушило охватившее ее было наваждение. Теперь она чувствовала жгучий стыд. Как она могла предаваться таким низким мыслям? И кто ее герой? Бродяга, рокер.
Он даже не принадлежал к типу мужчин, который ей нравился. Ей нравились элегантные, интеллигентные, чувственные и изощренные мужчины, такие как Гордон. А этот по сравнению с ним – животное.
Но все-таки был момент, когда она испытала к Нику непреодолимое влечение. И не могла объяснить себе почему. Ее собственная фантазия пугала Линду. Как можно даже в воображении допустить такое! Впрочем, если задуматься, то причина ясна. Почти два года у Линды не было секса. Но до сегодняшнего дня она и не испытывала острой физической потребности в мужчине. Она тосковала по Гордону… по человеку, которого ей так не хватало.
Линда была скорее холодной. Гордон походил на нее в этом отношении. Может быть, потому они и ладили друг с другом, что их объединяли больше общие интересы, чем страсть. Они никогда не ссорились. Не было повода.
Разве только из-за ее желания иметь ребенка…
Рори завизжал, и Линда тяжело вздохнула. Вот у нее есть ребенок, которого она обожает. Но, похоже, без взаимности.
В руках у этого… неандертальца ее малыш был такой тихий и счастливый… Странно.
И тут в Линде проснулась семилетняя девочка. Помнится, она была поймана матерью в сарае за ужасным занятием. Разглядывала то, что ей показывал восьмилетний мальчик, то, чего не было у нее и что было у него. Последовала страшная сцена. Конечно, Линде впредь запретили играть с мальчиками, она была наказана, пристыжена, напугана. И ощущала себя грязной, мерзкой.
Дальнейшее воспитание Линды шло в том же ключе. Ее приучали относиться к мужчинам и сексу, как к чему-то отвратительному и грязному. Повзрослев, Линда научилась преодолевать заложенные в подсознании запреты, но избавиться полностью от них не могла. Эти внушенные с детства табу, так или иначе, влияли на ее поведение уже в зрелом возрасте.
Когда она занималась любовью с Гордоном, то могла делать это только в темной комнате – стеснялась выражения своего лица. И не хотела, чтобы Гордон видел его. Ведь, как ей было внушено матерью, это порочное удовольствие. По той же причине она никогда не позволяла себе громко кричать в моменты наивысшего наслаждения. Опять же – чтобы никто не услышал. И не наказал. Лишь короткие приглушенные стоны. И уж конечно, она никогда не брала инициативу на себя. Не говоря об использовании рук и рта! Однако в ее недавней фантазии все это было, что крайне удивило и озадачило Линду. Она мечтала заняться всем этим с человеком, которого не то что не любила, а даже не знала. В ней ожила иная Линда, не обремененная запретами, свободная в своих чувствах. С ней Ник мог делать что угодно.
Неожиданно Рори замолчал, и Линда услышала, как дверь ванной открылась. Она затаила дыхание. Надо дать ему уйти. Просто пусть уходит от греха подальше.
Тут Рори вновь заголосил с неимоверной силой. Линда сама была готова закричать от нестерпимой нагрузки на барабанные перепонки.
В этот момент она увидела Ника, затянутого в черную кожу и джинсы. Почти непроизвольно ее фантазия снова заработала. Замелькали картины, одна другой фривольнее. И не было темных безопасных комнат, не было сдавленных вздохов.
Надо срочно что-то сказать, чтобы прервать этот поток, влекущий ее в пугающе неведомые глубины. Лучший способ защиты – нападение, вспомнила она и произнесла обвинительным тоном:
– Я не знаю, что вы сделали с моим ребенком, но он плачет беспрерывно.
Глаза Ника сузились. Он почувствовал, как кровь застучала в висках. И усмехнулся, вспомнив, о чем недавно думал, – что она заинтересовалась им, как мужчиной. Заинтересовалась? Ну, только, может быть, как нянькой, которая посидит с ее плачущим ребенком.
– Я ничего особенного не сделал вашему ребенку. Он кричит, потому что устал. Или вы передаете ему свое раздражение, вот он и плачет, – с упреком в голосе сказал он.
– Что вы имеете в виду? На что намекаете? – почти завизжала Линда.
Ник не поверил своим ушам. Что он такого сказал? Она что, ненормальная?
– Я ни на что не намекаю. Но, очевидно, вы оказываете на ребенка возбуждающее влияние.
– Но я его мать! Он не может быть таким со мной! Что же мне делать?
Последняя фраза была сказана столь несчастным тоном, что Ник смягчился.
– Послушайте, Линда. Невооруженным глазом видно, что вы напряжены. Вы держите ребенка, слишком сильно вцепившись в него. Но это же не ящик с нитроглицерином! – Сбросив рюкзак на пол, Ник протянул к Рори руки. – Дайте-ка его мне. Я покажу, что имею в виду. – Ник подхватил Рори и удобно устроил его у себя на левом бедре. Рори тут же перестал реветь и заурчал от удовольствия, вновь затеяв игру с его волосами.
– Как вам удалось? – воскликнула Линда.
Ник и сам не знал, в чем причина.
– Думаю, мои волосы играют не последнюю роль. Если бы вы распустили свои, эффект, наверное, был бы таким же. Он смышленый парень, и ему надо быть чем-то занятым, когда вы держите его на руках. Да, Рори? Ты смышленый парень? – обратился он к малышу и машинально поцеловал его в щеку.
Линда смотрела на Ника убийственным взглядом.
– В чем дело? – спросил Ник.
– Да так, – пробормотала Линда. – Просто Рори никогда не привязывался к мужчинам. Ему было достаточно только увидеть Дейва, и он начинал орать, как резаный.
– Дейв внушал ему опасения, – пошутил Ник.
– Может быть, – согласилась Линда. – Он вообще не любит детей. И совершенно беспомощен с Рори. Не то что вы… – Линда перевела взгляд с Рори на Ника и обратно. Ее лицо выражало удивление.
– Немного практики… – признался Ник.
– У вас есть дети? – поразилась Линда.
Волна тяжелых воспоминаний поднялась было в сознании Ника, но он сделал над собой усилие, и печальные мысли развеялись. Не хватало еще разоткровенничаться. Слишком большие душевные страдания это может повлечь за собой.
– Насколько я знаю, нет, – ответил он небрежно. – Но у многих моих женатых друзей есть дети.
– Вы не женаты?
– Нет, я не тот тип мужчины. Я уже не женюсь. Но вам лучше забрать Рори к себе на руки, а мне лучше покинуть вас.
– Нет, не уходите! – неожиданно воскликнула Линда, удивляясь самой себе. – Может… может, выпьете кофе? – предложила она.
Ник заметил, что Линда нервничает. Она потерла руки, ежась как от холода, хотя стояла жаркая погода.
– Кофе – это было бы неплохо, – согласился Ник. – Черный, без сахара. А я пока посижу с Рори. – И он опустился на софу и стал покачивать малыша на коленях.
– У вас так хорошо получается! Даже лучше, чем у Мэдж. О, бедная Мэдж! Надеюсь, с ней все в порядке. Надо позвонить в больницу и выяснить, как она себя чувствует. Проклятье! – вдруг спохватилась Линда. – Совсем забыла. Мне надо еще позвонить… Дело в том, что я собиралась устроить обед и пригласить знакомых. Но теперь, когда Мэдж в больнице, с Рори некому посидеть. Значит, все отменяется.
Ник прикусил язык – он едва не предложил свою кандидатуру на роль няни. Причем не ради Дейва. А ради его сестры.
– Но сначала я должна покормить Рори и приготовить нам кофе, – решила Линда.
Нику было достаточно минутного наблюдения за тем, как Линда кружилась по кухне, чтобы понять, что она либо нервничает в его присутствии, либо совершенно не умеет готовить. Нагреть бутылочку для Рори и сварить кофе было явно выше ее сил.
– Какая досада! – пробормотала она, уронив соску на пол и поспешно натягивая другую, стерильную. Одновременно ей удалось снять пиджак и бросить его на спинку стула.
Ник с удивлением обнаружил захватывающую воображение женскую фигуру… И пожалел, что не встретил Линду раньше. В ней было все, что ему нравилось в женщинах: внешность, интеллект, воспитание. Кроме того, она интересовалась карьерой.
С другой стороны, нельзя было не заметить, что она эмоционально уязвима. А это уж ему не подходило. Таково его правило – избегать привязанности. Кроме того, не похоже, что она ответит ему взаимностью.
А жаль, подумал Ник, когда она подошла к нему, держа в одной руке чашечку с дымящимся кофе, а в другой – бутылочку с детским питанием для Рори. Ее грудь под свободной рубашкой соблазнительно покачивалась, очевидно не сдерживаемая бюстгальтером. Ник с сожалением подумал о том, что у него давно не было женщины. Он уже начинал испытывать некоторый дискомфорт. Надо было подцепить ту блондинку в баре, подумал он.
– Не представляю, как вы можете пить черный кофе без сахара, – сказала Линда, ставя чашку слева от Ника. – А теперь давайте мне Рори. Я отнесу его в кроватку.
– Не стоит. Ведь он может и здесь поесть из своей бутылочки, – возразил Ник. Присутствие Рори было для него фактором, отвлекавшим от тревожащих мыслей о его маме.
– И правда.