Я поднимаю брови. Он не перепутал? Я не знаю, что это за места. Я никогда не слышал о них раньше. - И у них там есть пакеты с питательными веществами? - спрашиваю я. - У них есть то, что нужно, чтобы остаться в живых, пока не изобретут лекарство? И вас не заботит, что вы подвергнете их заражению?
Он пялится на меня дикими от страха глазами. - Разве ты не видел его? - спрашивает он. - Того больного? Он умер. Я не могу оставаться здесь.
- Значит, вы впервые увидели, как кто-то умирает в реальной жизни? - уточняю я.
- В Обществе люди не умирали, - отвечает он.
- Умирали, - возражаю я. - Просто они умело это скрывали. - И я понимаю, почему вирусолог боится. Я тоже задумался о бегстве, но лишь на секунду.
***
Главный медик решает открыть блокировку на некоторое время, чтобы отправить нам больше пациентов и дополнительных сотрудников. Он слышал по мини-порту все, что рассказал мне вирусолог, поэтому он будет решать, как сообщить все это Лоцману. Я рад, что это не моя работа.
Но у меня есть одна просьба к главному медику. - Когда вы запустите новый персонал, - говорю я, - убедитесь, что они знают о новой форме вируса, которая не реагирует на лечение. Нам не нужны беглецы. Мы хотим, чтобы они знали, на что идут.
И совсем скоро офицеры Восстания, вооруженные и облаченные в защитные костюмы, сопровождают в наше крыло новых сотрудников. Вирусолога офицеры уводят с собой. Я не знаю точно, куда его поместят, - возможно, он будет находиться в одиночестве в пустой комнате, - в любом случае, он стал обузой, и мы не можем оставить его здесь, учитывая его неустойчивость. Я настолько сосредоточен на том, чтобы ему обеспечили надлежащий уход, что не сразу понимаю: одним из новых сотрудников является Лей.
Как только выдается свободная минута, я отыскиваю ее во дворе. - Ты не должна быть здесь, - тихо говорю ей. - Мы не можем гарантировать, что это безопасно.
- Я знаю, - отвечает она. - Мне рассказали. Они не уверены, что лекарство действует на мутацию.
- Все намного сложнее. Помнишь, как мы с тобой говорили о маленькой красной метке на тех людях, которые заразились ранней формой вируса?
- Да.
- Вирусолог, которого они увели, имел одну теорию на этот счет.
- Какую?
- Он думал, что если у кого-то была красная метка, это означало, что у них был вирус в организме, так же и мы считали - и он также думал, что они, следовательно, защищены от новой мутации.
- Как это может быть? - спрашивает Лей.
- Вирус изменяется, - поясняю я. - Как те рыбы, о которых ты рассказывала. Сначала они одни, а теперь другие.
Она качает головой.
Я пробую снова. - Люди, которым сделали вакцины, подверглись одной форме вируса, мертвой. Затем чума перешла на новый этап. Некоторые из нас, возможно, заразились вирусом, но не заболели по-настоящему, потому что уже переболели. Вакцина сделала свою работу, и наши организмы отвергли болезнь. Тем не менее, мы столкнулись с живым вирусом, и по идее должны быть в безопасности от этой мутации. Мертвый вирус не был достаточно близок к мутации, чтобы суметь защитить нас, поэтому мы все еще рискуем заболеть.
- Я по-прежнему не понимаю, - говорит она.
Я делаю еще одну попытку. - Следуя теории вирусолога, те, у кого есть красная метка, - счастливчики, - говорю я. - Они подверглись нужной форме вируса в нужное время. А это значит, что они в безопасности от мутации.
- Как камни в реке, - на ее лице промелькнуло понимание. - Тебе нужно наступать на них в правильном порядке, чтобы безопасно перейти на другой берег.
- Вроде того, - киваю я. - Или как те рыбы, они меняются.
- Нет, - возражает она. - Рыбы остаются самими собой. Они адаптируются; они выглядят совершенно по-другому, но в целом они не видоизменились и не погибли.
- Ясно, - отвечаю я, хотя теперь именно я запутался.
- Полагаю, что тебе приходилось видеть их, - говорит она.
- У тебя есть метка? - спрашиваю я Лей.
- Я не знаю. А у тебя?
Я качаю головой. - Я тоже не уверен. Метка не совсем в удобном месте, чтобы ее разглядеть.
- Я могу посмотреть у тебя, - говорит она мне, и прежде чем я успеваю сказать что-то еще, она заходит мне за спину, скользит пальцем за воротник и оттягивает его вниз. Я чувствую ее дыхание на своей шее.
- Если вирусолог прав, тогда ты в безопасности, - говорит она, и я слышу веселье в ее голосе. - У тебя есть метка.
- Ты уверена? - спрашиваю я.
- Да, - говорит она. - Уверена. Метка прямо там. - После того, как она убирает руку, я все еще чувствую то место, где палец был прижат к моей коже.
Она знает, что я собираюсь спросить.
- Нет, - говорит она. - Не смотри. Я не хочу, чтобы это изменило то, что я делаю.
***
Позже, когда мы покидаем двор, Лей останавливается и смотрит на меня. Я осознаю, что не очень много людей имеют подобный цвет глаз: по-настоящему черный. - Я передумала, - говорит она.
Сначала я не уверен, что она имеет в виду, но потом она откидывает на плечо свои длинные волосы и говорит: - Я думаю, что хочу знать, - ее голос слегка дрожит.
Метка. Она хочет знать, есть ли она у нее.
- Ладно, - говорю я, и вдруг чувствую неловкость. Смешно, ведь я осматривал множество тел, и они были лишь телами. Я знаю, что они люди, и я хочу им помочь, но в какой-то степени они все безымянны.
Но ее тело будет ее.
Она поворачивается ко мне спиной и расстегивает униформу, ожидая. На мгновение я колеблюсь, мои пальцы зависают. Затем я делаю глубокий вдох и оттягиваю воротник вниз, осторожно, чтобы не задеть ее кожу.
Метки нет.
А затем, не задумываясь, я прикасаюсь к ней. Моя ладонь плотно прилегает к кости у основания ее шеи, а пальцы зарываются в ее волосы. Как будто я могу скрыть это от нее.
Затем я вздыхаю и убираю руку. Как глупо. Даже если у меня полный иммунитет, это не значит, что я не могу заразиться некоторыми формами чумы. - Мне жаль… - начинаю я.
- Я знаю, - прерывает Лей. Она скидывает мою руку, не глядя на меня, и на мгновение наши пальцы переплетаются и застывают.
Потом она отстраняется, толкает дверь и, не оглядываясь, заходит внутрь здания. И из ниоткуда приходит мысль: вот как чувствуешь себя, когда стоишь на краю ущелья.
Часть четвертая: Чума
Глава 19. Кай
Столица Ории выглядит так, будто ей повыбивали зубы. Заграждение больше не образует аккуратный круг. Его пронизывают проломы.
У повстанцев, должно быть, закончились белые стены, чтобы оградить зону безмятежья, поэтому взамен они использовали металлические ограждения. Когда мы пролетаем мимо них, я вижу горячий блеск, отраженный весенним солнцем. Я стараюсь не смотреть в сторону Холма.
Снизу нам машут офицеры Восстания в черной униформе. Мы летим низко, и я замечаю людей, мародерствующих и прорывающихся через слабые места в заборе. Стены вот-вот рухнут. Даже находясь сверху, я чувствую панику.
- Ситуация слишком плоха, нельзя совершать посадку, - объявляет наш командир. - Будем скидывать груз в воздух.
Должен признаться, были времена, когда я мечтал, чтобы с населением Ории случилось что-нибудь плохое. Как в тот раз, когда меня забрали офицеры Общества, и никто, кроме Кассии, не последовал за мной. Или когда люди смеялись во время показов в кинотеатре, потому что они не понимали, что такое смерть. Я никогда не хотел увидеть, как они умирают, но мне бы хотелось, чтобы они узнали, каково это бояться. Я хотел, чтобы они знали, что их беззаботная жизнь имела свою цену. Но это зрелище ужасно. За последние несколько недель Восстание утратило свою власть над народом и над чумой.
Они не говорят о том, что случилось, но что-то идет не так. Даже архивисты и торговцы куда-то исчезли. У меня даже нет возможности отправить сообщение Кассии.
В один прекрасный день мне, наконец, придется полететь в Центр.
- Самый безопасный район сосредоточен перед Сити-Холлом, - говорит командир. - Будем сбрасывать груз туда.
- Весь груз? - уточняю я. - А как насчет городков?
- Все перед Сити-Холлом, - повторяет он. - Это самый безопасный путь.
Я не согласен. Нам нужно распределить поставки, или произойдет кровавая бойня. Люди уже пытаются прорваться через заграждения. Когда они заметят наши действия, им ещё сильнее захочется попасть внутрь, и я не знаю, как скоро Восстание начнет применять насилие в этой ситуации. Направят ли они сюда истребители, как пришлось поступить в случае с Акадией?
Мы с Инди замыкаем цепочку кораблей, поэтому нарезаем круги, пока остальные сбрасывают груз. Мы вылетели за пределы города, и сейчас пролетаем над городками. Я замечаю людей, которые выходят из своих домов, чтобы посмотреть на наш полет. Они подчинились приказу Восстания остаться здесь, ждать и не приближаться к заграждениям.
Это означает, что они, скорее всего, будут голодать, в то время как остальные будут драться за припасы, которые мы привезли.
Я чувствую ярость, неожиданный прилив сожаления и сочувствие по отношению к жителям городков. Они стараются выполнять приказы и делают все как надо. Разве их вина, что начались беспорядки?
Нет.
Да.
- Подготовиться к выгрузке, - приказывает командир. Мы никогда не делали этого раньше - без приземления, - но мы прошли обучение.
В корпусе корабля есть люк, через который нам предстоит выкинуть груз.
- Калеб, - говорю я, переключаясь на динамик, идущий в трюм. - Ты готов?
Ответа нет.
- Калеб?
- Я готов, - говорит он, но голос звучит еле слышно.
На этот раз я старший пилот, так что я несу ответственность. - Сходи, посмотри, что с ним, - приказываю Инди. Она кивает и идет в трюм, идеально держа равновесие даже в качающемся корабле. Я слышу, как она открывает люк в трюм и спускается по лестнице.
- Есть проблемы? - спрашивает командир.
- Я так не думаю, - отвечаю ему.
- Калеб выглядит плохо, - чуть позже говорит Инди, появляясь из трюма. - Кажется, он болен.
- Я в порядке, - откликается Калеб, но в его голосе еще есть намек на напряжение. - Думаю, у меня аллергия на что-то.
- Не сбрасывайте груз, - приказывает командир. - Немедленно возвращайтесь на базу.
Инди смотрит на меня, поднимая брови. Он серьёзно?
- Повторяю, не сбрасывайте груз. Немедленно возвращайтесь на базу в Камас.
Я оглядываюсь на Инди, она пожимает плечами. Тогда я разворачиваю корабль, и мы пролетаем над головами людей. Я летел низко, готовый выбросить груз, и теперь вижу их лица, следящие за нами. Они выглядят как птенцы, ожидающие пищи.
***
- Иди сюда, - говорю я Инди, приказывая ей принять управление кораблем, а сам спускаюсь, чтобы проверить Калеба.
Он уже не пристёгнут. Он стоит в задней части трюма, руки прижаты к борту корабля, голова опущена вниз, каждая мышца напряжена от муки. Когда он смотрит на меня, я вижу страх в его глазах.
- Калеб, - зову я. - Что происходит?
- Ничего, - отвечает он. - Все прекрасно. Возвращайся наверх.
- Ты болен, - говорю я. Но чем? Мы же не можем заразиться чумой.
Если только что-то пошло не так.
- Калеб, ну что с тобой?
Он качает головой. Он не скажет мне. Корабль немного покачивается, и он спотыкается. - Ты знаешь, что происходит, - настаиваю я. - Но не говоришь. Так как же я могу тебе помочь?
- Ты ничего не сможешь сделать, - отвечает Калеб. - Если я заболел, тебя в любом случае не должно быть здесь.
Он прав. Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Когда я сажусь, Инди поднимает брови. - Заблокируй трюм, - приказываю я. - И не спускайся вниз.
***
Мы почти подлетаем к Камасу, как Калеб снова заговаривает. Мы летим над длинными полями Таны, и я, конечно, думаю о Кассии и ее семье, когда через динамик звучит голос Калеба.
- Я передумал, - говорит Калеб. - Кое-что ты можешь сделать. Нужно написать для меня одно послание.
- У меня нет никакой бумаги, - отвечаю я. - И я управляю кораблем.
- Тебе не надо писать прямо сейчас. Позже.
- Хорошо, - соглашаюсь я. - Но сначала ты расскажешь мне, что происходит.
Командир хранит молчание. Слышит ли он?
- Я не знаю, - отвечает Калеб.
- Тогда я не смогу написать.
Молчание.
- Скажи мне вот что, - предлагаю я. - Что было в тех кейсах, которые ты принес обратно, в то время как мы выгружали лекарство?
- Пробирки, - тут же отвечает Калеб, удивляя меня. - Мы вывозили пробирки.
- Какие пробирки? - спрашиваю я, но уже знаю ответ. Они примерно такого же размера, как и лекарство, и превосходно заполняют кейс. Мне давно следовало понять это.
- Пробирки с сохранёнными в них образцами ткани, - объясняет Калеб.
Я прав. Но все еще не понимаю причин этого. - Но зачем?
- Восстание захватило те хранилища, где Общество хранило пробирки, - говорит он, - но некоторые члены Восстания пожелали, чтобы образцы тканей их родных находились под их личным контролем. Лоцман согласился оказать им такую услугу.
- Это же несправедливо, - возмущаюсь я. - Если Восстание действительно для всех, они должны раздать образцы всем.
- Пилот Маркхем, - вмешивается командир, - вы излагаете недостойные мысли о вашем командовании, что приравнивается к неповиновению. Я приказываю вам прекратить подобный разговор.
Калеб молчит.
- То есть, Восстание думает, что они могут вернуть людей к жизни? - уточняю я. Командир снова начинает что-то говорить, но на этот раз мы с Калебом забиваем его слова.
- Нет, - говорит Калеб. - Они знают, что не могут. Они знают, что Общество также не могло. Они просто хотят иметь образцы. Как страховку.
- Я не понимаю. Такой человек, как Лоцман, должен был насмотреться на смерти, чтобы понимать, что пробирки не представляют никакой ценности. Зачем ему тратить ресурсы на подобные глупости?
- Лоцман знает, что вы не сможете вернуть людей с помощью образцов, - продолжает Калеб. - И никто не может. Он использует это в своих интересах. - Парень выдыхает. - Я рассказываю вам все это потому, - поясняет он, - что вы должны верить в Лоцмана. Если вы не будете верить, мы потеряем все.
- Я не знал, что я настолько важная птица, - говорю я.
- Вы с Инди являетесь одними из лучших пилотов. Ему понадобится каждый человек, прежде чем все это закончится.
- Что это? - спрашиваю я. - Чума? Восстание? Ты прав. Лоцману нужна вся помощь, которую он может получить. Ему пока не удалось взять под свой контроль хоть что-то.
- Вы даже не знаете его, - голос Калеба звучит сердито. Это хорошо, он понемногу оживляется.
- Я - нет, - соглашаюсь я. - Но ты определенно знаешь. Ты знал его еще до того, как Восстание пришло к власти.
- Мы оба из Камаса, - говорит Калеб. - Я вырос на военной базе, где размещался его отряд. Он был одним из тех пилотов, летавших в Иные земли. Он вывез в каменные деревни больше людей, чем любой другой пилот. И его ни разу не поймали. Когда пришло время для нового Лоцмана, было очевидно, что он лучше всего подходит на роль лидера Восстания.
- Я жил в Отдалённых провинциях, - говорю я, - но никогда не слышал о каменных деревнях или Иных землях.
- Они существуют. Иные земли - это места, расположенные далеко за территорией Врага. И каменные деревни были построены Аномалиями вдоль границ Отдалённых провинций в те времена, когда Общество пришло к власти. Эти деревни похожи на каменные уступы в реке, так они и получили свое название. Они растянулись с севера на юг, и от одной деревни до другой можно дойти всего за сутки. А когда дойдете до последней, то придется пересечь территории Врага, чтобы попасть в Иные земли. Вы серьезно не слышали об этих деревнях?
- Только не под этим названием, - говорю я, но мысли уже забегали. Фермеры из Большого Каньона жили в стороне от других Аномалий, но на их картах была отмечена какая-то деревня в горах. Эта деревня могла быть самой южной из каменных деревень, самой последней в цепочке. Такое вполне возможно.
- Так что же делал Лоцман? - спрашиваю я.
- Он спасал людей, - говорит Калеб. - Он и некоторые другие пилоты вывозили людей из Общества практически до самой последней каменной деревни. Граждане платили ему за побег, а Отклоненным и Аномалиям он помогал бесплатно.
- Так вот кто царапал те рисунки в кораблях? - до меня начинает доходить суть дела. - Прятавшиеся там люди, которым Лоцман помогал сбежать.
- Это была глупо с их стороны, - с ноткой злости говорит Калеб. - Они могли накликать беду на пилотов.
- Я думаю, что они таким образом выражали свою благодарность, - я вспоминаю рисунок, нацарапанный на одном из кораблей, где Лоцман давал людям воду. - Для меня это выглядело именно так.
- Все равно это было глупо, - повторяет Калеб.
- Люди еще живут в тех деревнях? - спрашиваю я.
- Не знаю. Возможно, они все уже переселились в Иные земли. Лоцман пытался связаться с ними, привлечь к Восстанию, но они не захотели.
Это похоже на случай с Аномалиями, жившими в Каньоне. Они бы также не присоединились к Восстанию. Здесь возникает вопрос, что случилось с людьми Анны, когда они добрались до деревни, отмеченной на карте. Они встретились с жителями каменных деревень? Смогли они наладить отношения друг с другом? Помогли ли жители каменных деревень людям из Каньона или прогнали их или ещё хуже? Что случилось с Хантером и Элаем?
- Другие дети росли на рассказах о Лоцмане, - говорит Калеб. - Но я рос, наблюдая за его полётами. Я знаю, что он тот, кто может вывести нас в лучшую жизнь.
Голос Калеба ужасен. Боль прорывается наружу. И я знаю, что происходит.
Его скоро парализует.
У него же был иммунитет. Значит, что-то случилось с чумой. Появилась ее новая форма, против которой бессилен наш иммунитет?
- Я хочу, чтобы ты записал все, что я рассказал о Лоцмане, - говорит Калеб, - в том числе то, что я верил в него до конца.
- Это конец? - спрашиваю я.
Молчание.
- Калеб?
Тишина в ответ.
- Он стал неподвижным? - спрашивает Инди. - Или ему больше не хочется говорить?
- Я не знаю, - качаю я головой.
Она встает, как будто собирается спуститься в трюм. - Нет, - говорю я. - Инди, ты не должна рисковать заразиться, что бы там ни было.
- Он не так много рассказал тебе, - говорит Инди, усаживаясь на место. - Бьюсь об заклад, было еще много людей, которые знали о пробирках и Лоцмане.
- Но не мы, - напоминаю ей.
- Ты веришь Калебу, потому что у него есть эти насечки на ботинках, - говорит она, - но это не значит, что он был в лагерях. Любой мог бы так порезать свою обувь.
- Я думаю, он был там, - возражаю я.
- Но ты не знаешь этого точно.
- Нет.
- Однако, он прав в отношении Лоцмана.
- Так ты веришь Калебу, - говорю я. - По крайней мере, насчет Лоцмана.
- Я верю себе насчет Лоцмана, - уточняет Инди. - Я знаю, что он реален. - Она наклоняется ко мне, и на минуту я думаю, что она снова хочет поцеловать меня, как делала все прошедшие недели. - Деревни тоже реальные, - шепчет она, - и Иные земли. Все реально.