Эти ветви будут моими костями, подумала я, а бумагой станут мои сердце и кожа, те органы, которые чувствуют все. Я отломала еще несколько веток: берцовая кость, бедреная, кости руки.Нужно разложить их по местам, чтобы они могли двигаться, когда двигаюсь я. Я засунула веточки за голенища сапог и в рукава пальто.
Затем я поднялась, чтобы уйти.
Какое странное чувство, подумала я, как будто мои кости идут рядом со мной за пределами тела.
- Кассия Рейес, - произнес кто-то сзади.
Я обернулась в удивлении. На меня смотрела ничем не примечательная на вид женщина. Она была в обыкновенном сером пальто, как и я, ее волосы и глаза были карие или серые; трудно было сказать. Она выглядела неприветливо. Не могу сказать, как долго она наблюдала за мной.
- У меня есть кое-что, что принадлежит тебе, - сказала она. - Прислано из Отдаленных провинций.
Я ничего не ответила. Кай учил меня, что иногда лучше помолчать.
- Я не могу обеспечить твою безопасность, - продолжала женщина. - Могу только гарантировать подлинность предметов. Но если ты пойдешь со мной, я приведу тебя к ним.
Она поднялась и пошла прочь. Через секунду она бы скрылась из виду.
Поэтому я последовала за ней. Когда женщина услышала, что я иду, она замедлила шаг и позволила мне догнать себя. Мы шли, не разговаривая, по улицам, мимо зданий, огибая пятна света от фонарей, пока не приблизились к спутанному проволочному забору, ограждающему огромное поле, заросшее травой и изрытое щебнем. Призрачно-белое пластиковое покрытие на земле вздымалось и колыхалось вслед за дуновением ночного ветра.
Она нырнула через щель в заборе, и я поспешила за ней.
- Держись рядом, - предупредила она. - Это поле - старый участок реставрации. Здесь повсюду дыры.
Как только я последовала за ней, то с волнением осознала, куда мы идем. В настоящее укрытие архивистов, не в музей, где они вели мнимую, поверхностную торговлю. Я шла в то место, где архивисты должны хранить вещи, куда они сами приходили, чтобы обменять стихи и бумаги и информацию и не знаю, что еще.
Пока я огибала дыры в земле и прислушивалась, как в пластике шуршит ветер, я понимала, что должна была испугаться, и где-то глубоко в душе я и правда боялась.
- Тебе придется надеть это,- сказала женщина, когда мы вышли на середину поля, и достала лоскут темной ткани. - Я должна завязать тебе глаза.
Я не могу обеспечить твою безопасность.
- Хорошо, - согласилась я, разворачиваясь к ней спиной.
Завязав концы ткани, она придержала меня за плечи. - Сейчас я поверну тебя кругом, - сказала она.
Слабый смешок вырвался из меня, не смогла сдержаться. - Как игра в начальной школе, - сказала я, вспоминая, как в свободное время мы закрывали глаза руками и играли в свои детские игры на лужайках городка.
- Да, что-то вроде того, - согласилась она и раскрутила меня, и мир, темный, холодный и шепчущий, закружился вокруг меня. Тогда я подумала о компасе Кая, и о стрелке, которая всегда указывала на север, неважно, сколько раз ты поворачивался. Я почувствовала знакомую острую боль, которая возникала каждый раз, когда я думала о компасе, и о том, что продала его подарок.
- Ты очень доверчива, - сказала она.
Я ничего не ответила. Еще в Ории Кай сказал мне, что архивисты не лучше и не хуже остальных людей, поэтому я не был уверена, что могу доверять ей, но чувствовала, что должна была рискнуть. Она держала мою руку, и я шла за ней, неуклюже поднимая ноги, стараясь не наступить на что-нибудь. Земля под ногами становилась холоднее и тверже, но и сейчас и тогда я ощущала мягкость травы, и чего-то еще, что росло в прежние времена.
Женщина остановилась, и я услышала, как она отодвигает что-то со скрежетом. Пластик, подумала я, то белое защитное покрытие, покрывающее остатки зданий. - Это подземелье, - сказала женщина, - Мы спустимся вниз по лестнице, а потом пойдем по длинному коридору. Ступай очень медленно.
Я ждала, но она не двигалась.
- Ты первая, - сказала она.
Я положила ладони на стены, близко смыкающиеся друг с другом, и почувствовала старые кирпичи, покрытые мхом. Я перенесла ногу вперед и сделала шаг.
- Как я узнаю, что пришла? - спросила я ее, и эти слова напомнили мне о стихотворении из Каньона, самом любимом мною из тех, что я нашла в пещере-библиотеке фермеров, о стихотворении, которое стало символом моих скитаний в поисках Кая:
Недосягаем ты - Но я
Все приближаю шаг.
Осталось Холм и Море пересечь,
Пустыню, пару Рек.
Когда все расскажу тебе,
Не мерь мой долгий бег.
Когда я сделала последний шаг, нога соскользнула, как в стихотворении.
- Продолжай идти, - сказала она за спиной. - Держись за стены и веди себя.
Грязь крошилась между пальцев, пока я скользила правой рукой по кирпичам, и через некоторое время я почувствовала, что стены закончились, и открылся вход в огромное помещение. Моя обувь гулко стучала о землю, я слышала и другие звуки; топот ног, дыхание людей. Я знала, что мы не одни.
- Сюда, - сказала женщина, и взяла меня за руку, направляя. Мы отдалялись от звуков.
- Стой, - произнесла она. - Когда я сниму повязку, ты увидишь оставленные для тебя послания. Ты заметишь, что некоторые из них исчезли. Они стали платой за доставку, с согласия отправителя.
- Хорошо, - кивнула я.
- Используй отведенное тебе время и тщательно изучи послания, - сказала она. - Потом за тобой придут и отведут обратно.
Мне потребовалось время, - я была дезориентирована, и в подземелье было тусклое освещение, - чтобы понять то, что я видела. Мгновение спустя, я осознала, что стою между двумя рядами длинных и пустых металлических стеллажей. Они выглядели начищенными до блеска, как будто кто-то заботился об их чистоте и протирал пыль. Но даже так они напомнили мне могильный склеп, который мы однажды видели на одном из Ста уроков истории: там были небольшие углубления, полные костей, и камни с вырезанными лицами людей, установленные поверх ящиков. Так много умерших, рассказывало Общество, не имевших ни единого шанса вновь возродиться после смерти. Тогда не существовало никакой консервации тканей.
В середине полки прямо передо мной, я увидела большой пакет, завернутый в плотный пластик. Откинув верхний край пластика, я обнаружила бумагу. Страницы, которые я вынесла из Каньона. Бумага, казалось, источала запах воды, пыли и песчаника.
Кай. Он сумел отправить их мне.
Я положила руки на бумагу, вдыхая, удерживая запах. Он тоже касался их.
В сознании замелькали картинки бегущей реки и падающего снега, слова нашего прощания на берегу. Я осталась в лодке, а он убегал прочь вдоль реки, унося с собой эти слова.
Я листала бумаги, всматриваясь в каждую страницу. И в этом холодном металлическом коридоре, в одиночестве, я хотела его. Хотела ощутить его руки на своей спине, его губы, шепчущие стихи обо мне и о наших скитаниях в поисках друг друга, о пройденных километрах и о том, как мы, наконец, воссоединились.
За стеллажами появилась фигура. Я прижала бумаги к груди и сделала несколько шагов назад.
- Все в порядке? - спросил кто-то, и я поняла, что это женщина, которая привела меня. Она подошла ближе, желто-белый круг ее фонарика был направлен вниз, на ноги, а не на мое лицо, чтобы не слепить меня. - Тебе хватило времени, чтобы все осмотреть?
- Кажется, все на месте, - ответила я. - За исключением трех стихотворений, которые, я предполагаю, и есть та цена за сделку.
- Да, - кивнула она. - Если тебе больше ничего не нужно, то можешь идти. В конце стеллажей иди до конца комнаты, там будет единственная дверь. Потом поднимайся обратно по лестнице.
На сей раз никакой повязки на глазах? - Но тогда я буду знать, где мы находимся, - сказала я. - Я буду знать, как вернуться.
Она улыбнулась. - Точно. - Ее пристальный взгляд задержался на бумагах. - Ты можешь торговать здесь, если захочешь. С таким тайником не придется ходить по музеям.
- В таком случае я стану архивистом? - спросила я.
- Нет, - ответила она. - Ты станешь торговцем.
На мгновение, мне показалось, что она сказала предателем, которым я, несомненно, являлась по отношению к Обществу. Но она продолжала говорить. - Архивисты работают с торговцами. Но архивисты другие. Мы прошли специальное обучение и можем распознать подделки, которые никогда не заметил бы обычный торговец.
Она замолчала, и я кивнула, чтобы показать, что поняла важность сказанного ею. - Если ты заключаешь сделку с торговцем, у тебя нет никакой гарантии подлинности. Архивисты - единственные, кто обладает достаточными знаниями и ресурсами, чтобы выяснить, являются ли информация или статьи подлинными. Поговаривают, что фракция Архивистов древнее Общества.
Она бросила взгляд на страницы в моих руках, а затем снова посмотрела на меня. - Иногда приходится продавать предметы, которые ничего не стоят, - говорит она. - Твои бумаги, например. Если хочешь, можешь продавать их по одной за раз. Но вместе они будут стоить гораздо больше. Чем больше коллекция, тем выше оплата. И если мы увидим в тебе потенциал, то тебе будет предоставлена возможность заключать сделки от нашего имени и получать часть вознаграждения.
- Спасибо, - поблагодарила я. Затем, подумав о словах из стихотворения Томаса, которыми, как уверял Kай, я могла бы торговать, я спросила: - А как насчет стихов, выученных наизусть?
- Ты имеешь в виду стихи, не написанные на бумаге? - спросила женщина.
- Да.
- Было время, когда мы принимали их, хотя цена была меньше, - сказала она. - Но такого давно не случалось.
Я должна была сделать соответствующие выводы, когда в прошлый раз в Тане увидела реакцию архивиста, пытаясь продать ему стихотворение Теннисона. Но я подумала, что стихотворение Томаса, известное только мне и Каю, могло быть исключением. Теперь же, благодаря Каю, у меня есть масса возможностей для торговли.
- Ты можешь хранить свои товары здесь, - сказала архивист. - плата минимальна.
Я инстинктивно отступила. - Нет, - ответила я. - Я найду другое место.
Она подняла брови. - Ты уверена, что у тебя есть безопасное место? - спросила она, и я подумала о пещере, где страницы хранились очень долго, и медальон, в котором дедушка прятал первые стихи в течение многих лет. И я поняла, где должна спрятать свои бумаги.
Я сжигала слова и хоронила их, подумала я, но еще не пробовала воду.
В некотором смысле, я думаю, что это Инди подала мне идею, где спрятать бумаги. Она всегда рассказывала об океане. Должно быть, это было ее особенностью, странной манерой выражать мысли, - она смотрела на вещи со стороны, вверх тормашками, и могла разглядеть истину под неожиданным, сложным углом.
- Я хочу продать кое-что прямо сейчас, - сказала я архивисту, и она, кажется, расстроилась. Как будто я была ребенком, стремящимся обменять эти прекрасные хрупкие слова на какую-нибудь блестящую безделушку.
- Что тебе нужно? - спросила она.
- Коробка, - сказал я. - Такая, которая не сгорит, не пропустит воду, воздух или землю. Вы можете найти что-то подобное?
Выражение ее лица чуть смягчилось. - Конечно, - сказала она. - Подожди здесь, я быстро. - Она снова исчезла за стеллажами.
Это была наша первая сделка. Позже я выяснила личность этой женщины и узнала, что она была главой архивистов в Центре, человеком, который курирует и руководит торговлей, но сама редко проводит обмен. Но, с самого начала, она проявила особый интерес к страницам, которые Кай послал мне. Я до сих пор продолжаю сотрудничать с ней.
Когда я выбралась из подземелья той ночью, сжимая в холодных руках коробку, полную бумаг, я остановилась на мгновение на краю поля. Оно заросло травой, и было усыпано черно-серым щебнем. Я угадывала очертания белого пластика, прикрывающего провалы в земле, где работы по реставрации прекратились и до сих пор не возобновились. Я задавалась вопросом, как использовался этот участок, и почему Общество прекратило все попытки его восстановить.
***
Что же происходило потом? Спрашиваю я себя. Где я спрятала страницы, после того как унесла их из тайника архивистов?
На мгновение, память пытается ускользнуть, как рыбка с серебристой чешуей в стремнине, но я хватаюсь за нее.
Я спрятала бумаги в озере.
Хотя нам твердили, что озеро мертво, я осмелилась войти в него, потому что увидела признаки жизни. Побережье выглядело, как живые ручьи в Каньоне, не похожее на то, где был отравлен Вик.
Я видела, где прежде росла трава; там, куда пришла весна и вода была теплая, я даже увидела медленно плывущую рыбу, зимующую на глубине.
Я пробралась сквозь заросли, окаймляющие побережье, затем опустила коробку под средний пирс, под воду и камни на мелководье, где озеро омывало берег.
А потом возвращаются новые воспоминания.
Озеро. Кай сказал, что встретится со мной здесь.
***
Придя к озеру, я сразу включаю фонарик и прячусь в зарослях на окраине города, где заканчиваются улицы, и начинается болото.
Я не уверена, что он все еще здесь.
Я испытываю приступы паники, когда возвращаюсь сюда, - вдруг бумаги исчезли? Но затем я делаю глубокий вдох, опускаю руки в воду, сдвигаю камни, и достаю мокрую коробку, заполненную поэзией.
Обычно я торгую страницами для того, чтобы заплатить за обмен сообщениями между Каем и мной.
Я не знаю, через сколько и чьи руки пройдут записки, прежде чем дойдут до Кая. Так что первое сообщение я отправила придуманным шифром, который изобрела в течение долгих часов сортировки, не требовавшей моего полного внимания. Кай понял шифр и немного изменил его, когда писал ответ. Каждый раз мы немного перестраиваем исходный шифр, изменяя и развивая его, чтобы его было труднее прочесть.
Это не идеальная система, - я уверена, что шифр можно взломать, но пока это лучший выход для нас.
Чем ближе я подхожу к воде, тем больше понимаю, что что-то не так.
Большая стая черных птиц собралась у края первого дока, а другая стая - дальше по берегу. Они кричат и призывают друг друга, выковыривая что-то из земли. Я направляю на них свет фонарика.
Черные птицы с криками разлетаются в стороны, и я останавливаюсь.
Мертвая рыба лежит на берегу, застряв в камышах. Кверху брюшком, с остекленевшими глазами. И я вспоминаю, что сказал Кай насчет Вика и того, как он умер. Вспоминаю, что черные отравленные воды стекают в Отдаленные провинции и далее, на территории Врага.
Но кто отравляет воду Общества?
Тело пробирает мелкая дрожь, и я крепче обхватываю себя руками. Бумаги под моей одеждой шепчут. Где-то на дне мертвого озера лежат другие бумаги. На дворе ранняя весна, но вода еще ледяная. Если я сейчас достану страницы, то не смогу дождаться Кая.
Что если он придет, когда я, замерзшая, буду возвращаться домой?
Глава 6. Кай
Мы уже приближаемся к Грандии. Пришло время сказать Инди, что я задумал.
В кабине и багажном отделении есть динамики. Командир нашего флота услышит все, что я скажу, да и Калеб тоже. Поэтому придется написать для Инди записку. Я тянусь в карман и вытаскиваю кусочек древесного угля и салфетку, взятую из столовой лагеря. Я всегда храню эти вещи при себе, - вдруг появится возможность отправить сообщение Кассии?
Инди поглядывает на меня, подняв брови. Одними губами она произносит, Кому ты пишешь?
Я указываю на нее, и ее лицо оживляется.
Я пытаюсь придумать, как лучше всего попросить ее. Как-то в Каньоне я сказал, что мы должны попытаться убежать от всего этого. Помнишь? Давай сделаем это прямо сейчас.
Если Инди согласится сотрудничать, мы сможем найти способ добраться до Кассии и сбежать на корабле. Я получаю только одно написанное слово "В" до того, как голос заполняет кабину.
- Говорит Шеф-пилот.
Я чувствую маленький толчок узнавания, хотя никогда раньше не слышал его голос. Инди задерживает дыхание, а я убираю уголь и бумагу обратно в карман, как будто Шеф-пилот может видеть нас. Его голос звучит глубоко и мелодично, приятно, но сильно. Он идет от контрольной панели, но качество передачи намного лучше, чем обычно. Он звучит, как будто Шеф на самом деле находится на корабле.
- Я так же Лоцман Восстания.
Мы с Инди пялимся друг на друга. Она была права, но на ее лице не видно триумфа. Только твердая вера.
- Скоро я поговорю с каждым человеком из провинций, - говорит Лоцман, - но те из вас, кто принимает участие в первой волне Восстания, заслужили право услышать меня первыми. Вы находитесь здесь, потому что решили присоединиться к Восстанию, и потому что участвовали в мятежах. И также вы здесь из-за другой важной особенности, благодаря которой не можете принимать все на веру.
Я бросаю взгляд на Инди. Ее лицо излучает свет и красоту. Она верит в Лоцмана. А верю ли я, теперь, когда услышал его голос?
- Красная таблетка на вас не действует, - продолжает Лоцман. - Вы помните то, что Общество заставляло забыть. Как некоторые из вас давно подозревали, это сделало Восстание - мы обеспечили вам иммунитет к красной таблетке. И это не все. У вас так же есть иммунитет к болезни, которая прямо сейчас охватывает города во всех провинциях.
Они никогда не упоминали про болезнь. Мои мышцы напрягаются. Что это означает для Кассии?
- Некоторые из вас уже слышали о чуме.
Инди поворачивается ко мне. - Ты слышал? - шепчет она.
Я почти говорю нет, но потом осознаю, что, кажется, слышал. Та тайная болезнь, которая убила родителей Элая.
- Элай, - шепчу я в ответ, и Инди кивает.
- Общество предназначало чуму для Врага, - вещает Лоцман. - Они отравили некоторые реки Врага и запустили вирус в другие водоемы. Это, в сочетании с непрекращающимися нападениями с воздуха, полностью уничтожило Врага. Но Общество делало вид, что Враг все еще существует. Общество нуждалось в ком-то, кого можно обвинять в продолжающихся смертях тех, кто жил в Отдаленных провинциях.
Некоторые из вас были в тех лагерях. Вы знаете, что Общество хочет полностью искоренить Отклоненных и Аномалий. И они использовали ваши смерти и собранную информацию в виде огромной коллекции данных.
Тишина. Мы все знаем, что все, сказанное им, - правда.
- Мы хотели прийти и спасти вас раньше, - говорит Лоцман, - но мы еще не были готовы. Нам приходилось выжидать. Но мы не забывали про вас.
Так ли это? Подмывает меня спросить. Меня наполняет старая горечь против Восстания, и я покрепче обхватываю штурвал, пристально глядя в ночь.