- Не будь робкой, моя златовласая. Многие мужчины должны были бы стремиться сказать тебе, что ты совершенно бесподобна. Но ты не отвечаешь их идеалу дразнящей кокетки, и они теряются в твоем присутствии. - Он деланно рассмеялся. - Но я признателен им за это, ибо могу теперь беспрепятственно осыпать тебя дифирамбами.
- Ты смеешься надо мной, - прошептала она.
- Разве? - Дюйм за дюймом, глядя на ее губы, он склонялся к ней, пока их дыхание не смешалось. - Разве я шучу, моя златовласка?
- Д-да.
- Почему ты так думаешь? - С осторожностью, которая далась ему дорогой ценой, Джеймс коснулся ртом губ Селины. Прикосновение было легким, как пушинка, но обожгло его огнем. Она издала едва слышный звук, похожий на стон, и глаза ее, вспыхнув, закрылись.
Джеймс отпрянул назад. Он изучал ее лицо, такое прекрасное, что его сердце готово было разорваться. Черты ее лица напряглись, влажные губы слегка приоткрылись, завитки волос шевелил легкий ветерок… Нет, он не должен давать волю сердцу.
- Скажи мне, - спросил Джеймс, - почему ты сомневаешься в моем искреннем восхищении.
Вздох поднял ее груди, и молодой человек услышал:
- Потому что я дылда и тупица, капризная до бесконечности.
Тут он по-настоящему расхохотался. Закинув голову назад, он смеялся во все горло. Когда к нему вернулось дыхание, а глаза проморгались от слез, он заметил обиженное выражение на ее лице.
- Итак, дылда, тупица и слишком капризная? Гм-м-м. Я должен покончить с этими выдумками немедленно.
- Но мои мама и папа всегда говорят, что я слишком капризна.
- Они это утверждают? Почему же?
- Потому что я хочу жить своим умом и часто делаю то, что им не понравится.
Он на минуту задумался.
- То, что им не понравится? То есть они не знают, чем ты занимаешься?
Селина глядела озадаченно:
- Иногда.
- Тогда как они могут знать, что ты капризна?
- Просто знают и все, я и на самом деле такая. - Она вздернула подбородок.
- Так вот, ты отнюдь не дылда и уж, конечно, не тупица.
- Нет, я тупая, - настаивала она, придвинувшись ближе в попытке доказать свою правоту. - И уверяю тебя, мой рост совершенно ужасен.
- Ты примерно на дюйм выше моего плеча. Я считаю, это лучший рост для женщины. - Про себя он добавил: особенно для женщины, чье тело я страстно хотел бы прижать к своему… Он взял ее лицо в ладони, как в рамку, и принялся всерьез изучать его: - Тонко изогнутые брови. Да, мне нравятся. И слегка вздернутый нос. М-м-м. Глаза, как у дикой лани, наблюдающей за какой-то прекрасной сценой. Восхитительные. А рот… Селина, твой рот - само совершенство. Можно, я поцелую тебя? По-настоящему поцелую.
Она выглядела испуганной, но тут ее внимание переключилось на его губы, и она, слегка пошевелившись, придвинулась к нему еще ближе.
- Селина, это значит "да"?
Она едва заметно кивнула, и он поймал ее на слове. Стараясь не раскрывать губ, он прижался ими к ее рту. Поддерживая рукой ее затылок и приподнимая ее лицо, он целовал все сильнее. Она обвила руками его плечи, и он почувствовал, что их контакт стал иным. Теперь она отвечала на его поцелуи. Ее неумение, нерешительность губ разжигали его.
- О да, - задыхаясь, проталкивал он слова в ее губы. - Именно так, моя нежная.
Она приподнялась на коленях и в своей невинности прижималась к нему все сильнее. Руки Джеймса передвинулись, лаская ее шею. Кончиками пальцев он коснулся чувствительных углублений у ключиц, погладил нежные точки за ушами. Селина задышала быстрее. Он нагнулся, чтобы целовать места, где побывала уже его рука, и увидел, как лихорадочно поднималась и опускалась ее грудь.
Он ласково погладил плечи девушки, опуская тонкие рукава ее платья, потом, не позволяя себе спешить, заключил ее в объятия. Она была невероятно податлива и гибка. Ее плоть страстно отвечала на каждое его прикосновение, как ответила бы под тяжестью его тела, когда он войдет в нее… Джеймс ощутил, что на лбу его выступил пот.
Он знал, что сделает, что должен совершить. Он проникнет в жизнь этой девушки, чтобы она думала лишь о нем. Он станет центром ее мира, а затем попросит ее руки. Годвинов легко соблазнить богатством, и им не надо знать подлинное лицо молодого джентльмена. Во всяком случае, до момента, когда он якобы будет готов жениться на Селине. Тут-то и наступит час расторжения сделки. Годвины останутся с опозоренной дочерью на руках, которая уже никогда не сможет обеспечить их благодаря выгодному замужеству. И тогда придет время окончательной расплаты…
Селина чуть слышно простонала у него на груди, и Джеймс почувствовал: по его примеру она сама пробует целовать его шею. Ее руки нашли дорогу под сюртук и жилет, и она исступленно гладила его грудь…
В отличие от Бертрама Летчуиза и его отвратительного сына, Джеймса никогда не увлекала возможность лишить невинности девственницу. Однако в данном случае речь шла об отпрыске его злейших врагов, о той, кто может стать орудием против них.
Подняв ее подбородок к себе, он стал целовать Селину в полную силу, страстно, на этот раз не сдерживая себя. Своим языком он раздвинул ее губы и почувствовал, как она вся задрожала. Женщина в ней лишь ждала, чтобы ее кто-то разбудил. Не прошло и секунды, как она ответила на его проникновение целым градом горячих, быстрых касаний языком.
Не в силах больше сдерживаться, Джеймс оторвал губы от лица Селины и посмотрел вниз - как раз в тот момент, когда поверх сползшего платья выглянули ее груди. Он прошептал:
- Как ты прекрасна.
- Ах! - воскликнула Селина, пытаясь прикрыться. Но Джеймс нежно удержал ее руки.
- Слишком они прекрасны, чтобы и впредь оставаться скрытыми от мужчины. От того, настоящего, кто тебе предназначен, - сказал он. Поддерживая ее спину одной рукой, он побудил Селину выгнуться дугой и предложить ему, как подарок, безупречные груди.
Он снова заглянул ей в глаза, затем лизнул сосок. Селина потихоньку вскрикнула, вызвав у него улыбку. Он вновь вернулся на мгновение к губам, заставив ее умолкнуть. Но очень скоро уже снова прикасался кончиком языка к соску, втягивая его в рот и выпуская, пока Селина не забилась всем телом, ухитрившись схватить его за волосы. С силой, какой и не подозревала в себе, Селина прижала его голову к своей груди.
- Джеймс, - задыхалась она. - О, Джеймс…
Вновь улыбаясь, он перешел к другой груди и потрудился на совесть, добиваясь от девушки нежных коротких вскриков, полных наслаждения, даже если за покинутый его ртом сосок брались пальцы.
- Я чувствую… я чувствую внутри такой жар, - вырвалось у нее. - Мне больно, Джеймс. У меня такое ощущение… такое ощущение. Все горит и…
Неожиданно она словно застыла, и Джеймс спросил:
- У тебя все горит, моя златовласая? Но тебе ведь приятно?
- Я… О, милый, я… Это просто невозможно…
- Скажи мне, в чем дело, - уговаривал он.
- Мне кажется, у меня мокро. Как это может быть? И такое странное ощущение в… определенном месте моего тела… - Ее голос поднимался и угасал с каждым словом.
Джеймс улыбнулся и вновь принялся за ее груди. У нее не было сил оттолкнуть его, а он под юбкой провел ладонью по ноге, по шелковому чулку, и чуть повыше коснулся необычайно нежной кожи.
Она замерла:
- Джеймс! Что ты делаешь!
Теперь надо было вести себя крайне осторожно.
- Просто этот пустячок поможет тебе избавиться от жара, - сказал он и молча провел рукой вокруг кустика пружинистых волос у ее лона.
- О нет. Джеймс. О! - Это было все, что она прошептала перед тем, как упасть ему на руки.
Джеймс прижал ее к себе и держал так, пока глаза ее оставались закрытыми, а его собственное дыхание успокаивалось.
- Пойдем, дорогая моя, - шепнул он ей на ухо. - Твоя компаньонка может прийти, разыскивая тебя. Нам же не хочется, чтобы она обнаружила нас в таком виде, ведь верно?
Ее глаза открылись, взгляд постепенно становился осмысленным.
- О, милый.
- Да, моя милая. - Он с нежностью подтянул ее чулки, расправил и разгладил юбки. - Мы обрели нечто совершенно особенное, но есть люди, способные отобрать это у нас. Ты понимаешь меня, Селина?
Ее глаза широко раскрылись, полные испуга:
- Да, понимаю.
Что-то в ней вызывало у него беспокойство. Джеймс задержал ее, иначе она выскочила бы на дорожку с все еще обнаженной грудью. Он с улыбкой усадил ее рядом, поцеловал, едва коснувшись губами, и одновременно позволил своим ласковым пальцам побродить вокруг ее сосков.
- Тише, дорогая моя, - сказал он. - Тише. Ты прошла через потрясение нового для тебя, незабываемого опыта. Ты привыкнешь.
Селина не ответила. Она сидела совсем тихо, пока он приводил в порядок ее платье, поднял на место рукава.
- Мужчины этому не подвержены, не так ли? - внезапно спросила Селина.
Джеймс озадаченно нахмурился:
- Не подвержены - чему?
Он поднялся на ноги, увлекая ее за собой.
- Тем чувствам, что толкали бы их к… падению.
- К падению? - Он покачал головой, не сразу сообразив, о чем идет речь, затем улыбнулся. - А, чувства. Ну конечно, и у нас, мужчин, они есть, но не совсем такие же, мне кажется.
- Мужчины сохраняют способность контролировать себя.
Вид у нее был настолько убитым, что Джеймс попытался привлечь ее к себе.
Селина решительно отступила в сторону.
- Дейвид будет так разочарован во мне.
Джеймс чуть не разинул рот:
- Дейвид? Кто такой Дейвид?
Ее глаза наполнились слезами.
- Он мой старый друг. Священник. Он будет разочарован, узнав о моем падении. Но, может быть, для меня еще не закрылся путь к спасению…
Ее слова сыпались, как мощные удары.
- Но послушай…
- Я должна пойти и отправить весточку Дейвиду. Потом я вернусь в Дорсет. В противном случае единственный выход - монастырь.
- Монастырь? Черта с два! - Джеймс не собирался извиняться за свой язык. - Монастырь, как же. Ты останешься вот здесь и никому не заикнешься о том, что было между нами. Понятно?
Она смотрела на него в упор.
- Мне надо в дом.
- Тебе надо дать мне ответ.
- Почему? Ты скоро устанешь от моих притязаний на тебя. О Боже. - Она потерла лоб рукой. - Я не представляла себе, как всесильны чувства. Ничего удивительного, что от них трудно излечиться.
- От них никто и не собирается излечиваться! - Джеймс резко притянул ее к своей груди, горящими глазами посмотрел ей в лицо. Она выдержала взгляд, и он прочитал в ее глазах полное отчаяние. Тут поможет единственное средство - невероятный, но необходимый шаг.
- Селина.
- Да?
- Я кое-что скажу тебе, но хочу, чтобы ты обещала никого не посвящать в нашу тайну, пока не придет время. Я тогда дам тебе знать.
- Обещаю, - сказала она с безжизненным выражением.
- Очень хорошо, - сглотнул Джеймс. - С тобой я совершил открытие чего-то совершенно нового для себя. Я не совсем разобрался, что это значит, но это крайне важно.
Постепенно мрак в ее глазах исчезал.
- В самом деле?
- Да. То, что только что было, свершилось между тобой и мужчиной, который никогда прежде не сталкивался с такой страстью. Я знаю одно: почему-то ты мне дороже всего, и больше никаких разговоров о монастырях.
- Но…
Его ладонь заставила ее умолкнуть.
- Больше никаких вопросов. Надо подождать и посмотреть, что происходит. А пока ни одна душа не должна узнать о том, что связало нас. Ты можешь обещать мне и это тоже?
- Итак, падение не столь уж важно?
- Это совершенно нормальные чувства, дорогая. Совершенно. Ты наслаждалась, ведь верно?
Она кивнула, хотя глаза ее вновь были опущены.
- И ты обещаешь никому не говорить?
- Да, Джеймс.
- Отлично. Теперь я хочу, чтобы ты перестала беспокоиться. Просто доверься мне. - Джеймс содрогнулся от отвращения к самому себе.
- Ладно, - сказала она чисто официальным тоном.
- Да что же это я! - Он пожалел, что не догадался сымпровизировать минутой раньше. - Чуть не забыл. У меня для тебя устное сообщение. По пути сюда я повстречался с маркизом Кастербриджем. Ну, тот самый Кастербридж… Мисс Прентергаст его упоминала.
- Ах, да. Тот, что устраивает шикарный прием.
- Я надеюсь, ты хотела бы там быть.
Она наклонила голову, и искра оживления промелькнула на ее лице.
- Я не настолько важная персона, чтобы получить приглашение.
- О, уверяю тебя Селина, ты слишком низкого мнения о себе. Маркиз в самом деле остановил меня, так как я говорил ему о намерении заглянуть к тебе. Он и спросил, не передам ли я тебе приглашение на празднество. Само письмо застряло где-то у секретаря среди бумаг на столе. Вскоре ты его получишь. Завтра, я уверен… а тем временем Кастербридж попросил, чтобы я лично пригласил тебя.
- Он попросил?
- Конечно же.
Части плана начинали самым удачным образом складываться в единую картину.
Глава шестая
- Повернитесь чуть-чуть, - пробормотала служанка, держа булавки в губах. Фреда, служившая у Годвинов все время, сколько себя помнила Селина, стояла на коленях у ее ног. Селина послушно сделала шажок вправо.
- Как выглядят сборки?
Полоска брюссельских кружев, споротых с другого наряда, теперь дополняла подол розового платья, полученного от Изабел Прентергаст.
- Теперь в другую сторону. - Толстуха Фреда неуклюже ползала на четвереньках.
- Как это выглядит? - повторила Селина. Пора кончать, чтобы успеть на Бонд-стрит и попытаться осуществить операции, которые она задумала.
Фреда не ответила и лишь снова отдала команду рукой. Селина послушно повернулась, оглядела свою спальню.
Такая комната более слабое существо, чем Селина, повергла бы в уныние. Полог кровати был сливового цвета и бахрома его - сливового цвета. На креслах, что стояли у заросшего сажей камина, - потертая обивка сливового цвета. Ужасный ковер сливового цвета лежал на дощатом полу. Мрачная картина. Почему, почему же папа и мама так… Почему они так пренебрежительно относились ко всему? Селина сосредоточила внимание на солнечном луче, который пробивался сквозь выгоревшие бархатные портьеры - тоже, конечно, сливового цвета, - проследила глазами за пылинками, плавающими в солнечном луче. И заставила свой мозг утихомириться.
Ее переполняла решимость. Ей уже давно пора было уйти.
- Еще долго, Фреда?
От Дейвида Талбота пришла еще одна записка, где со свойственной ему мягкостью он выражал озабоченность в связи с недостатком средств.
- Представляю, чего бы вам стоило заставить эту модную портниху перешивать и исправлять то, что она сама напортачила, - проворчала Фреда, вынув булавки изо рта. - Вам, бедняжка, не пришлось бы так носиться, как сейчас.
Селина лишь сжала губы. Ради святого дела можно и потерпеть. Дейвид получит деньги, в которых нуждается. Селина позаботится об этом. Но ничего не выйдет, если она сейчас же не выберется из этой унылой комнаты на свет ясного солнечного дня, не окунется в суету Бонд-стрит. Она услышала, как открылась дверь, и в зеркале трюмо увидела входившую Летти. Глаза их встретились, и Селина подняла вопросительно брови. Она ожидала каждый день сообщения о прибытии в Лондон родителей. Летти отрицательно покачала головой, положила завернутый в полотно узелок на кровать и остановилась, сложив руки за спиной.
- Как наши дела, Фреда? - спросила Летти.
- Я советовала мисс Селине разделаться с этой модной портнихой, которая ей так нравится, - сказала Фреда без всякого вступления. - Вы можете себе представить? Она шьет платье на три дюйма короче, чем надо! А наша мисс Селина боится высказать ей недовольство.
Летти поддакнула:
- Так всегда бывает в Лондоне в это время года.
Она пристально посмотрела на Селину, одарившую их ангельской улыбкой.
- Я же не впервые в Лондоне, Летти. Я приезжала сюда с драконом… Извините… с миссис Годвин, когда она была еще мисс Мери Деттелинг. Я кое-что знаю о Лондоне, смею вам сказать.
- Еще бы, - подтвердила Летти виноватым голосом.
- Будь я на вашем месте, я бы потребовала скидку у портнихи, - заявила Фреда, обиженно повышая голос. - Это зеленое платье, что она сшила для театра, - просто позорище.
Селина послала Летти еще один взгляд, полный отчаяния. Летти ответила одной из своих тонких улыбочек, которая означала примерно: "Я же тебе говорила - это ошибка".
- Платье сшито совсем не на молодую леди с вашими прекрасными формами, - продолжала Фреда. - Некоторые части женского тела Господь создал для того, чтобы ими восхищались. Бог предусмотрел, чтобы вами, мисс Селина, очень сильно восхищались.
Селина покраснела и опустила глаза на подол розового атласного платья. Вместе с Летти они с крайней осторожностью удалили тканные серебром розы на вырезе. Теперь платье выглядело простоватым и открывало слишком много того, на что намекала Фреда.
- Я согласна, - сказала Летти, улыбнулась и быстро отвела взгляд в сторону. - Но не получится ли конфуза? Не перестараемся ли мы чуть-чуть с тем, на что можно посмотреть, Фреда?
- Да, мы добавим кружева у горла. - У Селины получилось резче, чем она хотела.
Фреда хмыкнула:
- Как скажете. Но я не выкручусь с этим кусочком, мисс. Здесь мало кружев.
- Я подыщу… Поговорю с портнихой, чтобы она прикупила, - сказала Селина, не глядя на Летти. - Но надо спешить, Фреда. Я должна поговорить с ней об этом, если нам с Летти самим не удастся найти подходящее….
- Мы не сможем здесь ничего ускорить, - ответила Фреда, надувшись. - Мы могли бы сделать оборки из атласа тут и там, над кружевами. Конечно, платье стало бы выглядеть по-иному, и вы, наверное, не захотите…
- Наоборот! - Селина хлопнула в ладоши. - Фреда, ты просто чудо! Что нам нужно для этого? - Селина проигнорировала какое-то восклицание Летти.
- Что-нибудь этакое, пожалуй, чтоб слегка блестело. - Фреда села на пятки и отбросила жесткие волосы, упавшие на лицо.
- Прекрасная мысль, - согласилась Селина, искренне радуясь предложению. - А теперь, если ты закончила…
- Не совсем. - Фреда снова вернулась к работе и начала собирать юбку в большие фестоны над широкой полосой кружев, приколотой снизу.
Летти пожала плечами, глядя прямо перед собой, от нее помощи не жди.
- Думаю, последние поправки сделать лучше, когда у нас будет все, что нужно. А сейчас, Фреда, помоги мне снять это. - Селина умолкла. Ей надо было успеть на Бонд-стрит на условленную заранее встречу с модисткой. Накануне та купила у Селины уже использованную отделку и кое-какие мелочи и дала понять, что не уплатит ни пенса больше того, что стоят вещи, а, как она ожидает, много за них не запросят… От внимания Селины не ускользнул жадный огонек в глазах модистки, и сегодня она была готова стать более прижимистым продавцом.
- Фреда, прошу тебя. Мне надо успеть в лавки, чтобы…
- Чтобы - что, мисс?
Терпение Селины было на пределе.
Наконец Фреда с трудом поднялась на ноги и развязала ленты на розовом атласном платье. С ужасающей медлительностью она стянула его через голову Селины и разложила на кровати. Выпрямившись, служанка посмотрела на завернутое в полотно платье, лежавшее рядом.
Придерживая сорочку, Селина заслонила собой кровать.