Нет, решила Валюшка, Галка бы выкрутилась. Такой уж у ее подружки характер. Если бы хотела рожать, то давно отыскала бы Илью хоть на краю света и пинками погнала бы под венец. Скорее всего, никакого ребенка и не было, просто Галка в очередной раз жестоко пошутила с влюбленным в нее парнем.
Степана дома не оказалось, и это обстоятельство заставило Валю на время забыть о чужих проблемах. Чтобы не поддаться панике, Валюша заставила себя сесть за стол и заняться ответным письмом:
"Дорогой Илья! Наверное, нам придется в самом деле очень потрудиться, чтобы заново выстроить наши отношения. Но раз ты готов, то и я тоже - готова. Нет, я не беременна, и не будем больше возвращаться к этой теме. И спасибо за желание мне помочь. Я и сама бы очень хотела облегчить твою нынешнюю жизнь. Может, послать тебе какие-то книги, продукты? А хочешь, я пошлю тебе свою фотографию? (Валя вспомнила, как они с Галкой фотографировались на ее свадьбе.) Я поздравляю тебя с Новым годом и желаю большущего счастья! В общем, пиши мне и ни о чем не беспокойся.
Твоя любящая Галя".
Конверты теперь у Вали все время были при себе. Она старательно заклеила письмо. Потом без сожаления надорвала подкладку своей старенькой сумки и засунула письмо на самое дно. Теперь главное - улучить момент и бросить его в почтовый ящик.
А потом наступил Новый год! Утром Валя вручила мужу тщательно завернутый пакет, а потом, замирая от волнения, следила, как он развязывает ленточку, как разворачивает хрустящую бумагу, как открывает коробку. И какими изумленными и радостными становятся его глаза, когда, наконец, он видит подарок.
- Ну, Валюшка, - только и сказал Степан, и Валя словно провалилась в прорубь блаженства. Потом муж и сам засуетился, покраснел, вытащил из-под кровати какой-то сверток. Валя почему-то думала, что на этот первый семейный праздник муж подарит ей духи, даже заранее продумала, как выразит свой восторг. Даже если запах покажется ей не слишком приятным, ведь у мужчин, как известно, странные вкусы. Но сверток оказался куда больше, чем флакончик с духами.
Каково же было потрясение Вали, когда в свертке она обнаружила ту самую белую сумку, которая так понравилась ей еще месяц назад, когда они с мужем гуляли по центральной улице их маленького городка. Сумка была выставлена на витрине и сразу бросалась в глаза. Но цена на ней стояла такая, что Валя даже не стала заходить в магазин. Только вздохнула и прошла мимо. Теперь ей стало понятно отсутствие Степана в тот день, когда они гостили у его родных! И уж конечно, эта сумка стоила ему не меньших лишений, чем ей - пейджер. От нахлынувшего счастья Валюшка разрыдалась так, что до смерти перепугала супруга.
А сразу после новогодних праздников Валя почувствовала себя неважно. Сперва грешила на переедание и чрезмерное потребление алкоголя. Несколько дней отлеживалась у мамы, все ждала, что здоровье наладится само собой, как бывало прежде. Потом вдруг в голову полезли всякие ужасные мысли. Валюша вспомнила некстати, что если в начале книги герои бывают чересчур счастливы, то к ее концу кто-то непременно умирает. Чаще всего от какой-нибудь смертельной болезни. Неужели ее ждет подобная участь?
Валя крепилась денек-другой. Перестала есть, читать и листать конспекты. Часами сидела без всякого дела, глядела в одну точку и подводила предварительный итог своей коротенькой жизни. Потом решилась заговорить о своем состоянии с матерью. И услышала от нее:
- Ох, не иначе как вы со Степкой задумали сделать меня бабкой. Сходи завтра же с утра в женскую консультацию.
- Не может быть, - покраснела Валюшка. - Ведь мы же со Степаном… ну нет, словом, не может быть.
- Вот когда быть не может, то обычно и случается, - витиевато ответила мать.
И как обычно, оказалась права. Из женской консультации Валя вышла восхищенная и растерянная. Шла по городу медленным шагом и представляла, как расскажет обо всем Степану. Вот он удивится! Удивится и… обрадуется, наверное…
Вечером они со Степой долго гуляли по городу, говорили об их будущем ребенке и о том, как разумно устроить свою жизнь в новых обстоятельствах.
- Тебе нужно сразу оформлять академку, - внушал ей Степан. - Все равно ты не сможешь сдать следующую сессию. Так стоит ли напрасно париться в институте?
- Почему я не смогу? - храбрилась Валя. - Срок еще будет не слишком большой. Я справлюсь.
- Да уж, конечно! - не соглашался супруг. - Ты уже сейчас еле ноги таскаешь. А дальше будет труднее.
- Мы ведь так хотели вместе окончить институт, - виноватым голосом произнесла Валя. - Теперь не получится.
- Ну, неизвестно еще, кто раньше его окончит. Мне ведь теперь работу искать нужно.
Тут уж Валя всерьез перепугалась:
- Ты что, собираешься бросить институт?
- Ну, пока я планирую найти побольше маленьких балбесов, которых надо готовить к экзаменам. А дальше - не знаю.
Валя тяжко вздохнула: она знала, что Степану претит репетиторская работа. Он и раньше говорил ей, что вообще не стремится быть учителем. Его коньком были поэты Серебряного века. Степан всерьез сотрудничал с Пушкинским Домом, обожал рыться в архивах и уже опубликовал несколько статей в толстых литературных журналах. И вот теперь все могло рухнуть.
А в академический отпуск Вале на самом деле пришлось уйти сразу после зимних каникул. И то ее документы к декану носил уже Степа. Валюшка чувствовала себя так плохо, что не всегда могла встать с постели.
Странное дело, раньше их съемная квартирка в Купчине казалась Вале чуть ли не райским местечком. И вдруг оказалось, что жить в ней просто невозможно. Сантехника прогнила насквозь, из отверстия ванной сочился гнилостный дух. По утрам, когда Валя чистила зубы, он смешивался с запахом пасты и создавал такое амбре, что приходилось бросать щетку и бежать к унитазу. Пришлось перебираться к матери до той поры, пока состояние не нормализуется. Степан остался в Питере: он дал объявление в газету и теперь ждал звонков от родителей потенциальных учеников.
- Ну почему все так нескладно? - сетовала Валя, бесцельно слоняясь по квартире, которую уже отвыкла считать своей и в которой не находила себе места. - Все у нас было так хорошо, все мы продумали, спланировали, - а тут бац! - ребенок! И все наперекосяк.
- А ребенка вы разве не планировали иметь? - привычно парировала мать. - Пусть трудно, зато эту часть программы выполните досрочно. А потом, трудности цементируют отношения.
- А у нас и так были отличные отношения! Чего их еще цементировать? Эх, как же мы жили хорошо! - горевала Валюшка. И шла звонить Степе, без которого не просто скучала, а чувствовала себя так, будто ее разрезали пополам.
По настоянию матери она теперь по утрам совершала длительные прогулки по городу. Это было лучше, чем сидеть дома и мучиться тошнотой.
В одну из таких прогулок она зашла на почту - мать попросила купить конверты. И уже собиралась уходить, когда ее окликнула тетя Фатима.
Валюшка нервно вздрогнула и подошла к окошку. Женщина чуть привстала и из-за стекла смерила Валю с ног до головы внимательным взглядом:
- Ты, детка, бледная, болела, наверное? То-то я думаю, что ко мне за письмом не идешь.
- А уже пришло письмо?
Валя покраснела до слез. За последние недели история с письмами напрочь вылетела из ее головы. Иногда она подумывала о том, что надо вообще прекратить переписку с Ильей. В конце концов, она свое дело сделала, поддержала Илью в самые трудные армейские месяцы. Брат говорил, что большинство парней в армии расстаются со своими девушками, перестают получать письма, и немногие из них сильно убиваются по этому поводу.
- Уже неделю как лежит, тебя дожидается, - шепотом сказала тетя Фатима.
- Ну… давайте, - неуверенно произнесла Валя. - Спасибо.
- Письмо-то оттуда пришло, - все так же шепотом продолжала женщина, копошась в своей безразмерной сумке.
- Откуда - оттуда?
- А куда сейчас русских ребят отправляют? Из Чечни.
- Да вы что?! - вскрикнула Валя. - Я думала, туда только опытных посылают. А он служит-то всего ничего.
Тетя Фатима нашла, наконец, письмо и молча вложила его Валюшке в руки. Та быстрым движением сунула конверт за отворот пальто.
- Спасибо, теть Фатима.
- А ты поправляйся, милая, не болей. И мальчику этому обязательно напиши, плохо ему сейчас, - напутствовала ее женщина.
Валя зашла в первый попавшийся подъезд, встала у окна и надорвала конверт.
"Дорогая моя Галочка! Ты, возможно, испугалась, прочитав на конверте, какой у меня теперь обратный адрес. Успокойся и не огорчайся: я здесь ненадолго. В Грозном через пару дней состоятся какие-то важные переговоры, нас пригнали, чтобы обеспечить их безопасность. И не думай, что здесь происходят военные действия, взрываются бомбы, горят дома и все такое. Нет, все, что можно, тут уже сожгли и разрушили, теперь нужно и о мире говорить.
Тяжко видеть в развалинах такой прекрасный город. Когда-то я мечтал обязательно побывать на Кавказе, только не думал, что это произойдет при таких печальных обстоятельствах. В остальном же все хорошо, потому что переезды вносят в нашу скучную армейскую жизнь приятное разнообразие.
Галчонок, ты уж не сердись на меня, что пишу тебе не так, как мы с тобой привыкли говорить друг с дружкой. Может, ты ждешь от меня каких-то других слов, и сердишься, что не находишь их в моих посланиях. Но, во-первых, страшит мысль о цензуре, которой нас иногда попугивают. Во-вторых, я пытался, но не слишком складно это у меня получилось. Так что, если все сложится, поговорим с тобою "по-нашему" уже при встрече. Думаю, недельки через две нас вернут на старое место, а туда ты, при желании и возможности, могла бы приехать ко мне в гости. Но эту тему мы с тобой обсудим позже.
Пиши и шли свои фотографии, какие есть. Если твое письмо придет уже после моего отъезда, его переправят за нами вдогонку. Или подожди немного и напиши по старому адресу. Иначе, боюсь, письмо может потеряться по дороге.
До свидания, моя Галочка, будь здорова и не забывай своего друга.
Влюбленный в тебя Илья".
Валя закончила читать и вдруг поняла, что лицо ее мокро от слез. Она растерла их рукавичкой, но слезы продолжали течь. Валя вдруг подумала: а если бы Илья на самом деле был ее парнем? Какой бы ужас она переживала сейчас! Как же можно отобрать у кого-то любимого, или брата, или сына и бросить его туда, где с ним может случиться что-то ужасное, даже непоправимое! И невозможно поехать, найти, защитить! Как же такое возможно?!
Через четверть часа Валюшка зашла на почту - другую, не ту, где работала тетя Фатима. Купила конверт и школьную тетрадку, вырвала листок и на одном дыхании написала:
"Илья, мой любимый, мой единственный! Я молю Бога, чтобы это письмо действительно пришло вдогонку, а не застало тебя в этом страшном месте! Но если ты еще там, будь предельно осторожен, береги себя так, будто от этого зависит жизнь самых близких тебе людей! Ведь так оно и есть на самом деле. Какая разница, кто победит в войне, если для тех, кто тебя любит, мир окончится вместе с тобой? Ты обязан вернуться к нам живым и здоровым! Я жду тебя и буду каждый день молиться, чтобы все у тебя было хорошо. И я точно знаю, что моя молитва будет очень сильна, хотя до сих пор я и не верила в Бога!
Люблю тебя и очень жду. Твоя Галка".
Валя уже хотела заклеить конверт и бросить его в большой деревянный ящик справа от стойки. Но потом припомнила: ах да, фотографии! Пришлось бежать домой.
Она отобрала три фотографии. На двух была только Галина, красивая, веселая, демонстрирующая фотографу все достоинства своего шикарного платья. А на третьей они стояли вдвоем, приобняв друг дружку за талию. На этой фотографии Галя была особенно хороша. Валя сперва хотела себя отрезать, но поняла, что снимок будет выглядеть странно, даже подозрительно, - и вложила в конверт как есть. А потом еще раз сбегала к почтовому ящику. О тошноте и недомогании она в этот день даже не вспоминала.
Дома у матери был просто пир горой. Пока Валя бегала к почте, пришли родители Степана, принесли холодец, салаты и вино. Мать тоже лицом в грязь не ударила: только и носила с кухни закуски. Степан, веселый, сияющий, вышел встречать супругу в прихожую.
- По какому случаю гулянка? - испуганным голосом спросила Валя.
- Да так, - отмахнулся муж. - Старики решили немного погудеть.
Но тут же не удержался, расплылся в довольной улыбке:
- Знаешь, заинька, а я работу классную нашел.
- Еще одного ученика? - удивилась Валя. Вроде раньше это не было поводом для радости.
- Нет, я и прежних распущу, - беззаботно махнул рукой Степан. - Понимаешь, встретил сегодня на улице своего одноклассника. У него, оказывается, отец организовал ресторанный бизнес. И вот меня пригласили управляющим в один из ресторанов. На долю от прибыли! Представляешь, Валюш? Там же можно и на квартиру заработать, и малышику все нужное купить!
- Здорово, - согласилась Валя. - Только разве ты сможешь совмещать учебу с работой?
Степа тут же погрустнел, и она пожалела, что вообще заговорила об этом.
- Да, придется вслед за тобой уходить в академку. Но, слушай, голова-то мне на что дана? Буду так же работать в архивах, найду время. Заработаю хотя бы на то, чтобы снять нормальную квартиру, а дальше посмотрим.
- Какой же ты молодец, - от всей души проговорила Валюшка.
- Правда? - совсем по-детски обрадовался Степа. - Тогда покажи, как ты меня любишь.
- Показываю! - Валя вскинула руки и крепко обняла супруга за шею. Поцеловала его в самое чувствительное местечко, которое у Степы почему-то находилось за правым ухом. В этот момент выглянула в прихожую мать и строго спросила молодых, почему заставляют себя ждать.
- Ну, не будем называть повода, чтобы, не дай Бог, не сглазить, - провозгласил отец, поднимая бокал, и все дружно посмотрели на Валюшкин живот. - Скажу коротко: просто выпьем за нашу радость. И за то, что сейчас у молодых появилось куда больше возможностей наладить свою жизнь, чем в свое время было у нас.
Валя чуть коснулась губами краешка бокала и подумала: "Да, но вас не убивали". Эта мысль потрясла ее настолько, что в дальнейшем она никак не могла настроиться на совместное веселье. Она все думала о том, как же это получается: ведь совсем недавно ее муж и Илья вместе ходили в школу. А теперь один из них обустраивает свою жизнь, а второй находится на границе между жизнью и смертью. И это было пугающе несправедливо.
- Тебе не жалко Ванечку? - уже в десятый раз повторил Степан. На лице его застыла та самая недоуменно-обиженная гримаса, которая когда-то так умиляла Валюшку. В последнее время она словно намертво приклеилась к лицу мужа.
- Но ведь все дети ходят в детский сад, - тоже не в первый раз произнесла Валя.
- А ты думаешь, им там очень хорошо? Начнутся болезни, проблемы с едой, с засыпанием…
Предмет спора - их двухлетний сын Ванечка - сидел у отца на коленях, весело подпрыгивал и пытался изобразить рычание мотора.
- Но я хочу вернуться в институт, - робко напомнила Валя. - Может, договориться с какой-нибудь женщиной, чтобы сидела с Ваней хотя бы до обеда?
Степан молчал, думал о чем-то. Он только что пришел с работы, и было заметно, что он бесконечно устал и издергался. Вале вдруг сделалось до слез жалко мужа.
- Пойми, надо же мне когда-нибудь выйти на работу, - заговорила она торопливо. - А у меня даже профессии никакой нет.
- А по-твоему, учитель - очень выгодная профессия? Ты в любой момент можешь пойти в детский сад воспитательницей, за те же самые деньги. Кстати, тогда и Ванечку можно будет водить в садик, под твоим присмотром. А потом, когда он пойдет в школу, можно будет подумать и о твоем дальнейшем образовании.
Степа сказал это - и глубоко вздохнул. Валя тут же поняла, о чем он думает: о собственной несостоявшейся карьере ученого. Муж никогда не укорял ее за то, что ради семьи вынужден был бросить учебу. Но Валя и без напоминаний постоянно чувствовала свою вину перед ним.
Теперь они жили на Петроградке, в однокомнатной квартире, небольшой, уютной. Хозяева попались деликатные и не дергали по пустякам. Но почему-то со времен своей беременности Валя прониклась стойким отвращением к съемным квартирам. При каждом удобном случае она старалась уехать в родной город. К тому же только там, перепоручив ребенка маме, она могла хоть немного побыть одна, пройтись по магазинам, привести себя в порядок.
Поехала она и на эти выходные. Муж проводил их до автобуса. Через пару часов ему снова нужно было выходить на работу.
- А тебе какая-то женщина звонила, - сказала ей мать сразу после приветствия.
- Кто бы это мог быть? - от всей души удивилась Валя. Потом подумала и произнесла с некоторым усилием: - Галка?
- Нет, куда, ее бы я узнала! - заверила мать.
Валя почувствовала облегчение. Бывшая школьная подруга была давно забыта. Валя знала, что Галка удачно вышла замуж, живет где-то в Питере, но никогда с ней не встречалась и не созванивалась. Была дружба - да вся вышла.
Мать сказала:
- Ты такая бледная, Валя. Совсем, что ли, не бываешь на улице?
- Да, пока Ванечка болел, ни разу не выходила, - машинально проговорила Валя, думая о том, кто же мог ей звонить. - Мы и сейчас еще не гуляем.
- Так сходи сейчас, пройдись по парку, - рекомендовала мать. - Погода, конечно, неважнецкая, но хоть воздухом подышишь.
- Ладно, пойду. Заодно крем себе куплю, - чуть подумав, согласилась Валя.
На улице у нее немного закружилась голова, - наверное, от свежего воздуха, которого так не хватало в центре Питера. Она пошла к парку не прямой дорогой, а кругами, через дворы, в которых когда-то протекало ее детство.
- Валя, ты? - окликнул ее чей-то голос.
Валя резко обернулась. К ней через двор ковыляла какая-то старушка, опиралась всем телом на самоструганную палку. Валя могла поклясться, что никогда не видела ее прежде. И только в последний момент признала тетю Фатиму.
- Что с вами? - спросила она, испуганно косясь на палку. - Вы в аварию попали?
- Да что ты, детка, какая авария? Это просто старость меня нашла, - без особого сожаления ответила тетя Фатима. - Валечка, а я ведь тебе звонила. Ты догадываешься, почему? Письмо тебе пришло.
- Письмо? - ахнула Валя. И даже попятилась немного - так неожиданно прозвучали эти слова.
Писем не было уже почти три года. На свое последнее послание Валюшка так и не получила ответа. Когда живот сделался огромным, ей стало тяжело и стыдно бегать на почту. Тогда тетя Фатима и предложила такой вариант: если придет письмо, она позвонит Вале по местному телефону. Но за два года так и не позвонила - и Валя давно забыла об этой договоренности.