Влечение к запретному. А это место совершенно точно было именно таким.
Тесса совсем недавно вышла замуж и определенно была все еще слишком невинна, но она провела в Лондоне два сезона, и она не глупа. О таких местах, как это, таинственно перешептываются, пересказывая в подробностях происходящее за этими дверями. Тесса испытывала возбуждение, страх и любопытство относительно предстоящего и этой странной улыбки, играющей на губах Джереда.
Было темно, как ночью. Нет, даже ночь не бывает такой, потому что все равно видны огоньки жилья или лунный свет, или уличные фонари, освещающие путь. Что-то обязательно рассеивало тьму. Эта же темнота была полной, абсолютной, такой непроницаемой, что Тесса замешкалась в нерешительности, даже когда Джеред мягко потянул ее за руку.
- Не бойтесь, - снова повторил он. Как странно, что он говорит это таким тоном. Как будто бы ожидая чего-то от нее и подбадривая. Он, конечно, авантюрист по натуре, и надо постараться ему соответствовать. Что он сделает, если она скажет ему, что не боится? Что чувство, струящееся в ней сейчас, это не страх, не тревога и даже не осторожность, а готовность - нет, даже страстное желание - продолжить это странное путешествие?
Когда он потянул ее за руку, она пошла за ним. Ковер был таким толстым, что ее ноги как будто утопали в нем. Два шага, три, потом он снова потянул ее вперед, тихий шорох чего-то открываемого - и коридор перестал быть темным, он освещался свечой из комнаты слева от них.
Джеред заглянул внутрь, потом закрыл окошко, но не раньше чем Тесса заметила гримасу отвращения на его лице. Ее пальцы дрожали, любопытство дошло до такой степени, что ей невероятно захотелось отодвинуть панель и узнать, что же Джеред нашел столь отвратительным.
Он как будто почувствовал ее намерение, угадал его в темноте.
- Не надо, Тесса, - сказал он, и на этот раз его тон не был ни сообщническим, ни подбадривающим. Она уронила руку, почувствовала, как он тянет ее за другую, и молча пошла туда, куда он вел.
В конце концов, когда уже казалось, что они прошли все здание насквозь, Джеред остановился. Он открыл маленькое окошечко и заглянул внутрь. Света было достаточно, чтобы увидеть и слабую улыбку, тронувшую его губы, и любопытный взгляд, который он бросил на нее.
Тесса позволила ему подтянуть ее ближе, так что она оказалась стоящей перед ним. Коридор был узкий. Он положил руки на ее талию и наклонился губами к уху.
- Смотрите, Тесса, и вы узнаете то, чего большинство жен не узнает никогда.
Она знала, что это должно было быть что-то необычное: блеск в его глазах выдал его гораздо раньше, чем открылось это окно. Она приготовилась к этому зрелищу, испуганная и смущенная тем, что может увидеть. Но она также решила не выдавать своих чувств. Она увидит то, что он хотел, но вместо того, чтобы разрыдаться и умолять его увести ее отсюда, будет стойкой, бесстрастной и невозмутимой.
Пока не увидела то, что он предлагал посмотреть.
Комнату освещали свечи, точно так же, как в ее спальне в брачную ночь. И мебель была похожа, драпировки кровати густо покрыты вышивкой, резная кровать с массивными столбиками, бархатный балдахин. На полу лежал ковер с восточным узором, стол сервирован серебром и хрусталем, на сверкающем фарфоре - остатки ужина. У противоположной стены ярко пылал камин. Даже без свечей его одного было вполне достаточно для освещения комнаты. Но именно в их сиянии стояли двое, мужчина и женщина, оба обнаженные. Каждый был очарован другим, как будто какая-то странная сила запрещала прикосновение. Разделенные не более чем футом, они смотрели друг на друга, такие неподвижные, что можно было подумать, что это статуи.
В этот момент Джеред взял ее за талию. Тесса вздрогнула, испуганная его прикосновением. У нее было чувство, что она была частью сцены в соседней комнате.
Ей хотелось попросить его увести ее отсюда, сказать, что такое зрелище - это ужасно, плохо, отвратительно. Нет, она не права. Тут присутствовал соблазн, который странным образом притягивал.
Ее глаза тянуло назад к окошку. Женщина улыбнулась и откинула волосы. Этот жест обнажил ее грудь, но она не попыталась прикрыться от взгляда молодого человека, показывая себя во всей красе. Было очевидно, что она старше мужчины, лицо ее партнера было слишком молодым, он был скорее студентом. Но в этот момент возраст не казался важным, даже для молодого человека, который протянул обе руки к ее телу, как будто он был изголодавшимся просителем, а она - угощением.
Руки Джереда двинулись вверх, большие пальцы коснулись низа ее грудей. Тесса прикусила нижнюю губу от этого ощущения. Когда он заговорил, слова были такими тихими, такими нежными, что казались легчайшим ветерком, только намеком на звук в ее ухе.
- Она будет учить его, Тесса. Только это, больше ничего.
Да, именно это она и делала. Юноша хотел поцеловать женщину, но она легко отстранилась и стала водить его пальцами по своей груди, пока сосок не порозовел и не затвердел.
Большие пальцы Джереда гладили ее по покрытой тканью груди, дразня соски и доводя их до точно такого же состояния. Он притянул Тессу спиной к себе и прислонился к стене, так что она оказалась словно окутана его телом. Она напряглась на долгое мгновение, молчаливое противостояние в темноте, прежде чем покориться его превосходящей силе. Но все, что он сделал, - это сомкнул руки на ее талии и стал покачивать ее взад-вперед, как в колыбели, и это было бы успокаивающим, если бы она не слышала его дыхание и не знала, что разворачивающаяся перед ними сцена влияет на него точно так же, как на нее.
Было бы легче признать, что она закрыла глаза и ничего не видела. Следовало игнорировать его дразнящие ласки и тихие насмешки, потребовать, чтобы он позволил ей уйти. Если бы она заговорила громче, их бы услышала пара в соседней комнате. Но она промолчала. Любопытство победило стыд. Влечение к запретному тоже манило ее.
Тихий стон юноши в комнате. Оттенок звука, мольбы, наслаждения - он заключал в себе все это и даже больше. Тесса смотрела из-под прикрытых век, эта сцена странным образам влияла на нее. Женщина протянула к нему руки, легко коснулась плеч, огибая выпуклости мышц. Едва касающееся движение вниз по его рукам, потом по груди. Там руки остановились в своем исследовании, нежное прикосновение дразнящего удивления. Взгляд в его глаза, быстрый поцелуй. Еще один мужской стон. Руки на его боках, нежная улыбка. Вот так выглядела бы праматерь Ева. Соблазн во взгляде.
Джеред поднял руки и откинул волосы Тессы с затылка. Его руки казались такими сильными, когда он, крепко держа ее, стал целовать сзади ее шею в таком месте, что все ее тело затрепетало. Его дыхание было горячим, но такой же была и ее кожа.
- Позвольте мне руководить вами, Тесса. - Едва слышный шепот.
Тесса посмотрела вниз. Он проник внутрь шелкового футляра, бывшего ее костюмом. Его пальцы соперничали по жару с ее кожей. Она чувствовала, что ее лицо пылает; странное ощущение, но не неприятное. Но, чувствуя это, было трудно дышать и еще труднее казаться безразличной.
Тыльная сторона его ладони прижалась к ткани ее корсажа, создавая воздушный карман между ее грудью и его ладонью. Только это. Не прикосновение, не вторжение. Как будто он готовил ее к своему прикосновению, знакомил ее со своей близостью. Когда его ладонь скользнула на сосок, водя взад-вперед, это было почти освобождение. У нее перехватило дыхание, а Джеред что-то одобрительно пробормотал. Казалось, у него возникло какое-то непреодолимое желание, которое нужно удовлетворить. Но это было невозможно, потому что такое же было глубоко внутри ее самой, как если бы ее тело нуждалось в чем-то, чего она не могла ему дать. Голод? Облегчение от боли? Страсть? Она не знала, но чувствовала, что оно нарастает с каждым мгновением, с каждым нежным прикосновением пальцев Джереда и шепотом доносящихся слов.
На мгновение она закрыла глаза, понимая, что тянется к нему. На мгновение, всего на мгновение, она забыла, что он не тот мужчина, каким ей сейчас представлялся, и что она была слишком невинна и слишком неопытна для него. Вместо этого она повернула голову, так что ее щека легла ему на грудь, ощущая ее твердость. Она слышала его учащенное дыхание, чувствовала жар его кожи.
Но Джеред не удовлетворился этим. Рука поднялась и мягко повернула голову Тессы так, что она снова оказалась перед окошком. Его пальцы гладили ее щеку, водили по нижней губе, словно изучая ее возможную реакцию.
Любопытство заставило ее открыть глаза и не позволило отвести взгляд от пары в соседней комнате.
Женщина опустилась на колени перед молодым человеком, ее голова запрокинулась. Одна рука обхватила его орган, распухший, большой и длинный, другая провела дорожку из-под колена вверх к ягодице, обхватила ее, как бы одобрительно оценивая. Тессу шокировала не просто нагота молодого человека, она старательно избегала смотреть ниже его талии. Ее удивили последующие действия женщины. Ее губы приоткрылись, показался язык и стал медленно и любовно лизать похожую на луковицу головку. Руки молодого человека стиснулись в кулаки, голова запрокинулась в наслаждении.
- Вы похожи на маленькую птичку, - прошептал теплый мужской голос. Джеред. Ну конечно, это был он. Мгновение она чувствовала себя парализованной, онемевшей or абсолютного изумления. - Что, нет вопросов?
Она покачала головой.
Джеред не сказал больше ничего, а просто расставил ноги и притянул еще ближе к себе. Она оказалась как бы окружена им, окутана, и она заметила бы это, если бы ее взгляд не был прикован к разворачивающемуся перед ней зрелищу.
Руки Джереда легли на ее живот, одна поверх другой. Она чувствовала его теплое дыхание на своей щеке. Тесса наклонила голову, чтобы быть ближе к нему, не замечая, что делает это, не видя, как он едва заметно улыбнулся, наблюдая за ней. Не заметила она, и когда обе его руки опустились ниже, прижимаясь через одежду, пока он не почувствовал ее тело под костюмом. Его ласкающее прикосновение облегчило боль желания, пульсирующую в ней.
Молодой человек застонал.
Тесса моргнула.
- Теперь она возьмет его весь в рот, - прошептал Джеред. Он наклонился и стал водить носом за ее ухом. Она нагнула голову, чтобы ему было удобнее, и прикусила губу, сдерживая свой собственный стон. Соблазнение, разумеется, перед ними развертывалось именно оно. Искусное, опытное и спланированное. Порок, конечно, но он волновал воображение, захватывал, затруднял дыхание.
Тесса отвернулась от зрелища за окошком, ей не хватало воздуха. Было что-то искушающее в том, что они наблюдали. Никто не делал вид, что это любовь, - в этом удивительном помещении, столь очевидно предназначенном для наслаждений плоти. И все же это не была только похоть. Никаких обязательств, никакого давления. Только наслаждение ради него самого, гедонизм без лицемерия. Удовольствие ради самого удовольствия.
- Тесса.
Тихий приказ. Не просьба. Джеред был правителем, не просителем. Она повернула голову, прильнула к его груди. Палец приподнял ее подбородок, нежный интригующий взгляд в слабом свете из окошка.
- Тесса?
Она только подняла на него глаза. В следующее мгновение он уже целовал ее, вознося по спирали ощущений.
Их прервал звук. Какой бы тихий он ни был, его оказалось достаточно, чтобы заставить их прийти в себя.
Женщина была умела в своем искусстве до такой степени, что Джеред чувствовал, что возбужден сверх меры. Не совсем, правда. Он рисовал в своем воображении Тессу на коленях перед ним, ее неумелые руки изучают его, ее рот, этот роскошный рот на его плоти в нежнейшем, а потом самом дерзком из всех поцелуев.
А потом она посмотрела на него, ее карие глаза расширились от смущения, ее лицо украшал румянец, который он видел даже в этом слабом свете. Желание в его чистейшем виде, неприкрашенное никакой фальшью. Жажда столь мощная, что она взывала к нему, находя ответ в его собственном прерывистом дыхании и набухающих чреслах. У него не было выбора, кроме как целовать ее, исследовать выражение ее глаз, коснуться языком ее губы и почувствовать, как она дрожит. Обнимать ее, чувствовать ее, слышать ее стон.
Он привел ее сюда, чтобы потрясти, а ей удалось поразить его. Нет, больше, чем это. Ему хотелось овладеть ею сейчас же, и к черту все. Разве он чувствовал когда-нибудь такое к любовнице? Вожделение, несомненно, но не эту яростную жажду.
Он снова повернул ее, так что она оказалась к нему спиной.
- Обнимите меня за шею, Тесса, - сказал он и взял ее под локти. Она выгнулась назад к нему, ее руки сомкнулись у него на затылке - позиция, поднявшая ее грудь. Он проник в ее корсаж, подцепил пальцем тонкое кружево сорочки, без колебаний разрывая его. Только тогда он освободил каждую грудь из ее тканевой тюрьмы. Тесса вздохнула, потом издала непонятный звук, бессловесное признание ощущения.
Он притянул ее к себе, его руки снова прижались к ее животу. Он закрыл глаза, покачивая ее в ритме, таком же древнем, как моря, таком же безрассудном и чувственном, как сцена, которую он видел в соседней комнате. Один взгляд показал ему, что молодой человек сжал в кулаках волосы партнерши, с экзальтацией и восторгом на лице, когда сделал толчок в ее искусный рот. Джеред положил ладони на место соединения бедер Тессы, прижимаясь сквозь ткань и кружево, пока не почувствовал ее очертания, ее нежность, ее жар.
Он не сомневался, что ее взгляд все еще прикован к сцене за окошком. Вуайеризм - головокружительное занятие, возможно, чересчур искушающее для такого невинного создания, как его жена. Но она скорее казалась наивной, и жар ее желания мог опалить его. Она могла не осознавать, что чувствует, но это не отрицало того, что она испытывает это. Так же, как и он.
Одна рука поднимала юбку, тогда как другая прижималась еще сильнее к ее мягкому треугольнику. Ее дыхание было прерывистым, почти таким же, как у молодого человека в соседней комнате. Джеред сунул руку под ее рубашку, прижимая ладонь к мягкой коже и еще более мягким волосам, погружая пальцы в набухшую и разгоряченную плоть.
Он качал ее снова и снова на своей руке, не заботясь о том, что его техника была вытеснена отчаянным желанием этого момента. Он хотел ее, должен был быть в ней, но все, что он мог, - это дразнить ее до тех пор, пока у нее не осталось другого выбора, кроме как закусить губу, чтобы сдержать крик. Молодой человек громко застонал в песне высшего наслаждения. Тесса задрожала, ее тело напряглось. Он сильнее прижался к ней и возбуждал ее нежными словами.
Глава 14
- Принести вам что-нибудь еще, ваша светлость?
- Нет, спасибо, Мэри. Я собираюсь лечь. Пожалуйста, скажи кухарке, что все было очень вкусно и я благодарю ее.
- Хорошо, ваша светлость, и я уже прямо так и слышу, что она ответит. "Передай ее светлости, что мы в любое время дня и ночи готовы выполнить любое ее желание".
- Даже так? - спросила Тесса с улыбкой. Молоденькая горничная была так серьезна и услужлива, что она не знала, как пресечь ее излияния. Бросить на нее холодный взгляд и сделать выговор? Но она ни с кем не могла бы обращаться так, тем более - со слугами. Она только улыбнулась, когда юная горничная присела в реверансе и вышла из комнаты.
Тесса снова осталась одна. Она встала, осмотрела комнату. Она была довольно уютной, даже более роскошной, чем планировала Тесса. У нее не было опыта в таких вещах, но хватило ума посоветоваться с теми, кто в этом разбирается. Диван был новый, покрытый изумрудно-зеленым бархатом. Ковер под ее ногами оказался тот же, что раньше лежал в одной из гостевых спален Киттридж-Хауса.
Он привлек ее внимание изображенными в центре корзинами фруктов. Тщательная чистка восстановила его сверкающие цвета, и теперь он обрамлял комнату, словно картина. Мебель красного дерева, сочетающаяся с мебелью в гостиной, была удобной, располагающей, приглашающей гостя к откровенной беседе, побуждающей обитателей комнаты разжечь камин, устроиться с ногами на оттоманке и открыть хорошую книгу.
Тесса прошла через дверь, ведущую в соседнюю спальню. Здесь тоже за очень короткое время произошли перемены, которые она посчитала бы невозможными. Все-таки в каком-то смысле быть герцогиней очень неплохо. Драпировки на кровати были такие же зеленые, как диван, - того оттенка, что заставлял думать о лесе в сумерках, тенях, сгущающих цвет. В этом углу стоял массивный гардероб, его резные панели были выполнены во французском стиле, а внутри было приданое, достойное принцессы. Или герцогини.
Везде, куда бы она ни посмотрела, чувствовалась роскошь. Миниатюра ее матери и отца, подаренная ей на свадьбу, в золотой раме, стояла на массивном мраморном постаменте. Старинная ваза возвышалась на четырехфутовом пьедестале. На одной стене висела картина Копли, на другой - Рейнолдса, на третьей - Жак-Луи Давида. На столике в ногах кровати стояла фарфоровая ваза с фруктами.
Тесса солгала молоденькой горничной. Она не собиралась ложиться спать, так как сомневалась, что вообще сможет заснуть.
Помогая ей привести в порядок одежду, Джеред не сказал ничего. Не произнес он ни слова, и когда закрыл перед ней окошечко. Молчал он, и ведя ее за руку по темному и гулкому коридору и вниз по лестнице к выходу. В карете по дороге домой они тоже не обменялись ни словом, и если он и смотрел на нее в темноте, Тесса не знала об этом. Она приподнимала пальцами занавеску на окне и делала вид, что разглядывает ночной Лондон.
Тесса обвила руками столбик кровати, прижалась лбом к резному дереву и крепко зажмурила глаза. О, что это за чувство? Этот жар, струящийся внутри ее, как лихорадка? Ей казалось, что она не может свободно вздохнуть. Она приказывала себе не вспоминать, но та сцена слишком часто всплывала в памяти. На этот раз, как во все предыдущие, она видела не молодого человека, которому доставляют удовольствие, а себя. Удивительная и возбуждающая сцена, в которой Джеред едва касался ее и все же довел до завершения одной своей близостью, словами и несколькими движениями своих умелых пальцев.
Как же он это делает?
Она чувствовала, что ее лицо краснеет точно так же, как раньше, каждый раз, когда она вспоминала эту сцену, соблазняющее покачивание его бедер, прикосновение его ладоней к ее груди. Она разделась и спрятала рубашку на дне шкафа, но не могла так же легко спрятать саму себя.
О, если бы только она могла!
Дверь открылась почти беззвучно. Слуги прекрасно справлялись со своими обязанностями: ящики открывались без скрипа, петли смазывались часто и тщательно, обувь чистилась, еда готовилась, белье стиралось. Необходимые для жизни мелочи, доведенные до искусства. Мир непринужденного комфорта. Хорошо оплаченного, разумеется.
Если он и издал какой-то звук, это были не его босые ноги по ковру и не вдох. Это мог быть щелчок, когда дверь закрылась и выдвинулся язычок замка.
Она стояла в темноте, ее руки сжимали столбик кровати, ночная рубашка была такой прозрачной, как только могло позволить воображение. Ощущение дежа-вю охватило его. Кроме, разумеется, взгляда, который она бросила на него, - не укоризненный и даже не невинный, а взгляд соучастия. И знания.
Это едва не опустило его на колени.