- А сколько можно обхаживать тебя? – с ехидной улыбкой произнес он. – Я и так, и эдак, а ты ноль внимания. Все шуточки свои дебильные шутишь.
- Ты это, не дури. Колян узнает, погонит тебя.
- А он в курсе. Коляну ты как родная уже стала, вот он и беспокоится за твое будущее.
- Это я-то ему как родная? – сразу же вспомнился эпизод, когда мой босс решил залезть мне под юбку.
- Я ж не обижу тебя, - водила поставил бутылку на полку слева от себя, после чего сделал несколько шагов в моем направлении. – У меня планы серьезные. Женюсь, уедем в город. Все как у людей.
- Или я чего-то не догоняю, или же у людей не принято запирать своих возлюбленных в кладовой ради непонятных целей.
- А чего тут непонятного? Мы сейчас выпьем винца, расслабимся, потом разденемся… - он продолжил идти на меня.
Я же отступала назад, но потом уперлась спиной в стеллажи. И вот, он уже совсем рядом.
- Не кобенься, девочка. Я буду ласковым.
Генка протянул ко мне свою лапу, хотел ухватить за талию, только я просто так сдаваться не собиралась. Жизнь меня хорошо научила лягаться, поэтому бросилась на него и резко выставила колено вперед. Удар пришелся как раз в цель. Водила согнулся пополам, я в этот момент хотела проскользнуть мимо него, но упырь успел схватить за куртку.
- Ах ты, сучка! – рявкнул он. – Я тебе сейчас устрою веселье, падла.
За его словами последовал сильный толчок, от которого я улетела в другой конец кладовой и рухнула на кучу из старых деревянных поддонов. Боль ощутила не сразу, а только тогда, когда этот выродок снова кинулся на меня сзади.
Я почувствовала волну. Вовремя! Оставалось только перевернуться и взглянуть ему в глаза, но урод крепко прижал меня коленом к деревяшкам, а потом и вовсе набросил на голову свою куртку.
- А ну, угомонись! - сопел он где-то сверху, пытаясь ухватить меня за руки.
- Отпусти, ублюдок! Только тронь, я убью тебя!
- Ничего, ничего… Потом тебе еще понравится. Это сначала больно, - нечеловечески заржал мерзавец.
Ему все-таки удалось поймать мои руки и скрестить их за спиной, после чего он сел на меня сверху, как раз на руки, чтобы я не могла двигаться. Далее ощутила, как водила начал рывками стягивать с меня джинсы. Когда стащил до колен, принялся расстегивать свои штаны, я же только и могла, что слушать звяканье упряжки на его ремне.
- Прошу, отпусти, - еле выговорила, так как дышать совсем было нечем. Этот кабан настолько сильно вжал меня в пол, что еще чуть-чуть и потрескаются ребра.
- Заткнись, сука! – гаркнул он. – Зря ты не захотела по-хорошему.
И вот, я ощутила, как его грязные лапы коснулись моего зада, он оттянул трусы в сторону и уже хотел запустить пальцы внутрь. Мне больше ничего не оставалось делать, как просто зажмуриться. Слезы катились по щекам, я уткнулась лбом в пол и стиснула зубы. За что? За что же со мной так? Когда мои мучения закончатся? После этого лучше сдохнуть, чем собирать осколки гордости, сидя на полу с испачканными в собственной крови ногами.
- Какая у тебя прелестная попка! – снова я услышала этот мерзкий голос. – Может, с нее начать? А? Говори! – и он со всей силы шлепнул меня. – Говори, тварь!
- Гореть тебе в Аду, подонок, - простонала сквозь слезы.
- Значит, с нее и начну.
Все. Вот он, мой конец… Я затаила дыхание в ожидании боли. Но вместо боли ощутила жуткий холод, возникший из ниоткуда. У меня на голове все еще была его куртка, поэтому я ничего не видела, только чувствовала, как нечто ледяное и мертвое расползается по полу.
- Какого хрена! – раздалось за спиной, затем до ушей донеслись хрипы. Водила захрипел и засвистел так, будто ему пережали глотку.
И спустя мгновение послышался звук падения. Что-то или кто-то большой рухнул на пол. Но страх настолько сковал мое тело, что я не смогла даже пошевелиться, не то, что перевернуться. Вдруг меня снова коснулись, только на этот раз касание было не резким и не грубым, а очень даже плавным, осторожным. Чьи-то руки дотронулись до плеч и потянули вверх.
Еле-еле, на трясущихся ногах, я поднялась, затем убрала с лица куртку. Напротив меня стоял мажор, а рядом с ним лежал посиневший водила с выпученными глазами.
Я не знала, что мне говорить, что делать, я просто стояла со спущенными до колен джинсами и плакала. В этих слезах было все, и страх, и отчаяние, и стыд, и благодарность.
- Иди, - спокойно произнес он. – Приведи себя в порядок и отправляйся за прилавок.
Тогда я посмотрела на мертвого водилу.
- За него не переживай, - продолжил мажор. – Вечером я вернусь, и мы поговорим о том, что здесь произошло и что было потом.
Кивнув ему в ответ, натянула штаны обратно, вытерла грязными исцарапанными руками лицо, затем пошла к умывальнику, что стоял в углу кладовой. Пока умывалась, то и дело посматривала в зеркало. Мажор совершенно спокойно и неспешно взял пустые мешки, лежавшие на полках, упаковал в них водилу, после поднялся и словно замер, его глаза полностью почернели, силуэт начал подрагивать и искажаться, а спустя секунду позади меня уже стоял не он, а Генка, живой и невредимый. Я немедленно обернулась, задев руками мыльницу, отчего та полетела вниз. Мое сердце в этот момент забилось с такой силой, что я перестала его ощущать.
- Не бойся, - произнес новоявленный водила. – Это я.
Услышав его голос, немного успокоилась. Голос действительно принадлежал мажору.
- Водитель приехал, выгрузил товар и покинул магазин. А по дороге с ним случилось несчастье, он попал в аварию. Не так ли? - спросил мой спаситель.
- Да, - кивнула я в очередной раз.
- Вот и славно. А сейчас успокойся и иди, работай.
После этого я покинула кладовую. Сказать, что я пребывала в состоянии глубокого потрясения, значит, ничего не сказать. С внутренней паникой справилась только благодаря рюмке конька, благо, у Коляна всегда была припасена фляжка под стойкой. Весь день прошел как во сне, я старалась улыбаться покупателям, старалась вести себя как обычно. Не знаю, получилось ли, но вроде бы они ничего не заподозрили. Да и народа сегодня было немного, в основном заходили местные пьянчужки за опохмелином и бабульки за хлебом.
К концу смены, как и обещал, вернулся мажор. Он зашел в магазин, затем повернулся к двери и перевернул табличку надписью "Закрыто" наружу. После прошел к прилавку:
- Как себя чувствуешь?
- Хреново, - пробормотала на автомате.
- Что произошло?
- Я думаю, все очевидно.
На что мажор нехотя усмехнулся:
- Вот видишь, тебя здесь ничего хорошего не ждет.
- Ты пришел, чтобы воспользоваться моим состоянием? Да и потом, не ты ли тут намедни изобразил дикое разочарование, а после выдворил из машины?
- Кто тебе сказал, что я был разочарован?
- Не важно… Не о том мы говорим, – я подошла к нему почти вплотную и уткнулась лбом в грудь. – Спасибо, - прошептала чуть слышно. – Я готова стерпеть боль от ударов, готова выносить оскорбления и унижения, но стерпеть такое, - ну вот, снова слезы потекли.
- Не за что.
Удивительно, мажор даже не пошевелился, стоял как вкопанный, заложив руки за спину.
- Слышал, - продолжил он, – ты сегодня идешь на выпускной. Не боишься опоздать?
Я же слегка улыбнулась, затем отошла от него, чтобы заглянуть в эти черные и безжизненные глаза.
- Если не сложно, отвези меня. Просто, до сих пор ноги трясутся.
В ответ он кивнул и, развернувшись, устремился прочь из магазина.
Мы проехали всего каких-то шесть километров, а такое ощущение, будто все сто. Мажор сидел абсолютно расслабленный, впрочем, как и всегда. Хотя, при его-то способностях, я бы тоже особо не напрягалась. Но, блин, как же вовремя он появился!
На землю потихоньку опускались сумерки, в нашей школе горел свет во всех окнах, уже слышались басы из актового зала.
- Хорошо повеселиться, - произнес мой спаситель.
- Что потом? Так и будешь молча преследовать меня, или все-таки объяснишься по-человечески?
- Объяснюсь.
- Ну, до встречи тогда, Абигор, - вот, я впервые назвала его по имени. – И еще раз спасибо.
- Иди уже, принцесса…
Я вышла из машины, глубоко вдохнула и направилась в школу. У входа встретила уже поддатого Гелика, он сидел на ступеньках и курил:
- О-о-о-о, какие люди, - улыбнулся он во все тридцать два зуба. – Димас тебя с самого начала ждет, а ты все где-то шастаешь.
- Не смогла раньше уйти, пришлось задержаться.
- Да без проблем, эт ты ему лучше расскажи.
Ему так ему. Н-да, настроения веселиться, да хотя бы даже улыбаться – не было никакого, хотелось залезть поскорее под одеяло и забыться. Но так поступить с Димоном я не могла. Придется натянуть улыбку и закружиться в неуклюжем вальсе.
Я поднялась в актовый зал, там играла светомузыка, из колонок "вырывался" убогий рэп. Блин, ненавижу рэп.
Димас стоял в компании своих одноклассников. Он сразу заметил меня и поспешил встретить:
- Ну, наконец-то, - бросился ко мне с поцелуями этот большой и ласковый медведь.
- А ты чего такой трезвый? – спросила его после смачного поцелуя.
- Как же?! Тебя ждал. Я, знаешь ли, хочу запомнить сегодняшний день.
У меня тогда аж ком в горле образовался. Не надеется ли он на что-то большее сегодня, чем просто поцелуи под луной?
- Пойдем, потанцуем.
Не дожидаясь согласия, Димас схватил за руку и потащил в толпу бухих выпускников. Продергавшись песни три подряд, решили выйти на улицу. К тому же от ароматов перегара и взмыленных тел меня уже начало подташнивать.
Мы отправились на задний двор школы, где сели на давно покосившуюся лавку, что стояла под кустом дикой розы. Димон достал сигареты, одну протянул мне. Спустя три-четыре затяжки я ощутила какую-то легкость в теле, получилось расслабиться.
- Ну чо? – заговорила первой. – С выпуском тебя. Все, отмучился.
- И не говори, - он обнял и уткнулся носом мне в волосы.
- А дальше что?
- Завтра в девять уже быть в военкомате.
- Выходит, сегодня мы с тобой прощаемся аж на целый год.
- Типа того.
Далее он снова меня поцеловал, я не сопротивлялась. Сейчас это было в какой-то степени даже нужно, ведь Димас мой единственный самый близкий человек, его любовь, какой бы природы она ни была, согревала и успокаивала.
Удивительно, но он не стал лезть или намекать на секс. Мы просто сидели под раскидистым кустом в обнимку, чувствовали друг друга, наслаждались моментов близости, одним словом, прощались.
А перед тем, как идти в казармы, Димас сказал:
- Слушай, ты завтра не ходи меня провожать.
- Уверен?
- Да. Не нужно этих розовых соплей.
- Как скажешь.
- Гелик поселится в моем доме, так что, необходимость в землянке отпадет. Вы там обустройте все, а то изнутри хибара напоминает скорее пристанище нариков.
- Не парься, из армии вернешься уже в апартаменты люкс.
Мы еще с полчаса посидели, а потом, прихватив с собой надравшегося в соплю Гелика, пошли в казармы. Нашего фантаста еще и стошнило по дороге, но он не переставал прикалываться даже тогда:
- О! Блевануть на территории детдома - моя давняя мечта. Прям на душе полегчало.
Детдомовские встречали выпускников тихим гулом, поскольку уже был отбой. Как я поняла, мои пацаны еще устроили небольшую попойку в своей комнате, я же быстренько приняла холодный душ и поспешила в койку. Все, мой внутренний резерв сил был исчерпан окончательно.
Сейчас я даже рада, что не умею видеть снов, так как хотелось закрыть глаза и просто пропасть, исчезнуть, раствориться… Спустя час так и произошло…
Послание одиннадцатое
Поведение Люцифера озадачило Елейлу. Где-то в глубине души она подозревала подобный исход, но до последнего надеялась, что сатана не проявит к ней симпатии.
В момент поцелуя с ним, дева окончательно растерялась. Сложно предвидеть свое будущее, когда Дьявол возжелал тебя. Отдаться на волю чувств, значит всецело поддаться ему, принять его суть и промысел, отказать – обречь себя на вечные издевательства, ибо Владыка отказов не принимает.
И чтобы подумать, падшая решила пройтись по "тропе грешников", что начиналась у врат Адского Дворца, а заканчивалась в геенне, где в муках корчились тысячи душ грешников. Сопровождать ее вызвался, конечно же, Небирос.
Она брела неспешно, смотрела на выжженные поля, на то, как горячий ветер поднимает клубы пыли и несет их куда-то вдаль, смотрела на рыже-красное небо, испещренное багровыми облаками. Небирос ступал рядом, молча, но спустя некоторое время все же не выдержал:
- Что так гнетет тебя?
- Поведай мне о Лилит, - не услышав вопроса, произнесла Елейла. – Где она?
- О, Лилит… Яркая она была персона.
- Была?
- Да. Владыка повелел уничтожить ее.
- Почему?
- Он не терпит неповиновения, к тому же демоница решила обмануть его - вступила в сговор с приближенным к Люциферу на тот момент демоном. Лилит допустила серьезную ошибку, Владыку не обмануть и, - тут Небирос сделал особый акцент, - не влюбить в себя.
- Значит, он никогда ее не любил?
- Запомни, Елейла. Владыка не любит, он желает, восхищается красотой, подчиняет, но не любит.
- И кто же исполнил приказ Люцифера?
- Абигор, конечно же, - пренебрежительно хмыкнул демон. - Сколько он существует, столько чурается женщин. В них он видит лишь корысть, ложь и похоть. Ему даже мысли о близости неприятны. Абигор с превеликим воодушевлением снес голову Лилит. Я помню ту казнь как сейчас, демоница до последнего билась за право существовать, но, увы…
- Да, он и меня таковой считает. И я уверена, когда необходимость во мне отпадет, Абигор с радостью повторит тот опыт. Только я не боюсь исчезнуть.
- Будь умнее, Елейла, - вдруг стал серьезным Небирос. – Люцифер читает тебя как открытую книгу, но, несмотря на это, его влечет к тебе, к той силе, что заключена в глубинах твоей души. Будь покорна и преданна, тогда твое здесь положение будет только крепнуть. Я же готов оказать тебе любую помощь, если в том возникнет необходимость.
- Благодарю, - произнесла дева и слегка склонила голову.
Что ж, падшая решила не перечить судьбе. Если ей суждено сыграть роль наложницы сатаны, то так тому и быть. И когда настанет момент расплаты, она с радостью примет смерть. Даже хорошо, если ее палачом будет Абигор, ибо он достойнейший из всех демонов.
Елейла остановилась у края геенны, внизу полыхало пламя, а чуть выше демоны исполняли свой долг, подвергая души грешников жутким пыткам. Ни одна земная камера пыток не могла сравниться с тем, что имелось и творилось здесь. Крики и стоны мучеников сливались в единый гомон, превращались в песню боли и раскаяния. Дева смотрела на этот акт массового насилия и понимала то, что она никогда не сможет принять Ад.
По возвращении во Дворец, падшая столкнулась с Верделетом[5] и Бегемотом[6], они стояли в зале, о чем-то горячо спорили. Когда увидели Елейлу, сразу смолкли и нижайше поклонились:
- Приветствуем тебя, демоница Елейла! – громко произнес Верделет.
- Вы уже начали готовиться? – присоединился Бегемот.
- К чему? – удивленно спросила дева.
- К большому пиру!
- Я ничего не слышала об этом.
И сейчас же демоны стушевались, нервозно затоптались на месте.
- Так, что за пир намечается?
- Если что, мы вам ничего не говорили, - чуть слышно прошептал Верделет и оба тотчас растаяли в воздухе.
- Мерзкие создания, - фыркнула Елейла и устремилась в свои покои.
И падшая была права, ибо эти демоны заведовали празднествами во Дворце, а когда в Аду устраивали пиры, то эхо сего жуткого действа доносилось даже до земли. Демоны предавались чревоугодию, устраивали оргии с наиболее привлекательными грешницами, коих заранее отбирали с особым трепетом, развлеченья ради заставляли мучеников танцевать на горящих углях, состязаться между собой, а проигравших бросали в пасть Ахерону[7].
У дверей в опочивальню деву поджидал Ваалберит, он любезно открыл ей дверь:
- Владыка просил, чтобы ты надела вот это, - протянул он сверток, перевязанный багровой лентой.
- Это для пира?
- Ох уж эти сплетники, - с наигранным расстройством произнес демон. – Я лично вырву каждому язык, пусть мучаются, пока не отрастет новый.
И Ваалберит откланялся.
Елейла положила сверток на кровать. Подарок Люцифера не вызвал в ней особого любопытства, посему она тут же отвлеклась на книгу, которую удалось незаметно взять из его библиотеки. Книга посвящалась святым, что ходили по земле и творили благие дела. Дева читала с упоением, ее глаза блестели от слез, ибо в воображении рисовались счастливые дни жизни в Небесном Царстве, путешествия с Михаилом в Иерусалим, где он рассказывал тогда еще неопытной воительнице о важности их дела для людей, для тех простых смертных, чья жизнь полностью и всецело зависела от небесных воинов, от их преданности Отцу. Дева уже готова была предаться бдениям, как вдруг чья-то рука коснулась ее волос. Она сразу же встрепенулась и посмотрела на незваного гостя, пред ней стоял Люцифер. Он выглядел как-то иначе, точнее, его взгляд. Глаза сатаны оставались такими же черными, однако в той тьме что-то ожило, и это что-то хотело обратить на себя внимание.
- Ты даже не открыла, - заключил он, дотронувшись до свертка. – Почему?
- Не успела, - с опаской в голосе ответила падшая.
- Или же не захотела.
- Я прошу прощения, - склонила она по обыкновению голову.
- Все же, загляни на досуге, - произнес Люцифер, глядя на книгу.
Елейла в этот момент ощутила стыд, хотя сама не поняла, с чего вдруг ей стыдиться. Но сатана боле не стал смущать, он еще раз взглянул на книгу, затем на сверток и, молча, покинул покои.
Как только за ним закрылась дверь, дева сразу же схватила злосчастный сверток и развернула его. Поначалу ей показалось, что внутри платье, однако, когда достала содержимое, обнаружила, что это широкий отрез черной мерцающей ткани. Она некоторое время смотрела с непониманием на столь странный подарок, но потом поднялась с кровати, подошла к зеркалу и произнесла:
- Желаю остаться нагой, - тут же ее одеяние обратилось темной жидкостью, которая стекла с тела и осталась лежать у ног плотным сгустком.
Падшая накрылась тканью, однако ей не понравилось, поэтому она принялась самыми разными способами прикладывать материю, но по-прежнему не выходило придумать путевого наряда. Когда фантазия иссякла окончательно, Елейла со злостью схватила свой меч и несколькими движениями проделала в ткани три отверстия, одно в центре - для головы, два других чуть ниже – для рук.
- Так лучше, - произнесла она, когда накинула на себя материю.
Странное одеяние скрыло нагое тело, открытыми остались лишь шея и предплечья. Ткань оказалась невероятно тонкой и мягкой, при соприкосновении с кожей ощущалась прохлада, коей здесь так не доставало, да и выглядел наряд весьма неплохо.
От созерцания своего образа в зеркале, ее отвлекли шаги. И снова в покои вошел Ваалберит:
- Прошу, вам пора.