Эвелин наблюдала за ним в зеркало. Он стоял в своей излюбленной позе, скрестив руки на груди, и терпеливо ждал, пока она даст ему мыло.
- Неужели? - решила поддержать разговор Эвелин.
- Можно много узнать о человеке, зайдя в его ванную. Вы, к примеру, отличаетесь хорошим здоровьем, за исключением аллергии на свежескошенную траву. Вы не любите таблетки и принимаете их в случае крайней необходимости, вы предпочитаете обычную бритву, электрическая не для вашей нежной кожи. Вы, безусловно, целомудренны, очень заботливо лелеете свое тело и лицо, и, - он с иронией взглянул на роскошную ванну, - вам нравится держать себя в чистоте, в идеальной чистоте.
"Безусловно целомудренны"… Он так решил, подумала Эвелин, потому что не увидел никаких противозачаточных средств. Но ведь их удобнее держать возле постели. Она так и поступала, когда, после окончания университета, приехала к родителям и встретилась с Грегори Тернером. Тогда она верила, что он полюбил ее на всю жизнь, но появление Глории все изменило…
Эвелин достала новое мыло, сунула его в руки Айвора и захлопнула дверцу туалетного шкафчика, чуть не задев его лицо.
- Осторожнее! Меня уже однажды сильно стукнули по носу.
- Возмущенный клиент?
- Нет, разъяренный папаша.
- Вы дрались с отцом?
Он нагнулся над умывальником, включил горячую воду и стал намыливать выпачканные машинным маслом руки.
- Дрался он, я старался, по большей части, увертываться… до тех пор, пока не стал достаточно взрослым.
Сердце Эвелин сжалось от сочувствия и невозможности утешить его.
- Вас много обижали в детстве?
Он намылил руки зеленым хвойным мылом в форме рыбки и заговорил, не переставая отчищать грязь.
- Мне хорошо жилось, пока мать не умерла от рака. Мне тогда было десять. Отец озлобился и, когда напивался, что случалось все чаще, налетал на меня с кулаками. Он ни разу пальцем не тронул мою сестру - она была копией матери. Отец перестал лезть в драку, когда я вырос, но так и не избавился от злости на мир.
- Никто не знал, что он вас бил?
- Он страдал вдвое больше, чем я, - пожал плечами Томас Айвор. - В конце концов, я ушел, у меня было будущее. А он не смог избавиться от прошлого. Он тосковал до самой смерти. - Айвор ополоснул мыло и руки горячей водой, потом включил холодную воду и тщательно смыл остатки грязи с умывальника.
- Мне очень жаль, - с трудом выдавила Эвелин.
- Жалейте его, а не меня. - Он повернулся к ней и вытянул вперед руки, будто ожидая, что кто-то стремительно кинется их вытирать.
Эвелин поспешила достать ему пушистое махровое полотенце.
Томас Айвор насухо вытер руки, повесил полотенце на шею и с наслаждением вдохнул терпкий аромат, оставшийся в ванной после ее утреннего купания.
- Ммм… восхитительно. Вы фанатик омовений, мисс Лентон?
- Кажется, мы договорились, что вы будете звать меня Эвелин, - сказала она, не желая вступать на опасную почву.
- Я решил, что "мисс Лентон" звучит приятнее. Это так…
Она знала, что он скажет, и ее руки, сами по себе, закрыли его рот, пытаясь удержать очередную колкость.
Его глаза сверкнули.
- … изысканно… - Слово было еле слышно, его губы сомкнулись в центре ее ладони, - почти как в поцелуе.
Эвелин резко отдернула руку и вытерла ее полой блузки, но ощущение жара его прикосновения сохранилось.
Она с негодованием смотрела ему в спину, пока он вешал на крючок полотенце.
- Зачем только вы возились в гараже! Теперь придется все стирать.
- Я что-нибудь испачкал? - Он осмотрел узкие рукава светлой рубашки, заметил несколько пятнышек грязи на манжетах и воротнике и… начал расстегивать пуговицы.
- Вот уж, действительно, "непредвиденные обстоятельства". Не соблаговолите ли вы ее постирать? - Он сбросил рубашку, представив взору Эвелин мощный загорелый торс.
- Я - не прачка, - возмутилась Эвелин, отодвигаясь к двери. - Оставьте это удовольствие для миссис Морган.
- О, простите. Я думал, вы захотите воспользоваться шансом и полюбоваться моим полуобнаженным видом… мы тогда были бы в расчете, - промурлыкал Томас Айвор, придвигаясь к ней.
Только бы он не прочитал в ее глазах, что она уже представляла его и полностью обнаженным, в этой самой комнате!
- Неужели вам недостаточно всех тех неприятностей, которые ваша семья мне уже доставила? - Эвелин перешла в решительное наступление, стараясь не смотреть на Томаса. - Если из-за вас я потеряю и работу, и репутацию, то, клянусь, я подам на вас в суд. И тогда вам придется содержать меня всю оставшуюся жизнь.
Ее угроза произвела неожиданный эффект. Усмешка исчезла с лица Томаса Айвора, он выпрямился, расправил плечи, глаза угрожающе прищурились, а челюсть закаменела. Эвелин попыталась выскользнуть в коридор, но он уперся рукой в стенку, преграждая ей путь.
- Что это значит? Что этот проклятый Селдом наговорил вам?
- Что придется временно отстранить меня от работы "во избежание", пока шум не утихнет.
Он нахмурился.
- Что за чушь!
Его возмущение еще больше подстегнуло Эвелин.
- Вы думаете, я шучу? - Она коротко изложила Томасу Айвору суть разговора с Брюсом. Из гостиной доносились звуки знаменитого седьмого вальса Шопена, Сандра включила запись Глории. Это было кстати, Эвелин боялась, что Сандра их услышит. - Если события будут так развиваться, мне придется "помахать ручкой" всем моим планам. Официальное порицание будет внесено в мой послужной список, и тогда мне уже никогда не очиститься от этой грязи, а значит, и не быть педагогом. Но даже если дело не зайдет так далеко, я должна буду бороться за восстановление моей репутации.
Рука Томаса Айвора, упертая в стену, сжалась в кулак.
- Черт возьми! Я думал, вы с ним обо всем договорились.
- Я не могу, никого не компрометируя, представить доказательств невиновности, - попыталась она оправдать Брюса, предпочитая не делать скоропалительных выводов. - А он бессилен остановить сплетни.
Томас Айвор издал какой-то непонятный звук - то ли стон, то ли рычание.
- Неужели он не понимает, что своими действиями только поощряет сплетни? Это все попадет в газеты, если он не примет нужные меры.
- Может быть, проще накинуть мне на шею петлю, чем суетиться и доказывать? Впрочем, это долго. Отрубить голову - еще быстрее. - Эвелин картинно стукнула рукой по затылку и, издав театральный вздох, поникла головой.
- Не устраивайте представление, у вас это плохо получается. - Он пренебрежительно махнул рукой.
- Я могла бы все поставить на свое место, и вы знаете это, - разозлилась Эвелин, - иначе не пришли бы сюда с извинениями. И мне не нужен "законник" в модном костюме, с моим правдивым рассказом победа в суде обеспечена!
Профессиональная гордость Томаса Айвора была задета.
- Черта лысого! - не на шутку рассердился он. - Я съем вас с потрохами в суде. Вы можете вытащить из кармана сотню доказательств, пригласить знакомого судью, и вам все равно не удастся содрать с меня ни одного цента!
- Ха-ха! Кто теперь устраивает представление?!
Впервые, разговаривая с Томасом Айвором, Эвелин откровенно дразнила его, пользовалась его же оружием. Поэтому ее крайне удивило, что Томас Айвор принял ее слова всерьез.
Его глаза загорелись жестоким огнем, в его хищном взгляде не было даже намека на сочувствие к слабости своей жертвы.
- Пожалуй, не стоило сравнивать вас с вашей кузиной. Вы ведете себя еще хуже!
- Я просто требую элементарной справедливости.
- Вы занимаетесь вымогательством, грубым и прямолинейным!
- Я предпочитаю называть это компенсацией за унижения, как физические, так и моральные!
- Это - блеф, - тут же откликнулся он. - При первой же попытке вы поломаете зубы. Вы не осмелитесь. Вы блефуете!
Эвелин удивлялась собственному безрассудству, но уверенность Томаса Айвора в том, что ей не хватит мужества защищать себя, возмутила ее. Она знала, что, если сейчас отступит, то никогда себе этого не простит.
- Может быть. А может, и нет! - Эвелин скрестила руки на груди, изображая следователя. - А вы готовы рискнуть, сэр? Деньгами, общественным положением… Или вы согласны, мирно договорившись, выплатить пострадавшей определенную сумму? Что вы предпочитаете?
На мгновение Эвелин показалось, что Томас Айвор разразится громоподобным хохотом, но в этот момент звуки музыки в гостиной смолкли - вальс закончился. Айвор использовал эту тишину, чтобы вернуться к своей обычной манере и включить в работу проницательный ум. Его капитуляция, как всегда, выглядела победой, а не поражением. Он встал - так же картинно, как только что стояла Эвелин, - скрестив руки на груди, - и заговорил, подражая ее тону:
- Что ж, мы заключим сделку. Но не денежную. Забудьте о слове "суд", и я использую все свои финансовые и физические возможности, в которых вы, я надеюсь, не сомневаетесь, чтобы вернуть вам репутацию, работу и возможность перспективного роста в желательном для вас направлении…
- Вы думаете, это возможно?
- Позвольте мне закончить. В качестве оплаты вы обязуетесь заниматься воспитанием моей дочери Сандры все то время, пока она живет в моем доме. Я не знаю, насколько вы настойчивый и мудрый воспитатель, но, в любом случае, это пойдет Сандре на пользу. Кристина считает, что Сандре нужно особое внимание, которое она не сможет получить в колледже, и, поскольку сама Кристина педагог, я хочу последовать ее совету.
У Эвелин голова пошла кругом.
- Мать Сандры - учительница?
- Разве я не говорил? - небрежно спросил Томас Айвор. - Ее карьера закончилась тем, что она вступила в любовную связь с юным учеником, выпускником платной школы, где она преподавала. Ей пришлось уйти из школы, чтобы утихомирить разгоревшиеся страсти.
Эвелин не сумела сдержать удивление.
- Это значит - когда вы и она… Она была вашей учительницей?
- Она вела математику и статистику. Любви она обучала меня сверх программы. Я получил подарок к выпускному экзамену, а она - ребенка, о котором давно мечтала, так что можно сказать, что наша связь оказалась взаимовыгодной. Вот почему, Эвелин, я так взорвался, когда увидел вас с Альфредом в такой… э… пикантной ситуации. Женщина, даже будучи преподавателем, может перейти границы морали.
- Я… да, теперь я понимаю… - Эвелин не знала, что сказать, поняв наконец причину того неистового гнева, который Томас Айвор незаслуженно обрушил на нее, и прощая ему колючую безжалостность.
- Я жду ответа. Мы подписываем договор?
- Я согласна, если вы добьетесь успеха. - Эвелин безуспешно пыталась справиться с нахлынувшим потоком эмоций. - Но вдруг вы проиграете?
- Как только мы выйдем из этой пахнущей розами красоты, вы можете продиктовать свои условия. - Эвелин слегка удивилась неожиданной надменности, прозвучавшей в голосе Томаса Айвора. - Но это бессмысленно. Я никогда не проигрываю, запомните это, Эвелин. Если я берусь за дело, то не отступаю и добиваюсь своего. Тем или иным путем. Итак, решайте. Да или нет?
Он надел рубашку, застегнул ее на все пуговицы, и они вышли из ванной.
6
Томас Айвор настоял, чтобы занятия с Сандрой проходили в его доме, но Эвелин скоро поняла, что эта мысль - не самая лучшая. Они устраивались в гостиной за отдельным столом, но им постоянно мешали. Правда, Альфред старался не показываться, но Шейла со своими хихикающими подружками то и дело пробегала через комнату. Томас Айвор тоже достаточно часто отвлекал их своим появлением. В результате Эвелин решила перенести занятия в сад, где Сандра могла чувствовать себя непринужденно.
Они и здесь видели Томаса, когда он отправлялся в суд или выходил встречать клиентов, но большую часть времени он проводил в кабинете и работал… или делал вид, что работает.
- Это я виновата, - таинственным шепотом сообщила Сандра. - Шейла говорила, что он и раньше много сидел в кабинете, но теперь оттуда просто не вылезает. И он много времени тратит на меня. Вы знает, он купил специальную книгу для родителей - я ее видела - "Воспитание подростка" или что-то такое, и все время читает ее. - Глаза Сандры заблестели от удовольствия. - Надеюсь, там не написано, что мне полезно сидеть на скучных школьных уроках, - со смешком добавила она.
- Но тебе полезно писать сочинения, ты делаешь очень много ошибок. Грамматика и пунктуация у тебя не на высоте.
Эвелин сидела в плетеном кресле под старой яблоней, а Сандра растянулась на траве и грызла подобранное под деревом яблоко.
- У меня всегда много мыслей, но мне не нравится их записывать. Они начинают расползаться, - доложила Сандра, задумчиво разглядывая облака.
Эвелин улыбнулась, вспомнив запись в школьной характеристике Сандры: "Девочка, безусловно, умна, начитана, но совершенно не умеет сосредоточиваться. Музыка - единственный предмет, который ее серьезно интересует". Эвелин читала эту запись вместе с Берил Смит в кабинете колледжа, куда она пришла, чтобы снять копию с характеристики.
- Везет тебе с неприятностями, - посочувствовала ей Берил, - сначала лагерь, а теперь и это! А ты так мечтала отдохнуть в каникулы, поработать над статьей…
- Я могу писать статью по утрам, к Айвору в "Вязы" я прихожу не раньше полудня, к ланчу. Я сама так решила. Это заставит замолчать досужих сплетников, которые считают меня "персоной нон грата" в их особом колледже и боятся, что я испорчу их деточек. Заниматься с Сандрой мне интересно. Кстати, некоторые родители уже звонили мне и спрашивали, не жалею ли я, что согласилась заниматься с дочерью Томаса Айвора.
- Им просто любопытно узнать что-то новенькое, - последовала циничная реплика Берил. - До сих пор о его дочери никто ничего не знал. Надеюсь, ты сумеешь на нее воздействовать, а то в первые дни занятий в колледже она проявила себя не лучшим образом.
- Постараюсь, - уверила Эвелин.
Сейчас, глядя на Сандру, она удивлялась, как обманчива внешность. Девочка выглядела совершенно безобидной. Она лениво раскинула руки и, казалось, не могла двинуться, истомленная жарой позднего лета.
- Давай попробуем написать сочинение на музыкальную тему. Выбери пьесу по твоему вкусу и попробуй объяснить, почему она тебе нравится и о чем в ней говорится…
- Хорошо, хорошо, я согласна! - Сандра, не дослушав, вскочила на ноги так стремительно, как будто на нее свалился холодный ком снега. - Вы даже не знаете, как много я могу написать. Мама знает. Она знает, что я хочу стать музыкантом, но все время напоминает, что я пока - невылупившийся цыпленок, и мне надо заниматься. - Сандра машинально перекидывала очередное яблоко из одной руки в другую, и Эвелин невольно обратила внимание на ее тонкие, чуткие пальцы. - Мама и папа - мой второй папа, Джуно, - считают, что мне надо кончать с музыкой и тратить силы на что-нибудь другое. Но я этого никогда не сделаю!
Она бросила яблоко на колени Эвелин, и оно, как яркий цветок, украсило ее простую юбку. "Дитя гор", подумала Эвелин, живо представив себе Сандру, сбегающую по тропинке к горной речке, такой же вольной, как и она.
- Для этой профессии надо иметь не только талант, но и уверенность в себе.
- У меня есть и то и другое.
- Ты не боишься, что это - детское увлечение? - Эвелин прекрасно понимала незрелость рассуждений девочки. - Может быть, твой учитель музыки льстил тебе?
- Зачем? - удивилась Сандра.
- Просто так, чтобы не огорчать тебя.
Глаза Сандры неожиданно засияли, но она сразу же напустила на себя безразличие и сказала небрежно:
- Привет, папа!
- Надеюсь, не страшно, если я ненадолго отвлеку вас от занятий? - спросил Томас Айвор и, не дожидаясь ответа, уселся прямо на траве, у ног Эвелин.
- Конечно, нет! - вместо Эвелин ответила Сандра. - Мисс Лентон хвалила меня за мою кошмарную писанину.
Девочка ловко воспользовалась тем, что рот Эвелин был в этот момент занят сочным яблоком и она смогла только возмущенно затрясти головой. Сок от яблока капнул ей на руки, а она, как назло, оставила в доме сумочку с носовым платком.
- Позвольте, я помогу, - галантно предложил Томас Айвор.
Он поднялся, достал свежий носовой платок, но вместо того, чтобы отдать его Эвелин, сам начал вытирать ее испачканные соком руки, что привело ее в окончательное смущение.
Томно глядя на нее, он осторожно прикоснулся платком к ее рту и промокнул капельки сока, затаившиеся в уголках губ. Он явно наслаждался смущением Эвелин.
Немного сока попало на его пальцы, и Айвор преувеличенно старательно облизал их с непередаваемым выражением восторга на лице.
- Ммм, восхитительно… даже слаще, чем я думал, - удовлетворенно кивнул он головой.
Эвелин еще не видела его в таком необычном настроении. В доме он появлялся в строгом костюме, по телефону разговаривал сухо и кратко, но сейчас - в джинсах и свободной, с открытым воротом рубашке - он казался добродушным и несерьезным, словно большой расшалившийся щенок.
- Спасибо, - произнесла Эвелин, как только прожевала яблоко.
- Был счастлив! - Томас Айвор взял из рук Эвелин яблоко и откусил кусочек в том же месте, где только что были ее губы. Он настолько недвусмысленно разглядывал обнаженные колени Эвелин, что ей захотелось закрыть их юбкой.
- Так о чем вы беседовали? - непринужденно осведомился он, не отрывая взгляда от ее загорелых ног.
Конечно же, Сандра не стала рассказывать о своих учебных делах.
- Мисс Лентон вспоминала свое детство, когда она жила здесь, на ферме, у дяди. Она кормила поросят и кур, доила коров, видела, как родятся щенки, и много, чего еще.
Томас Айвор не стал выяснять, важно ли это для воспитания четырнадцатилетней девочки. Он улыбнулся.
- Как я вижу, нашей юной итальянке больше нравятся истории о простых людях, чем о великих философах. - Он только на мгновение взглянул на Эвелин, а ей уже стало ясно, что надо ждать новой провокации. - Так вы были розовощекой и белотелой фермершей, прежде чем занялись педагогикой?
Он явно уже создал в воображении традиционную пухлую толстушку с румянцем во всю щеку, жизнерадостную, громко хохочущую и беззаботную.
- Я тогда была совсем маленькой, - охладила она его безудержный юмор, - но я и сейчас была бы не прочь иметь ферму.
- Или стать женой фермера, - немедленно сориентировался он. - Уж не потому ли вы поселились здесь, в захолустье, чтобы обрести такую блестящую возможность?
- Я не смотрю на брак, как на возможность добиться своей цели. Мне кажется, это, скорее, духовная близость, - холодно ответила Эвелин.
- Что? - Сандра удивленно подняла темные брови.
- Мисс Лентон у нас - романтик. Она мечтает выйти замуж по любви, а не по расчету, - сделал вывод Айвор. - Хотя, предполагаю, все кончится как обычно и она сделает выбор в пользу перспективы обеспеченной жизни.
- До чего циничный взгляд…
- Как я уже говорил, я - продукт своего жизненного опыта, а вы - своего. Кстати, у ваших родителей прочный брак?
- Насколько я знаю, да, - ответила Эвелин, вспоминая, что уже отвечала ему на этот вопрос полгода назад, при приеме на работу в колледж. - Они часто живут порознь из-за гастролей, но это не мешает их настоящей, крепкой привязанности друг к другу.