- Я долго упрашивала вашего мужа провести уикэнд в Во, в моем загородном доме. Он почти согласился. От вас зависит его окончательный ответ. Ведь вы не разлюбили деревню?
"На что она намекает? - промелькнула мысль у Жозе. - Ах да, на историю с Марком, с которым я была у нее четыре года назад". Она улыбнулась.
- Обожаю деревню. Так что буду счастлива приехать.
- Это пойдет ей на пользу, - сказал Алан, взглянув на Жозе, - она такая бледная.
- В ее возрасте грех плохо выглядеть, - весело сказала Лора.
Она взяла Алана под руку и увлекла за собой. Бернар тихо рассмеялся.
- Давно известная тактика: "Жозе еще совсем ребенок. Мы, "взрослые", можем кое-что себе позволить". В Во тебя посадят играть в карты со старым Дором, а на ночь положат в постель грелку.
- Думаю, скучать мне не придется, - сказала Жозе. - Обожаю карты, грелки и пожилых мужчин. А женское коварство приводит меня в восторг.
Когда они возвратились домой, Алан с видом знатока заявил, что Лора очень интеллигентная женщина, которая умеет принимать гостей.
- Мне кажется странным, - сказала Жозе, - что среди всех моих друзей, - хотя и допускаю, что некоторые из них со странностями, - тебе понравилась только та особа, которая лишена самых основных достоинств.
- А что ты называешь основными достоинствами?
Настроение у него было прекрасное. Лора, наверное, засыпала его комплиментами, наивно полагая, что Алан воспримет их как проявление вежливости. Но даже у таких оторванных от жизни мужчин, как он, всегда есть изрядный запас мужского тщеславия.
- Основные достоинства?.. Как бы точнее выразиться… Пожалуй, главное - чувство юмора и бескорыстие. У нее нет ни того, ни другого.
- Как и у меня. Ведь я - американец.
- Вот это-то тебе и нравится. Не забудь взять свой шотландский домашний костюм, в нем тебе удобно будет завтракать. Когда ты его надеваешь, ты становишься похож на молоденького ковбоя. Лора будет на седьмом небе.
Он повернулся к ней.
- Если тебя не устраивает такой уик-энд, мы никуда не поедем.
Он весь сиял. "Бернар прав, - подумала Жозе, - не мешало бы устроить ему сцену ревности". Она смыла с лица косметику и, недовольная собой, легла в постель. "Я никогда не смогу стать такой же невыносимой занудой, как он", - подумала она, засыпая с улыбкой на губах.
Загородный дом в Во представлял собой длинное хозяйственное строение, переделанное модным архитектором в английский сельский особняк, уставленный глубокими кожаными креслами и драпированный теми самыми грубыми, баснословно дорогими холстами, от которых все сходили с ума. Приехав к пяти часам, они совершили длинную пешую прогулку по имению. "Мой единственный приют", - многозначительно заявила Лора, откинув назад рыжие волосы.
На ужин подали неизменные яйца всмятку. "Могу поклясться, что они снесены сегодня", - сказала Лора, тряхнув головой в сторону гостей, которые в это время пробовали местный алкогольный шедевр. "Это лучше любого виски", - продолжила Лора, стараясь как можно более эффектно осветить свои рыжие волосы бликами горящих в камине поленьев.
Удобно устроившись на диване, Жозе гадала, как долго продержится хозяйка на корточках возле огня, подавшись к нему застывшим лицом и протягивая к пламени пальцы с лакированными ноготками. Кроме них с Аланом, тут были молодой неразговорчивый художник, две болтливые девицы и, по всей видимости, муж Лоры - небольшого роста, худой голубоглазый мужчина в очках, который, казалось, всякий раз сомневался, стоит или не стоит брать сигарету из изящной шкатулки.
Жозе не в первый раз оказалась в этой комнате. Лет пять назад она уже была здесь со своей компанией и другом, с которым тогда жила. Нагрянули из Парижа, как обычно, всей ватагой, набившись вчетвером или впятером в старенький автомобильчик Марка. Они развлекались всю ночь напролет, и Марку это не нравилось - ему очень хотелось близости. Как хорошо им было вместе! Все были взаимно внимательны, мило ревновали друг к другу, и никто не предполагал, что жизнь может их разлучить, что у них появится что-то более важное, чем эта веселая, крепкая дружба.
Жозе не понимала, почему эти воспоминания причиняют ей одновременно радость и боль, скрытой угрозой сдавливают горло. Она резко поднялась из кресла и увидела растянувшегося на кушетке мужа Лоры, который, заметив ее, хотел было встать. Жозе улыбнулась ему и жестом попросила не вставать. Он пробормотал:
- Извините, я вас не заметил. Не хотите ли чего-нибудь выпить?
Она отказалась.
- В гостиной так накурили, что не продохнуть. Это вы читаете Лесажа?
Он, в свою очередь, улыбнулся и пожал плечами.
- Эти книги подбирал архитектор-оформитель. У Лесажа, кажется, красивый переплет. Быть может, когда-нибудь, зимним вечером, я смогу наконец почитать эти книги, усевшись у камина с доброй трубкой и верным псом возле ног. А сейчас - нет времени.
- Вы много работаете?
- Да. Весь день считаю, принимаю решения, разговариваю по телефону. Хорошо, что у нас есть загородный дом, где можно отдохнуть от городской суеты.
- Лора сказала, что это единственный ее приют.
- Да?
Он произнес это с такой иронией, что она рассмеялась.
- Здесь мы можем подумать о себе, - начал декламировать он, - ощутить течение времени. Рядом - лужайки, на которых никто не отдыхает, цветы, которые выращивает садовник. Здесь - запах земли, навевающий тихую осеннюю грусть.
Она присела рядом с ним.
- Не обращайте на меня внимания. Я, наверное, перепил коньяка. Всякий раз, когда моя жена принимает в этом доме гостей, я налегаю на коньяк, чтобы заглушить вкус проклятых яиц, которые не устают нести наши куры. Говорят, это лучшая порода.
"Либо он чересчур пьян, либо очень несчастлив. Впрочем, не исключено, что он - весельчак", - подумала Жозе. Ей больше было по душе последнее предположение.
- Вам очень надоедают гости Лоры?
- Да нет, что вы. Как правило, меня здесь не бывает. Я все время в разъездах. Например, я слышал о вас еще лет пять назад, а увидел только сейчас. О чем весьма сожалею - вы так очаровательны.
Он сопроводил свою последнюю фразу легким почтительным поклоном и сразу же добавил:
- И муж у вас удивительно хорош собой. У вас, должно быть, очень красивые дети.
- У меня нет детей.
- Тогда - у вас будут прелестные крошки.
- Мой муж не хочет иметь детей, - отрезала Жозе.
На минуту воцарилось молчание. Она пожалела, что произнесла эти слова, слишком быстро прониклась доверием к этому человеку.
- Он боится, что вы их предпочтете ему, - твердо сказал он.
- Почему вы так считаете?
- Но ведь это яснее ясного. Он смотрит только на вас, моя жена - только на него, а вы ни на кого не смотрите.
- Милое трио получается, - сухо сказала она.
- Милый квартет, если учесть, что я смотрю только на курс акций.
Они взглянули друг другу в глаза и не смогли удержаться от смеха.
- И вас это устраивает? - спросила Жозе.
- Послушайте, мадам, я достиг того счастливого возраста, когда любят лишь тех, кто делает вам добро. Обратите внимание - я говорю "тех, кто делает вам добро", а не "тех, кто не причиняет вам зла". К первым я отношу людей, уважающих вас как личность. Вы поймете это позже. Извините, мой бокал уже давно пуст.
Он поднялся, и она последовала за ним в гостиную. Они остановились в дверях. Алан сидел в ногах Лоры, которая смотрела на него так жадно, так нежно, что Жозе невольно отпрянула назад. Алан поднял на них глаза и лукаво подмигнул жене, заставив ее покраснеть. Она было испугалась, что муж Лоры заметит этот взгляд Алана, но тот уже направлялся к бару. Ей совсем не хотелось подыгрывать Алану.
Она прямо сказала ему об этом вечером, в спальне, когда он ходил по комнате взад и вперед, язвительно вспоминая ухаживания Лоры.
- Мне не по душе твои забавы. Нельзя так потешаться над людьми, кто бы они ни были.
Он остановился.
- Мне кажется, раньше ты так не думала. Ты часто бывала здесь прежде?
- Не часто.
- А с кем?
- С друзьями.
- Вдвоем или вас было много?
- Я же сказала - "с друзьями".
- Ты никогда мне не рассказывала об этом доме в департаменте Во. Почему же?
Она зарылась лицом в подушку. Когда ей стало не хватать воздуха, она осторожно подняла голову - Алан не отрывал от нее глаз.
- Не волнуйся, я сам все узнаю.
- От Лоры?
- За кого ты меня принимаешь? От тебя, душа моя, и очень скоро.
Он и не предполагал, что именно так оно и будет.
И все же было что-то странное в поведении Лоры. Она как будто бросала кому-то вызов. Когда Жозе вышла к завтраку без мужа, который задержался в спальне, Лора шумно ее приветствовала, а потом принялась расхваливать Алана.
- Алан еще в постели? В сущности, он еще ребенок, которому надо как следует выспаться. Как бывают очаровательны эти молодые американцы: когда их узнаешь, кажется, что они только что родились. Вам кофе?
- Чай.
- У вас не было такого впечатления, когда вы познакомились с Аланом? Как будто человек еще совсем не жил? Как будто до вас у него не было женщин?
- Все было несколько иначе, - полусонно ответила Жозе.
- Одна беда, - продолжала Лора, не замечая настроения Жозе, - они полагают, что все люди похожи на них. А ведь у нас, в старой доброй Европе…
Остальное Жозе пропустила мимо ушей. Она отвела от Лоры глаза и протянула руку к поджаренному хлебу. Позже, после утренней оздоровительной прогулки, во время которой Лора не отпускала руку Алана. Жозе пыталась понять, к чему же все-таки клонит хозяйка дома. Они сидели в креслах на залитой солнцем лужайке возле самого крыльца, пили фруктовый сок, и Жозе размышляла над фразой Жан-Пьера Дора про траву, на которой сроду никто не отдыхал, когда явно взволнованная Лора поднялась со своего места.
- Я забираю у вас Алана. До обеда мне хочется показать ему чудесную мансарду.
Она произнесла это, не сводя глаз с Жозе, которая улыбнулась ей в ответ.
- Вас, Жозе, я не приглашаю. По-моему, вы там уже были.
Жозе еле заметно кивнула головой. Именно в этой мансарде четыре года назад Лора застала ее и Марка. Тогда не было конца шуткам по поводу этой милой мансарды. А теперь Лора явно захотела ее припугнуть… Жозе побледнела от захлестнувшего ее гнева, и молодой художник, который до сих пор хранил молчание, предложил ей бокал портвейна и при этом так понимающе улыбнулся, что это окончательно вывело ее из себя.
- Вы говорите о той самой мансарде, где я занималась любовью с Марком? - спокойно спросила она.
Воцарилась гробовая тишина. Жозе повернулась к Алану.
- Не помню, говорила я тебе о нем или нет. Я имею в виду Марка. Мне было тогда лет двадцать. Подробности ты можешь узнать у Лоры.
Одна из молодых женщин, будучи не в силах что-либо сказать, начала хохотать. К ней присоединился художник.
- Кто только не терял в этом доме голову, - весело сказал он. - Воистину, райская обитель.
- По-моему, ваше сравнение слишком натянуто, - зло выдавила из себя Лора. - И если Жозе теряла здесь голову, то я об этом, слава Богу, ничего не знаю.
- Если моя жена и теряла когда-то голову, то это касается только ее, - ласково произнес Алан и наклонился, чтобы поцеловать Жозе в волосы.
"Он меня сейчас укусит", - вдруг подумала она и, представив себе, сколько вопросов, сколько скандалов повлечет за собой ее выходка, в изнеможении закрыла глаза. Глупо все получилось. Алан улыбался ей. У него был такой блаженный вид, что невольно закрадывалось сомнение в здравости его рассудка. Нет, она должна уйти от него, пока не поздно, пока не случилось чего-нибудь страшного!
Месяца два только и было разговоров, что о Марке. Как она с ним познакомилась, чем он ей приглянулся, как долго продолжался их роман. Напрасно она пыталась представить все как случайный и даже смешной эпизод; чем легкомысленнее выглядели ее отношения с Марком, тем больше разгоралось воображение Алана. Ведь если все было так несерьезно, значит, была какая-то другая причина их близости, та, о которой она боялась говорить.
По истечении этих двух месяцев лицо ее стало одутловатым от спиртного, под глазами появились синяки, и она неожиданно взбунтовалась. Она немного размялась, сделав гимнастику, легла спать в десять вечера и на все увещевания и угрозы Алана ответила упрямым молчанием. Каждая его фраза была с подвохом, и она поймала себя на том, что ее не раз охватывала настоящая ненависть к мужу.
Лора Дор стала самой близкой из всех их знакомых. Они почти каждый день наведывались к ней, ибо Лора устраивала приятные вечеринки, после которых Алан возил ее по ночным кабакам, где восхищенную и разбитую, постаревшую лет на десять Лору заставало утро следующего дня.
Ближе к вечеру она заезжала к ним сама, восхищалась картинами Алана и везде, где могла, говорила, что эта молодая чета просто очаровательна и что она молодеет в их компании. Как только она приезжала, Жозе старалась побыстрее куда-нибудь улизнуть, дать ей возможность побродить между гостиной и мастерской, где Алан, которому явно нравилось присутствие зрителей, писал свои картины, не прекращая экстравагантных речей. Когда она возвращалась, то заставала их в креслах за первым бокалом виски. С тех пор как Жозе бросила пить, ей было очень трудно включиться в их разговор. Она лишь замечала краем глаза новые морщинки на лице Лоры, отеки под ее глазами и дьявольскую готовность Алана вновь наполнить ее бокал. Он относился к ней с неизменной милой учтивостью, расспрашивал о малейших подробностях ее жизни и мог часами напролет с ней танцевать. Жозе не понимала, чего он добивается.
Вернувшись однажды вечером чуть позднее обычного, она застала с ними Бернара, который накануне возвратился из долгой поездки. Жозе бросилась ему на шею, но он даже не улыбнулся. Как только Лора ушла, Бернар строго посмотрел на Жозе.
- Во что вы играете?
Жозе подняла брови.
- Во что мы играем?
- Да, во что? Алан и ты. Чего вам нужно от бедной Лоры?
- Мне лично ничего от нее не нужно. Спроси лучше у Алана.
Алан улыбался, но Бернар не смотрел на него.
- Я прежде всего тебя спрашиваю. Ты всегда была добра к людям. Что же тебя заставляет делать из этой женщины посмешище? Ведь над ней все потешаются. Не говори мне, что ты этого не знаешь.
- Я этого не знала, - раздраженно ответила Жозе. - В любом случае я тут ни при чем.
- Нет, при чем, раз ты позволяешь этому садистику издеваться над ней, спаивать, обнадеживать.
Алан восхищенно присвистнул.
- Садистик… Вот уж не ожидал от вас.
- Зачем вы внушаете Лоре, что вы ее любите или будете любить? Зачем вы ставите ее в глупое положение? Что вы на ней вымещаете?
- Ничего, я просто развлекаюсь.
Бернар был вне себя. У него начался тик. Жозе вспомнила, что когда-то было много разговоров о его связи с Лорой. То были лучшие времена имения в Во.
- Что ж, подобные развлечения вполне в вашем духе. Так забавляются богатые самодовольные невежи. Вы оба ведете бестолковую жизнь. Вы, Алан, - по причине Бог знает какого душевного изъяна, Жозе - в силу своего безволия, что еще хуже.
- Однако как приятно встретить тебя после долгой разлуки, - сказала Жозе. - Как съездил?
- Когда ты наконец решишься уйти от этого типа?
Алан поднялся, ударил его кулаком, и началась потасовка, на которую было противно смотреть: драться они не умели. Тем не менее они лупили друг друга достаточно усердно, так что у Алана потекла кровь из носа. Жозе крикнула, чтобы они немедленно прекратили это безобразие. Они остановились, посмотрели друг на друга - смешные, взлохмаченные, и Алан достал носовой платок, чтобы вытереть кровь.
- Присядем, - сказала Жозе. - Так о чем мы говорили?
- Извините, - сказал Бернар. - Мы с Лорой старые друзья, и хотя порой она меня раздражает, нельзя забывать, что она сделала немало добра людям. Но я, конечно, не намеревался идти ради нее на дуэль.
- У меня так и хлещет кровь из носа, - сказал Алан. - Если бы я знал, что придется драться со всеми воздыхателями Жозе, я бы прошел стажировку в морских десантных войсках, прежде чем на ней жениться.
Он засмеялся.
- Бернар, вы были знакомы с неким Марком?
- Нет, - твердым голосом ответил Бернар. - Вы меня уже об этом спрашивали. И это не имеет никакого отношения к Лоре.
- Я не хочу причинить зла Лоре. Не завидую ни ее состоянию, ни красоте. У Лоры душа художника - в этом все дело. Именно она устраивает мою выставку.
- Выставку?
- Я не шучу. Вчера она привела с собой критика. Похоже, у меня неплохо получается. Выставка откроется через месяц.
- Что это был за критик? - спросила Жозе.
- По-моему, его фамилия была Домье.
- Очень известный критик, - сказал Бернар. - Поздравляю вас. Надеюсь, вы не очень на меня обиделись.
Он был холоден как лед. Жозе, которая никак не могла прийти в себя, проводила его до двери.
- Что ты об этом думаешь?
- Я не изменил своего мнения, - проговорил Бернар. - Стань он хоть премьер-министром, он не оставит тебя в покое ни на минуту. Подумать только, Алан - художник! Я очень жалею, что помог ему тебя отыскать.
- Это почему? Из-за Лоры?
- И из-за нее тоже. Я считал, что он шальной, но славный малый. Теперь вижу, что он вовсе не славный и, вне всяких сомнений, ненормальный тип.
- Ты преувеличиваешь, - сказала Жозе.
Он остановился на лестничной площадке в полутьме и взял ее за руку.
- Поверь мне, он тебя погубит. Спасайся, пока не поздно.
Она хотела возразить, но он уже спускался по лестнице. Жозе в задумчивости возвратилась в гостиную; к ней подошел Алан и прижал ее к себе.
- Как все глупо вышло… У меня болит нос. Ты рада, что откроется моя выставка?
Весь вечер напролет она ставила ему на нос компрессы и оживленно обсуждала с ним планы на ближайшее будущее. Ей казалось, что он беззащитный ребенок, что он рисует лишь для того, чтобы доставить ей удовольствие. Он заснул в ее объятиях, и она долго и нежно смотрела на спящего.
Она проснулась в поту среди ночи. Слова Бернара принесли свои плоды: ей приснилась обезображенная Лора, распростертая на лужайке возле своего дома в Во. Она взывала о помощи, рыдала, но люди проходили мимо, не замечая ее. Жозе пыталась остановить то одного, то другого, она показывала им на Лору, но они морщились и говорили: "Послушайте, это же пустяки". Алан сидел в кресле и улыбался.
Она поднялась, пошатываясь, прошла в ванную комнату, выпила два стакана воды, и ей показалось, что она не сможет оторваться от чистой ледяной струи, которая текла ей в горло. В слабом свете, проникавшем в спальню из ванной, Алан выглядел полуживым: он лежал на спине, опухший нос уродовал его красивое лицо. Жозе улыбнулась. Ей больше не хотелось спать, было пять часов утра. Она подхватила халат и на цыпочках вышла из комнаты. В гостиной по жутковатому и в то же время нежному, бледному сиянию было заметно, что близится рассвет.
Наступал новый крикливый, жадный на слова и жесты день.