Хорошенькая Марина появилась у столика, выбранного Пашей, через три секунды после того, как Паша опустился на стул.
Она больше не косилась на него с ехидцей, как делала все последние дни. Остановившись возле Паши, девушка кивнула ему дружелюбно и протянула меню. Пока он выбирал блюдо, тихо, но возбужденно проговорила:
- Такие дела творятся, Павел, не поверите!
Паша изобразил заинтересованность, округлив глаза. Этого оказалось достаточно, чтобы Марине захотелось выложить все, что ей было известно.
- Роберт Аванесович оказался маньяком и убил свою дочь! Что теперь будет? Его же посадят, а к нам больше никто не приедет. Да и кто теперь хозяином отеля будет?
- С чего это ты такие вещи говоришь? - Паша выпрямился на стуле. - Откуда это взялось?
- Ну… мне повариха тетя Нина сказала. - Марина считала этот источник стопроцентно надежным. - У них на кухне все холодильники обыскивают.
- Зачем?
- Ну, ищут чего-то… Тетя Нина сказала, что труп Ираиды в холодильнике хранился. - Тут Марина поймала строгий взгляд Буфетчицы, одетой во все черное, и деловито спросила: - Что вы заказывать будете?
После ужина Паша позвонил Ованесову - неужели он ничего не знает о происходящем в отеле? Ованесов ответил, что нет, не в курсе…
- Я уже четыре часа звоню Роберту, но его номер отключен. Сейчас к нему еду.
Все это выглядело как-то странно.
После ужина Паша вышел покурить в сквер перед отелем. Воздух был сладким и еще горячим, но вечерний прохладный ветерок уже разгонял ароматы цветов и прогретой земли. Огромные синие стрекозы паслись на клумбах.
Повинуясь невольному импульсу, Седов обернулся на здание и увидел на балконе второго этажа Вику. Она тоже курила и тоже глядела на него.
Дверь своего номера Вика открыла далеко не сразу, но открыла. За ее спиной сгустился полумрак, так как свет она не включала.
- Ты добился своего, - сказала Вика безжизненным тоном.
- Вика, я понятия не имею, что происходит.
- Сегодня ко мне следователь приезжал. Роберта обвиняют не только в убийстве дочери, но и еще троих девушек…
- Давай хоть в номер войдем, - сказал Паша, оглядываясь. Вокруг никого не было, но в пустом коридоре с красными дорожками обнаружилась прекрасная акустика.
Вика посторонилась, и Седов вошел в дверь.
На журнальном столике стояла початая бутылка виски и стакан. Паша бесцеремонно хлюпнул в него немного огненной жидкости, выпил, наморщил нос.
- Сивуха, - прокомментировал он, оборачиваясь к замершей у стены подруге детства. - Так что там известно стало? И почему ты адвокату не позвонила?
- А зачем звонить? Самое страшное уже случилось. Вся эта свора в середине дня ворвалась в отель. Как только милиционеров увидели отдыхающие, да как только поползли первые сплетни, гости стали уезжать. Теперь поправить уже ничего нельзя.
- И это все произошло всего за несколько часов! - изумился Паша. - Ну а какие доказательства вины Роберта у следствия?
- Зачем ты делаешь вид, будто не знаешь? Это же ты следствию все карты в руки дал! Когда Роберт признался в убийстве Ираиды, никаких доказательств тому не было. А теперь, смотрите, он уже сексуальный маньяк, чудовище, убивающее детей посетителей отеля! - С каждым словом Вика говорила все громче, истеричнее. - Зачем ты им эту чушь рассказал? Зачем?..
Голос Вики сорвался. Она закрыла лицо руками. Пашка попытался возразить, хотя бы одним словом, но не успел - она снова заговорила:
- Седой, он попытался с собой покончить в тюрьме! Сломал металлическую оправу на очках, нашел острый край, зазубрину какую-то и по венам… - Речь ее стала сумбурной. - В больнице… тяжелое состояние… меня даже не пустили в реанимацию… Он из-за меня себя оговорил, правда?
- Сэм принес ему твои часы в качестве доказательства того, что мы вместе с тобой убили Ираиду. Часы, что ты на побережье в День Нептуна потеряла! Но, Вика, это тут ни при чем. И я не виноват, слышишь? Даже не думай, что это я рассказал в милиции о своих подозрениях. Слышишь?
Подруга детства вдруг так бурно разрыдалась, что Паша даже оторопел. Он шагнул к ней, но резко свернул к столику, налил полстакана виски и опрокинул в рот. И только после этого прижал мокрое горячее лицо Вики к своему плечу.
Ее трясло от рыданий, она что-то пыталась говорить, а злая судорога сводила ей горло. Паша усадил ее на диван, гладил руку, но не просил успокоиться. Ему казалось, что лучше, если Вика проплачется, потому что это утомит ее и она сможет заснуть сегодня ночью.
За два часа с дивана он поднялся только пару раз - за бутылкой виски и за двумя кусочками льда из холодильника, которые он осторожно приложил к вискам Вики. Потом протянул ей стакан с алкоголем.
Тем временем Паша сообразил, кто подарил следствию идею о маньяке. Вика этого точно не знала, но следователь намекнул, что правдолюб отыскался в администрации отеля. Задав еще пару вопросов подруге детства, Паша обозвал себя идиотом.
Уложив Вику спать, он отправился в бар, где с большим удовольствием набрался до свинячьего визга.
День тринадцатый
С утра в "Заре коммунизма" творилось нечто невероятное. Здание, сквер, пляж наводнили люди в форме и люди в штатском, которые не были отдыхающими. Все они либо искали что-то, либо беседовали в отдельных помещениях с персоналом, либо просто прогуливались там и тут с какими-то важными целями. Кто руководил их деятельностью, было непонятно.
Отдыхающих все эти товарищи - в штатском и не в штатском - заметно волновали. Их присутствие в стенах отеля обсуждалось на каждом этаже и даже в каждом номере.
Паша внедрился в ряды гостей отеля только к тому времени, когда вопрос "что случилось?" потерял актуальность. Теперь все гадали: где же на самом деле хранился труп дочери директора отеля?
Обсуждая места хранения тела, а все уже знали, что оно дважды побывало в море с перерывом в несколько дней, гости отеля предлагали много вариантов. Некоторые придерживались той точки зрения, что тело было припрятано в холодильнике с пепси-колой, и аргументировали: знакомый знакомых видел в холодильнике руку мертвого человека! Другие утверждали, что мертвых девушек подвешивали на крюки в специальном промышленном холодильнике, среди говяжьих и свиных туш. Встречалась версия и о ларях для мороженого, но этот вариант никому не нравился.
У регистрации толпилась, наверное, половина остановившихся в отеле гостей. Они сдавали ключи от своих номеров, просили поскорее вернуть им деньги за дни, которые тут не проведут, требовали бесплатный трансфер до автостанции и так далее и тому подобное. Предвидя только этот аспект развития событий, и не учитывая пожизненного заключения, Роберт уже мог задуматься о самоубийстве…
Паша ожидал, что в числе милиционеров будет и его новый знакомый - Аниськин поселка Боровиковка, Петр Макарович Канарейкин. Не найдя его, Паша позвонил участковому.
Тот не без досады объяснил, что дело о маньяке слишком важное, чтобы поручать его деревенскому детективу. А кроме того, тут замешаны сторонние интересы. Уточнить свое заявление Макарыч отказался. Он только намекнул, что кое-кто и мечтать не смел о таком несчастье с Робертом Аванесовичем…
На том загадочная беседа и завершилась.
Спустившись по магнолиевой лестнице на песок из битых ракушек, Павел Петрович ошарашено разинул рот. Прибрежные воды тралили три небольших катера МЧС.
Один из отдыхающих, мужчина в полосатых плавках, очень загорелый и поджарый, пояснил Паше, что к катерам прикреплены цепи и сети. Эти приспособления должны выудить из пучин морских останки девушек, исчезнувших в прошлые годы. Предполагается, со знанием дела добавил мужчина в полосатых плавках, что маньяк (Роберт Аванесович, конечно) брал лодку, затаскивал в нее тело, утяжеленное чем-то, отходил от берега и бросал свой груз в воду.
Понаблюдав за суетой, царившей на пляже, Седов призадумался. Из состояния задумчивости его вывело чувство голода.
Съев беляш в кафе на пляже, Пашка увидел своих приятелей - пляжных собак. Он купил беляш и им. Псы радовались суете, не задумываясь, что кому-нибудь из многочисленных ответственных лиц придет в голову идея о том, что развеселой собачьей стае не место в приличном обществе.
Одного беляша оказалось маловато, но никто не обиделся. Повиляв лохматыми хвостами, псы помчались из цивилизованной части пляжа на дикую и дальше - к тому самому уступу, под которым в свое время Паша обнаружил тело бедного бестолкового Сэма.
Проследив за ними взглядом, Паша разглядел, что прямо на побережье, примерно в середине бухты метрах в пятнадцати от кромки воды, стоит машина.
От скуки Паша направился в сторону машины, а одолев метров двадцать, разглядел возле нее плотную фигурку Киры и сутулого дядьку в светлых брюках.
* * *
- Кира, - окликнул он девушку. - Надо поговорить.
Человек в светлых брюках обернулся и внимательно посмотрел на Пашу. Внимательность взгляда была профессиональной.
Увидев Седова, Кира просияла улыбкой. Она была одета в желтое трикотажное платье с большим вырезом и оборками понизу. Платье вздувало ветром, подол так и мечтал взлететь, а тонкие плечики платья - сползти. К тому же платье Киру не стройнило, и Паша, обычно снисходительно относившийся к неудачным туалетам хорошеньких девушек, вдруг раздраженно подумал: "Толстуха!".
Но тут же одернул себя…
Кира была в полном восторге от всего происходящего.
- Ты видишь? - воскликнула она.
Он взял ее за пухлый локоток и повел к воде, где шум прибоя не позволял окружающим услышать их голоса.
- Это ты натворила? - строго спросил Седов. - Ты, что же, взяла и поехала к следователю? Рассказала ему свой бред и?..
Кира перестала улыбаться:
- Как - бред?.. Ты же сам говорил!
Присмотревшись к непроницаемому лицу рыжего сыщика, она изменила тон:
- Так вот в чем дело! Так это правда, что ты с Викторией спишь?! Ты ради нее стараешься!
Недоумевая, как это раньше так получалось, что Кира казалась ему не только привлекательной, но и даже умной, Паша усмехнулся:
- Если бы у нас с Викой что-то было, то неприятности Роберта были бы мне на руку!
- Значит, это правда? - Кира была без своих узеньких очочков и без солнцезащитных очков тоже. Она морщилась и кривилась от солнца и от обиды: - Значит, ты гей? Тогда тебе все равно, что девушки пропадают! Какое твое дело?!
- Кира, - сказал он, игнорируя ее тон и те бессмыслицы, что были ею произнесены. - Я свалял дурака и очень виноват. Если бы я знал, что произошло между тобой и Робертом Аванесовичем, я бы с тобой даже не разговаривал.
Она прищурилась, вдруг перестав морщиться:
- Что ты еще придумал?..
- Ты работала секретаршей в его приемной? - Она кивнула, насупившись. - Писала ему любовные записки? Не надо отнекиваться, - предупредил он, - это точная информация. Еще я знаю, что он поступил с тобой как взрослый порядочный мужчина, понимающий, что перед ним глупая девочка. Да еще и не стал твоих родителей волновать. Он попросил тебя больше такого не делать и придумал эту самую газету "Красный отдыхающий", чтобы у тебя было место работы. Так ведь? А теперь ты мстишь. За что только?
Несмотря на загар, Кира побелела:
- Что за чушь? Это тебе Виктория нашептала?! Все наоборот было! Это он приставал ко мне, а я…
Паша понял, что разговор абсолютно не имеет смысла. Кира еще продолжала говорить, обвинять, возмущаться, а он отвернулся в сторону, ожидая, что в его голове возникнут слова, которые объяснили бы Кире суть ее поступков и их результат. Говорить о попытке самоубийства Роберта ему не хотелось. И он ушел.
Теперь на пляже было почти пустынно, и даже солнце, которому теперь было скучно наблюдать за событиями на боровиковском пляже, скрылось за линией горизонта. От этого казалось, что все вернулось на круги своя, страшный маньяк растворился в тумане, да и не было его никогда на этом тихом берегу, где плещутся зеленые волны, покрикивают голодные чайки, а на песке сидит, не отрывая взгляда от моря, рыжий человек.
Пару раз на песок выходили по-прежнему деловитые представители закона, но цели у них были самые обывательские - погрузить свои истомленные работой тела в соленую воду, счастливо пискнуть, ощутив перепад температур, проплыть, фыркая и отдуваясь несколько метров, и выйти из воды обновленными и счастливыми. Все устают и всем нужно море, даже железным феликсам.
Вдруг возле Седова возник тот самый человек, от беседы с которым Паша оторвал Киру сегодня утром. На нем были льняные светлые брюки и голубая футболка-поло.
- Здравствуйте, - сказал он. - Я так понял, что вы - знакомый той девушки, Киры. У вас с ней близкие отношения, как мне показалось?
Паша поднял на него взгляд, пожал плечами и вернулся к созерцанию морской глади. Ему было плевать, что там казалось этому человеку.
Набивающийся в собеседники товарищ сделал вид, будто не заметил легкого хамства. Значит, ему и впрямь было что-то нужно.
- Виноват, не спросил у Киры ваше имя… Меня Лев Аркадьич называют.
- Павел Петрович, - представился Паша. Он переложил камешек из правой руки в левую и пожал протянутую следователем руку.
- Вы, Лев Аркадьич, что-то спросить у меня хотите?
- Э… - замялся он, опускаясь на песок рядом с Пашей. - Ну, в общем, да. Кира сказала, что это вы вычислили Роберта Аванесовича. Очень интересно, как вы до такого додумались?
Паша усмехнулся, сообразив, это была еще одна маленькая женская месть в Пашин адрес. На этот раз - со стороны Киры. Поэтому и не поэтому тоже тема для разговора, предложенная Львом Аркадьевичем, ему не понравилась.
А раз уж некуда было деться от общения со следователем, Паша решил перевести беседу в сферы гораздо более интересные ему самому:
- В отличие от вас, я верю далеко не всему, что говорит Кира. А вот почему вы так быстро Кире поверили? Роберт Аванесович - уважаемый человек, достойный во всех отношениях. Он живет в Боровиковке почти всю свою жизнь, наладил бизнес, платит налоги. А вы, послушав одну маленькую девочку, не проверив факты, устроили тут показательные выступления и вообще… Вы не можете не знать, что навредили репутации отеля, распугали отдыхающих. Довели Роберта до попытки самоубийства. Зачем так?
Лев Аркадьевич, глядя на Пашу абсолютно равнодушно, произнес:
- Роберт Аванесович в преступлении признался, а то, что он себе вены перерезал, - еще одно доказательство его виновности. Это ему надо было думать о репутации отеля, а не мне. Что же касается Киры, то мы как раз и проверяем ее соображения. Или это все-таки ваши соображения?
- Если бы я считал свои мысли достойными вашего внимания, я бы сам ими и поделился.
- Так поделитесь сейчас! - Следователь впился взглядом в лицо Павла Петровича. - У серьезных людей есть к вам серьезные предложения на этот счет. Вы же человек небогатый, так зачем ломаться? Расскажете нам свои идеи, а они вам компенсируют… моральные издержки.
- Какие еще моральные издержки?
- Ну, вам же, наверное, стыдно вот так просто мужа своей любимой женщины в тюрьму спроваживать? Иначе вы бы давно это сделали. Так ведь?
- Ага, - криво усмехнулся Паша. - Конечно. Вас послушать, так я тут местный альфонс, не сказать бы хуже. С Кирой у меня близкие отношения, и еще любимая женщина…
Следователь поощрительно усмехнулся:
- Да что вы смущаетесь? Дело-то молодое. Кира, конечно, девушка привлекательная, но правильнее свою жизнь с Викторией связать - она обеспеченная женщина…
Паше вдруг стал невыносимо противен весь этот разговор. Он наморщил нос и довольно резко сказал:
- Спасибо, что заметили, как насыщена моя личная жизнь. Но мне самому другое интересно: почему ж вы раньше маньяка на пляже не искали? Третий год подряд девушки пропадают. В один и тот же день, похожие друг на друга. А ваши коллеги и ухом не ведут. Или заказа на маньяка не было?..
- Чего? - повернулся к Седову всем телом Лев Аркадьич. Его лоб избороздили морщины праведного гнева - явно наигранного.
Теперь уж Седов не сомневался в своих догадках:
- Кто-то хочет перекупить отель по дешевке, так? "Заря коммунизма" отремонтирован по высшему классу, пять лет считается самым лучшим местом на побережье, денег приносит - мама дорогая! Чего ж не отнять и не поделить? Репутация прежнего владельца только на пользу пойдет - можно будет привлекать клиентов слухами о номерах с привидениями.
- Что вы паясничаете, молодой человек? - с различимой ноткой ярости прорычал Лев Аркадьич. - Я хотел предложить вам свои соображения высказать, так сказать, помочь следствию, а вы тут разоблачать и клеймить пытаетесь?! Вы думайте, что вы несете! Мы и не таких тут на путь истинный наставляли.
- А меня уже в вашей Боровиковке наставили, - сообщил Паша. - Перелом ребра и лучевой кости. Мне, Лев Аркадьич, терять-то нечего. Я просто алкоголик и неудачник. А мы - алкоголики и неудачники - упрямые.
- Скорее, сумасшедшие, - ответил следователь, поднимаясь с песка.
В бильярдной Паша ощутил, что отель лишился чуть ли не половины своих посетителей. Из трех зеленых столов два были свободны, в баре пустовало около половины столиков, на маленьком танцполе никто не дрыгался.
Ивана тоже не было. Паша знал от Вики, что похороны Ираиды назначены на завтра и Лена вызвалась организовать церемонию. На эти цели Вика передала ей крупную сумму денег. Значит, Иван сейчас занят печальным делом. Думает ли он о похоронах собственной дочери? Скорее всего, именно эти мысли терзают его отцовскую душу.
Паша сыграл партию с одним профессионалом, сыграл другую - с другим. В первый раз он выиграл, а во второй - проиграл.
Он все думал о том, что надо позвонить Вике, а еще лучше подняться к ней в номер, но что-то его останавливало. Быть может, нежелание показаться навязчивым, а еще, может быть, опасение всколыхнуть в своей душе воспоминания, которые лучше было бы не будить. Он был обязан себе признаться, что Вика значит для него намного больше, чем это было бы правильно для них двоих, как для друзей. А она замужем - счастливо и удачно, он - почти женат, ведь он все равно поступит так, как хочет Яна.