- Когда кончится, папка сам позвонит. И тетя Полина позвонит. Не психуй ты, Витька, все будет нормально. Они скоро приедут! Папка сказал, тете Полине срок условный дадут.
- Он-то откуда знает? - недоверчиво посмотрел на нее Витька.
- А он с судьей разговаривал. Она ему обещала. Так что сиди и не дергайся - все будет хорошо.
- Сейчас с Мишенькой гулять пойдем, а там и папка приедет.
Голос судьи Блинковой гремел на весь зал:
- …Приговорить к четырем годам заключения в колонии строгого режима. Приговор вступает в силу с момента оглашения. Подсудимую заключить под стражу с момента оглашения приговора. Приговор может быть обжалован в вышестоящей судебной инстанции в течение десяти дней.
Пилюгин стоял, словно оглушенный. Когда Блинкова произнесла "приговорить к четырем годам заключения в колонии строгого режима", он вздрогнул, ему показалось, что он ослышался. Майор вскинул голову, вопросительно посмотрел на судью, но Алевтина Петровна ледяным голосом дочитала приговор, захлопнула папку, зыркнула в сторону Пилюгина и покинула зал.
Полина вышла из клетки, и милиционер надел ей наручники. Пилюгин встретился с ней взглядом, ему показалось, что она что-то тихо произнесла, но он не услышал - застыл, как пришибленный, и не мог шевельнуться. За спиной раздались голоса сослуживцев:
- Ну, и как это понимать? Она что, белены объелась?
- А что ты от нее хотел? Каменная баба! И так скажи спасибо - прокурор шесть лет требовал, а она только четыре дала.
- Да ведь все про условный срок говорили!
- Мало ли чего говорили…
- Да она сама Пилюгину условный обещала!
- Мало ли чего обещала… Михаил Геннадьевич, может, случилось что?
А Полину милиционеры уводили из зала. В дверях она обернулась, улыбнулась Пилюгину, и дверь за ней закрылась. Пилюгин издал горлом рыкающий звук и рванул к двери в судейскую комнату.
Алевтина Петровна, увидев выражение его лица, попятилась к стене, пробормотала:
- Ты чего, Пилюгин? Ты смотри… чего вызверился?
- Ты… ты… - Пилюгин вдруг начал заикаться, сжал кулаки. - Кинула меня, да? Довольна? Ты же ведьма! Ты не за справедливость! Ты от зависти! Мужики на тебя не смотрят, вот ты и злобствуешь!
- Как бы не пожалеть тебе, Пилюгин, о своих словах, - придя в себя, холодно и спокойно ответила Алевтина Петровна. - Вон отсюда!
- С-стерва… - прохрипел Пилюгин и хлопнул дверью.
Он вышел из здания суда и почти столкнулся со своими сослуживцами. Хотел обойти их, но Тулегенов остановил:
- Михаил Геннадьевич…
- Идите, ребята, работайте… мне одному побыть надо, устал я… - Пилюгин пошел по улице, но через несколько шагов обернулся: - Работайте, я вам сказал! Чего стоите?
В пивной был жарко, сильно накурено. Шумела орава молодых парней в кожанках за тремя сдвинутыми столами. Пиво там лилось рекой. Рядом сидели компании поменьше, гул голосов стоял в воздухе. Трое официантов в красных рубахах и черных брюках бесшумно передвигались по залу с подносами, уставленными кружками с пивом и тарелками с закуской.
Пилюгин сидел в углу у большого окна, перед ним стояли несколько пустых кружек, одна полная и большая тарелка с кусками воблы и редиской. Напротив Пилюгина сидел похожий на бомжа пожилой человек, в потертой куртке, небритый и опухший. Майор курил и угрюмо смотрел в окно на вечернюю улицу. Потом поднял руку, щелкнул пальцами. Тут же подлетел официант.
- Давай, сынок, еще водочки принеси, - сказал Пилюгин и посмотрел на бомжа. - Выпьешь?
- Премного буду благодарен, - закивал бомж, приложив руку к сердцу.
- Две соточки принеси и пивка пару кружек.
Официант молча исчез. Пилюгин, прищурившись от табачного дыма, спросил:
- Ну, и дальше что?
- А что дальше? Квартиру она продала, она же владелица, а меня - на улицу.
- В суд подавал?
- Подавал… Судье Блинковой два часа про свою жизнь рассказывал, документы всякие принес. Я ж коренной москвич в третьем поколении… Судья вроде вошла в мое положение, говорит: "Безобразие, конечно. Ладно, говорит, разберусь, я вам помогу обязательно…" - бомж шумно вздохнул и принялся пить пиво, потом попросил: - Сигареткой не угостите?
Пилюгин дал ему сигарету.
- Дальше-то что?
- А что дальше? Кинула меня судья Блинкова, как последнего лоха. Вышло, что супружница моя поступила правильно, квартира - ее собственность и мое выселение правомочно. Вот и вся справедливость.
- Вот и вся справедливость… - задумчиво повторил Пилюгин.
Официант принес водку и пиво. Пилюгин взял свою рюмку.
- Тебя как зовут-то?
- Константин Степанович…
- Ну, давай, Степаныч, за справедливых судей, - Пилюгин опрокинул рюмку в рот, взял с тарелки редиску, громко захрустел.
- За справедливых судей, - повторил бомж. - Хотя таких не бывает… - и выпил мелкими глотками, морщась и содрогаясь.
- А ты философ, - усмехнулся Пилюгин и достал мобильник. - Игорек, ты? Слушай, меня до дому доставить надо, а то я лыка не вяжу, за руль садиться не могу. И настроение у меня чернильное - сидеть не могу, лежать не могу, стоять не могу - надо будет посмотреть, не смогу ли я висеть…
Уже давно стемнело, в домах зажглись окна, а Галка и Витька все сидели на лавочке у подъезда. Они ждали, но Полина и Пилюгин не приходили. Галка в который раз набрала номер отца.
- Ничего не понимаю, почему не отвечает?
Витька тоже набрал номер.
- И мама не отвечает…
- Ну, куда они могли провалиться? - Галка с досадой стукнула себя кулачком по колену. - Он же сказал: "Сразу после суда позвоню"… - Вдруг какая-то мысль пришла ей в голову и она вновь взялась за мобильник: - Товарищ Тулегенов, это Галя Пилюгина. Скажите, а где папа? До сих пор на работе? А где? А как суд закончился? Да? Ой… а как же? Да вот мы сидим у дома и ждем, ждем… А сколько же ей дали? Ой… Извините… - Галка отключила телефон и посмотрела на Витьку.
- Чего молчишь-то? - раздраженно спросил Витька. - Маму в тюрьму посадили?
- Да, - тихо и испуганно ответила Галка. - Четыре года дали.
Витька долго молчал, опустив голову, потом проговорил глухо:
- Обманщик… Я так и думал, что он обманщик…
- Кто обманщик? - спросила Галка, хотя сама уже догадывалась, кого Витька имел в виду.
- Папаша твой замечательный! Ментяра! Распинался - условный срок дадут! Не бойтесь, я отвечаю! Я с судьей разговаривал! Вот и договорился! Четыре года! Да пошли вы все! - Витька ожесточенно махнул рукой и зашагал в темноту.
- Ну, куда ты пошел, Витька! Подожди! - Галка пошла было за ним, но спохватилась и вернулась к коляске. - Куда ты пошел, дурак? Вернись!
- Домой! У меня, между прочим, дом есть! - обернувшись, крикнул Витька и ушел в темноту.
Он сидел на лавочке у автобусной остановки и молча плакал, неловко утирая кулаком слезы со щек. Автобус все не приходил. Проскакивали ночные машины, сверкая фарами. Вдруг одна машина резко затормозила у самой остановки. Опустилось стекло, и показалась пьяная физиономия Пилюгина.
- Витька, ты, что ли?
Витька не ответил, отвернулся. Пилюгин с трудом выбрался из машины, сказал водителю:
- Игорек, машину поставь на стоянку, а ключи в выхлопную трубу запихни. Я пешком дойду… - и Пилюгин пошел на нетвердых ногах к Витьке, а машина покатила вперед и свернула во двор.
Пилюгин уселся рядом с Витькой, шумно вздохнул, попытался было обнять мальчика, но тот дернулся, стряхнул его руку с плеча.
- П-понимаю… - нетвердо выговорил Пилюгин. - Понимаю, Витек… в-виноват… - он закурил и некоторое время молчал, пуская струи дыма. Витька ерзал, высматривая автобус, и тоже молчал.
- Эх, Витек, Витек… Кинули меня, как последнего лоха… как пацана! Зачем? Не пойму… неужто по злобности натуры? Уйду, Витек, к чертям собачьим… напишу рапорт и - будьте здоровы… не могу больше… - пьяно бормотал Пилюгин и вдруг заорал: - Ну какая она судья? Нет, ты рожу ее видел, Витек? Это ж бандерша с притона, а не судья! А представь, спать с такой, а? Да это ж под страхом расстрела и то откажешься…
И вот подъехал автобус. Витька встал с лавочки.
- Т-ты куда, Витек?
Витька не отвечал. Открылись двери, и он поставил ногу на ступеньку. Но Пилюгин успел схватить его за руку, потянул к себе. Витька стал вырываться:
- Пустите меня! Пустите!
- Ну, что ты, Витек… подожди… куда же ты пойдешь? А я как же без тебя? А мама? Что ты, Витюша… ну, прости меня… поправится все, уладится, вот увидишь… Прости, Витька… - Пилюгин упал перед мальчишкой на колени, обнял его, прижал к себе и глухо зарыдал.
Двери закрылись, автобус медленно отъехал от остановки. А Пилюгин все плакал, и спина его вздрагивала, и сквозь рыдания слышалось:
- Прости меня, Витька… прости…
Витька испуганно смотрел на него, стоял тихо, и вдруг его рука в кожаном колпачке медленно легла на плечо плачущему мужчине, неловко погладила…
Эпилог
Поезд прибыл в Сыктывкар ранним морозным утром. Пилюгин, Галка и Витька вышли на перрон, огляделись и пошли к зданию вокзала. Потом они долго тряслись в старом обшарпанном автобусе с подмороженными окнами. Пассажиров было человек двенадцать, в основном пожилые, все с узлами, корзинами и чемоданами. Автобус тяжело переваливался на ухабах фунтовой дороги, петлявшей в таежном лесу. Витька и Галка надышали дырочки в стекле и смотрели на проплывающую мимо плотную стену леса.
Наконец они остановились на небольшой заснеженной площадке. Возле пары продуктовых ларьков и деревянного теремка с надписью "Кафе" застыли еще несколько автобусов. А за площадкой высились бетонные стены с колючкой наверху, и видны были сторожевые вышки с охранниками в полушубках и с автоматами.
Длинные коридоры, и везде решетки вместо дверей. Женщины в форменной одежде, сопровождавшие их, непрерывно звякали ключами.
В кабинете за столом сидела пожилая женщина в подполковничьих погонах.
- Ну, как она тут? - спросил Пилюгин.
- Нормально. Конфликтов нет. Замечаний нет. Работает. Живет. С детьми приехали?
- С детьми… Скажите, а прошения по условно-досрочному освобождению вы когда рассматриваете?
- Не я рассматриваю. Комиссия приезжает и рассматривает. Мы представляем. Правда, рановато вы про условно-досрочное заговорили. Еще полгодика посидеть придется, и если замечаний не будет, можем представлять. А там уж как комиссия решит… Статьи у нее больно серьезные - и терроризм, и покушение на убийство… Ну, ладно, идите к заключенной, а то время пошло… - и начальница колонии сухо улыбнулась.
И вот они все снова сидели за одним столом. Галка и Витька прижались к Полине, держа ее за руки, а Пилюгин смотрел на нее и все не мог наглядеться…
- Чего ты молчишь-то? - улыбнулась Полина. Она похудела, или, может быть, так казалось из-за короткой стрижки. Круглая голова. Совсем мальчишеское лицо с острыми скулами и большим подбородком. Только губы прежние - большие, резко очерченные, чувственные. И глаза прежние. Пилюгин смотрел в эти глаза и молчал.
- Язык проглотил, Пилюгин?
- Да вот… пока ехал, столько сказать хотел… - с трудом ответил майор. - А сейчас все слова позабыл…
- Как вы живете-то? Как Мишка маленький? Я его тут чаще всех вспоминаю. Даже снится. С кем его оставили?
- Сестра из Питера приехала, побудет с ним. Капризный стал - всем нервы треплет. Чуть что не по нраву - орет, как правительственная машина на трассе.
- С мигалкой, - добавила Галка.
- А при чем тут мигалка?
- А у него глаза, как мигалки - синющие, и все время мигают, - ответила Галка, и все негромко рассмеялись.
- А ты как, Витенька? Дедуля не объявляется? - спросила сына Полина.
- Звонит регулярно. В гости зовет.
- А ты не хочешь?
- Почему? Ездил раза три… - нехотя ответил Витька. - Я долго с ним не могу, у меня на него аллергия начинается.
И все опять рассмеялись…
Домик для свиданий был небольшой, срубленный из круглых бревен, и находился он недалеко от главных ворот, где прогуливались два охранника с овчаркой. Вечер уже опустился на зону, на вышках зажглись прожектора, осветились изнутри длинные двухэтажные бараки.
Галка и Витька лежали в больших металлических кроватях. Они до подбородка закрылись одеялами, но не спали, лежали тихо и широко раскрытыми глазами смотрели в потолок, напряженно прислушиваясь.
А в другой комнате сидели за столом Полина и Пилюгин. Он курил, молча смотрел на нее. Совсем рядом, у окна, стояла разобранная кровать. Одеяло, простыня, две подушки. Светила тусклая лампочка, свисавшая с потолка на голом шнуре.
- Спать пора, - сказала Полина. - Ложись…
- А ты?
- А я посижу, посмотрю на тебя… Ложись, Миша, уже обо всем переговорили.
- Не хочешь? - шепотом спросил Пилюгин.
- Не могу… - так же тихо ответила Полина. - Не могу я тут… прости…
Пилюгин погасил окурок в консервной банке, подошел к Полине, обнял ее за плечи. И Полина прильнула к нему всем телом, и их губы слились в долгом поцелуе. Он поднял Полину на руки, понес к кровати. И в памяти мгновенно пронеслась вся его нескладная жизнь: армия, погони и перестрелки, бесконечные допросы преступников в прокуренной комнате… Вдруг высветилось, словно прожектором, улыбающееся лицо жены, но потом все заслонило лицо Полины, ее страдающие, полные нежности глаза, обращенные на него, и простая ясная мысль пронзила его мозг: он полюбил ее навсегда и вся его прошлая жизнь утонула в этой любви, такой короткой, горькой и бесконечной…
Прощались они морозным солнечным утром. Полина расцеловала Витьку и Галку. Потом поцеловала Пилюгина, улыбнулась:
- Не переживайте, я тут все время про вас думаю… я дождусь…
- И мы тебя дождемся. Я тебя скоро вытащу отсюда, Полина. Сдохну, а вытащу!
- Ну, пока… до встречи…
- До встречи, - сказал Пилюгин.
- До встречи, мама, - сказал Витька.
- До встречи, - сказала Галка. - Я вас люблю, тетя Поля…
Полина еще раз улыбнулась им и быстро пошла по утоптанной дорожке к бараку. Пилюгин, Галка и Витька смотрели ей вслед, потом побрели к проходной. Пока шли, то и дело оборачивались. И Полина на ходу оборачивалась, махала им рукой…