- Бывал. Но дороги не видел, в крытой "газели" сидел.
- Они разговаривали между собой? Может, что слышал? Места, где проезжали, не называли? - допытывался Тулегенов.
- Они больше по-китайски говорили… по-русски мало… А места… Калужское шоссе называли… мы вроде по нему ехали… про поворот говорили… Красная Пахра, кажется… Точно, он так и сказал водителю - за Красной Пахрой… вот не помню, сколько… три или четыре километра… кажется, три… или нет, четыре…
- Ты не путаешь, Сичкин? Точно Красная Пахра?
- Вроде так…
- Сколько раз ты туда ездил?
- Один раз… там в лесу какой-то заброшенный цех… все разбито, заросло… а вокруг лес… глухой лес… - напрягая память, отрывисто выговаривал Сичкин. - Я помогал коробки с фейерверками грузить. Китайцы их выносили откуда-то, а я в "газель" грузил… Темно уже было, фонари светили. Потом вышел еще один китаец, показал на меня и что-то спросил по-китайски. Ему ответили, но он остался недоволен, что-то еще сказал и ушел…
- Что ж ты раньше-то про все это молчал, урод? - зло спросил Тулегенов.
- Я же говорю, боялся… я и сейчас боюсь…
- Вижу. Даже трясешься весь, как с похмелья! - Тулегенов встал и пошел из палаты.
Пилюгин и Полина стояли в стороне и молча смотрели, как лейтенант Тимонин и двое милиционеров погрузили в "уазик" Муравьева и Заура. Участковый спросил:
- А с этим зверем что мне делать?
- Подержи у себя до вечера. К вечеру кто-нибудь придет. Уж охранник этот… Заур - точно появится. А пса не бойся - он еще щенок добрый. Из него этот урод пока не успел людоеда сделать, - сказал Пилюгин и посмотрел на Полину. - Ну, пойдем, что ли?
Едва они прошли с десяток метров, как в кармане у Пилюгина замурлыкал мобильник.
- Пилюгин слушает. Да. На сегодня, на двадцать один ноль ноль? Кто ОМОН вызывал? Тулегенов? Предупреждать надо, черт бы вас драл! Деятели! Да, сейчас еду! - Пилюгин виновато посмотрел на Полину: - Извини. Начальство дело назначило, а меня не предупредили. Надо ехать. Хотел поговорить - и не поговорили…
- Поезжай. Я соберу кое-что и к тебе поеду.
- Я поздно вернусь. Извини… - развел руками Пилюгин и заспешил к машине.
Валера Чистов из кабины своего джипа наблюдал за тем, как уехал "уазик", как Пилюгин попрощался с Полиной и тоже уехал на своей машине, как Полина пошла к подъезду своего дома. Он закурил новую сигарету, задумался, потом вдруг резко отбросил окурок и побежал к подъезду, в котором скрылась Полина.
Дверь в квартиру Полины была приоткрыта. Валерий неслышно вошел и тихо щелкнул замком.
Машина с оперативниками и два небольших автобуса с омоновцами катили по шоссе. Уже начинало темнеть. Сверкали фарами встречные автомобили, по обочинам горели разноцветные рекламы строительных рынков, супермаркетов, ресторанов и кафе. Потом пошли загородные дачные поселки с домами-дворцами - настоящие имения.
- Ну и хоромы… - со вздохом произнес Тулегенов. - И сколько же такой домина стоит?
- В среднем лимона полтора-два, - бодро ответил Голубев.
- Рублей? - недоверчиво переспросил Тулегенов.
- Зеленых, товарищ. Два лимона доллариков!
- Не слабо… Много-то как, смотри - целые поселки. И кто ж в них живет-то? - искренне недоумевал Тулегенов.
- Да мы по количеству миллионеров на второе место в мире вышли! Ты что, журнал "Форбс" не читаешь? - вскинулся Голубев. - Мы и в области балета, и в космосе первые, и скоро по количеству миллионеров будем первые! Везде будем!
Все рассмеялись, и только Пилюгин, сидевший впереди, сказал раздраженно:
- Вы кончите трепаться? Слушать противно…
И все послушно умолкли.
- И когда же суд? - тихо спрашивал Валерий, глядя, как Полина складывает вещи в матерчатую спортивную сумку.
- Не знаю… скоро… Дело закончено. Тебя, наверное, интересует, выдала я тебя или нет? Не выдала, не переживай, - отрывисто, не глядя на Валерия, отвечала Полина.
- Тебе же из-за этого больший срок навесят… - он помолчал и вдруг спросил: - А ты что, в этого майора серьезно втюхалась?
- Как ты сказал? Втюхалась? - она усмехнулась. - Я теперь, Валера, уже никогда ни в кого не втюхаюсь… впрочем, не знаю…
- Втюхалась… - усмехнулся Валерий. - Сейчас к нему поедешь?
- Надо же помочь - грудной ребенок ухода требует, - Полина достала из буфета банку кофе, пачку чая тоже бросила в сумку.
- Он тебе много помог, когда твой муж в тюрьме сидел? Он с этим гадом, чья собака твоего сына искалечила, что-нибудь сделал?
- Он его сегодня арестовал, - ответила Полина.
- Да он через час дома будет, живой и здоровый. И псина его тоже. А твоему менту еще извиняться перед ним придется.
- Он такой же мой, как и твой! - отрезала Полина.
- Ой ли, Полина! Ты же к нему домой собралась. Будешь есть с ним за одним столом, ночевать под одной крышей, а там, глядишь, и…
- Пошел вон отсюда! - резко перебила его Полина и заговорила с яростью: - Слышишь?! Чего ты пришел, а? Что я тебе должна? Кто ты мне? Ты продал - я купила, и разбежались! Что ты ко мне все время лезешь? Убить хочешь? Не веришь, что я тебя не выдала? Ну, убивай - вот она я. Зачищай концы - так это у вас называется?
Валерий молчал, курил и смотрел на нее. Глаза его медленно сузились.
Полковник Судаков, поднявшись из-за стола, протянул разъяренному Муравьеву его паспорт:
- Мне звонило начальство. Я в курсе. Пожалуйста, ваши документы.
- Я требую, чтобы майор Пилюгин был серьезно наказан! - вырывая из руки Олега Андреевича паспорт, проговорил Муравьев.
- Будет наказан, - спокойно ответил полковник.
- А я подам на него в суд. И буду требовать возбуждения уголовного дела! Он избил меня! Видите? - тыкая пальцем в ссадину на скуле, сипел Муравьев.
- Вижу. Майор Пилюгин понесет дисциплинарное наказание.
- Нет, я буду требовать уголовного наказания! Превышение должностных полномочий налицо. По моей просьбе уже говорили с начальником отдела собственной безопасности!
- Интересно, кто же говорил с начальником отдела собственной безопасности? - по-прежнему спокойно спросил полковник Судаков.
- Неважно кто. Когда надо будет - узнаете, - усмехнулся Муравьев. - И запомните, полковник, я этого дела так не оставлю - я вашего Пилюгина теперь по стенке размажу! - и Муравьев вышел из кабинета, с силой грохнув дверью.
"Уазик" и автобусы остановились в зарослях. Почти бесшумно выпрыгивали на траву омоновцы. Моросил мелкий мглистый дождь. Пилюгин, Тулегенов, Голубев, Тимонин и командир ОМОНа стояли возле "уазика" и обсуждали план действий.
- Окружаете цех, но без моей команды не начинать. Мы первыми войдем, - сказал Пилюгин.
- Там же вооруженная охрана, - возразил омоновец. - Они вас сразу дырявить начнут.
- Михаил Геннадьевич, он дело говорит, - робко подал голос Голубев. - Нам первыми соваться смысла нету. Пусть ребята сперва их на землю уложат - они это умеют.
- Да? Ну, ладно. Тогда действуй. Мы за тобой, - сказал Пилюгин.
Омоновец потянул с плеча автомат и пошел к своим, отдавая команды на ходу:
- Свистунов! Приходько! Со своими группами справа и слева! Губарев со мной! Быстро ребята, быстро! Работаем!
В мокрых зарослях замелькали фигуры омоновцев.
- Ну и мы пошли, что ли? - вздохнул Пилюгин, доставая из кобуры пистолет. - Помогай нам Бог… - И он тоже двинулся через заросли к видневшемуся впереди освещенному цеху. Оперативники потянулись за ним.
- Много всего со мной было… три ранения… Один раз в Чечне - в брюхо, едва выжил, два раза в Сербии подстреливали. Друга там потерял, единственного друга… И все прахом… деньги, что заработал, - прогулял, едва хватило, чтоб в Россию вернуться. Ни угла, ни друзей… как волк в тайге… И ведь бабы всякие были… - медленно рассказывал Валерий. - Вот только не влюбился ни разу… по-настоящему…
Полина все так же стояла у двери, опершись плечом о косяк.
- А теперь влюбился?
- Ты не смейся над этим, Полина, а то… - он посмотрел на нее так, что Полине стало не по себе.
Она передернула плечами, улыбнулась:
- А я и не смеюсь… Я смотрю на себя… на тебя… и плакать хочется. Ну почему мы такие несчастливые? И мой муж… и вообще все… ну почему? - В глазах у нее стояли слезы. - Почему жизнь против нас? - Она сползла по стенке на пол, подобрала под себя ноги и, закрыв лицо руками, тихо всхлипнула.
- А давай уедем, Полина? - он подошел к ней, присел на корточки. - Вместе! Куда хочешь? В Италию? В Сербию? У меня деньги есть! Хорошие деньги, Полина! И Витьку твоего с собой возьмем! Поживем, как люди… Поехали, а?
Полина молча замотала головой, отняла руки от лица и долго смотрела ему в глаза:
- Ты хороший мужик, Валера… но дороги у нас разные. Прости…
- В тюрьму пойдешь?
- Да… - Она медленно поднялась, застегнула сумку, перекинула через плечо.
- Полина, подожди…
- Не надо, Валера, прошу тебя… Мне пора. Если хочешь, поживи тут пока. Тебе ведь негде, наверное…
Тихо щелкнул замок в двери. Валерий стоял посреди кухни, опустив голову и сжав кулаки.
У входа в цех стояли два джипа и несколько легковых машин. В кабинах джипов сидели водители, по виду китайцы. Остальные машины были пусты. Бесшумными тенями из зарослей скользнули омоновцы, и через пару секунд водители уже лежали на земле с кляпами во ртах и вывернутыми за спину руками.
Бойцы ворвались в освещенный цех, где за длинными столами работали десятки людей. Охрана открыла огонь, но ее быстро перебили. Рабочие послушно ложились на пол, бежать почти никто не пытался.
Валерий вышел из подъезда и направился через двор к своему джипу, но вдруг увидел человека с собакой и задержал шаг, приглядываясь. Было уже темно, но во дворе горел лишь один тусклый фонарь.
Да, это был тот самый мужик, которого днем арестовал майор Пилюгин. Валерий вдруг что-то решил и медленно направился ему навстречу, сунув руку во внутренний карман куртки.
Муравьев шел, придерживая пса на поводке - он рвался вперед, ему не терпелось побегать.
- Привет, - сказал Валерий, подходя. - Растет машина для убийства?
- Растет! - усмехнулся Муравьев. - Мы еще кое-кому покажем, Чук, правда? - и он, чуть наклонившись, потрепал собаку по холке.
- Не вырастет. Некому выращивать будет. - Валерий мгновенно вынул пистолет и выстрелил в упор.
Муравьев завалился прямо на пса, а тот от выстрела присел на задние лапы, потом рванулся в сторону и громко залаял. Валерий метнулся к стоянке, оглянувшись по сторонам, прыгнул в джип и выкатил на улицу.
Никто не видел, что произошло, - двор был пуст, светились лишь окна в домах…
Пилюгин, Тулегенов, Голубев и Тимонин катили в "уазике" по ночному шоссе. Ревел мотор, машину часто встряхивало на выбоинах.
- Скольких мы упустили? - спросил Тимонин. - Человек десять, да?
- Главное, что этот Ван ушел, - сказал Тулегенов.
- Ну кто мог подумать, что там такая орава? Я прикидывал, двадцать-тридцать, не больше, а там Шанхай какой-то!
- Найдем мы этого Вана, никуда не денется, - пробурчал Пилюгин. - Будем трясти по одному всю эту шайку - найдем концы. Хорошо, не подстрелили никого…
- А видели, где они спят, едят? Полный отстой! Рабы в Древнем Риме, небось, получше жили, - сказал Тимонин.
- Разве рабы были только в Древнем Риме? - спросил Пилюгин. - Я видел ночлежки и похуже. На десяти квадратах двадцать человек жили. Вьетнамцы. Спали по очереди… бред!
- Но ведь все равно едут - отбоя нет, - сказал Голубев.
- Что поделаешь… значит, дома еще хуже, - ответил Пилюгин, с силой потер ладонями лицо, вздохнул. - Что-то я уставать стал, ребята… старею, что ли?
Опера в ответ негромко рассмеялись.
Майор приехал домой поздно ночью. В коридоре и на кухне темно, только из комнаты Мишки выливалась тонкая полоска света. Пилюгин подошел к приоткрытой двери и увидел Полину. Перед ней стояла коляска с ребенком. Полина дремала, на коленях у нее лежала раскрытая книжка.
Пилюгин стоял и смотрел, и желваки напряглись у него под скулами, и глаза остро блестели.
Вид у судьи Блинковой был мрачный. Она курила и угрюмо смотрела на Пилюгина, сидевшего напротив нее.
- Н-да, Пилюгин, я вижу, эта бабенка тебя насмерть охмурила.
- Да ничего не охмурила, Алевтина Петровна, - устало отвечал Пилюгин. - Жалко женщину… Несправедливо, если ей полный срок отвесят.
- Я судить буду, - Блинкова затянулась, выпустила густую струю дыма. - Значит, все будет справедливо.
- Я в этом не сомневаюсь, Алевтина Петровна. Только прошу о снисхождении - у нее сын малолетний, инвалид… недавно мужа потеряла… и ведь честная женщина. Вы ведь ее из СИЗО выпустили - она на каждый допрос как часы являлась, никаких проблем… И говорит: "Сколько присудят, столько и буду сидеть".
- Осознала, значит? - усмехнулась судья. - Молодец…
- Не выдержит она зоны… сломается, погибнет.
- Другие выдерживают.
- Да все ломаются! - махнул рукой Пилюгин. - Они что, из тюрьмы людьми выходят?
- А кем же?
- Ну, людьми, конечно… Только какими? С изуродованной психикой, со сгоревшими душами, разве не так?
- Ну, хватит, - раздраженно перебила судья. - Что заслужили, то и получили… Чего ты от меня хочешь?
- Прошу об условном сроке, Алевтина Петровна. Знаю, вы судья строгий, но… справедливый. Потому и прошу об условном.
Потянулось долгое молчание. Блинкова докурила сигарету, отпила глоток чая из стакана в серебряном подстаканнике.
Пилюгин заговорил первым:
- Мне сказали, что просить вас об этом - дело гиблое.
- Интересно, кто же сказал?
- Да все… А я вот все-таки решил попросить. - Пилюгин посмотрел ей в глаза.
- И правильно решил, - вдруг улыбнулась Алевтина Петровна. - Я еще раз изучила дело… женщина, конечно, положительная. Я хоть, как ты говоришь, человек строгий, но мне ее тоже жалко стало. Однако надо мной тоже начальство есть, Пилюгин. Меня за условные сроки знаешь как дрючат? Но я никого не боюсь и поступаю так, как мне моя судейская совесть велит, что бы там про меня ни трепали всякие…
Пилюгин смотрел на нее и не понимал, верить ей или не верить.
- Ладно, Пилюгин, ступай. Сделаю все возможное.
Народу в зале суда было немного, в основном сотрудники убойного отдела и несколько пожилых женщин - любительниц ходить по судам. Пилюгин сидел на передней скамейке, совсем близко от столика, за которым расположился прокурор, тот самый, в золотых очках.
Двое милиционеров ввели Полину. Открылась дверь клетки, и Полина села на скамейку. Посмотрела по сторонам, заметила Тулегенова, Тимонина, Голубева и Деревянко. Потом увидела Пилюгина. Он улыбнулся ей, но Полина отвернулась.
В зал вошли судья Блинкова и двое заседателей.
- Встать! Суд идет! - объявила секретарша.
Все поднялись. Алевтина Петровна взгромоздилась за судейский стол, нависнув над ним всей своей мощной фигурой и положив большущие толстые руки на папку с делом. Раздался ее хрипловатый прокуренный голос:
- Слушается дело…
Валерий собрал в небольшой кожаный чемодан только необходимые вещи. Достал из сумки паспорт с гербом Сербии, перелистал, вложил в него авиабилет и сунул во внутренний карман пиджака. Остальные паспорта изрезал ножницами на мелкие куски, отнес в туалет и спустил в унитаз.
Вернувшись в комнату, он присел за стол, закурил, вынул мобильный телефон и нажал на кнопку.
Через секунду на экранчике появилась фотография Полины. Женщина улыбалась, глядя прямо на Валерия. Он вздохнул, выключил мобильник, решительно встал, взял чемодан и вышел из квартиры.
От подъезда Валерий направился к стоянке автомобилей, где крайним стоял его джип, и еще издали нажал на кнопку брелка. Джип в ответ коротко свистнул и мигнул подфарниками. Он не обратил внимания на стоявшую чуть поодаль серую "тойоту", где сидел Ван с двумя помощниками, молодыми, спортивного вида китайцами.
Валерий бросил чемодан на заднее сиденье и сунул ключ в замок. И в это мгновение за боковым стеклом выросла темная фигура в куртке с поднятым воротником, блеснул ствол пистолета с глушителем и сухо щелкнули два выстрела. Валерий ткнулся лицом в руль и замер, выронив ключи. Кровь из виска тонкой струйкой потекла по щеке к подбородку.
Человек в кожаной куртке наклонился над Валерием, быстро обшарил карманы пиджака, вынул паспорт, мобильник, пачку долларов, перетянутых резинкой, пистолет, заткнутый за ремень на спине, забрал чемодан. Потом, не торопясь, захлопнул дверцу джипа…
- Что касается поведения подсудимой на следствии, то у меня сложилось твердое убеждение, что она осознала свою вину и искренне раскаялась в содеянном, - говорил Пилюгин, стоя на месте свидетеля и глядя на судью Алевтину Петровну. - Уверен, что в момент совершения преступления разум ее помутился под влиянием смерти мужа и она плохо осознавала, что делает…
- Есть еще вопросы к свидетелю Пилюгину? - громко спросила судья.
- У меня вопрос к свидетелю, ваша честь, - поднялся прокурор.
- Спрашивайте, - сказала судья и зачем-то посмотрела на часы.
- Скажите, свидетель, ведь нитроглицерин - довольно редкое взрывчатое вещество. Из дела я вижу, что вы, как следователь, неоднократно пытались выяснить, где подсудимая его достала, но она отказалась отвечать на этот вопрос. И после этого вы утверждаете, что она раскаялась? - в голосе прокурора звучала ирония.
- Подсудимая не знала этого человека, - пожал плечами Пилюгин. - Она утверждала, что купила его у незнакомца, которого встретила на рынке.
- И вы, опытный следователь, верите, что нитроглицерин можно купить на рынке у первого встречного? - улыбнулся прокурор.
- Я верю, - твердо ответил Пилюгин. - Я знаю, что на наших рынках можно купить и взрывчатку, и оружие, и наркотики…
- У первого встречного?
- Ну, если походить, поспрашивать, то вас наведут на продавца.
- Но взрывчатку он продаст только после того, как убедится, что покупатель не из милиции, не так ли? А это означает, что с продавцом все-таки надо познакомиться, чтобы не вызвать у него подозрений. Таким образом, покупатель во всяком случае должен запомнить того, кто продал ему взрывчатку. И тем не менее, подсудимая категорически отказалась даже описать его, помочь составить фоторобот… Мне кажется, тут раскаянием и не пахнет.
- Нет, нет, она раскаялась, - поспешно перебил Пилюгин и повторил: - Она искренне раскаялась.
- Но ваши утверждения ни на чем не основываются, кроме… Впрочем, ладно, не буду, - прокурор с хитрой улыбкой развел руками. - У меня больше нет вопросов, ваша честь.
- Свидетель, вы свободны, - сказала Алевтина Петровна. - Можете занять свое место в зале. Кто там следующий?
Малыш в шерстяном комбинезончике сидел на коленях у Галки и энергично сосал из бутылочки с питательной смесью. Пухлые щечки ходили ходуном, а выпученные глазки были полны блаженства.
- Смотри, все сожрал, - сказала Галка с улыбкой. - Вот это аппетит!
Витька присел рядом на кровать.
- Может, позвонишь отцу?
- Зачем? - спросила Галка.
- Ну, как там суд идет? Или уже кончился?